***
— Тош, Тоша, ты чего…— увидев, как младший трясётся и плачет во сне, я не на шутку перепугался и принялся его будить, — Эй, котёнок, проснись. Антон, проснись, ну же. Шастун резко распахнул глаза, дёрнувшись от очередного моего прикосновения, и начал оглядываться по сторонам, будто бы ожидал проснуться где-то в совершенно другом месте. Наконец, поймав мой обеспокоенный и сонный взгляд, он зажмурился и кинулся мне на шею. — Арс… Арс, не надо. Я люблю тебя, Арс, — затараторил он, вжимаясь в меня и шмыгая носом, — Это ведь неправда. Всё это наглая ложь, и ты меня просто разыграл. — Тош, о чём ты? Тебе кошмар приснился? — я мягко отодвинул его от себя и обхватил лицо руками, стирая большими пальцами с его раскрасневшихся щёк слёзы. Глаза привыкли к темноте, и при свете луны этот зеленый омут напротив выглядел так жалобно, так душераздирающе, что мне самому стало больно. — Видимо…да. Блять, как же реалистично, сука, я так напугался, — он снова шмыгнул носом и отвёл взгляд, видно, прокручивая в голове события сна, — Ты меня в нем бросил. Сказал, что не вернёшься в Питер. Что больше не любишь меня. И что предупреждал об этом, ну, что…можешь меня разлюбить, но я тебя не послушал. Я…так испугался. — Это всего лишь сон. Правда. Такого и быть не может, слышишь? — я нашёл его запястье и сжал дважды, — Всё будет хорошо. — Прости, что разбудил, — он поднял на меня виноватый взгляд, от которого мурашки побежали по спине. Он ещё не отошёл от кошмара, и в его глазах плескалась такая боль и безнадёжность, что мне стало страшно представлять, как он протянет без меня все эти два месяца. — Не извиняйся, всё в порядке. Ты как? Поспишь ещё немного? — сморгнул я дикую картину, как Шаст бродит по Москве, смотря на встречных потухшим взглядом и покрасневшими заплаканными глазами, курит уже четвёртую сигарету и держится изо всех сил, чтобы не написать мне «Арс, возвращайся, мне без тебя плохо». Он не из таких, кто поставит чужую жизнь и карьеру на кон ради своих желаний. Он будет терпеть до конца, но чего это будет стоить… — Я…не знаю. Наверно, я не смогу щас уснуть, — и снова этот виноватый взгляд. — Чай хочешь? — приподнимаясь, чтобы зацепить с подоконника домашнюю одежду, спросил я. — Какао хочу. И покурить. Совсем недавно я узнал, что у Тоши была одна очень милая привычка: когда ему было плохо, он делал себе какао с тремя ложками сахара, врубал какие-нибудь грустные песни и подпевал им, сидя на подоконнике, а сигареты зажигались и выкуривались одна за другой. Пока я кипятил молоко, Шаст выполз из ванны. Услышав топот босых ног, я обернулся к нему, подмечая каждую деталь. Его кудри были слегка намочены и взъерошены, а с лица пара капель упала на воротник футболки. Мешки под глазами и слегка заебанный вид выдавали то, что он всё ещё не проснулся, видно пребывая между тем жутким сном и реальностью. Заметив, что я наблюдаю, он грустно улыбнулся и расстелил на подоконнике плед с двумя подушками. — С тремя ложками сахара, — я протянул ему дымящуюся кружку, тут же добавляя, — Я запомнил. — Спасибо, — тихо ответил тот, отодвигаясь к углу, чтобы мы поместились вдвоём, — Можно я музыку включу и покурю? — Конечно, — не сказать, что мне дико нравился дым сигарет, но то, как курил Шастун, было произведением искусства. Тем более я понимал, что сейчас курение поможет шатену прийти в себя, поэтому о запахе сигарет по всей квартире думал в последнюю очередь. Шаст открыл окно, немного высунувшись на улицу, чтобы пепел не залетал в комнату вместе с прохладным ночным ветром. Он пытался закурить, двигаясь как-то дёргано, на нервах, но после первой затяжки расслабился, выдыхая вместе с дымом часть негатива и напряжения. Наверно, со стороны эта картина смотрелась бы как отрезок из какого-то фильма: два по уши влюблённых парня сидят ночью августа на подоконнике, один курит и смотрит на небо, где собираются тучи, закрывающие созвездия, а второй смотрит на него, жадно бегая глазами по каждой частичке тела, пытаясь перманентом в памяти оставить каждое движение, каждый изгиб, каждую мелочь. И через пару дней им надо будет проститься на два долгих, адово долгих месяца. Первые капли дождя стали стучать по окну, а Шаст уже закурил вторую. На секунду его взгляд загорелся, и он начал что-то искать в телефоне. Наконец, включив песню и откинув телефон обратно в ноги, он взглянул на меня, пытаясь понять, знаю я эту песню или нет. Я покачал головой, и он набрал в лёгкие побольше воздуха, чтобы запеть. — А дождь на окнах рисует, напоминая о твоих поцелуях. Всё дело в том, что дождь ничем не рискует, — его боль выливалась из берегов изумрудов, начиная топить меня. Хриплый от холода и сигарет голос дергал за струны души, чуть ли не надрывая их. Шаст сжал свободную руку в кулак, и это не ускользнуло от моего внимания, — А я боюсь, что потерял тебя.Я невозможно скучаю
Я очень болен, я почти умираю
А где-то ты и ничего не узнаешь
И я боюсь, что потерял тебя
Волнение по поводу предстоящей поездки росло в геометрической прогрессии, пока я вслушивался в слова песни, которую горланил Антон. Как он справится без моего плеча, на которое всегда можно положиться? Без улыбки, которая заставляет какой-то неописуемо приятный комочек тепла разлиться в груди, даря вдохновение? Без Байкальских глаз, всегда смотрящих на него со вселенской любовью и нежностью? Как? И сможет ли?***
На утро мы не разговаривали о том, что было ночью. Арс молча предоставлял мне выбор, поднимать эту тему или нет, а я молча был благодарен, что могу отказаться от обсуждения, не говоря об этом напрямую. Если честно, лишь спустя много лет я понял смысл фразы «утро вечера мудреней». То, из-за чего я адово сильно переживал накануне, утром казалось вовсе незначительным. Так было и сегодня. Кошмар и кошмар, че бубнить то? Да, пиздецки реалистичный, разбивающий сердце и заставляющий задуматься, не интуиция ли стучится в сознание, предупреждая меня о чём-то. Ну и че? Хотелось всплеска эндорфинов, каких-то новых хороших воспоминаний, и я начал рыться в своём вымышленном вишлисте, пытаясь найти какую-нибудь давнюю мечту, которую возможно было воплотить в жизнь. Осознав, что я давно не виделся с Димкой и Серегой, да и в принципе давно не тусил (если домашние посиделки с виски или одиночные набеги на бар можно было счесть за тусовку), мне пришла одна идея. — У меня есть одна мечта, которую, как по мне, самое время воплотить в жизнь, — во время утреннего кофе невзначай кинул я. — Я весь внимание, — тут же отреагировал Арс. — Знаешь, я никогда не имел какую-то большую компанию, с которой мог устроить вечеринку. После не совсем приятного опыта в детстве я перестал дружить втроём, вчетвером и всё в таком духе. Но сейчас, — щенячьими глазами взглянул я на него, пытаясь понять, как Попов относится к такому предложению, — У нас с тобой такие клёвые друзья, и мне кажется, что можно было бы собраться вместе и потусить. Я поймал на себе мимолетный взгляд, сквозящий умилением. Таким, словно ты смотришь на маленького ребёнка, просящего купить ему плюшевого медвежонка и кварту Баскин Роббинса. — Кого ты хочешь позвать? — с хитрой улыбкой уточнил тот. — Софарс, Поза, его девушку возможно, Серегу и Иру. Я б ещё Окс позвал, мы давно не виделись. Мне кажется, будет весело. Могло бы быть, — было трудно представить, как такая разношерстная компания могла поладить друг с другом, но мысль о том, что их всех соединяем мы с Арсом, грела и давала лучик надежды на то, что это вообще хорошая идея. — Ты уверен, что они все поладят друг с другом, а не будут сидеть как неприкаянные? — усмехнулся Арс. — Да бля, они взрослые люди или да? Если они согласятся прийти, значит они будут обязаны подружиться с остальными, или я их всех силком перезнакомлю, — перед глазами встала картина, как во время тусовки ко мне по очереди подходят ребята и шепчут на ухо «без обид, Шаст, но у тебя какие-то тухлые друзья, я домой», — Всё хорошо получается при небольшом насилии. — Может, усилии? — Нет. Пару секунд, и мы с Арсом одновременно посыпались с такого глупого, но все равно смешного каламбура, и в этот момент я понял, что всё пройдёт лучше некуда.***
Ночь перед уездом? Шикарней времени не придумаешь. Каждый ведь мечтает сидеть в самолёте бухим после веселой и бессонной ночи. Каждый из ребят с радостью согласился на тусовку, несмотря на то, что компания должна была собраться разношерстная, ранее не встречавшаяся. Софарс слезно поклялась, что подружит всех между собой. Дима дико извинился за то, что Катя не сможет прийти, но обещал, что возьмёт на себя вопрос с алкоголем. Оксана, бывшая партнёрша Шаста, отменила тренировку ради того, чтобы прийти, и Тоша, услышав это, прослезился. Видимо, это какое-то признание в любви на языке бальных танцев. Серёжа согласился моментально, но потом в его голове что-то перещёлкнуло, и он начал давать заднюю. Когда я сообщил ему, что Ира тоже приглашена, он ещё минут 15 дискутировал со мной, насколько правильным будет приходить с бывшей девушкой своего друга, но, не найдя никаких аргументов на моё «Серёж, ты же сам видел, они с Ирой нормально общаются, и тебя Антон ни в чем не винит», согласился прийти. Чтобы дать Серёже с Ирой понять, что отказы и вправду не принимаются, Кузнецовой позвонил Шаст, и они мило проболтали полчаса, накидывая варианты тематики вечеринки и всякого времяпрепровождения. После этого Матвиенко написал мне короткое «спасибо, Арс». — Ну что? — тут же подал я голос, увидев, что Антон сбросил трубку с легкой улыбкой, — Вы что-то придумали? — Да, — стрельнув в меня хитрым взглядом, ответил Шастун, — У нас будет вечеринка Острых Козырьков. — Заказывай гроб, — на выходе кинул я, представляя Шаста в твидовом костюме, с подтяжками и той самой кепкой. Чертовы кинки. — Похороню тебя в своём сердце.***
— Шаст, это твоя, блять, идея? — взъелся Матвиенко, которому придётся на один вечер попрощаться с привычным хвостиком, сделав причёску на манер Артура Шелби. — Скажи спасибо своей любимой девушке, Сергуль, — засмеялся я, смотря на себя в зеркало. Удивительно, что мама хранила для меня папин твидовый костюм, который на сегодняшний вечер был идеальным решением. Иногда она показывала мне его фотографии, рассказывая о том, как её Андрюша любил ходить в самой модной одежде, отчасти винтажной, но классика живет вечно, поэтому он всегда выглядел сногсшибательно. После всех старых фотографий из потрёпанного альбома я, наконец, начал понимать, что мадрэ в нём нашла. — Матвиеныч, не возникай там, а то я твою косичку отрежу! Всё равно под кепкой не поместится! — подбежала Софарс к телефону, стоящему на громкой связи. Из-за бесконечного доверия к подруге я не стал забирать из квартиры большинство вещей, поэтому частенько заглядывал в свою квартиру, иногда под предлогом того, что нужно что-то забрать, но чаще всего просто чтобы повидаться. Устроившись с недавнего времени на работу, она работала на износ, не подавая виду, но я на ментальном уровне чувствовал, что ей очень тяжело, поэтому старался не оставлять её одну. Сейчас же она носилась по квартире, присматривая себе платье из того, что осталось у моей мамы со времён беззаботной молодости. Новость о том, что вечеринка будет в стиле Острых Козырьков, не сильно её воодушевила, но после того, как я показал ей фотографии Грейс и Томаса Шелби, она восхитилась: — Блин, Марвел-вечеринка была бы круче, но эти ребята такие статные… Ладно, я согласна, — по глазам было видно, как она стала прикидывать возможные варианты макияжа и причёски, а после тихо хмыкнула и добавила, — Ставлю сотку, что твой Граф будет выглядеть лучше всех. — Мой… Что? — я закашлял, смутившись, и, видно, неправильно понял её фразу, отчего она залилась смехом. — Граф Попов, говорю, будет неотразим, — она подмигнула мне и скрылась в спальне, оставляя меня стоять столбом, залитым краской по самые уши. И зачем я только представил Арса в роли Томаса Шелби? Это слишком…***
— Горячо, твою ж… — Оксана пыталась попробовать взяться за кастрюлю, где сварились спагетти для будущей пасты, но тут же обожглась и надула и без того пухлые губы. — Ну ты чего, Окси, давай помогу, — к ней тут же подлетела Ира, подхватывая с крючка два полотенца и принимая из красных рук Фроловой тяжёлую тару. — Спасибо, зай, — улыбнулась та, ловя на себе взгляды Димы с Серёжей, которые краем глаза наблюдали за этой картиной, пока распаковывали алкоголь. — Димочка, котёночек, а мы заготовили лёд? — Матвиенко передразнил Оксану, с наигранным нежным голосом обращаясь к Позу. — Нет, малыш, сейчас займусь этим, — подхватив шутку, ответил бармен. Софарс, зайдя в комнату в эту секунду, скептически посмотрела на парней, потом на девушек, и тут же посыпалась. — У нас тут лгбт вечеринка, что ли? — Да, присоединяйся, — я, тихо сидевший до этого момента на диване и отправлявший Масленникову очередной вариант помещения для аренды под магазин, подал голос. — Ребят, вы когда переодеваться будете? — Антон вышел из ванны, выпуская вместе с собой тёплый пар. Я на пару секунд залип на него, проглатывая ком в горле. Знаете, когда тебя просто выбрасывает из реальности, и ты изо всех сил ловишь атмосферу момента, осознавая, что этот момент никогда не повторится вновь, а если и повторится, то уже не будет столь особенным. Наверно, такой тёплой и душевной атмосферы и хотел Шастун, когда устраивал вечеринку. И сейчас, смотря на него, пребывая в этой самой патоке момента, я улыбнулся от своих мыслей, вызывая ответную улыбку на лице зеленоглазого. — Мы с Ирой по очереди будем собираться, пасту нельзя оставлять одну, — первой подала голос Оксана, возвращая меня в реальность. — А то мы с Диманом сожрем все макароны, не дожидаясь соуса, — хмыкнул Серёжа, кивая на стоящего рядом парня. — Только попробуйте! — тут же возмутился Антон, подлетая к Оксане и пряча ее за свою спину, будто бы защищая от нападения на её старания, за что получил тихий смешок за спиной. — Так мы только попробуем, да, — Дима на лету схватил сценку, вставая в позу сахарницы перед Матвиенко, а тот от нелепости ситуации прыснул в кулак. — Не попробуешь — не попробуешь, — решил я вставить свои пять копеек, видя, как один за другим обращают ко мне смеющийся взгляд. — Уан, ту, фри, — между ребятами встала Софарс, с лицом, полным энтузиазма, подняв правую руку наверх, а после резко опустила и отскочила, — Файт! — Пока вы за пасту воюете, я пошла собираться, — Ира выскользнула из кольца ребят и, подмигнув Серёже, скрылась в родительской спальне. Он же, недолго думая, пошёл за ней, прихватив из коридора свою сумку. Закат за окнами только начал окрашивать небо в тёплые оттенки, а смех ребят постепенно воскрешал в груди такое долгожданное ощущение покоя, хотя в омуте бесы царапали грудную клетку, пока не сильно, но вполне ощутимо. Софарс, доделавшая на пару с Оксаной сливочный соус к пасте, приземлилась ко мне на диван и, проследив за моим взглядом, тоже засмотрелась в окно. — Ты как? — тихо шепнула она, не отрывая взгляда от пушистых розовых облаков. — Пока хорошо, — кинул я, мельком взглянув на Шастуна, который доставал бокалы из сервиза и перекидывался с Оксаной и Димой посредственными шутками. — Почему «пока»? — удивилась она, пытаясь считать с моего умиротворенного лица что-то другое, что ответило бы ей на вопрос без лишних слов. — Кто знает, что будет дальше? Я хочу верить, что Тоша без меня справится, но…порой мне кажется, что он очень сильно утонул во мне, — Софарс все так же была удивлена, но выжидающий взгляд требовал продолжения, — Как бы это сейчас ни звучало. Минутное размышление подруги дало мне время на осмысление сказанного, и заразительно-счастливое состояния Шастуна поодаль от меня давало надежду, что он не будет страдать эти два месяца в разлуке. — Я…понимаю, о чём ты. Но Антоша не тот человек, как по мне, который тонет в людях. Он любит, не требуя ничего взамен. Даже твоего физического присутствия, — мы оба засмотрелись на ребят, как бы ища в их мимолетных жестах, весёлых словах и непринуждённых движениях доказательства. Антон забрал у Оксаны бутылку, следуя правилам этикета и наливая вино в бокалы из Икеи. Словив на себе мой внимательный взгляд, он тепло улыбнулся и тут же отвернулся, посыпавшись от очередной шутки Позова, — Он просто любит, и всё. Не переживай ты так. Я за ним присмотрю. — Спасибо, Соф. Я ценю, — я приобнял её, подмечая для себя, что до этого момента практически не верил в искреннюю дружбу между мужчиной и женщиной, но эта кудрявая леди рушила все возможные стереотипы, роем жужжащие в голове, — Пойду собираться. — Бывай, — кинула она, выпутываясь из моих объятий и подлетая к компании, которая тут же притянула ей бокал, якобы «для разминки». Голова пухла от диаметрально противоположных эмоций.Спокойствие и тревога.
Счастье и боль.
Любовь и ненависть.
Радость и грусть.
Всё вместе, взболтать, но не смешивать. Иначе процент того, что сойдёшь с ума от внутренних демонов, повышается до максимального.
Такая зависимость от эмоций раздражает, заставляя чувствовать себя слабым, беспомощным перед этим цунами, которое с головой уносит куда-то в прострацию. Но остановиться практически невозможно. Руки сами потянулись к приятной ткани твидового костюма, напоминая о том, что пора утопить все мысли в алкоголе и хотя бы на один вечер примерить на себя маску беззаботного, счастливого и умиротворенного человека.***
— Куда ты тянешь свои ручки, сучка? — глупо прыгая и размахивая длинными конечностями во все стороны, подпевал я песне, которая за последние 15 минут с поразительной лёгкостью улеглась в голове, —За моей спиною королева! — И даже если я шагаю криво, ещё совсем не значит что я шагаю налево, — подхватывая непринужденную танцевальную волну, прыгала рядом Софарс. Ира с Серёжей забаррикадировали спальню, не выходя оттуда уже добрые полчаса, а мы, порой понимающе переглядываясь, делали вид, что есть дела поважнее, чем выгнать ребят из спальни, надеть костюмы под стать сериалу и официально начать вечеринку. Всегда есть дела поважнее. Например, словить тот самый момент, когда хочется остановиться, поставить его на запись, а потом всю жизнь крутить в своей голове как какой-то невьебенно охуенный фильм с тремя Оскарами и звёздами Голливуда в главной роли. Вот только мы будем даже покруче этих актёров.Сейчас мы искримся, горим, но не сгораем.
Живём, создавая свою историю, избегая банальных клише и ярлыков.
Всё честно, искренне, в лоб, пулей в сердце и на поражение.
— Ты чего залип, шпала? — Софарс пихает меня в плечо, практически насильно затаскивая обратно в реальность. — Понял, как сейчас хорошо. Скрипит дверь моей комнаты, и в дверном проеме стоит