Coffee & Lies

      После двенадцати встреч в общей сложности, не то чтобы он считал, кто-то мог подумать, что Эндрю привык к присутствию Нила. Привык к постоянным переменам в его поведении, к, на первый взгляд, изменчивому темпераменту, к чередованию.       Он не был готов собирать правду по крупицам, только чтобы выбросить их в окно, как только их взгляды снова пересекутся в, казалось бы, дружеской атмосфере Старбакса.       Нил Джостен не носил свои скучные коричневые линзы. Он не имел свой скучный коричневый цвет волос. Парень, который смотрел на Эндрю с чистым выражением лица, все еще имел шрамы Нила, но на этом сходство заканчивалось.       Каштановые волосы, рыжие, когда восходящее солнце освещало его из-за стеклянной двери, красные и интригующие, как предупреждение. Говорили, что самые красочные звери в дикой природе были самыми опасными, ядовитыми. Красный флаг, явный сигнал потенциальным хищникам, что нападать на них не стоит.       Токсичность, яд, агрессивность. Эндрю не мог отвести взгляд.       Нил стоял как каменная статуя посреди магазина, одетый в непроницаемые черные армейские ботинки, которые делали его выше, чем он был. На этот раз его острые черты не вызывали удовольствия. — Рене! — Эллисон громко завизжала, объявляя о своем присутствии самим богам. — Привет, Эллисон, — она улыбнулась в ответ. — И привет…— она сделала паузу, чтобы Нил представился, чего не произошло и вовсе. Нил только смотрел на нее, игнорируя приглашение к разговору, как будто он даже не заметил этого.       Сегодня молчун. — О, это Оливер. Вряд ли он знает, как разговаривать, – Эллисон махнула рукой, как будто это последнее, о чем она думала, что, вероятно, так и было, когда она стояла прямо перед Рене. Их очевидно взаимное влечение было отвратительным. — Но этот предположительно настоящий цвет его волос чуть не убил меня. Мне пришлось смешать четыре разных красителя, чтобы Жан сказал: «Практически не отличается.» Можно подумать он бы справился лучше, французский ублюдок. – Выглядит хорошо, — улыбнулась Рене.       Оливер не изменил выражение своего лица. — Верно? Ему идет этот цвет, хотя он даже не взглянул в зеркало, чтобы поделиться со мной своим мнением.       Цвет был маяком, пребывающим прямо на голове Нила, неудивительно, что он не хотел выставлять это напоказ миру. Он не был похож на того, кто легко рискует быть найденным.       Но зачем убирать эту защиту сейчас? — Уверена, у него есть свои причины, — Рене мягко подтолкнула Эллисон в слегка разочарованном тоне, который заставил людей усомниться в их поведении. — И ты права, — Эллисон моментально отреагировала. — У него был лучший парикмахер в мире, конечно, он знает, что работа сделана превосходно.       Разговор очень быстро стал скучным. Эндрю не интересовался запутанными трудностями, с которыми сталкиваешься, пытаясь осветлить волосы. Он был блондином, ему незачем было знать.       Кроме того, Оливер тоже выглядел скучающим.       А может и нет. Было трудно сказать, когда он едва изменил позу: руки заложены за спину, как у солдата, вес сосредоточен на пальцах ног. Он выглядел так, будто ожидал приказов и был вполне способен выполнить их, какими бы они ни были: принести салфетки или совершить двойное убийство.       Выражение его лица было каменным, но он следил за окружением. Легкий наклон его головы сказал Эндрю, что хоть он и не смотрел на ближайшие столы, он слушал внимательно.       Для чего, это, наверное, лучше оставить в секрете.       Может, пришло время дать солдатику что-то сделать, пока девушки болтали. — Эй, Оливер! —Эндрю громко окликнул, ожидая какой-то реакции. — Дай угадаю, розовый напиток для тебя сегодня?       Оливер мгновенно обратил внимание на Эндрю, убивая его одним взглядом. У него были очень светлые глаза, хотя он стоял слишком далеко, чтобы знать больше.       Эндрю был хорош, но не предсказателем. Это мог быть серый, голубой, смесь обоих. План был в том, чтобы притянуть Оливера к Эндрю, чтобы он мог поставить в этом чертову галочку. – Обезжиренный ванильный латте? Со взбитыми сливками, корицей, миндальным молоком, макиато?       Реакции не последовало. Предлагать Оливеру «девчачий» напиток, чтобы он наконец-то что-нибудь заказал, вместо того, чтобы торчать так далеко, официально не работало. Ну, стоило попытаться. — Не стоит, — Эллисон рассмеялась и покачала головой. — Он ничего не будет заказывать. Но я возьму последнее, что ты предложил. Только сделай с двойной порцией карамели.       Изначально, там не было карамели, но это никогда не останавливало людей при деньгах. — Как насчет того, что он сам скажет, что ничего не будет заказывать? — он спросил. Может, если разговаривать, будто Оливера нет в комнате, это что-то изменит.       Ничего не изменилось.       Эндрю размышлял о том, так ли люди иногда себя чувствуют, когда общаются с ним. — Это просто. Во-первых, он не собирается прерывать свою впечатляющую полосу нескольких сраных часов, только чтобы поговорить с баристой из Старбакс. Особенно, когда он не сказал ни слова мне или Мэтту, на что, я считаю, нужны немалые усилия.       Она осмотрела свой маникюр, вероятно, рассчитывая на драматический эффект. — И во-вторых, этого не было в списке.       В списке. Эндрю почувствовал любопытство, подкрадывающееся к нему, и спрятал его глубоко внутри. — Не делай вид, что удивлен, конечно, он следит, — наверное, он не преуспел в сохранении непроницаемости. — Хотя список в основном для нас, чтобы мы не обращались к нему по подлинному имени, я полагаю. Как бы то ни было, из трех колонок было заполнено только две, имя и напиток.       Третья должна была быть «дополнительные мысли» или «уровень тупости». — Сегодня там было «Оливер» и «Ничего». Полный упадок по сравнению с первыми личностями, которые были подробно расписаны как Питер. Питер был забавным, — Эллисон глубоко вздохнула, и Рене передала ей напиток. — Но к концу становится все хуже и хуже. Последние три личности даже не имеют имени в списке.       Если Эндрю не ошибался, что было редко, список переходил от старейших личностей к новейшим. И если жизнь Нила в бегах не была связана с тюремным заключением Рико, а случилась раньше, то самые старые могли уже годами быть в прошлом.       Алекс, Стефан, Крис, они могли быть уже похоронены. Но если последние три не были названы, они должны были быть в свежих воспоминаниях, должны были причинять боль.       Но зачем защищать анонимностью троих в конце, когда последний, очевидно, должен быть Нилом Джостеном? Если он не был первым и личности действительно были основаны на его передвижении по штатам, Нил должен был быть первым или последним.       И он точно не был Алексом.       Двадцать два имени и личности для девятнадцатилетнего немного чересчур, неважно, в каком возрасте это началось. Оливер повернулся резким и требовательным движением. Элисон закатила глаза, взглянула на Рене и повернулась на пятке. То, что эти двое все еще не были официально вместе, было загадкой. — Однажды ты научишь меня так громко кричать, не открывая рта, — она обратилась к Оливеру, который только подошел поближе к дверям.       Эта встреча была крайне разочаровывающей. Казалось, что должно было случиться что-то еще, а не просто парад настоящего цвета волос Нила. Но это можно легко устроить.       Эндрю взял свой черный маркер, который раскрыл столько лжецов, и бросил его в них, целясь прямо в рыжую голову Оливера.       Какую бы реакцию он не ожидал, он не получил удовлетворения.       Оливер двинулся так, будто знал, что это случится, но это не так, потому что сам Эндрю не знал, что он собирался делать.       Черный маркер безвредно отскочил от стеклянных дверей, и Оливер поймал его правой рукой.       Рефлексы Нила проявились уже тогда, когда Бенджамин избежал башни из стаканов, и сейчас они были не менее отточенными, только реакция изменилась от уклонения и угрюмости к уклонению и нападению.       Да, к нападению. Нил был чертовски быстр.       Едва ли у Эндрю было время отойти от прилавка, когда Оливер переместился, как пятно черного и красного, через комнату, прислонившись к перегородке между ними.       Он схватил Эндрю за воротник левой рукой, притягивая его ближе, правой рукой крепко прижимая маркер между ребрами. Оливер, казалось, аккуратно избегал этого так же, как и Эндрю, но они были так близки, так что их лица почти соприкасались, кожу щекотал призрак его дыхания.       Эндрю почувствовал, что улыбается почти против своей воли. Прошло много времени с тех пор, как он стоял на принимающей стороне своего собственного фирменного движения.       Маркер неприятно давил на его кожу, и глаза Оливера были голубыми.       Не серые и не серо-синие, как у многих людей с голубыми глазами. Глаза Нила были ярко-голубого цвета, почти сюрреалистичного. Эндрю посмотрел, не было ли видно краев цветных линз, но не нашел ни одного.       Эти голубые, голубые глаза были правдой, глядя на него со странным выражением лица, что-то между скукой и любопытством, однако эти двое, кажется, не сосуществуют.       Рыжие волосы и голубые глаза, оба оттенка настолько яркие, что они выглядели как огонь на воде, борющийся и контрастирующий самым захватывающим образом. Неудивительно, что Нил носил цветные линзы. Неудивительно, что он носил черное и коричневое, прячась за стеной неузнаваемости, когда его естественные цвета, казалось, сговорились против него.       В этом положении было трудно симулировать бесстрастное выражение лица. Эндрю не думал, что он неравнодушен к рыжим, но черт, он был.       Не было причин отрицать, что он считал Нила Джостена привлекательным. — Эй, Оливер, как насчет того, чтобы вернуть маркер, как цивилизованный человек, и мы пойдем? — Элисон позвала со стороны дверей. — Я не хочу больше с тобой нянчиться, это уже четвертая драка за день.       Оливер, казалось, обдумывал свой выбор несколько секунд и решил выпустить воротник Эндрю из своей хватки. Он повернулся к Эллисон, как будто ничего не случилось, и бросил маркер через плечо со смертельной точностью.       Эндрю поймал его без особых усилий. Рене улыбнулась. — Увидимся позже! — крикнула она им, и Элисон помахала ей в ответ.       Неудивительно, что Оливер так и не попрощался.       Клиенты, сидящие за своими столами, вернулись делать то, что они делали до вмешательства, снова занимаясь своими делами. Постоянные посетители, наверно, уже привыкли к Нилу Джостену и к сценам, которые он устраивал. — Я думаю, ты ему нравишься, — подсказала Рене, — улыбка, которую она носила для своей девушки, превратилась в насмешку. — Он хорошо справился с пародированием.       Черная одежда, пустое выражение лица, немногословность. Конечно, это мог быть он. Или кто-то с похожим прошлым, кто-то, кто выучил основы пищевой цепочки трудным путем. Оливер, вероятно, существовал задолго до их встречи, и если Нил получил от него вдохновение, чтобы возродить похожую личность, тогда плевать. Это ничего не значило. — Я не настолько тихий, — сказал он. — Конечно, — ответила Рене.       В магазине теперь было тихо, единственным звуком, пронизывающим общую болтовню, был пластиковый стаканчик, треснувший в руке Эндрю. Он чувствовал его острые края на коже, и сжал его еще сильнее, ведомый желанием уничтожать, таким же знакомым, как вес его ножей.       Их ножи. Предназначенные, чтобы защитить владельца. Сегодня они остались неиспользованными, спрятанными под повязками. Рене посмотрела на него со слегка обеспокоенным выражением лица, слегка взволнованным, но ни капли не жалостливым. — Я свободна после нашей смены.       Это было предложение, и Эндрю хорошо знал, что подразумевалось — шанс на честный бой, настолько справедливый, насколько сражение с Рене вообще могло быть. Она была жестоким противником, не боясь получить удар или нанести ответный, она не проводила черту при первой крови. Они оба были слишком сломлены для этого.       И Эндрю должен был что-то сделать со сдерживаемой агрессией, разочарованием в своих костях, он хотел сильно что-нибудь ударить, желательно лицо с голубыми глазами, которые казались фальшивыми. Чем больше он знал о Ниле, тем больше правда была похожа на ложь, а ложь - на правду. Это сбивало с толку, это было сложно.       Это манило его. — Конечно, — он без колебаний ответил после паузы, прекрасно зная, что Рене может видеть его насквозь, ведь она была такой же в глубине души. Замаскированная лучше, но такая же.       Она улыбнулась ему в ответ, и эта улыбка была совсем не из приятных.