Другая сторона жизни

      За несколько дней совместного проживания настроение у всех обитателей убежища было, мягко скажем, неприветливое. Вплоть до того, что пару раз Хоуки и Стражи не расходились плечами. Положение спасали две вещи - авторитет Страуда и такт Защитницы. Фенрис с самого начала думал, что Серые не отпустят троицу на все четыре стороны, по крайней мере в полном составе. И каждый день он находил подтверждения своей теории. Пусть негласно, но Хоуки стали пленниками. Выходить за пределы дома Страуд категорически запретил. В этот раз Мариан была благоразумнее, чем в замке Денерима, и все же этого было недостаточно. На следующее утро после появления Стражей она сама заговаривала о плане побега, но до того момента, пока девушка не решалась сообщить об этом своей младшей сестре, все было пустое. Эльф знал, что Защитница тешит надежду, будто Элисса придет в себя и их неловкое положение получит правильное освещение. Фенрис давно не верил в любую надежду, это чувство он считал ошибочным и поэтому с упорством искал слабости Стражей и убежища.       Первым в этом списке стал тот факт, что гномий дом стал тюрьмой для всех. Комнат катастрофически не хватало, и раздражение росло, как снежный ком. А там, где растет недовольство, всегда снижается бдительность.       На третье условное утро Фенрис и Мариан покинули спальню, когда уже близилось время полдника, и живот привычно заурчал. Они пошли на кухню, которая стала местом встреч и конфликтов вне зависимости от времени суток. Поэтому туда они выбирались по крайней необходимости и только парами. После распахивания двери они переглянулась, ведь в этот раз им неожиданно повезло, и пара смогла хоть ненадолго, но остаться вдвоем.Эльф сел за огромный стол, со скрипом отодвинул стул. Страсть гномов к огромным вещам обескураживала эльфа. Это было буквально манией гигантизма, которая была безусловно абсурдной. Причем это желание выражалось одинаково в любых представителях этой расы, вне зависимости от места жительства или касты.       Из-за резкого увеличения людей провиант старались беречь, и фактически все обитатели перешли на разовое питание и сухой паек. Чаще всего они пили отвратительный гномий отвар, заедая его сухими пшеничными лепешками. И этот факт можно было смело считать вторым. Хоук отточенными движениями поставила на огонь небольшой ковшик, и кухня стала заполняться малоприятным ароматом. Затем Мариан, уже не глядя, достала с полки две лепешки и разлила по чашкам плотную черную жидкость. Она поднесла кружку к лицу, слегка вдохнув запах напитка. Девушка сморщилась, грустно потупив глаза. Эльф знал, что нюхать эту настойку не стоит, но это было ее привычкой из прошлой жизни. А еще он знал, что она любит добавлять в чай жасмин. Он вспомнил ее блуждающую улыбку, которая посещала девушку в те времена, когда они сидели вдвоем в библиотеке ее особняка и его сердце вздрогнуло. Он закрыл глаза и будто смог почувствовать тот самый тяжелый запах заполненных книжных полок, смешивающийся с ароматом терпкого черного чая с нотками жасмина. Перед ним всплыло счастливое и спокойное лицо Мариан, по которому бегали оранжевые блики огня от камина. Каким же он был глупцом, что упустил три года. Мужчина открыл глаза и посмотрел на свою женщину. Теперь она казалось ему расстроенной и потерянной. Хоук смотрела в свою чашку, будто ища в черной жидкости какие-то ответы. Фенрис сейчас отдал бы многое, чтобы она так же улыбнулась. Но найти на глубинных тропах жасмин, да и просто чай, было бы такой же удачей, как споткнуться об труп Андреса в тот день, когда он прибыл в Киркволл. Шутка Варрика была заезженной, но именно сейчас она показалось эльфу как нельзя кстати. Его сердце непривычно заныло. Гном стал его лучшим другом. И пока Мариан отставила чашку и стала хрустеть лепешкой, Фенрис слегка увлекся воспоминаниями об былых приключениях, добрых подтруниваниях и душевных разговорах за «алмазным ромбом» и «порочной благодатью». Хотя сконцентрироваться было сложно, ведь комната быстро переполнилась смрадом гномьего отвара. Чем больше напиток стоял, раскрываясь, тем ужаснее становилась вонь. Хотя пить его горячим было почти невозможно.       Варево было основано на глубинных грибах, и кроме своеобразного амбре имело отвратительный вкус, но зато оно бодрило и быстро заполняло желудок. Зловоние от чашки было чем-то схоже духом с мокрым ферелденским мабари. Причем Тевинтерцу казалось, что он скорее приуменьшал, потому что благородные псы пахли приятнее. За три дня он так и не успел привыкнуть к этому напитку и голод ему нравился намного меньше. Даже на глубинных тропах, рядом с Мариан все казалось переживаемым. Она дарила ему жизненную энергию и силу, он становился увереннее и был готов к любым переменам. Хотя то, что происходило с ними сейчас, пугало его. Эльф не знал, что делать дальше. Он ничего не знал о мирной жизни. — Защитница, - злобно прошипел Страж, рывком толкнувший дверь. Фенрис и Хоук сразу же подняли на него глаза, разом выскочив из своих мыслей. За время их совместной изоляции они узнали, что он был родом из Старкхевена. Мужчина был широкоплечим сорокалетним верующим фанатиком, и он едва сдерживал себя. Даже клятва Стража и отречение от мирского не убило в нем ярого Андрастианина и раба Создателя. — Доброго дня, Кристофер, - ответила Хоук самым обыденным тоном, игнорируя злобно сверкающие глаза рыцаря. Она глотнула из чашки и снова сморщилась. — Доброго? — Завелся он, — Смилуйся Создатель! Скажи по доброй воле, где этот выродок, что взорвал церковь? — Меч появился в его руке очень быстро, что безусловно делало ему честь. Но и в равной степени могло ускорить его смерть. Фенрис моментально встал, никто не смел угрожать его женщине. — Тише, — почти прошептала Защитница. Она быстро достала оружие, и ее хватка на кинжале моментально стала боевой. Фенрис узнал её благодаря годам тренировок. Вдруг воздух в комнате вдруг стал искрится, будто он был соткан из лириумной пыли. Фенрис увидел, как между ними зазмеились извивающиеся тоненькие, едва уловимые усики синего света и в комнате стало холодать, как будто бы кто-то тронул тень. Так делали маги, когда творили заклинания. Вот только рядом их не было. Как и времени это обдумать. — Полегче с кинжалом, монна Хоук. И ты Кристофер немедленно убери меч, – скомандовал Страуд, вовремя появившийся в коридоре, - она тебе ничего не должна. Мы не играем в политику, если ты забыл. Дела церкви нас тоже не касаются, — мужчина ухмыльнулся в усы и продолжил, — уверен, что Защитница не стала бы скрывать, где находится опасный преступник, у которого руки по локоть в крови. Мариан промолчала. И следы магического присутствия растворились в воздухе, как будто их и не было вовсе. Он понял, что этого никто не заметил, кроме него. А тем временем его женщина горделиво выпрямилась, глубоко выдохнула и убрала кинжал обратно. Старкхевинец тоже убрал меч, но его взгляд выражал недовольство сложившейся ситуацией. Он жаждал боя. Только этот набожный придурок не знал с кем связывается. С лириумом под кожей с его скоростью с ним могла сравниться только молния.       Третьим фактом было то, что Стражи не были командой в полноценном смысле слова. Их связывало нечто совсем иное, нежели дружба или долг. Эльф подозревал, что, скорее всего, была некая цель, о которой им едва ли расскажут. И этого было недостаточно для единства.       Бетани и волшебница Стражей Лина, все еще пытались вытащить Кусланд толи с того света, толи откуда-то еще, но эльфа это интересовало крайне мало. Его больше волновало, что твари за стеной их убежища становились все настырнее. Голод сильный мотиватор. Да и забывать, что они где-то под землей, а вокруг бродят тысячами порождения тьмы, было бы легкомысленно. Главный Страж едва успел налить себе стакан воды, как его окликнула Бетани. — Сер Страуд, — мягко позвала она из коридора. В последнее время она выглядела очень утомленной. Мужчина обернулся, и магесса кивком попросила его пройти с ней. Перед тем как выйти из комнаты, он обернулся и грозно сказал: — Даже и не думай, Крис. Это последнее предупреждение, – старкхевинец явно старался совладать со своей злобой, но выходило с трудом. В воздухе повисло напряженное молчание. В итоге воин пробурчал что-то невнятное и повернулся к полкам с едой. — Ты не голоден? — Заботливо спросила Мариан, повернувшись к Фенрису. Она потеряла интерес к рыцарю после того, как тот некрасиво набил рот лепешкой и стал громко чавкать. Эльф помотал головой и сел обратно на стул. Желудок снова заурчал. Он отломил кусочек сухой лепешки и положил в рот. Она нехотя стала размокать. Хоук тоже отломила кусочек и поставила чашку на стол. В комнате снова стало нарастать напряженное молчание, прерываемое только чавканьем. — Может быть есть что-нибудь поинтереснее? – уныло спросил Фенрис, не притронувшийся к удушливому напитку. — Есть, — подхватила Лина, буквально впорхнувшая на кухню, — вино, эль или виски? – Она игриво подмигнула Тевинтерцу, игнорируя Хоук. Сказать, что она бесила Мариан, не сказать ничего. Эльф не смог не заметить этого, хотя поначалу Защитница умело скрывала свои эмоции. Но ему хотелось спровоцировать Мариан на активные действия. — Не откажусь от красного, – спокойно ответил Фенрис. Краем глаза он увидел, что Хоук обескуражена. Девушка одним быстрым движением допила горячую настойку и, возможно, хотела выйти вон, но один взгляд на угрюмо жующего рыцаря заставил ее передумать. Она сузила глаза и пару раз сглотнула. Тевинтерец догадался, что творилось во рту у Мариан. Напиток был ко всему прочему ужасно вязким, как недозрелая хурма. Но чем больше раздражающих факторов, тем лучше, подумал он. Тем временем магесса с огромными даже по эльфийским меркам карими глазами озорно открыла бутылку вина, достала два бокала. Ее движения были быстрыми и изящными. Судя по витиеватому валласлину в прошлой жизни, она была долийкой. И было в ней что-то пугающее, особенно в ее пестрой повязке на голове, которую она ни разу не сняла. — Интересный рисунок, - продолжая бесцеремонно улыбаться, бросила Лина. Она потянула пальцы к лицу Фенриса, чтобы дотронуться до клейм, но эльф остановил ее быстрым и резким движением. Он сжал ее запястье с достаточной силой, чтобы она поняла, что так делать не стоит. А ведьма в ответ, улыбнулась ему во все тридцать три зуба и в ее глазах ясно читалось желание обладать. Такая же, как и большинство магов, она была отвратительной. — Нет, - раздраженно сказал он, стараясь предать этому слову максимальный вес. — Ну смотри, - ехидно ответила она, стараясь отстраниться. Эльф разрешил ей, отпустив руку, и Лина отпрянула, но ее глаза все еще блестели. — И мне налей, - буркнул Кристофер, усевшись за большой стол. — Я тебе не прислуга, - злобно бросила эльфийка, легко подхватив свой бокал и весьма откровенно выпив из него, не сводя взгляда с Фенриса. Он же старался не перевести взгляд с отвратительной магички. — Остроухая, - прошипел рыцарь, в ответ она лишь звонко засмеялась. Ее смех был слишком звонким для относительно небольшого помещения и Фенрис, не выдержав, посмотрел на Мариан и слегка качнул головой. Девушка стояла, сложив руки на груди, подняв одну бровь. Он понимал, что его женщина не одобряет его действий, но оправдывал себя необходимостью. Эльф выдержал ледяной взгляд Хоук и взял ее руку, чтобы уйти. Девушка послушно пошла рядом под укоризненное цыканье эльфийки, которое прервала только закрывшаяся дверь в их спальню. — Ты так и не выпил, - тихо, но с ощутимым сарказмом сказала она, аккуратно закрыв двери. Мариан было захотела зажечь свечи, но заметив на кровати отдыхающую Бетани, положила огниво обратно. — Очень смешно, Хоук, - шепотом откликнулся Фенрис, вставая напротив нее, — Я сказал ей – «нет». — Я видела, – со вздохом ответила она, подперев дверь.       Мариан задумалась. Судя по ее лицу, желание сбежать становилось невыносимым и занимало все ее мысли. Тевинтерец знал, как зреет решимость в любимой женщине. Поэтому он решил, что ждать осталось не долго. Он взял книгу о храмовниках с прикроватной тумбочки, но так и не успел открыть ее. Бетани привстала на кровати. В неярком свете кристаллов она выглядела совсем разбитой и худой, будто за последние пару дней она, как минимум, прошла маршем весь Тедас. — Элисса пришла в себя, но это не она, сис, - волшебница буквально рухнула обратно в кровать и застонала. — Ты как, Бет? Что Вы там делали?! – В ужасе спросила Мариан. — Лириум почти кончился, пришлось приложить много сил. Но она как овощ! – Младшая Хоук разрыдалась толи от ужасного напряжения, толи от обиды. Старшая сестра стала утешать ее, а Фенрис, не привыкший к женским слезам, вышел вон, полностью полагаясь в таких вопросах на Хоук. А так как идти было больше некуда, ноги, повинуясь желудку, вновь сами привели его на кухню. За столом в вальяжной позе сидела Лина. Она играла вином в бокале и стрельнула в него глазами. — А вот и ты, красавчик! – Мурлыкнула она, и эльф заметил, что за тот минимальный срок, пока их не было, Кристофер исчез, а вино уже было отпито почти наполовину. Но его бокал стоял не тронутым. Он просто проигнорировал магичку, беря в руки чашку с заваренным Хоук варевом. — Знаешь, а я ждала тебя, – поглядывая на свой бокал, томно сказала она, – твое увлечение этой женщиной противоестественно, ты знаешь об этом?       Фенрис двумя глотками опустошил чашку, чтобы даже не замечать ее. И во рту у него стало так гадко, что теперь ему стало понятно, почему Хоук так радикально выпила этот напиток еще горячим. Он полностью сконцентрировался на ощущениях и на языке было терпко и горько, а в нос отдавал запах то ли собачатины, то ли солдатских портянок с такой силой, что в глазах темнело. И эльф не заметил, как Лина подошла опасно близко. Она, как будто игнорируя недоумение, появившееся на его лице, горячо прошептала ему почти в самое ухо: — Хочешь, я покажу тебе наглядное отличии нашей анатомии? Ты просто все время пил прокисшее пиво, а я дам тебе изысканного вина! — Тевинтерец отреагировал мгновенно, стремительно прижав ее своим торсом к стене, одной рукой зажав ей горло, другой сцепив ей руки. Ведьма не успела даже открыть рот. — Заткнись. Ты никто, — прошипел он зловеще, — еще одно слово про нее в таком тоне, и ты умрешь. - В ответ она сипло засмеялась, на что Фенрис прижал ее сильнее, тогда Страж застонала. — Да, милый, сильнее! Ты же хочешь! – Она взорвалась смехом. Магичка давилась, но не унималась. Эльф понял, что это бесполезно и отпустил ее, отшагнув назад. Но Лина, не сдерживая себя, продолжила: — Дались тебе эти шемленовские сучки! Не надоело быть у них рабом? – Угрюмо бросила она, недовольная тем, что эльф так легко отпрянул прочь. — Ты же Серый Страж, твою мать! Вы же в одной упряжке и не важно кто ... - но он не успел закончить свою речь, как она резко оборвала его. — Да, хер я клала на это дерьмо! Я никогда не желала сдохнуть на этих сраных тропах! И если у меня будет вариант убивать шемов, я всегда им воспользуюсь! – Он видел, как эльфийка разозлилась, и злость была неподдельной. Пожалуй, единственной ее честной эмоцией. Фенрис промолчал, ожидая продолжения. — И ваша подружка сдохнет овощем, потому что я так хочу! На этой фразе Тевинтерец вдруг все понял. Он вновь прижал ее к стене и, не размышляя, запустил в ее грудь лириумную пятерню. Долийка стала захлебываться, страшно выпучив глаза. Пока ей просто не хватало воздуха, но одно движение – и он стал причинять ей нестерпимую боль. Он научился владеть собой и своим лириумом так, чтобы жертва мучилась достаточно долго, испытывая при этом агонию. Киркволл не зря кишел работорговцами. — Ты вытащишь ее поняла?! – Эльф сжал ее трепещущее сердце в своей ладони так, чтобы она поняла, как хрупка жизнь, и от кого она зависит. И Лина послушно кивнула, задыхаясь. Теперь ее глаза ничего не отображали, кроме животного страха. Фенрис отпустил, позаботившись, чтобы боль после его вмешательства сохранилась. Когда он отшатнулся, эльфийка моментально согнулась, но злость позволила ей выстоять. Фенрис удивился, ведь не каждый мужчина мог стоять после такого. В ее руках загорелось синее пламя лечебной магии, но из ее трясущихся губ полетели проклятия. — Вот хрен тебе, сраный раб! – Захлебываясь, промычала она, вскинув голову. - А знаешь, убей меня! Я уже слышу зов, мне все равно! – Эльфийка быстрым движением скинула повязку и открыла ему лысеющую голову. Она напомнила ему Лария в тюрьме Стражей в Виммаркской пустоши. — Не будь дурой! – Прикрикнул он. – Овощ, как ты выразилась, уверена, что зов не настоящий! – Выпалил он, уже не следя за своим тоном, - она же хренова Героиня Ферелдена! И она, мать твою, идет за лекарством! — Есть лекарство?! — Неожиданно тон Лины стал совсем другим, огромные карие глаза будто засветились изнутри. Она с трудом разогнулась и постаралась выпрямится. — Так ты вытащишь ее?! — С нажимом спросил эльф. Лина что-то обдумала, закусив губу. Она вскинула на него глаза, будто решаясь. — Но, если вы меня обманули, я вернусь из самой тени и утащу твою Хоук с собой... — злобно бросила магичка, схватив повязку. Эльфийка не стала надевать ее и как ошпаренная выскочила из кухни. Фенрис решил не идти следом и стал судорожно обдумывать, что же произошло на самом деле. И теперь выпить вина ему показалось прекрасной идеей. Еще он решил не рассказывать об этом Мариан, пусть думает, что все разрешилось само собой. Так всегда делали ее друзья и это просто вошло в привычку.