Жар-Птица

- Еще! Еще, дядя Волк! Кирилл только вздохнул, услышав звонкий детский смех. Давно ли Лиза испугалась, впервые увидев огромного черного волка, а теперь от него и не оттащишь. Тискает, гладит, как мягкую игрушку, моргнуть не успеешь - уже на спину уселась, как заправская наездница. Не боится, не вцепляется пальцами до боли в черную шерсть, и сидит прямо, спокойно - знает уже, что дядя Олег не сбросит и упасть ни за что не даст. А Лиза довольна, смеется - еще бы, на волке верхом она же самая настоящая сказочная царевна! В Питере такое случалось всё же нечасто, а здесь, на свободе, на даче у Прокопенко... Резвится волче, и Лиза не отстает. И это правильно вообще-то, надо же волку лапы размять. Чего с этого киснуть, спрашивается? Кирилл и не спрашивал. Себе самому ведь не признаться, что ревнует он своего волчищу к пятилетней девчушке с огненно-рыжими волосами, к детским ладошкам, гладящим бесстрашно волчий загривок, к ясным глазам, так легко и без слов понимающим всё, что таится в волчьем взгляде. Светлая. С ней Олегу ни забот, ни хлопот. Ну, уж точно меньше, чем с самим Кириллом. Вот и сейчас, когда Лиза спрыгнула наконец с волчьей спины, Олег ткнулся носом в детскую щеку и покорно позволил обнять себя за шею. - Дядя Олег, ты самый хороший волк! Олег фыркнул, повернул голову, глядя на Лизу. Опять взглядом разговаривает. И Лиза поняла, кивнула. - Ага, знаю. Дядя Игорь говорил, что Красная Шапочка тоже волшебная была. Как он и дядя Сережа. Потому что обычные девочки с волками не разговаривают. А тот волк - он был как ты? Волк согласно моргнул, но Лиза вдруг с улыбкой замотала головой: - Нет, не как ты. Он Красную Шапочку и бабушку съел. И семерых козлят, наверное, тоже он, да? А ты не такой. Ты хороший. Самый-самый сказочный волк! Кириллу с чего-то зажмуриться захотелось, когда увидел, как волчья голова пристроилась к Лизе на плечо. - Ты хороший, - девочка перебирала пальцами шерсть за волчьими ушами. - И пушистый. И теплый. И других всегда согреваешь. Дядя Сережа огнем греет, он жар-птица, а ты... - Лиза вдруг вздохнула и зашептала в близкое волчье ухо, тихо, но не настолько, чтобы не уловил тонкий слух вампира: - Ты и Кирюшку согреешь, правда? Он всегда холодный, а без тебя совсем-совсем мерзнет. Я видела. У него тогда даже глаза холодные. А когда мерзнешь, всегда грустно. Тогда злишься, - Лиза подумала и добавила, - и даже кусаешься. Кирилл, несмотря ни на что, чуть не хихикнул, но вовремя зажал себе рот ладонью. - А с тобой рядом ему тепло, - продолжала Лиза. - Пусть он греется. И погладит. Тебе не холодно, когда он гладит? Кирилл замер. Ни услышать, ни увидеть этого он никак не ожидал. Лиза так серьезно смотрела на Олега, а тот поскуливал тихонько, едва слышно и нежно - Кирилл хорошо знал этот звук, слышал его часто, как раз в те моменты, когда гладил своего волчару... - Правда? - совсем уж шепотом ахнула Лиза. Волчий нос снова ткнулся ей в щеку, зафырчал. - Никому, никому не скажу! Это секрет! - Лиза снова обняла волка, а Кирилл вдруг почувствовал себя так, словно ему самому пять лет, а то и меньше. Только в детстве и можно быть таким совершенно счастливым. Просто от того, что услышал, увидел то, что волчьи глаза сказали без слов. Жарко. Жарко Олегу, когда Кирилл его гладит. И тепла его хватит на всё. Даже чтобы отогреть одного вечно холодного и кусачего вампира. Который вовсе не хочет кусаться, пригревшись рядом со своим волком. Который был, есть, и будет только его. И Лиза это знает, и радуется. Потому что никому и никогда на свете не должно быть холодно. И даже у кусачего вампира должен быть свой самый пушистый и теплый волк на свете.