Жар-Птица

Игорю казалось, что он уже умер. И лежит в гробу. Только вот в голове звучал голоса, перекрывая друг друга, словно в старом радиоприемнике. Сквозь шум, писк и завывания он слышал взволнованные фразы, не понимая, кто их говорит: - Этого не может быть. Изменить реальность – такое не по силам и магам первого уровня. А тут третий. - Завулон себе локти сгрызет, он-то мечтал такое сотворить, да не получалось. Этот голос он узнал – начальница Темных в Питере, Теребкина. Перед глазами всплыл образ каменной горгульи. - Недостижимый уровень… этого просто не может быть. - Все может, если очень захотеть.       Потом голоса вдруг исчезли, Игорь подумал, что, наверное, приемник выключили. А проснулся, точнее, очнулся, спустя вечность… или пару дней. Гром совершенно потерялся во времени и пространстве. Рядом сидел Сергей – уставший, осунувшийся и похудевший. Перья Жар Птицы потускнели. Впрочем. Игорь этого не видел. Сейчас Сережа для него был в своем человеческом облике. А комната раскачивалась, как каюта корабля, попавшего в шторм. - Лежи, - Разумовский мягко надавил на плечи, когда Игорь попытался приподняться, - лежи, мой родной. От этих слов «мой родной» в носу защипало, как в детстве. Игорь зажмурился. Не хватало еще слезы тут лить. - Как ты? – хрипло спросил он Сергея. - Я-то хорошо. И Кирилл, мать его, Гречкин, тоже в полном порядке. А ты нас всех напугал. - Они бы сгорели в машинах. Каждое слово давалось с трудом. Голова кружилась – точнее, кружились все головы цербера, включая и змеиную, на хвосте. О том, чтобы встать, не могло быть и речи. А Сережа, милый, любимый Сережа, та и сидел с ним рядом все эти дни, держа его руку и пытаясь передать часть своей силы. В носу снова защипало. «Видно от слабости я расклеился, вот позор-то», - думал Игорь. - Давно я так валяюсь? - Четыре дня. Ты сумел изменить реальность. Знаешь, я даже не мог помыслить об этом. Это удавалось на моей памяти никому. И не знаю, смог бы такое сотворить Прокопенко. - Это там, на дороге. Игорь отчетливо проследил линию тех машин. Трупов было бы немало. И кроме Кирилла погибли бы другие люди. Молодая женщина в «Шевроле». Она уже беременна, только еще не знает об этом. И малыш в синем «Рено». Это просто люди, не Иные. Но разве он, Игорь Гром, не для того пришел в отдел, чтобы защищать их? А Гречкин… Он бы тоже сгорел, вампиры, тем более, лишенные способностей, не могут выбраться из огня. И Олег бы «ушел», он так привязан к своему избранному. А Сережа… что бы было с ним? Они с Волковым, как братья с детства вдвоем. - Все пройдет, - выдохнул он, успокаивая Разумовского, - я быстро отлежусь. - Тебе еще лежать и лежать, -возразил тот. Несколько дней Сергей, забыв про дела и про обновления, не отходил от Игоря. Кормил его с ложки, помогал вставать с кровати, если было нужно. Гром теперь мог только лежать, набираясь сил после того, как «выплеснул» их полностью, сумев предотвратить страшную аварию. А однажды ночью Игорь проснулся от тихих всхлипываний. Сережа плакал во сне. - Тише, хороший мой, - утешал его Гром, вытирая бережно слезинки со щек, - что случилось? Кошмар приснился? - Н-не знаю, - Разумовский прижался всем телом к Игорю, - мне казалось, я видел тебя… тебя истинного. Цербер, чье тело покрыто ранами, как у сбитой собаки. Это страшно, поверь… Он всхлипывал, дрожа всем телом. - Ты умирал у дороги, и никто не мог помочь тебе. Даже я. - Верю. Знаешь, я ведь тоже когда-то видел страшный сон про тебя. Но не волнуйся, я никогда не брошу тебя и не погибну. Ты же знаешь, цербера просто так не погубить. Ну же, успокойся. А то намокнут перья. И потускнеют. Сергей всхлипнул в последний раз: - Когда-то Олег говорил мне то же самое. Он тогда уже знал, кто мы. - Вот видишь. Давай, возвращай нашего волка из столицы домой. Хоть будет, кому за этим беспокойным вампиренышем приглядеть. Чтоб снова ничего не натворил. Сережа прижался к Игорю и сонно улыбнулся. - А тебе уже лучше? - Конечно. Рядом с тобой всегда лучше. И коснувшись губами виска, где дрожала синяя жилка, добавил: - Спи, родной.