Сладкое золото

Гладкая кожа медленно ведёт по челюсти, соскальзывает на скулу, царапая жёстким ребром. По расчерченному тенями лицу стоящего на коленях парня проходит дрожь — в ней испуг, отвращение и рефлекторное желание отстраниться — он почти дёргается в сторону, но что-то удерживает на месте. Петля сложенного в несколько раз ремня задерживается у не скрытого волосами уха, а затем отстраняется на дюйм, зависая в готовности. — Насколько сильно? — спрашивает Дракон, внимательно осматривая парня, глядящего в пол. Тот не поднимает напряжённого взгляда, даже когда отвечает: — Я обо всём написал… — Насколько? Он не любит повышать голос на нижних, но здесь иначе никак. Либо с ним говорят, либо он делает то, что с вероятностью в пятьдесят процентов его птенчику не понравится. Молчание затягивается. Говорить о своих желаниях чётко и вслух мы так и не научились, в который раз отмечает Дракон, но позиции не меняет — продолжает стоять, чуть склонившись к партнёру, чтобы иметь возможность держать ремень в непосредственной близости от посеревшего из-за напряжения и неловкости лица. — Сильно, — звучит на грани слышимости шелест севшего голоса. В упругой тишине комнаты раздаётся хлесткий удар. -- Алтан приходит к нему сам спустя пару дней после заполнения списков. С широким тяжёлым ремнём, какой даже Вадим бы себе не купил. На вопросительный взгляд он только протягивает новую игрушку и с благоговейным ужасом смотрит на то, как мужчина взвешивает девайс в руке, а после складывает и проверяет силу удара на ладони. — Милый мой, по какому именно месту тебя этим бить? — с опаской спрашивает Вадим, прикидывая, какие красноречивые следы может оставить подобная вещь, даже если ударить в одну пятую силы. — Не по спине, — бурчит себе под нос парень, видимо, не особо надеясь, что его будет слышно. — И не по бёдрам. Вадим вспоминает, что отмечал Алтан в своём списке, и с недоверием выгибает бровь. — Ещё воска налить попроси. Испуганная стыдливая тишина отвечает за Алтана. Вадик вздыхает. — Я не буду делать это с тобой сразу, — предупреждает он, выстраивая возможные комбинации действий. — Начнём с чего помягче, и только в случае, если всё будет хорошо, я использую его на тебе, — Вадик приподнимает ремень, едва не морщась от того, насколько он пошло-гигантский, будто специально созданный для махрового садо-мазо. — Один раз. Алтан говорит едва слышно, но в комнате достаточно тихо, чтобы Вадим всё разобрал. — Один раз, и если это плохая идея, то виноват буду я. Вадик вздыхает. Дубль два. — Присядь-ка, — он стучит пальцами по ковру у дивана, на котором до этого мирно лежал с книгой. Парень мнётся (как это? м н е на полу сидеть?), но затем с ужасно забавной неловкостью опускается на колени рядом, оказываясь на уровне чужого взгляда. Лишь после этого Вадим продолжает. — Сессия — это не то место, где разбираются, кто виноват. Если я исполосую тебя этим, и с непривычки такое воздействие приведёт тебя в ужас, это будет едва ли исправимо, — он заглядывает в опущенные глаза, направленные куда-то в диван, но ответного взгляда не дожидается. — Пожалуйста? На этот раз Вадим даже не вздыхает. — Сегодня? Алтан поднимает неспокойные глаза. Сейчас. -- В спальне горит только пара ламп для чтения в изголовье кровати — ужасное освещение, с которым невозможно работать и при котором приходится напрягать зрение втрое больше, чтобы разглядеть эмоции нижнего. Дракон подрубил бы еще как минимум две лампы по периметру комнаты. Но Алтан попросил. К нему в дом парень уже зашёл, крича о желаемом продолжении вечера: откопал где-то кожаные брюки, выглядящие на нём почти нелепо, а вместо привычных кос связал волосы в высокий хвост, бьющий по спине при каждом движении. И если с причёской Алтан не прогадал, то звенящую пошлость одежды Дракон хотел свести к минимуму. — Сними с себя всё, — говорит он, как только проворачивает замок на двери. Действие для антуража и только, но помогает отгородить пространство комнаты от остальной части дома и переключиться. Конечно, для подобного создан Клуб. Вот только Алтан пока что для Клуба не создан. — После этого — передо мной на колени. Дракон отходит от двери на два коротких шага, вставая в метре от медленно расстегивающего рубашку парня. Движения могли бы показаться размеренными, спокойными и гордыми, но Дракон видит, как парень теряется, стоит пальцам соскользнуть с неподдающейся пуговицы. Трогает губы усмешка. Он неторопливо прохаживается до изножья кровати и обратно до двери — расстояние позволяет сделать три коротких шага, чтобы не отойти далеко, но капать на нервы своим присутствием. Ремень, сложенный в несколько раз, лениво похлопывает по ладони, издавая иногда только тихое глухое шуршание кожи о кожу. Одежда Алтана остаётся на прикроватной тумбе, а сам он с почти слышимым скрипом моральных устоев опускается перед Верхним. Весь дрожит, почти ходит ходуном — ему это так же непривычно, как и Дракону, который ожидал, конечно, что этот парень у его ног будет смотреться красиво… Но не настолько же. Он подходит ближе, распускает одну петлю ремня и лениво проводит ей по подрагивающему плечу. Достигая шеи, ведёт вверх, затем назад, к шейным позвонкам, легонько оглаживая выпирающие чуть кости. Спина Алтана прямая, с соблазнительными изгибами сухих мышц, весь он белый-точёный в лижущем его тёплом свете. И оттого сильнее хочется оставить следы на этом гладком великолепии. Дракон терпит. Наигравшись с шеей, плоской частью петли скользит по подбородку, давит снизу, заставляя приподнять слишком сильно опущенное лицо. Не стесняйся, мальчик, уже обоим видно, как крепко и сочно у тебя стоит от этих касаний. Подбородок Алтан поднимает, что царственная особа. Но глаза опускает подобно рабу. — Посмотри на меня, — тихо, но с нажимом просит Дракон, дважды легко шлепая чужой подбородок, чтобы подтолкнуть к действию. Алтан смотрит. И всё летит к чертям. Взгляд тёмных глаз ожидающий, испытывающий и непокорный. Алтан глядит снизу вверх, распахнув горящие глаза, а Дракону кажется, будто в него пальнули в упор. Тем слаще видеть в них испуг от неожиданного короткого шлепка кожи по скуле. Это не больно, но обидно. Если вдруг такое воздействие не по душе, должно стать ясно прямо сейчас. Но парень только моргает, как механическая кукла — как-то замедленно, словно пытается загрузить реакцию на ощущения. А потом вновь смотрит вверх, глаза в глаза. В голову даёт бой грохочущего сердца, а в член — резкий прилив крови, делающий жёсткие джинсы орудием пытки. Реши Алтан сейчас приоткрыть рот, Дракон абсолютно точно знает, что не сможет довести сцену до конца. Он бьёт ещё, посильнее, с другой стороны; с петлёй такой длины это делать не сильно удобно, но удар выходит, что надо. Алтана ведёт больше рефлекторно; прикрываются глаза в короткий миг, Дракон надеется, удовольствия. -- Алтан прикрывает глаза на ударе, чувствуя разочарование; он хочет сильнее, чтобы откинулась в сторону голова, чтобы человек, стоящий над ним, показал свою силу, как он делал это раньше, обездвиживая Алтана. От почти нежных царапающих прикосновений по коже идёт дрожь. Член напрягается спустя пару минут таких манипуляций, и теперь торчит так призывно, так стыдно, что хочется спрятать лицо в чужом бедре и попросить сделать с этим что-нибудь. Алтан знает, что Дракон не откажет. Но ему всё ещё хочется крепких ударов от чужой тяжёлой руки, и от предвкушения из груди вырывается прерывистый вздох. Он смотрит наверх, вглядывается в серьёзные стальные глаза, с высоты пола чувствуя себя меньше раз в пять. Дракон возвышается над ним, строго одетый в брюки и рубашку, как учитель над провинившимся учеником. Глаза Алтана находятся почти на уровне его твёрдого, но скрытого пока тканью члена, и парень подавляет желание уткнуться в ширинку лицом. Его тело прошивает непривычная дрожь нетерпения, и мысли заполнены только тем, как хорошо сейчас было бы чувствовать сильную хватку чужой руки в волосах, большую ладонь на бедре — парень теряется в картинках, выпадает из реальности, пытаясь справиться с текущим по венам жарким возбуждением, и потому не сразу понимает, когда Дракон к нему наклоняется. Петля сложенного в несколько раз ремня задерживается у не скрытого волосами уха, а затем отстраняется на дюйм, зависая в готовности. Алтан опускает взгляд на ботинки у своих колен, начиная крупно дрожать от неуверенности и желания. — Насколько сильно? — спрашивает Дракон, внимательно осматривая парня, глядящего в пол. Тот замирает под прямым взглядом, отвечает лишь спустя время, надеясь, что его поймут: — Я обо всём написал… — Насколько? Алтан замирает, тщетно удерживая себя от лишних движений. Он хочет так много всего, но как сказать это вслух, когда сидишь с краснеющим влажным членом, на коленях, полностью обнажённый перед… Верхним? Драконом? Вадимом?.. Дракон позиции не меняет — продолжает стоять, чуть склонившись к партнёру, чтобы иметь возможность держать ремень в непосредственной близости от чужого лица. Атмосфера вдруг идёт трещинами и падает разбитым стеклянным занавесом, когда Алтан зачем-то вспоминает нелепые шутки Вадима, его самого — с пакетами из доставки, в домашней одежде, и понимает, что тот Вадик и Верхний, нависший над ним — один человек. И стоять на коленях перед Вадимом, с которым он встречается, Алтану вдруг очень не хочется — потому что так не делают в отношениях. Он фокусирует взгляд на поблескивающих в свете лампы строгих ботинках, ведёт глазами вверх по брюкам, насколько позволяет опущенное лицо. Человек рядом с ним — другой, Дракон, которым становится его любовник за дверьми спальни, жёсткий, развратный и сильный. Алтан вспоминает их первую встречу и крепкие узлы, которые умеют вязать эти невероятные пальцы, и заводит руки за спину в жесте покорности. — Сильно, — звучит на грани слышимости шелест севшего голоса. В упругой тишине комнаты раздаётся хлесткий удар. — Красный, красный! -- Дракон откидывает ремень, стоит услышать первое слово. Он бил даже не в четверть возможного — ровно настолько сильно, чтобы дать почувствовать боль, но не оставить следов, — но, видимо, и этого оказалось слишком много. Не надо было слушать несмышлёныша, рвущегося скакать через ступеньку. Он опускается на колено перед сидящим в прежнем положении парнем, который даже не прислоняет к месту удара ладонь — смотрит в пол и дышит тяжело, будто что-то его напугало до смерти. — Алтан? — тихо спрашивает Дракон, наклоняясь ближе, чтобы лучше видеть лицо с красным следом. — Алтан, это не твоё стоп-слово. Тебе было настолько плохо, что ты его забыл? Посмотри на меня, — он кончиками пальцев поворачивает к себе поникшую голову, тормозит вторую руку, уже тянущуюся к чужой щеке, чтобы взять лицо в ладони. Возможно, Алтан вообще не хочет, чтобы его сейчас трогали. Тот смотрит в Дракона дезориентированным взглядом, будто видит впервые в жизни. Глубоко дышит пару секунд, опускает глаза. Вырывает чужое сердце одним своим видом. — Скажи мне, что тебе не понравилось, — мягкая просьба в сочетании с поглаживающими скулу пальцами. — Прямо сейчас, пока лучше всего помнишь, почему тебе понадобилось твоё слово. Чтобы мы могли разобраться. Молчание. — Алтан? — Я не хочу, чтобы это был ты.