Can you feel my heart?

Леви лежал на кровати в одной из комнат. Капитан запретил кому-либо себя беспокоить под страхом убийства. Аккерман не помнил, сколько он так пролежал. Не знал, сколько часов, дней или даже недель прошло с тех пор, как они победили, если это можно было назвать победой. Время для Леви остановилось в тот момент, когда она ушла. Ханджи... Капитан не мог произнести это имя даже про себя. Не мог смириться с тем, что эта женщина не просто ушла. Она погибла. Она ушла и больше не вернётся. Аккерман понимал, что никогда не встанет с этой кровати. И не потому что титан прокусил ему ногу, а потому, что эта боль была сильнее него. С этой болью Леви не мог справиться. Душа была такой опустевшей, но переполненное тоской сердце ощущалось настолько тяжёлым, что мужчина просто не выдерживал. Эта боль перевешивала даже сильнейшего бойца человечества. Аккерман вдруг понял, что всякий раз, когда он оказывался на грани из-за очередной потери близкого человека, рядом с ним, будто по волшебству, появлялась Ханджи, чтобы спасти его, вытащить из этой бездны отчаяния. Но, когда Леви испытал самую тяжёлую и невосполнимую потерю, Ханджи впервые не оказалась рядом, чтобы его утешить. Ведь самой большой потерей в его жизни стала она… Аккерман до сих пор был не в силах признать, что Зое действительно мертва. Он ведь не видел её смерти. Капитан отвёл взгляд в тот момент, понимая, что, если увидит это, просто не сможет сражаться дальше. Леви помнил труп каждого своего погибшего товарища, но с Ханджи... Нет, он бы не выдержал, ведь очкастая давно уже была не просто его товарищем и даже не другом. Она стала первым и последним человеком, которого он полюбил. Если бы он осознал свои чувства раньше, возможно у них было бы больше времени для совместного счастья. Леви вспомнил их последний разговор и своё неловкое, несвоевременное признание в любви. Вспомнил, как он встал перед ней, будто всерьёз собирался её останавливать. Мужчина заранее знал, что это бесполезно. Ведь, если очкастая решилась на что-то, её не переубедить. Аккерман это понял ещё на их первой совместной вылазке, когда на его предупреждения не своевольничать, получил в ответ лишь: "НЕ МЕШАЙ МНЕ ЛОВИТЬ ТИТАНА!". Леви вдруг осознал, что все их отношения описывались этим коротким мгновением: она, плюющая на здравый смысл, рискующая всем ради цели, неуловимая и недостижимая, словно бесконечное небо, и он, стремящийся догнать её, вразумить её, хоть на мгновение спустить на землю эту безумную, но удивительную женщину. Неужто он влюбился в неё, ещё тогда, в этот самый момент? Ведь, кто ещё в этой жизни мог так открыто противоречить капитану, доводить его до бешенства своими импульсивными выходками? Мог читать его мысли, как открытую книгу? Выводить его на эмоции? Заставлять его сердце биться сильнее? За кем бы ещё он вот так поскакал? Кому бы ещё позволил так открыто над собой издеваться? Рядом с кем бы он позволил быть слабым, эмоциональным, настоящим? Кого бы ещё он подпустил так близко к себе, пустил бы в своё сердце? У кого бы ещё хватило сил выдержать всю его боль? Кто бы сумел помочь ему справиться с ней? Кто бы сумел его спасти? Только она. Его четырёхглазая. — Эй, четырёхглазая, — Леви не знал, почему обратился к ней именно так. Наверное, ему в последний захотелось назвать её этой нелепой, уже неуместной кличкой в память о старых, как выяснилось, ещё счастливых временах. Временах, когда они были вместе. Аккерман встал перед женщиной, сам не зная, зачем. Зое ведь уже всё решила. Ханджи всегда была такой — из всех борцов за свободу, командор, пожалуй, стала единственной, кто оставался свободен до конца. Она жила свободно и погибнет так же свободно по собственной воле, выполнив свой долг со спокойной, чистой душой. И Леви оставалось лишь молча восхищаться ею, как он делал это всегда. К тому же, времени на болтовню у них не было. Да и что Аккерман мог ей сказать? Что мог сделать? Вцепиться в неё и умолять не оставлять его? Ну уж нет, это совсем не в духе офицеров разведкорпуса. Но какая к чёрту разница, когда речь идёт о любви?! Капитан уже открыл рот, но Зое вдруг перебила его. — Ты сам понимаешь, Леви. Мой час настал. Я хочу уйти красиво, поэтому, прошу, не мешай мне. Ты должен меня отпустить. — она не смотрела на него — отводила взгляд, в надежде спрятать свои эмоции. Но Аккерман слышал, как дрожит её голос, как сбивается речь, кожей чувствовал, как часто и быстро стучит её сердце. Уж слишком хорошо он её знал. — Неужто плана получше нет? — в своей привычной язвительной манере бросил мужчина, поглядев на неё. — Ты ведь всегда славилась своим умом. Ты же умнее всех нас вместе взятых. — Леви вдруг понял, что он злится. Да, он злился на Ханджи за то, что она вот так просто собралась его оставить. Но в то же время Аккерман восхищался своим командором. Вот так, ни на миг не задумавшись, пойти на смерть ради спасения других была способна только она. Леви вдруг понял, что его желание придушить её за безрассудные поступки и одновременное восхищение смелостью Зое слились в его душе с первого дня их знакомства. — Кажется даже моего ума недостаточно, чтобы спасти всех и не умереть самой. Или же он просто начал давать сбои после стольких лет, — Ханджи в ответ лишь смеялась, шутила и, как всегда, прятала от него свою боль, не позволяя помочь. Капитан ненавидел себя в этот момент за беспомощность. Сильнейший боец человечества не может спасти женщину, которую он любит? Какой же тогда толк от его силы? — В любом случае я устала отправлять других на смерть, — голос Зое дрогнул на этих словах. — И сейчас я хочу сделать то, что на моём месте сделал бы каждый из нас. — Нет, ты всегда была особенной среди всех нас, — Леви поднял на женщину взгляд, ведь всегда смотрел ей в лицо, когда говорил откровенно. — Ты и Эрвин два целеустремлённых, суицидальных болвана. Я в отличие от вас не имел великих целей. Я лишь хотел исполнять ваши приказы, но в итоге вы оба оставляете меня. — Но ты ведь знаешь, Леви, рано или поздно все, кто нам дорог, уходят от нас. — сочувственно проговорила Ханджи. Даже сейчас, в такой момент за мгновенье до собственной гибели женщина продолжала его утешать. Неужто он правда заслуживал эту доброту, которую так долго отвергал и не ценил? Неужели он просто так отпустит дорогую его сердцу женщину, ничего ей не сказав? Сильнейший воин человечества настолько слаб? Нет, если уж они говорят в последний раз, Ханджи заслуживает знать правду. Ведь Леви никогда ничего от неё не скрывал. А может быть, она уже давно всё знает, ведь эта женщина всегда магическим образом умудрялась читать его мысли. — Знаю… Но я представить не мог, что и ты оставишь меня, ведь я люблю тебя. — произнёс Леви, поглядев на неё. Ханджи замерла на мгновение, слабо улыбнулась, а затем открыла рот, чтобы что-то сказать. Аккерман уже знал, что она скажет. Но он не хотел слышать этих слов. Ведь, если Зое произнесёт их вслух, капитан точно её не отпустит. Но он должен был. Они оба должны были исполнить свой долг, похоронив при этом свою любовь. — Леви, я... — голос женщины задрожал, а губы скривились в болезненной улыбке. — Я знаю, я слышал, — Аккерман намеренно перебил её, а после положил кулак женщине на грудь, напоминая и ей, и самому себе о долге, который означал смерть их любви. И Ханджи кажется опять всё поняла и снова криво улыбнулась. Леви тем временем уже не мог смотреть на неё. Мужчина понимал - ещё одна минута, и он точно её не отпустит. Аккерману так хотелось это сделать. Но тогда человечеству конец, а они, как солдаты разведкорпуса не имеют права этого допустить. Но Леви всё же хотел прикоснуться к ней в последний раз. — Посвяти своё сердце. — с этими словами капитан ушёл вперёд, твёрдо решив, что не обернётся. — Ха-ха, я впервые слышу, как ты это говоришь. — услышал Аккерман у себя за спиной. Ханджи засмеялась. Этот смех —последнее, что Леви услышал от неё. И Аккерман был благодарен женщине за этот смех, благодарен за то, что до сих пор мог испытывать радость лишь из-за неё. Но капитан не выполнил приказ своего командора. Впервые в жизни Леви подвёл Ханджи, ведь он не смог отпустить её. Не смог смотреть, как она умирает. Где-то в глубине души, которая, к его собственному удивлению, у него осталась, Аккерман чувствовал облегчение от того, что он не видел Ханджи мёртвой. Ведь только так он мог представлять её живой, вспоминать, какой она была и каким он становился рядом с ней. Ведь только с этой женщиной Леви был живым. А каким он будет без неё? И как он будет без неё? Неужели Зое спасла его, чтобы в итоге он остался один? Капитан ведь мог умереть тогда и не чувствовать всей этой боли сейчас. Но в таком случае последней из них осталась бы сама Ханджи, и вся эта боль досталась бы ей. Нет, Леви бы ни за что не допустил, чтобы женщина страдала так, как страдал сейчас он. Пусть лучше он отмучается за них обоих. Аккерман надеялся, что душа Ханджи, в отличие от его, наконец обрела покой. Капитан чувствовал себя жалким. Он ведь должен радоваться победе, должен гордиться своим отрядом, спасшим мир. Должен чтить и уважать жертвы своих товарищей. Ведь все их сердца были посвящены во благо человечества, которое им всё же удалось спасти. Но Аккерман не мог. Вместе с Ханджи исчезли все положительные эмоции - осталась одна лишь боль. Боль, перевесившая всё остальное, несравнимая ни с чем на свете. Боль, из-за которой можно сойти с ума. Капитан уже забыл, когда ему было настолько плохо. На ум пришла самая первая и самая страшная смерть, с которой он столкнулся ещё в детстве - смерть мамы. Леви не знал, как это могло остаться в его памяти, спустя столько лет, но он отчётливо помнил эту картину. Бледная, почти белая, исхудавшая мама, невставшая с кровати в самое ужасное утро в его жизни. Капитан помнил, как он, будучи маленьким мальчиком, забрался к ней в постель, положил голову на её ледяную, уже переставшую подниматься грудь, вцепился крошечными, трясущимися пальцами в её тонкие, костлявые плечи и плакал несколько дней подряд. Плакал так, что чуть не захлебнулся собственными слезами. И кажется в то утро слёзы покинули его глаза навсегда. Даже сейчас, спустя столько лет, Аккерман вздрогнул при воспоминании о том, какой ледяной была её грудь, на которой он когда-то так мирно засыпал, слушая сказки об удивительно красивом мире над подземным городом. Тогда Леви впервые ощутил чувство одиночества. Невыносимое, непреодолимое, а главное - бесконечное. Именно с того дня Аккерман был обречён на вечное спутничество с этим чувством, был обречён смотреть, как дорогие ему люди погибают, оставляя его. Стоило капитану сблизиться хоть с кем-то, этот человек умирал, уходил, исчезал. Вариантов много, но в конечном итоге Леви всегда оставался один. Прямо как в тот проклятый день, когда мама не проснулась. Вот и теперь Леви лежал на кровати в полном одиночестве, как тогда, и чувствовал странное, забытое ещё в детстве, неприятное ощущение в правом глазу. Оно появлялось всякий раз, когда мужчина думал о том, что с телом Ханджи сейчас происходит то же, что и тогда с мамой. Если конечно от тела Зое что-то осталось... Леви болезненно зажмурился, а после ощутил, что бинты на правой стороне его лица вдруг намокли. Руки мужчины затряслись, а место с отсутствующими пальцами на правой кисти начало адски жечь. Стоило Аккерману представить, что Ханджи скорее всего была сожжена и растоптана армией колоссальных титанов, ему сдавило грудь с такой силой, что он тут же начал задыхаться. Он просто не мог дышать. Дышать без неё. Сердце капитана отказывалось биться, ведь какой в этом смысл, если единственной, кто ощущал его сердцебиение была Ханджи Зое. Приступ удушья становился всё сильнее, и Леви вдруг подумал, что это конец, ведь он постепенно терял связь с реальностью. Неужели после всех поистине адских передряг, в которых Аккерману удалось выжить, он умрёт вот так? Неужто человек, чья сила позволяла ему выносить невообразимое количество телесной боли, в итоге не выдержит боли душевной? Сильнейший боец человечества, гроза титанов, хладнокровный солдат, беспринципный бандит из подземного города умрёт из-за любви? "А может оно и к лучшему?" — подумал вдруг Леви. Так они с Ханджи снова будут вместе. Вероятнее всего в каком-нибудь аду, но главное - вместе. Он ведь пообещал ей напоследок, что они снова увидятся. Но, когда тьма полностью застелила и без того повреждённый взгляд, Аккерман вдруг снова раскрыл глаза и увидел её. Ханджи была одета в старую форму разведки - в белые брюки и высокие, кожаные сапоги, её спину покрывал зелёный плащ с эмблемой крыльев свободы, из-под которого выглядывала такая знакомая ярко-жёлтая рубашка. Леви не знал, в какую реальность его перенесло повреждённое создание, но он вдруг понял, что снова может видеть двумя глазам и стоять на ногах. Они вдвоём оказались на каком-то холме. Капитан понял это, почувствовав под собой мягкую траву, сочно-зелёную, словно плащи разведчиков. Аккерман перевёл взгляд на женщину. Леви не видел её лица, ведь Зое стояла к нему спиной. Капитан горько усмехнулся при мысли о том, как часто ему приходилось видеть одну лишь её спину в попытке угнаться за этой женщиной. И даже сейчас она оставалась такой далёкой и недостижимой. И Леви не знал, как стать к ней ближе. Особенно теперь, когда Ханджи была лишь воспоминанием или же простой галлюцинацией. Стоит ему шевельнуться, и она исчезнет. А может они просто оба уже были мертвы? Но в таком случае Аккерману нечего бояться. Теперь никто и ничто им не помешает. Мужчина сделал шаг по направлению к ней, ощутив под ногами мягкую, шелковистую траву. Его всегда тяжёлые шаги вдруг стали такими лёгкими. Впервые Леви сам подошёл к ней в надежде стать ближе к женщине, которую он любил. Ему так хотелось прикоснуться к ней хоть на миг. И в этот же момент Ханджи повернулась к нему. На левой стороне лица не было чёрной повязки, лишь привычные, толстые, квадратные очки на резинках. Зое сдвинула их на лоб, и под ободком густых, чёрных ресниц Леви увидел её глаза - большие, блестящие, ярко-карие, словно крепко заваренный чай. Зое стояла прямо напротив солнца. Его лучи были такими палящими, что Леви изо всех сил пытался не зажмуриться. Ханджи улыбнулась, заметив присутствие мужчины, и окончательно перевела взгляд на него, и в этот миг Аккерман понял, что её улыбка куда ярче и ослепительнее солнца. — Ты нашёл меня, Леви? — шутливо спросила командир. — А я тут на рассвет посмотреть решила, раз уж у нас с тобой привал. Красиво, правда? В нём так много оттенков. Только в это время суток небо содержит в себе столько цветов одновременно. Это должно что-то означать, но я никак не придумаю, что именно, — Ханджи тряхнула волосами. — Наверное то, что каждый новый день будет лучше предыдущего. По крайней мере он точно будет другим, ведь облака меняют свою форму каждую секунду, словно мгновения нашей жизни сменяют друг друга. Именно поэтому мы можем надеяться, что однажды всё станет лучше. — задумчиво произнесла Зое и перевела взгляд на мужчину. Аккерман отнюдь не разделял её энтузиазма. Утро было для капитана самым ненавистным временем суток, ведь его приход прочно отпечатался в памяти Леви тем днём, когда он проснулся и обнаружил рядом с собой мёртвую мать. Но, приглядевшись, капитан заметил, что рассвет действительно был прекрасен. Золотистые нити солнца пробивались сквозь мохнатые облака, раскрашивая небо в розовые, сиреневые и персиковые цвета. Аккерман даже не догадывался, что в мире существует столько удивительных и разнообразных оттенков. Эти цвета ощущались такими тёплыми и приятными. Но даже на фоне столь удивительного пейзажа стоящая напротив рассвета Ханджи оставалась для Леви самым красивым созданием в этом мире. Лучи освещали её тонкий, изящный стан. Внезапное дуновение лёгкого ветра смахнуло пряди чёлки, окончательно открыв лицо женщины. Теперь, когда на Зое не было очков, а волосы развевались на ветру, не закрывая лба, Леви наконец смог разглядеть каждую черту её лица: тонкие брови, длинные ресницы, острые скулы, изгиб носа, линию губ и даже румянец на щеках. Но ему не пришлось вглядываться, ведь он и так знал, что эта женщина прекрасна. Её красота была манящей, завлекающей, но в то же время такой тёплой, чистой и невинной. Аккерман хотел что-то сказать, но Ханджи вдруг перебила его. — Я знаю, что ты скажешь, — шутливо проговорила командир. — Опять будешь негодовать из-за моей безрассудности. Но я же всё равно буду пытаться поймать титана. Ты уже должен выучить, что отговаривать меня бесполезно. — произнесла она с улыбкой, поправляя передние пряди чёлки и слегка поддразнивая капитана. — Но ты так злился из-за этого. Того и гляди, кто-то подумает, что ты беспокоишься обо мне. Вот уж смеху было бы. Глупость какая. — усмехнулась женщина и опустила очки на глаза. Но Леви вдруг понял, что действительно волновался, когда Зое так безрассудно сбежала и подвергла себя опасности. Конечно Аккерман был готов её придушить за подобную выходку, но, как выяснилось, одно другому не мешало. — Но я на самом деле беспокоюсь за тебя. — произнёс мужчина, взглянув ей в глаза. — А ты как думала, очкастая? — Аккерман иронично изогнул бровь в ответ на её открытый от удивления рот. — Вот так сюрприз. А говорят, у тебя нет чувства юмора, — ухмыльнулась Зое и неуклюже почесала затылок. — Тч, я ведь уже объяснял тебе, что всегда говорю правду. — проговорил Леви, подойдя к ней ближе. — Ха-х, да уж, прямолинейности тебе не занимать. — расхохоталась командир. — Могла бы уже запомнить, раз мы столько лет знакомы. — съязвил мужчина. — Ну, если бы ты дал мне получше тебя узнать, я бы нашла минутку, чтобы изучить твою личность. — поддела его в ответ Зое. — Будто тебе когда-либо требовалось разрешение, чтобы копаться у меня в голове, четырёхглазая. — хмыкнул капитан. — То есть ты всё-таки готов дать мне официальное разрешение?— проговорила женщина, которой явно нравилось дразнить Аккермана. — Ну, тогда угадай, о чём я сейчас думаю. Сможешь разглядеть своими четырьмя глазами, что у меня в голове? — бросил мужчина, пытаясь понять, как он позволяет ей так открыто над собой смеяться. — Попробую. Но, если я угадаю, ты поймаешь мне новых девиантов! Дай подумать, — Зое приложила палец к подбородку, а её лицо приобрело задумчивый вид. — Спорим, ты думаешь о том, что я тебя достала, и ты хочешь скорее вернуться в штаб, помыться, выпить чаю и самое главное избавиться от моего общества и... — Я думаю, что ты красивая. — перебил её Аккерман. Он взглянул женщине прямо в глаза и увидел, как Ханджи слегка покраснела, а после улыбнулась. — Леви, мне кажется, ты заболел. — капитан цыкнул и закатил глаза. Эта женщина ему не поверила. — Не веришь мне? — Аккерман встал перед ней, преградив Ханджи дорогу. — Странно, слышать от тебя такие слова, знаешь ли. — проговорила Зое, прикрыв ладонью покрасневшую щеку. — Значит, говорить, что я люблю тебя, тоже бесполезно? — произнёс Леви, снова взглянув ей прямо в глаза. — Ах это! Это я давно знаю! — проговорила командир, улыбнувшись ярче солнца. — Ты сам говорил, что я читаю твои мысли! — рассмеялась женщина в ответ на удивлённый взгляд Аккермана. Леви хотел закатить глаза, но вдруг почувствовал, как она взяла его за руку. Ладонь Зое была тёплой и нежной на ощупь. — Я догадывалась, потому что тоже люблю тебя. — произнесла Ханджи, и её лицо впервые за разговор выглядело серьёзным и слегка смущённым. — И чего молчала? — цыкнул капитан. Но в то же время ему было приятно увидеть Зое такой искренней и открытой. — Я не была уверена, что стоит, ведь не знала, любишь ли ты меня, — призналась Зое, подняв глаза. — Но, когда ты сегодня поскакал за мной, я в этом убедилась. Знаешь, порой поступки говорят громче слов. Ведь какие бы дикости я не вытворяла, ты всегда оставался рядом, хоть и пытался меня придушить. — улыбнулась женщина и крепче сжала большую ладонь капитана. — Вот значит, как. А что тебе скажет, этот мой поступок? — Леви резким, но аккуратным движением притянул Ханджи к себе за запястье и поцеловал. Аккерман не имел большого опыта в таких вещах. Служившая в разведке даже дольше чем он Ханджи вероятно всего тоже. Но губы женщины были такими мягкими и тёплыми, что от них не хотелось отрываться. Ощущение единения с ней стало для Леви дороже воздуха. Она стала его воздухом. У Аккермана стучало сердце и судя по всему поднималась температура, ведь он чувствовал дикий жар во всём теле. — Ты сегодня не перестаёшь меня удивлять, Леви. — засмеялась командир, когда они наконец оторвались друг от друга. — Ну, не одной же тебе приводить меня в вечный шок. — проговорил мужчина и заправил ей за ухо каштановую прядь волос, выбившуюся из тугого хвоста. — Значит надо чаще устраивать прогулки на рассвете! — сделала вывод Зое и с видом истинного учёного подняла вверх указательный палец. — Вот разберёмся со всем и будем любоваться рассветом часами! Когда вернёмся, я заварю тебе специальный чай от бессонницы, может наконец отдохнёшь по-человечески. А потом я попробую угадать все мысли в твоей голове! Может ты ещё много чего от меня скрываешь! — женщина засмеялась, а после потянула его за собой. Леви сделал шаг по зелёной траве и пошёл за ней, даже не задумавшись о том, куда эта очкастая его тащит, ведь за ней Аккерман был готов идти, куда угодно. Зое повела его прямо по направлению к солнцу. Когда его свет стал слишком ярким, мужчина вдруг открыл глаз. Да, он снова видел только одним глазом, снова очутился в своей комнате в полном одиночестве и снова остался без Ханджи. С его лба струями стекал пот, у капитана явно поднялась температура. Леви был уверен, что на несколько минут он действительно перестал дышать. Но благодаря этому короткому моменту, всплывшему из-под сознания, которое больше напоминало приступ горячки, практически исчезнувшее дыхание Аккермана наконец пришло в норму. Неужели очкастая в самом деле до сих пор приглядывает за ним? Умудряется спасать его, будучи воспоминанием? Всё-таки эта женщина никогда не перестанет его удивлять. Нет, если он начнёт представлять Ханджи мёртвой, то погибнет сам. Нет, Аккерман должен жить. Жить и помнить о них, чтить их и гордиться. Жить с мыслью, что все они погибли не напрасно. В конце концов капитану выпал шанс увидеть мир без титанов, о котором мечтал каждый разведчик. Но есть ли смысл в этой светлом и счастливом будущем для Леви, если рядом с ним нет человека, с которым он становился свободным, даже когда вокруг них были стены? Нет, без Ханджи Аккерман не сможет наслаждаться этим новым миром, каким бы прекрасным и спокойным он не оказался. Но ему придётся. Леви знал, что ему придётся однажды встать с этой кровати и продолжить жить дальше, как он делал это всегда. Сопляки не дадут ему пропасть. Того и гляди скоро хватятся своего капитана. В таком-то состоянии Аккерману ничего не остаётся, как довериться кому-то из них, ведь он теперь не сможет сам позаботиться о себе. Это будет сложно, но Леви рискнул предположить, что он справиться. Деваться то, как всегда было некуда. Аккерман понимал, что ему придётся дальше жить без неё. Но он не знал, как. Не знал...