Ember

      Нил проснулся от плача, что уже стало привычным. Кроватка Афины должна была стоять в углу комнаты, чтобы у нее было свое пространство и она могла оставаться рядом в то же время. Тем не менее, каждую ночь Нил перетаскивал ее к изголовью своей кровати, чтобы быть еще ближе к ней.       Он поднял её и успокоил, меняя ей подгузник, когда она достаточно успокоилась. В идеальном мире Нил оставался бы с ней в своей комнате весь день, но Браунинги, кажется, думали, что это вгоняло его в депрессию. Большая спальня была его любимым местом в доме. Там были все его вещи, удобное место для учебы, и там всегда было спокойно, уютно. Остальная часть дома не была плохой, просто она не была его. Не так, как его комната.              Перед тем, как спуститься вниз, Нил одел Афину в синий цветочный комбинезон и розовые леггинсы с медвежьей мордочкой сзади. Он любил одевать ее в самые разные цвета. Она выглядела мило, несмотря ни на что, так что ему нравилось веселиться с ней.              — Смотри, — сказал Нил, поднимая ее, чтобы Деб увидела, когда он пришел на кухню. — У нее медведь на попе!              Деб засмеялась:       — Ты медвежонок?              Она начала щекотала Афину, заставляя ее хихикать и кричать. Посудомоечная машина была уже наполовину выгружена накануне ночью, так что Нил взял бутылочку с верхней полки, быстро помыв перед этим руки.              — Какой сегодня цвет? — он спросил Афину, зная, что ее ответ будет трудно расшифровать. — Синий? Розовый? Зеленый? Да, мне тоже кажется, что подходит зеленый.              Он взял зеленую крышку и вставил туда соску. После столь долгого отсутствия цвета в своей жизни он пытался добавить его во все, что можно. В бутылочках, которые были у них, когда они только въехали, были скучные белые крышечки, но Нил обнаружил, что есть и цветные во время поездки в магазин и практически умолял купить их, пока Кен не сдался. Было несложно заставить Кена сдаться, обычно было достаточно попросить дважды. Деб немного разозлилась, когда они вернулись домой, у них уже было больше бутылочек, чем им было нужно, и они принесли домой еще три упаковки. Когда Кен сдался, Нилу пришлось убедить его взять все три цвета. Деб дала Нилу понять, что она злилась не на него, она просто была раздражена тем, что Кен так легко сдался.              После приготовления смеси, Нил отнес Афину в гостиную и сел в кресло-качалку, используя подушку, чтобы поддержать руку, пока он кормил её. Когда она родилась, кормить ее было легко, потому что она не весила много, но к пяти месяцам она набирала вес и его рука начала чувствовать это. Нилу нравилось всё время, проведенное с сестрой, но время кормления позволяло установить особую связь. Она все время смотрела ему в глаза, если только она не закрывала их, засыпая, и он чувствовал, что она смотрит в самые глубокие уголки его души.              — Какие у тебя планы на день? — спросил Кен, отвлекая внимание Нила от ребенка. Он сидел на диване, читая газету, и выглядел как настоящий дедушка в своих гигантских очках для чтения.              — Скорее всего, займусь грамматикой, — сказал Нил, морща нос. — Я бегло говорю на трех языках, но грамматика моего родного языка удерживает меня от перехода в следующий класс.              Кен засмеялся. Нил думал, что он будет похож на Санту, когда он состарится. У него уже есть подходящий смех и очки старика.              — Может, ты поможешь мне порубить дрова позже, — сказал Кен, смеясь еще раз. — Если тебе будет нужен перерыв.              В декабре в Коннектикуте было холодно. Проведя последнюю зиму в Канаде, Нил знал, как с этим справиться, но Деб и Кену было трудно. Не помогло и то, что их старая ферма протекала. Даже со всем ремонтом, который Кен сделал, когда они въехали. Основными проблемами были старые окна и устаревшая система отопления, вентиляции и кондиционирования воздуха. К счастью, в гостиной был огромный камин, и другой наверху в третьей спальне, которую они использовали как кабинет. Нилу нравилось делать домашнее задание там, пока он мог держать Афину в тепле и уюте. Он начал называть эту комнату библиотекой после того, как Кен сделал книжные полки по обе стороны камина. Нил потратил целую неделю, расставляя книги, которые они нашли в сарае.              Единственное, что Нилу не нравилось в каминах, это необходимость рубить дрова. Проводя столько времени внутри дома, занимаясь учебой и заботясь об Афине, Нил думал, что он не превратится в «сельского» мальчишку, но он ошибался. Его руки стали жёсткими из-за рубки дерева и работы в сарае, в то время как мышцы в его руках стали больше. Он тоже начал набирать вес. Нил больше не мог сосчитать свои ребра в зеркале, и он набрал как минимум 5 килограммов с тех пор, как его в последний раз взвесили в больнице. Деб отказалась покупать весы, сказав, что это не принесет никакой пользы, если он будет одержим своим весом.              Они ели здоровую пищу, из-за холода она становилась более питательной, но все еще была здоровой. Много овощей и постного мяса. Деб сказала, что он выглядит более здоровым и более спокойным сейчас, но Нил этого не замечал. Изменения были настолько постепенными, что он скорее всего и не заметит, пока не увидит свою фотографию с ранних дней в больнице. Кен сказал, что ему, вероятно, придется увидеть фотографии в какой-то момент расследования, но Нил отказывался думать об этом.              — Нил, прием, — сказал Кен, щелкнув пальцами дважды. — Ты в порядке?              Нил оглянулся на Афину, она почти закончила есть, и он должен был помочь ей отрыгнуть в ближайшее время:       — Я просто думал о том, как мне здесь нравится.              Кен улыбнулся ему:       — Мне это тоже нравится. Я ухожу на пенсию после этого дела. Посмотрим, смогу ли я выкупить его у правительства и починить по-настоящему.              — У него хороший потенциал, — сказал Нил. Он повторил то, что сказал Кен, когда они увидели его в первый раз. — С этим можно многое сделать.              — А мне то не знать.              Нил поставил бутылочку на стол и поднял Афину к плечу, крепко похлопав ее по спине.              — Ты же знаешь, что мы всегда тебе рады, Нил? — спросил Кен с внезапно серьезным лицом. Оно было любящее, но больше серьезное. — Даже после окончания расследования, мы всегда тебе рады.              Нил моргнул, не совсем понимая, что Кен имеет в виду. У него никогда не было дома. Четыре месяца, которые он провел в этом доме, были самыми долгими, где он либо жил с тех пор, как он сбежал со своей матерью. Он снова моргнул, чувствуя как слезы подступают к глазам.              — Вы уверены? — спросил Нил.              — Да, приятель, мы уверены, — сказал Кен с грустной улыбкой. Он похлопал Нила по плечу, когда выходил из комнаты, давая Нилу время взять свои эмоции под контроль. Кен знал, что Нилу было все еще неудобно показывать уязвимость перед ним. Если ему нужен был кто-то, чтобы успокоить его после кошмара или панической атаки, он всегда обращался к Деб.              Остаток утра прошел как обычно. После того, как он закончил главу своей книги, Нил снова накормил Афину и уложил её в детской. Он спустился вниз, чтобы позаниматься, а потом приготовил обед. Деб обычно готовила обед для всех, но она была в кабинете на еженедельном звонке с тем, от кого она получала информацию. Нил не должен был задавать вопросов об этом. Было безопаснее, если он не знает всех деталей.       Кен постучал о дверной проход, давая знать, что заходит в комнату. Самое странное в том, что Кен делал все эти вещи для комфорта Нила, это то, что Нил никогда не просил его об этом. Он никогда не говорил ему, что он может делать, а что нет. Почему-то Кен просто знал как нужно себя вести. Если бы его терапевт не заверил его, что она никому не расскажет о чем они говорили, Нил бы подумал, что она рассказала им. Вероятно, Кен просто привык, чтобы свидетели чувствовали себя в безопасности, пока охранял их, но это все равно было странным для Нила.              — Деб все еще на звонке? — спросил Кен, проверяя свои часы. — Она обычно заканчивает к 11.              — Она была в кабинете, когда я укладывал Афину, — пожал плечами Нил. — И она еще не спускалась. Афина скоро проснется, я постучу, когда пойду за ней.              — Нет, все нормально, если она все еще говорит, значит это что-то важное. Кстати, спасибо за обед, это было необязательно.              Нил опять пожал плечами:— Деб была занята.              — Да, и ты все еще ребенок здесь, приятель. Если кто и должен готовить обед, кроме Деб, так это я, — Кен засмеялся, дав Нилу понять, что он не был зол. Он, как правило, забывал, что ему позволено просить Кена и Деб о чем-то. Кроме того, сделать несколько бутербродов и нарезать фрукты было не такой уж трудной задачей. — Ты закончил то задание?              — Да, оно на столе, — сказал Нил. Он сел и принялся за еду, пока Кен проверял его работу.              Кен засмеялся:       — Нил, приятель, мы же говорили об этом. Ты должен прекратить смешивать британское и американское правописание.              — Я не понимаю, — пожаловался Нил. Он теперь мог так делать. — Как я должен помнить, где какое?              — Дополнительные «u» — британские. Честно говоря, у тебя все получилось бы, если бы ты придерживался одного правописания. Даже если бы британского. Но ты продолжаешь их смешивать, — он развернул тетрадь так, чтобы Нил мог видеть и указал на два ответа. — Смотри, у тебя слово «color» написано двумя способами на одной странице.              Нил взглянул на страницу, и его запутанное правописание: — Вот почему мне нравится математика. Везде одно и то же.              Кен засмеялся, потирая бровь: — Я понимаю, что это расстраивает. Почему бы нам не попробовать придерживаться американского правописания на неделю и посмотреть, как пойдет?              Нил кивнул и смотрел, как Кен просматривал главу, которую он только что закончил, исправляя каждую орфографическую ошибку фиолетовой ручкой. Он видел, что Кен имел в виду, почти в каждом предложении была поправка, и «color» было не единственным словом, которое он написал двумя способами на одной странице. Некоторые ошибки были не британские и не американские, они были просто неправильными. Английский — это действительно проклятый язык, решил Нил.              Через несколько минут Деб пришла с хихикающей Афиной на руках. Она передала её Нилу, когда проходила мимо него, и пошла к столу, чтобы приготовить смесь. Когда она вернулась, она отдала ее Нилу и проверила его рабочую тетрадь. Нил уложил ребенка на руки и дал ей бутылочку.              — Как прошел звонок? — спросил Кен, когда Деб села с тарелкой в руках.               — Долго и нудно, — сказала Деб. Она посмотрела на Нила, а потом ее глаза остановились на Афине. — Были и хорошие новости, и плохие, и очень неожиданные.              Кен на мгновение задумался, проведя рукой по подбородку:       — Давай сначала неожиданные, потом плохие, потом хорошие.              — Неожиданные. Ладно, — сказала она, протянув руку Кену. Она сделала глубокий вдох, Нил посмотрел на нее, и увидел обеспокоенное выражение ее лица. — Нил, твой отец покончил с собой вчера.              — Что? — потребовал Нил. Он был осторожен, чтобы не сказать это слишком громко, но ему все же удалось напугать Афину. Он поднял ее к плечу и хлопал ее по спине, пока слушал подробности.              — После того, как он был осужден в Сиэтле, он был переведен в Мэриленд, где ему были предъявлены обвинения в 78 уголовных преступлениях. Я не записала все обвинения, но они были очень серьезными и тревожными, — сказала Деб. Она крепко сжала руку Кена, когда мужчина подвинул свой стул ближе к ней и обернул руку вокруг ее плеч.              — Нет, вы сказали, что он покончил с собой? Он никогда бы этого не сделал, — сказал Нил в недоумении.       Деб снова посмотрела на Кена, ведя с ним безмолвную беседу.       — Все, что я знаю, что его нашли мертвым в запертой камере. Видео из коридора показало, что никто не входил и не выходил всю ночь. Записей с самой камеры нет.       — Вы уверены?              — Я уверена.              Нил рассмеялся и провел рукой по спине Афины:       — Он мёртв.              Кен и Деб посмотрели друг на друга еще раз, но не сказали ему, чтобы он перестал смеяться. Его мама так бы и сделала. Если бы она услышала, как он смеется над чьей-то смертью, она бы ударила его, сказала ему, что он похож на отца, а потом сказала бы ему никогда больше этого не делать.              — Плохая новость в том, что первое слушание назначено на конец января в Мэриленде, и должно продлиться не более двух недель. А потом еще одно, в феврале, и два в марте. Хорошая новость в том, что мы вернемся сюда между ними, и, возможно, даже останемся, когда они закончатся. И ты будешь давать показания через видео звонок для первого. Если все пройдет хорошо, ты так сможешь поступить со всеми. Никто не хочет помещать ребенка в одну комнату с убийцами.              — Я не ребенок, — сказал Нил, защищаясь.              Деб посмотрела на него своим известным «да ты что, серьезно?» взглядом. То, как он сказал это, как бы доказывает ее точку зрения о том, что он ребенок, но он по-детски отказался это признать.              — Почему бы нам не перестать говорить об убийцах на глазах у нашего медвежонка? — сказал Кен.              — Так Деб назвала ее сегодня утром! — воскликнул Нил. Он поднял Афину с плеча и держал ее перед лицом. — Ты мой маленький медвежонок?              В любой другой день Нил пожаловался бы на рубку дров, в основном потому, что ему позволяли жаловаться сейчас, но после их разговора, ему было все равно. Он хотел позволить холодному воздуху и труду помочь ему разобраться в своих эмоциях. Либо он был сейчас в большей безопасности, либо наоборот. Только время покажет. Нил не думал, что после смерти Натана, кто-то из его людей будет действовать, но всегда был шанс, что кто-то попытается отомстить за него.              Только когда они закончили рубить, Нил вспомнил, что все, кто был в близком окружении Натана, уже были под стражей. Он рассмеялся, когда понял, что мелкие приспешники не будут достаточно верными, чтобы попытаться прийти за ним. Впервые в жизни Нил почувствовал себя в безопасности.              Он вошел в дом, поднял Афину, и закружился с ней по комнате.