"Титаник" и другие обстоятельства

Офицеры, как и корабль, были отремонтированы. "Карпатии" обновили покраску, кое-где сменили покрытие палуб, проверили детали двигателей - словом, так, по мелочи. Офицеры же мелочами не отделались. На них решили опробовать новое совместное изобретение ученых и военных, которое должно, по задумке разработчиков, облегчить людям наблюдение за океаном, сделав их более зоркими, ускорить реакции и прочее. Словом, сообщить человеку некоторые качества машины. В лабораторных условиях новинку уже проверили, теперь дело было за испытаниями на людях. И здесь возникла заминка. Конечно, сталкиваться с айсбергами и прочих аварий не хотел никто, но и превращать свой персонал в странные полуорганизмы-полумеханизмы судоходные компании желанием не горели, поэтому до сих пор тесты на людях успешно саботировались. Но если гражданским ученым торопиться, в общем, было некуда, то военные свое терпение в какой-то момент потеряли и решили надавить на тех, на кого возможно. Среди тех, кому не повезло, оказалась и "Кунард Лайн", лайнеры которой строились при финансовой поддержке Министерства обороны. Так что деваться было некуда, а офицерам предоставили выбор: либо участвуете в тестах, либо дверь вон там. Дверью вон там воспользовались несколько человек, остальные, к большому удивлению руководства, предпочли согласиться. В том числе, и Артур Генри Рострон, недавно получивший командование над "Карпатией". Внедрение устройства в организм человека было операцией не самой сложной из тех, на какие горазда медицина, но от подопытного требовалось потерпеть. И пока шло заживление - тоже. Потерпеть - еще ладно, дело для моряка привычное, но вот запрет выходить из палаты угнетал гораздо больше. Офицеры со всем вниманием, на которое были способны, разглядывали потолок и тоскливо мечтали о возвращении в море - эх, поскорее бы! А заодно прислушивались к себе: произошли ли уже какие-нибудь изменения? Правда, им обещали, что ничего такого особо заметно не будет, однако теории теориями, а на практике все порой оборачивается совсем по-другому. Но пока обещания подтверждались: никто не ощущал внутри каких-то странностей. Ну, кроме повышения зоркости, быстроты реакции, умения просчитывать варианты и прочего, что им как раз объяснили перед операцией. И... еще одного маленького нюанса. Они все стали будто спокойнее, будто равнодушнее, будто... больше машинами, чем людьми? Но этот факт пока никого сильно не волновал. Ведь могло и померещиться, верно? Само собой, могло. Тем более, это пока себя никак не проявляло, и, прежде чем испытуемые успели задуматься, что ж такое с ними творится, из госпиталя их выписали и "Карпатия" вышла в море. Капитан Рострон стоял на мостике и видел океан на многие мили вокруг - с его айсбергами, гроулерами, ледяными полями и непредсказуемыми течениями. Причем в темноте его зрение было столь же острым, как и на свету. Матросы восхищались новыми умениями своего командира, понимая, что теперь "Карпатия" раз и навсегда в безопасности, но у самого Рострона в душе не шевелилось ничего. Ни восторг, ни уверенность в себе и пароходе, ни даже почтительный трепет перед могучей стихией, несущей "Карпатию" пока бережно, но в любой момент могущей сменить эту бережность на гнев и ярость, - все это теперь не тревожило его сердце. Вживленные устройства делали свое дело, завладевая существом капитана Рострона все увереннее. Воскресный день 14-го апреля подходил к концу, над океаном сгустилась странная прозрачная тьма, сбивающая с толку обычных людей, но абсолютно не помеха усовершенствованным. Никаких сложностей для "Карпатии" этой неистово-звездной ночью капитан Рострон не видел - в обоих смыслах этого слова - своим тоже модифицированным офицерам доверял полностью, поэтому побыл на мостике еще немного, больше для порядка, чем из реальной необходимости, и собрался к себе, отдохнуть. Ночь плыла над поверхностью океана, замершей, будто в восхищении мириадами небесных огней, чье фантастическое сияние не рассеивало тьму, а лишь подчеркивало ее, ветер не осмеливался ни на малейшее дуновение, и прежде капитан Рострон непременно залюбовался бы, а потом вознес краткую молитву Создателю за все чудеса, коими наполнен мир, но не теперь, нет. Теперь ночь и звезды виделись ему лишь чернотой и тусклыми искорками в ней, а еще айсбергами, подстерегающими вдали. Айсбергами, чьи координаты наполняли радиообмен нескольких последних дней, сведения о которых принимались или не принимались во внимание... но айсберги ждали и какие-то из них уже готовились вступить в игру - вот сейчас. Дав последние наставления вахтенным на мостике, капитан Рострон наконец направлялся в свою каюту, когда на него кто-то наскочил и чуть не сбил с ног. - Куда вы так торопитесь, мистер Коттам? - восстановив равновесие, Рострон оглядел радиста взглядом с недавних пор равнодушным, а потому еще более пугающим. Коттам знал, что до модификации капитан бы не особо интересовался его именем, а за столкновение отругал бы по первое число... и все это было нормально, обычные реакции человека, а не машины, в которую сейчас превратился Рострон, машины холодной и безразличной. Гарольду захотелось извиниться за свою поспешность и уйти, обратиться со своим делом к кому-нибудь другому. Но он преодолел себя. - "Титаник"! "Титаник" зовет на помощь! - выдохнул он взбудораженно и уставился на Рострона так, будто тот должен прямо пешком ринуться на выручку. Но тот не шелохнулся, лишь нахмурился - больше по привычке, чем из реальных побуждений. - Ну-ка успокойтесь и расскажите толком, - сухо велел он. "Не могу! Не могу я успокоиться!" - хотелось заорать Коттаму, но он понимал, конечно, что стоит держать себя в руках. - Я только что поймал их сигнал бедствия! Они столкнулись с айсбергом и тонут! Скорее! - Гарольд смотрел на капитана с требовательной мольбой, ожидая, само собой, каких-то немедленных действий. Ну а как иначе, если случилось такое и люди зовут? Но капитан Рострон теперь, при своих новых качествах, его спешки не разделял. Да и вообще ему торопиться было некуда, а хотелось сперва выяснить кое-какие подробности. - Столкнулись с айсбергом? - повторил он с тенью недоумения в голосе, тут же, впрочем, вспомнив, что в "Уайт Стар" модифицированных не было. Что ж, это всё объясняет. В такую ночь человеческие несовершенные глаза айсберг могут и пропустить, не заметить вовремя. Коттам рядом едва не подпрыгивал от нетерпения: этому молодому человеку явно стоит поучиться владеть собой. А ему, Рострону, - решить, как поступать в этой крайне нелепой для модифицированных ситуации. - Что же, передайте им, что мы разворачиваемся и идем на подмогу, - велел он после секундного размышления. Коттам просиял так, что, кажется, рядом с ним стало светлее, и унесся в радиорубку, а капитан Рострон вновь отправился на мостик, давать нужные распоряжения. - Хотя, пожалуй, нет. Рядом с "Титаником" множество айсбергов, "Карпатия" может пострадать, если продолжит двигаться тем же курсом. Поэтому передайте "Титанику", что мы не придем, - с безраличным спокойствием сообщил он Коттаму, который прибежал с очередной маркониграммой от гибнущего лайнера. - Разворачивайтесь, - велел он вахтенному офицеру. - Что?!! - Гарольду показалось, будто он ослышался. Дьявол бы побрал эту проклятую модификацию, которая на первое место ставит рациональность и расчет, а не благородные стремления горячих человеческих сердец! Но оставлять это так нельзя, нет-нет, ни за что! - Так идите другим курсом, черт вас дери, если этот опасен! Там же гибнут люди! Предсказать реакцию прежнего капитана Рострона на свои дерзости Коттам даже не брался, а нынешний лишь приподнял брови в вежливом недоумении. И все. И прислушиваться к яростной речи Коттама он явно не собирался. Да что ж такое?!! Как же, как заставить этих будто железных людей раскачаться, как превратить их обратно в существ из плоти и крови, как вернуть их сердцам былую порывистость и отвагу?!! Не придумав ничего лучше, Коттам нагло схватил капитана за руку и поволок за собой, в радиорубку, чтобы тот сам мог услышать отчаянный призыв SOS, несущийся над холодным равнодушным океаном - таким же равнодушным, как и сам капитан. - Вот! - чуть ли не силой нацепил он на голову Рострона наушники, неистово желая, чтобы в сердце Рострона шевельнулось уже хоть что-нибудь. Тот сперва безразлично пожал плечами, отчего внутри у Коттама все сжалось, а потом вдруг встрепенулся и в глазах его зажглись искорки того огня, который пылал там до модификации. - Это он? "Титаник"? - переспросил Рострон напряженно. - Да! И если мы не придем, они все погибнут! Понимаете?!! Все! - Гарольду жутко хотелось как следует встряхнуть капитана за плечи, но он знал, что и так позволяет себе слишком многое из того, за что потом не погладят по головке. А Рострон, чьи человеческие черты сейчас вырвались из плена модифицирующих устройств, которые почему-то рядом с аппаратом Маркони заработали хуже, ощущал себя словно в вязком одурманивающем сне, где его природа, живая яркая природа человека, боролась с холодным бесстрастием машин и наконец-то у нее появился шанс победить. И несмотря на то, что в его сознание и сердце будто бы впивались равнодушно-безжалостные металлические когти, пытаясь подавить и подчинить, когти, чья болезненная хватка ощущалась почти физически, он велел: - Передайте им, что мы все-таки идем. Коттам издал ликующий вопль и ринулся выполнять приказ. А Рострон поспешил на мостик, именно поспешил, а не отправился размеренно и чинно, как еще совсем недавно, чтобы отдать нужные распоряжения и там. Преграды на пути "Карпатии" он видел теперь гораздо хуже, но зато снова ощущал в своей груди вместе ледяного куска неизвестной природы живое человеческое сердце.