"Титаник" и другие обстоятельства

От Солнца на восток, на запад от Луны Есть Холм - один на мили; В подножье бьет зеленый вал, Недвижны башен шпили: Там, за Таникветилем, край Валинор Дж. Р. Р. Толкиен

- Что-то туман все никак не заканчивается, а? Выглядит подозрительно, - так при сдаче утренней вахты Уайльд обрисовал Лайтоллеру погодные условия. Тот кивнул, про себя фыркнув, что этому недотепе подозрительным кажется вообще все вокруг - как только в офицеры-то выбился, осторожный ты наш?! - но на всякий случай принял к сведению. Ибо туман и вправду настораживал, чтобы не сказать потрясал. Начать с того, что здесь, в этих широтах, Лайтоллер подобных туманов, столь долгих и плотных, не помнил. Но это еще ладно: мало ли, какие изменения происходят в природе, причем постоянно? Дело такое! Ведь океан непредсказуем в принципе, так что... Но нынешний туман казался даже не столько почти осязаемым, словно ткань, которую еще немножко - и можно будет потрогать, а... каким-то живым, что ли? Живым и не слишком хотящим пропускать "Титаник" сквозь себя. Он поддавался с огромной неохотой, сопротивляясь каждой своей частичкой, но все же поддавался. Хотя машины лайнера работали на полную катушку, отставание от графика намечалось все равно, а скорость выше не становилась, несмотря на все старания инженеров. Лайтоллер уже начинал думать, что туман и вправду живой и что он со всей старательностью чинит им препятствия, чтобы куда-то не допустить. Это тоже крайне удивляло, поскольку прежде на северном трансатлантическом маршруте Берт не наблюдал никаких тайн, которые следовало бы скрывать от человечества. Нет, ничего загадочного абсолютно, океан и океан, бесконечная вода вокруг парохода, что людям представляется исполинским, но в сравнении с величием моря он лишь жалкая непрочная скорлупка. Хотя, будем надеяться, не такая уж жалкая и непрочная: пока, во всяком случае, "Титаник" превосходит все ожидания и создателей, и команды. Да и вообще, в любую близлежащую тайну Лайтоллер не преминул бы уже засунуть свой нос, но увы, увы... Не так уж часто по-настоящему стоящие тайны встречаются в нашей жизни, что огорчает, конечно, вздохнул Лайтоллер. И обнаружил рядом с собой на мостике Исмея: подкрался, видно, в тот момент, когда звучал противотуманный горн. - Почему туман никак не кончается? - спросил Исмей нервным голосом прежде, чем Лайтоллер успел мягко, но настойчиво намекнуть, что пассажирам на мостике находиться не положено, пусть даже они владельцы парохода, на котором плывут. Закон одинаков для всех, как говорится, но теперь уж всë. Не успел спровадить сразу, так терпи. Не сказать, чтобы Исмей прямо раздражал Лайтоллера - в конце концов, он мастер находить общий язык со всеми, поэтому что ему какой-то Исмей! - но хотелось как следует пораскинуть мозгами насчет загадочного тумана, а за болтовней это вряд ли получится. Ну и в целом на вахте надо бдить, а не отвлекаться на разговоры. Ничего, решил Лайтоллер, переброшусь парой слов и тогда намекну, что он меня отвлекает и прочее. А пока все равно в чертовом тумане не видно ровным счетом ничего. - Да, туман на славу, это вы верно подметили, - кивнул Лайтоллер топчащемуся рядом Исмею и отметил с удивлением, что и сам туман, и море вокруг как-то переменились. Туман словно бы поредел на глазах и потерял свою странную плотность; теперь "Титаник" буквально летел сквозь него: еще бы, на всех-то парах! А море, доселе неспокойное, заволновалось еще сильнее, но будто с некой целенаправленностью. Волны взмывали к небесам, словно в приветственном салюте, словно радуясь... но кому? "Все страньше и страньше", - почесал в затылке Берт. И тут же услышал, как ахнул рядом Исмей. И его чувства понятны, промелькнуло в голове Лайтоллера, ибо туманная завеса вдруг разошлась и исчезла без следа, открывая взглядам изумленных людей совсем не то, что они ожидали увидеть - сплошной океан вокруг, а что же еще? Но нет. Вернее, океан-то никуда не делся, но теперь его волны казались жемчужными, а в их шорохе слышалась негромкая песня. Причем на каком-то из языков, который Лайтоллер не только не знал, но и ни разу не слышал, что удивительно само по себе, так как побывать он успел в разных местах и с тамошней разнообразной речью тоже ознакомился. А тут вон она, очередная загадка! Ух ты!!! А вон еще и еще!!! Восхищенное изумление Лайтоллера относилось к суше, в направлении которой стремительно шел "Титаник". Суша эта будто светилась изнутри, и с ее нежным свечением смешивалось сияние буйной зелени и тропинок в ней, столь ослепительно-белых, что хотелось зажмуриться. Лайтоллер оглянулся на Исмея - посмотреть на его реакцию - и изумился еще больше: в глазах директора "Уайт Стар" сейчас пылал такой же свет - свой собственный. Исмей судорожно сжал руки и смотрел на близящийся берег напрягшись всем телом и замерев, будто видит самое важное в жизни, то, важнее чего не было и нет - потерянное давно и, кажется, навсегда, но чудом обретенное вновь. Откуда тут этот самый берег возник, если до Америки еще плыть и плыть, не интересовало его, похоже, совершенно. А вот Лайтоллера - напротив, интересовало. Как интересовали и парусники возле берега, даже издалека кажущиеся воплощениями изящества и лучших мореходных качеств: людям таких не построить вовек, уж Лайтоллер-то знает! Постойте! Людям?! Но кто же, если не они, здесь тогда обитает?! Впрочем, скоро, похоже, выясним. Вон оно, шевеление на берегу, далеко видимое сквозь благоуханный чистейший воздух: "Титаник" встречают. Но сперва, как выяснилось через мгновение, лайнеру предстояло пройти цепь островов, неизвестно откуда вдруг возникшую на его пути. Поскольку все, даже впередсмотрящие, отвлеклись на невиданное вокруг, с одним из островов не избежать, казалось бы, столкновения, пусть и по касательной, но Лайтоллер мог бы поклясться, что остров в спешке отодвинулся с пути "Титаника", при этом явственно крутя пальцем у виска: кто ж, дескать, тут ходит на таких скоростях? Лайтоллер смущенно пожал плечами в ответ и велел снизить скорость. Но пока еще она снизится ощутимо, "Титаник" ведь тяжел... Как бы не врезаться еще во что-нибудь, что не проявит нужной прыти при уступании им дороги! Надо сказать впередсмотрящим, чтобы были начеку: только неприятных эксцессов здесь, в этом чУдном краю, им всем не хватало! Между тем некоторые из парусников, которые вот только что стояли у причала и ну никак вроде бы не могли двигаться столь шустро, уже подошли к "Титанику" почти вплотную. Вблизи они восхитили Лайтоллера еще больше: такая, казалось бы, хрупкость и такая, вместе с этим, мощь! Хотелось разглядеть каждый тончайший завиток узоров, что украшали корабли, пощупать тоже светящиеся, как и все здесь, паруса... да и самому походить на подобном судне тоже, что греха таить! Ну и, само собой, расспросить команду - с жадностью, взахлеб... И подставить лицо ветру, что, кажется, не устает прислушиваться к желаниям здешних мореходов, дуя как раз туда, куда требуется в данный момент. Число местных интересностей уже явно зашкаливало, но тут Лайтоллер разглядел наконец одного из мореходов и вовсе потерял на время дар речи: эдакую красоту еще поди на свете найди! А здесь, в этих странных благодатных землях, всеобщее средоточие красоты, похоже... Ведь ни от чего нельзя отвести взгляд, настолько все кругом прекрасно! Да и ощущения в душе не отстают от зрительных впечатлений, такая вдруг благодать появилась на сердце! Куда же, куда и почему их занесло вдруг непредсказуемое море?! И точно ли это сделало оно - или?.. По какому-то наитию Лайтоллер глянул на все еще стоящего рядом Исмея - и в нежном мерцании, которое здесь испускал, кажется, даже самый воздух, явственно разглядел в его лице те же черты, что и у тех, на паруснике. Разглядел - и снова поразился, что за тайнами, оказывается, далеко ходить не надо, их скрывают в себе самые вроде бы обычные вещи и люди. К берегу бОльшей земли "Титаник", ввиду своей громадности, конечно, не пошел, пришвартовавшись возле очередного острова, возникшего на пути, но уже довольно приличных размеров. Его сопровождало множество местных чудесных парусников, чьи экипажи разговаривала на том самом незнакомом языке, отзвуки которого слышались в пении волн. Исмей, все время швартовки простоявший на мостике, словно замороженный, прислушивался-прислушивался - да и произнес внезапно на на нем даже не слово, а целую фразу. Произнес - и вновь замер, не в силах пока избавиться от изумления всем происходящим. Удивления и узнавания. Ведь кровь не вода и узы родства дадут о себе знать рано или поздно. Они глубже и сильнее мнимого человеческого происхождения, их не вытравить из самой сокровенной его, Исмея, сердцевины никому, ничему и никогда. ... - Ты можешь остаться, друг, если захочешь. Мы так тебя ждали! Ведь последние из нас оставили Смертные земли уже давно и мы решили, что там остались одни лишь люди, что весь наш народ здесь, в Благословенном краю... Но подспудно мы все равно чувствовали, что кто-то из нас еще там, за Завесой. Но таких, похоже, единицы, и Завеса часто ошибается, не распознает нашу кровь, если эльда окружен другими существами. Но с тобой она сработала, как надо! А люди на этом огромном корабле... что ж, хоть им и запретен этот край, никто не упрекнет нас в том, что мы негостеприимны. И обратно их отпустим без преград, а ты, друг, подумай. Эльдар, пусть их кровь и смешалась с человечьей, здесь лучше, намного лучше, чем в Эндорэ... оставайся! "Остаться... какое там! За этим странным туманом ведь и семья, и дела, и чего только нет! Пусть низменного, людского... когда это я успел возомнить себя выше других? Да и "Титаник"... он станет гордостью "Уайт Стар", ведь какой лайнер, кроме него, смог бы сюда попасть? И я, чего греха таить, хочу насладиться его триумфом. Зря, что ли, мы вложили такие деньги в его строительство? Хотя остаться так и манит, конечно... такое чувство, будто я наконец обрел дом, потерянный давным-давно... и теперь разрывась на две части, равные друг другу по силе их желания уйти и остаться. Надо и правда все хорошо обдумать". ... На обратном пути Исмей почти не выходил из своей каюты, и Лайтоллер его очень понимал. Привычный им мир после красот Заокраинного Запада казался лишь его бледной невыразительной копией. Остаться звали и его тоже, даже Валар, узрев его мореходный азарт и радостный восторг от окружающих чудес, согласились сделать еще одно исключение. Из песни слова не выкинешь: колебания Берта были огромны и мучительны, но Сильвия, дети и океан там, за Завесой, победили. Про океан Лайтоллер теперь понимал, что гораздо интереснее его своенравная непредсказуемость, а не ласковое спокойствие, пусть и совершенно добровольное. Да и остальные пассажиры, несмотря на все здешние чудеса, просились уже назад, к себе, даже третий класс, которому, уж казалось бы, обратно в неласковый мир людей стремиться совершенно незачем, но вот тем не менее. И Исмей - тоже. После тщательного неоднократного обдумывания, да. "В крайнем случае, я всегда могу вернуться", - рассудил он вполне здраво. А там, в Смертных землях, семья и триумф, ожидающий "Титаник": еще бы, он единственный смог пересечь могучую колдовскую Завесу и очутиться в ином, волшебном мире! Да от желающих плыть на нем не будет отбоя! Забегая вперед, скажем, что он оказался прав, конечно. А айсберги теперь убирались с пути флагмана "Уайт Стар", кажется, сами: на "Титанике" все время его службы, очень долгое, пребывала частица нездешнего благословения, а природа людского мира с такими вещами предпочитает не связываться.