Одного человека достаточно

      Ночное небо медленно светлело в ожидании рассвета. Хуа Чэн стоял на дороге под сенью жёлто-красных клёнов в десятке чжанов от ворот и смотрел на то, как у стен ходят люди в одинаковых тёмных одеждах, периодически наклоняясь, то ли собирая, то ли, напротив, раскладывая что-то на земле. Разглядеть их лучше не позволял утренний туман.       Туман, казалось, пропах волнением и напряжением и при дыхании наполнял лёгкие тяжёлой влагой. Вся эта картина ясно давала понять, что прийти до рассвета алому демону порекомендовали потому, что восход солнца будет означать начало битвы.       Удивительно, но охраны у ворот не было даже для виду. Хуан Се явно полагался на барьер.       Хуа Чэн перевёл взгляд на подвеску, что нашёл в резиденции после вечерней встречи. Небольшой оберег из белого нефрита с координатами города, двумя серебряными иероглифами и красной кисточкой, хорошо вписывающийся в его стиль.       Он уже видел подобные "аксессуары" у некоторых демонов. На их подвесках обычно было написано «гость» или «торговец». Пропуски они носили открыто, не боясь воров. А вот Хуа Чэну, кажется стоит постыдиться выставлять такое напоказ, поскольку содержание надписи на его пропуске было весьма нестандартным: «Настоящее Небо». Не иначе как Чин Э постарался.       Подвязав перевёрнутую подвеску к поясу, Третий Непревзойдённый направился к открытым нараспашку воротам. Барьер засветился на миг мягким золотистым светом и беспрепятственно пропустил почётного гостя. А гость тем временем пытался представить форму барьера, что был плоским сверху и уходил в землю совсем близко к стене. По всему выходило, что Шаньмо находился в своеобразном цилиндре.       Город встретил Хуа Чэна всеобщей суетой и светлой предпраздничной атмосферой. Удивляло также полное отсутствием людей или демонов в военном облачении. Город действительно отличался от того, что демон увидел в первый раз, но причина, очевидно, была не в обманчивом(?) напряжении у стен. Весь город тонул в бумажных и живых цветах. Всюду стояли временные, пока ещё полупустые, лавки, люди и демоны были одеты в красивые, но удобные для быстрых перемещений одежды, играла пока ещё неуверенная танцевальная музыка, носились дети, настроение внутри города явно было приподнятым.       Неожиданно из толпы вынырнул... Наверное, всё же Чин Э, поскольку глаза этого человека были рыжими, а волосы чёрными, хоть черты лица и принадлежали Се Ляню. Рыжеглазый человек с улыбкой и смеющимся взглядом подмигнул Хуа Чэну, на мгновение дёрнулся в смешке и тут же подтвердил предположение Алого Бедствия по поводу его личности.       — Народ, паникуем! К нам снизошло Алое Небо, — сложив руки воронкой крикнул он в сторону оживлённой улицы.       Пара сотен взглядов тут же безошибочно обратилась к вошедшему в город. Затем суета усилилась, поднялся гул шепотков и выкриков.       Не имело значения, верили ли в самом деле эти люди в то, что Хуа Чэн является божеством, считали ли спланированное действо забавной шуткой или просто потакали прихоти хозяев города – сейчас все, кто имел хоть малейшее желание таким заниматься, подхватили заранее оставленные на улице корзины с цветами. Под аккомпанемент смеха и шума толпы к ногам гостя полетели последние цветы осени, постепенно устилая дорогу своеобразным ковром.       Сам Хуа Чэн удивлённо замер. Подобного приветствия он не ожидал. Чин Э куда-то скрылся, и верховное божество, не знающее собственного статуса, чувствуя себя несколько неловко, ступило на цветочный ковёр, спеша быстро, но с достоинством уйти от веселящихся людей.       Однако, видя осторожные шаги по цветам, выглядящие так, будто этот "человек" жалеет растения или и вовсе впервые ходит по земле, те немногие, кто действительно считал Хуа Чэна богом распалились лишь сильнее.       — Уйдите, я кое-кого ищу, — не особо надеясь на избавление от странного внимания, попросил гость.       Он уже подумывал резко свернуть на любую маленькую улочку между домов, однако его услышали. Поток лепестков постепенно прервался, и небольшая толпа начала рассасываться, прозвучало даже несколько извинений.       Вырвавшись из окружения, Хуа Чэн надеялся стремительным шагом дойти до площади, а после выйти на улицу... с идиотским названием.       Найти центральную площадь было не сложно. Однако продолжить путь он решил позже. Его заинтересовал третий храм, теперь не скрытый деревом. Красный цвет и связь города с Чин Э наводила на некоторые мысли. Подойдя к распахнутым дверям и обнаружив внутри относительно оживлённую обстановку, он запрокинул голову и прочитал на табличке своё имя: «Хуа Чэн. Верховное божество».       —Могу чем-то помочь? — прерывая мысли бога, спросило существо во многом похожее на ту «жуткую куклу» с которой тот столкнулся спустя сутки после нового знакомства с Се Лянем.       Помимо чёрных растрёпанных, но не спутанных, а как будто неровно обрезанных, волос и белой кожи сходства добавляли смазанные черты лица и странно резкие движения. Существо сильно склонило голову на бок и открыло щели глаз.       — Кто ты? — глядя на то как появляются и пропадают в чёрных пятнах жёлтые и рыжие искры, вопросом на вопрос ответил Хуа Чэн.       — Я наблюдатель. Точнее один из множества наблюдателей, следящих за порядком во время битвы и фестиваля, копия «пу́гала». — совершенно не отреагировав на отсутствие ответа, представилось существо.       Пугало понесло руку к лицу и черты стали проступать чётче. Чёрные провалы с искрами сложились в два глаза: золотой и рыжий. Лицо по-прежнему осталось без личных черт, напоминая собой фарфоровую маску.       — Моими глазами видят двое. Я могу просить силы. Я могу применять силу к нарушителям порядка. Я должен помогать людям и демонам с пропуском, — завершил ответ наблюдатель.       — Где я могу найти Се Ляня? — даже не смешно от того, насколько просто теперь было это спросить.       — Изначального? Хуан Се сейчас... — штуковина закрыла странные глаза, словно пыталась прочесть что-то на опущенных веках. — Дышит на стене.       — Дышит? — переспросил Хуа Чэн       — Нервничает, — пояснил цветок, подтверждая слова кивком.       — Доброе утро, Сань Лан, — раздался за спиной чуть раздражённый голос Се Ляня, впрочем, раздражение явно было направлено не на гостя.       Почти сразу же он обошёл гостя и положил руку на плечо цветка, обращая его в пепел. Сегодня его одежды выглядели весьма празднично. По крою они походили на то, в чём он впервые явился в Призрачный Город, однако цвета и узоры были ярче и индивидуальней. Среди многослойных бело-серых одежд подобно золотой чешуе поблёскивала скрытая тканью кольчужная рубашка, ниже пояса к ногам тянулись и расширялись вставки, плавно переходящие из жёлтого в оранжевый и чернея к стопам, напоминая языки пламени. Сходные вставки имелись и на рукавах, в полураспущенные волосы были вплетены огненно-рыжие ленты и нити с каплями янтаря на концах, на единственной заколке красовался крупный золотой бубенчик.       — Какое же позорище это пугало. Нельзя было без подробностей? О чём только думал Идентичный, составляя инструкции для общения, — отряхивая с руки гарь, проворчал Се Лянь. — Приношу свои извинения. Мне следовало бы появиться лично, как только ты вошёл в город.       — Доброе утро, гэгэ. Эффектно выглядишь, — с улыбкой поздоровался алый бог. — Я уверен, у тебя были причины не появится. Хотя, не скрою, твоя компания была бы предпочтительнее общества тех, кто меня встретил.       Хуан Се в притворном непонимании нахмурил брови и закрыл глаза, словно обращался к каким-то воспоминаниям. «Глазами кукол видят двое». Затем глаза его распахнулись, а губы ненадолго сжались в тонкую полоску от сдерживаемой улыбки.       — Мне показалось, что это было довольно мило. Что именно заставило тебя так переживать? — в итоге спросил Се Лянь.       — Эти люди вели себя необычно, неестественно и даже страшно, — зачем-то задумавшись над наиболее точным ответом сказал Хуа Чэн.       Брови Се Ляня нахмурились на полном серьёзе. Реакция на любовь людей у того, кто её заслуживает, не должна быть столь резкой.       — Они были искренни, — заметил он наконец. — И всё же, им действительно стоит быть эмпатичнее в будущем. Позднее я назначу людей и демонов, обладающих достаточными социальными навыками для проведения мягких разъяснительных бесед.       — Хорошо, когда есть подчинённые, которым можно такое доверить, — отозвался Хуа Чэн вглядываясь в лицо Хуан Се.       Для подобного внимания действительно была причина: что-то в мимике и в голосе хозяина Аньнин свидетельствовало ни то о давно привычной лжи, ни то о каком-то подтексте.       — Подчинённые? У меня их нет, — уже без той странной интонации, зато с тенью гордости фыркнул Се Лянь. — Я сам исполняю все роли. Сам себе друг, враг, помощник и армия.       — В каком смысле? Ты...       — Сань Лан, ты ведь умный. Вспомни: «идентичный» – это обречённый быть равным. Я могу стать кем и чем пожелаю, могу создать бесчисленное множество кукол. Впрочем, тебе должны быть примерно известны мои возможности. На меня не работает никто. В крайнем случае возможно взаимовыгодное сотрудничество, как в случае с Лин Вэнь. Таковы мои принципы. Я не желаю помощи и боюсь связываться с теми, кто может умереть, — искренне, насколько это было возможно, объяснял Хуан Се.       — Ты... Боишься терять и потому стараешься делать всё сам? — уточнил Третий Непревзойдённый, стараясь понять. — Прости. Я не должен был спрашивать.       — Ничего страшного. Ты правильно понял. Хотя не думаю, что это единственная причина. — Я не достоин. Просто не достоин хорошего отношения! — Думаю, я теперь просто не настолько бессовестный, чтобы позволить кому-то отдать жизнь за того, кто не может умереть.       — Ну а на бессмертных ты можешь положиться? — явно не выглядя довольным спросил Хуа Чэн.       — Положиться? Нет необходимости. У меня не бывает проблем, — с лёгким недоумением ответил Се Лянь. — Хотя... Я полагаюсь на Жое, если дело касается выцветающих воспоминаний.       Повисло молчание. Порыв ветра сорвал с большого клёна с десяток листьев и унёс их прочь. Се Лянь, отвлёкшись, с сожалением поглядел им вслед. Где-то слева звякнул бубенчик.       — Здравствуйте, господин Хуа, — поздоровался Чин Э, отчего-то облачившийся теперь в тёмные одежды, а после продолжил с уже знакомой раздражённой интонацией, стремительным шагом приближаясь к создателю. — Напомни мне, Идентичный, где ты должен сейчас находиться?       — У меня ещё почти десять минут, — даже не соизволив обернуться ответил бывший принц.       — Да ну? — почти со злобой переспросил цветок и, потянув за одну из лент, запрокинул голову Хуан Се к небу. — Какого цвета небо?       — Красного? — чуть поморщившись от неприятного натяжения ответил Се Лянь, имея ввиду другое Небо.       Сейчас, когда они стояли рядом, в глаза бросилось поразительное сходство. Чин Э был будто тёмным отражением хозяина Аньнин. Золотой янтарь на белом лице, в обрамлении волос цвета эбенового дерева против рыжего янтаря на чуть более живом лице, урезанном вьющимися чёрными прядями. Чёрно-серые одежды Чин Э со вставками чуть более насыщенных и тёмных оттенков жёлтого и оранжевого лишь усиливали эффект.       — Я не о том. Жёлто-розовое. Тебе пора на стену, — быстро успокаиваясь и отступая, сказал Чин Э. — Этот бессмысленный диалог лишил тебя возможности проводить своего гостя на стену. Время вышло, Идентичный.       И тут же первый луч солнца коснулся стен города и вершины клёна. Хуан Се, словно уже по наитию вскинул руку, делая видимым сияющий в лучах рассвета барьер.       — Может пусть подождут? — с шуточно-отчаянной интонацией спросил Се Лянь, оборачиваясь.       — Надо было об этом подумать прежде чем объявлять войну Небесам, — съёрничал Чин Э. — Единственное, что я могу предложить – подмену. Но я не любитель сражаться в подобных нарядах. Так что, либо мы оба меняем это громоздкое безобразие на что-нибудь вроде рубашек с застёжками и штаны, либо у тебя есть две-три минуты пока я буду нести околесицу. Каким способом будем портить твою репутацию?       Се Лянь молча перевёл взгляд с куклы на Хуа Чэна, затем взглянул куда-то сквозь стену. Чин Э демонстративно превратил пышные одежды в чёрную парчовую рубашку с золотой вышивкой, лишённую рукавов и довольно узкие штаны. Пока Хуан Се думал, он, словно издеваясь, постепенно добавлял всё больше деталей: золотые браслеты, защищающие запястья, сходного стиля пояс и кайма. В лишённых теперь украшений волосах поднялись незабвенные ушки. Как последний штрих лицо покинула сама маска «Чин Э», оставив после себя лишь улыбку, да хитрый прищур уже жёлтых глаз.       — Палка, — скосив на это взгляд прокомментировал Се Лянь.       — Сам такой.       — Знаю.       — Не боишься, что руки отрубят?       — Страха нет. Я могу идти позориться?       — Нет.       — Чем дольше ты думаешь, тем больше плохих идей приходит в мою голову, — предупреждающие протянул Чин Э, постепенно укорачивая рубашку до состояния топа.       ...       — Разбирайся здесь. Я на стену, — бросил Се Лянь, поспешно исчезая.       Кукла на секунду обиженно опустила уголки губ, вместе с тем возвращаясь к прежнему облику.       — Сбежал. Я опять зря старался. Ладно, в другой раз, — хмыкнул ему вслед Чин Э.       Хуа Чэн полностью развернулся к слуге, всем своим видом показывая, что ждёт ответов.       — Для начала нам на стену. Иначе мы пропустим речь ложного императора. Лично я собирался послушать. Из интересного: во время битвы я контролирую всех кукол в городе и по миру, а Идентичный контролирует все цветы на поле боя. Они проще и покорней кукол, так что именно они становятся армией (на деле разницы нет: это одно и то же). Есть срочные вопросы? — торопясь спросила кукла.       — Даже два, — утратив почти всякую доброжелательность, ответило верховное божество. — Я постараюсь быть краток. Первый вопрос: «почему ты сейчас ведёшь себя по-другому, а твои собственные мысли более заметны?».       — Это просто. Потому что я дома, — несколько нервно поправляя чёлку говорит Чин Э.       — Второй касается твоего общения с Се Лянем. В каких вы отношениях? — с напряжением, раздражением и ворохов прочих мрачных эмоций задал последний вопрос Хуа Чэн. — И нет, я не понимаю что значит «идентичные», потому что вы совершенно не похожи.       — Внутренний конфликт, превращённый во внешний. Мы – две версии одного человека. При этом мы стараемся не общаться, потому что регулярное общение может привести к тому, что мы либо друг друга поубиваем из-за противоречий, либо, что ещё хуже, синхронизируемся. Чувств и воспоминаний для одной личности тогда будет так много, что за целостность сознания уже никто не поручится. Не знаю я как ещё это объяснить, — подёргивая себя за волосы отвечал Чин Э, стараясь быть максимально честным, не раскрывая при этом всей правды. — Я никогда не был человеком, но порой мне кажется, что я более настоящий. Я живу, совершенствуюсь, меняюсь, а Хуан Се, Аньнин, Се Лянь, продолжает притворяться прежним собой. А я живу другую жизнь, следуя другой судьбе, а он погряз в прошлом. Так понятнее?       — Сойдёт. Теперь на стену, верно? — переводя взгляд с куклы на каменные зубцы, уточнило божество.       Впрочем, потеря была не велика. На того, кто носит имя «Чин Э» он почти всегда смотрел неизменно холодно, лишь иногда можно было заметить за ним раздражение, удивление или насмешку. Взгляд на истинное лицо Се Ляня был не в счёт: Бывшего принца Сянлэ уже не существовало.       — Верно. Воспользуетесь моей помощью? — спросил цветок, демонстрируя левую руку, скрытую чёрной перчаткой.       Справедливо рассудив, что прыжок привлечёт слишком много внимания, Хуа Чэн кивнул.       Его плеча, избегая излишнего контакта, коснулась рука куклы и, спустя мгновение, оба, бог и цветок, оказались на стене. В лицо Хуа Чэну ударили холодный поток влажного осеннего ветра и яркий свет восходящего солнца.       Внизу, между воротами и кромкой леса, целая армия стояла против одного единственного человека в бело-жёлтом ханьфу. Бог в алом подошёл к краю стены и опустил ладони на ледяной камень. Сзади послышались смешок и шорох ткани, но он не обернулся.       «Быть тебе, создатель, в глазах ложных небес самодуром и шизофреником»       ***       Немногим ранее на той же стене, прямо над восточными воротами появился хозяин Аньнин в истинном своём обличии и истинном же воплощении. Золотые глаза демона отражали резкий солнечный свет, а волосы благополучно растрепал ветер. Армия ложных небес и туман внизу казались какими-то ненастоящими, нереальными.       — Интересно: если я сниму обувь – полегчает или станет хуже? — зачем-то произнёс он вслух свои мысли. — Пробовать, пожалуй, не буду. Может и хочется пошутить про то, что я забыл обувь, но напороться босой ногой на меч уже убитого небожителя – паршивая перспектива.       Нервно почесав запястье, а после создав на обоих руках золотые наручи, Хуан Се вскочил на зубец. Три-четыре сотни приглушённых очагов ци внизу подсказали ему, что никто из сильных богов войны не почтил его своим присутствием в настоящем теле.       — Вдох-выдох-вдох. Нужно достойно станцевать для бога перед смертью, — наконец сказал он и спрыгнул вниз.       Приземление вышло весьма плавным, благодаря его собственным навыкам и цветам на траве. Удалось даже обойтись без излишнего сгибания ног, что могло бы сойти за поклон.       Выпрямив спину, хозяин Аньнин встретился взглядом со стоящим впереди прочих фальшивок Цзюнь У.       — И снова здравствуйте, — со смешком поприветствовал небожителей демон. — Вы пришли не с миром. Врата города закрыты для вас.       Никто вернуть любезность не пожелал. Все просто напряжённо и раздражённо смотрели на Се Ляня. Многие до последнего надеялись, что мусорное божество просто рехнулось, и никакого отношения к Шаньмо в действительности не имеет.       — Может отступишь, Сянлэ? — наконец спросил тот, на кого всё это время смотрел Хуан Се. — Неужели ты всерьёз собираешься сражаться один против меня и армии Небес?       — Сянлэ – не моё имя, — едва слышно прошипел демон. — Мне некуда отступать: за моей спиной мой дом и мои люди.       — Ты так ничему не научился. Хорошие божества не вмешиваются в дела смертных. СХВАТИТЬ ЕГО, — приказал фальшивый император. — Не беспокойтесь, умереть он не может.       Передние ряды ложных Небес сорвались с места.       — Какое лицемерие, — выхватывая Умин, громко прокомментировал Хуан Се. — Вы значительно хуже меня, ведь вы пытались уничтожить мой город и тогда, когда я не был божеством.       Уйдя от первых ударов, хозяин Аньнин переместился к правому краю своеобразного передового отряда и, перебросив удлинившийся меч в левую руку, нанёс секущий удар по среднему уровню голов, посылая вслед ему волну искажённой тёмной ци. Оболочки ближайших двух воинов оказались рассечены. Третьего окатило грязной энергией с ног до головы и тот спешно отскочил, пытаясь прочистить меридианы. Демон ненадолго замер, позволяя небожителям немного сориентироваться.       Изначально на этот день у него было две тактики ведения боя разного уровня «тёмности». Первая предполагала насыщение пространства искажённой демонической ци, провоцирующей искажения и мутации у светлых. Вторая требовала создания армии и последующее навешивание иллюзий на богов войны, что должны были заставить их сражаться между собой. Но теперь первый вариант казался Се Ляню несколько неуместным из-за присутствия на поле ещё одного демонического божества, способного поглощать демоническую ци.       Стоило передовой линии начать перестройку, Хуан Се взмахом руки поднял из земли свою армию. Два десятка воинов в облегчённой броне из чёрной кожи, укреплённой медными чешуйками встали словно из-под земли. Волосы каждой куклы были собраны в пучок жёлто-оранжевой лентой. Но ни одежда, ни волосы, ни уши не давали достаточного повода подумать, что это могут быть люди. Они были слишком похожи и у каждого вместо лица были бледно-серая дымка и два жёлто-рыжих пятна, обозначавших глаза.       Увидев «подкрепление» на стороне противника, оживились и боги войны из прочих, кроме первого, рядов изначального строя. На поле боя постепенно становилось тесно. Цветы бросились вперёд, и Се Лянь, приняв схожий с ними облик, поспешил оказаться в окружении врагов.       Неоспоримый плюс сражений в одиночку против толпы – отсутствие союзников, которых можно по неосторожности задеть. Почти ежесекундно меняясь местами с одним из цветочков, демон наносил удары с широким радиусом поражения. Боги с отвращением наблюдали, как равные раны достаются и своими, и чужими. На цветах, к слову, раны не спешили заживать, но и не заставляли их замедляться. Вскоре из-за стиля боя неподходящего для коротких дистанций, создавалась своего рода давка, где невозможно понять, откуда через пару мгновений выскочит враг. Цветы, наскоро разделённые на условные группы по типу оружия, были отсечены от разума и теперь размеренно сражались, не давя создателю на мозги. Число убитых едва достигало пяти, когда началась следующая фаза: из травы стали то тут, то там подниматься новые цветы, на этот раз в простых чёрно-рыжих ханьфу. Тощие и вёрткие, с мёртвыми, но вполне человеческими лицами, они всё прибывали, привнося хаос и суетность в сражение. Подбираясь к противнику, они наносили подлые удары, разбрасываясь иллюзиями. Они делали то себя, то небожителей подобием чёрно-рыжих солдат, сея путаницу и разлад. Они действовали столь быстро, что ещё шесть оболочек богов войны были безнадёжно испорчены их же собратьями. Израненные же цветы с каждой минутой выглядели всё более и более омерзительно и противоестественно.       Когда под ногами стали мешаться трупы, а со всех сторон с мечами, саблями, кинжала и даже копьями полезли твари, лишь отдалённо напоминающие людей, небожители наконец стали воспринимать бой всерьёз. «Неужели они не взяли никого с прошлых раз? Или они поверили в свои силы рядом с Цзюнь У?»       Хуан Се отошёл к краю кучи и принялся преспокойно копаться в рукавах. Пришлось стать призраком, чтобы случайно не лишиться головы, но уже очень скоро он перестанет быть участником этого боя. Достав пару пучков сильнопахнущих трав, демон с почти маниакальной улыбочкой их поджёг и бросил в толпу. Очень скоро ноги богов и кукол начал поглощать едкий, режущий глаза дым.       Дождавшись появления довольно плотной завесы, избежав ещё двух десятков ударов и почти получив стрелу в лоб от одного из оставшихся в стороне вместе с Цзюнь У лучников, Хуан Се вновь перебросил Умин в правую руку с невероятной скоростью ринулся в туман, не потрудившись стать до конца материальным: так даже проще не дышать. Его удары были резкими и размашистыми. Меч из ци подло пропускал сквозь себя сталь, настигая богов в обход блоков. Перед глазами Се Ляня всё непрерывно вращалось. На рукава, подол и воротник обильно лилась чужая кровь. Казалось, сам туман вот-вот окрасится в тёмно-красный. Хуан Се закрыл глаза и прислушался к ощущениям ци. Теперь он чётко видел каждую цель. «Собрать кровь и духовные ядра», — отдал он мысленный приказ цветам. Ему нужны будут чернила и свет для последней битвы.       Не прошло и четверти часа, как из тумана вышел один единственный "человек" в белых одеждах со вставками, стилизованными под пламя, и обагрённым кровью рукавами и подолом.       — Теперь ты готов говорить о мире, Цзюнь У? Я даже готов провести экскурсию изнутри нескольким небожителям перед заключением контракта, дабы доказать, что это не демонический город, — с насквозь фальшивой доброжелательностью спросил он.       — Шаньмо должен быть уничтожен, — спокойно возразил ложный император.       — Чудно. Тогда верните моему городу моё название. Это Аньнин, — делая последнюю попытку договориться по-хорошему, с натянутой улыбкой предложил Хуан Се, до судороги растопыривая пальцы в демонстрирующем жесте.       — Этот город, как бы он не назывался, известен тем что в нём поклоняются демонам, а не богам. При этом он вполне процветает и ежегодно даёт отпор юным богам войны. Он угроза для Небес, а потому должен быть уничтожен, — всё с той же неприятной «вразумляющей» интонацией, что и восемь сотен лет назад, отказался Цзюнь У.       — Здесь поклоняются не демонам, но и не обычным богам. Ты слишком доверяешь второсортным слухам, фальшивка. Я не позволю Аньнин пасть. Ты отказался от мира, — тут Се Лянь сделал паузу и скосил глаза сперва на оставшихся в живых лучников, а затем на гору трупов в опадающем дыму.       Гора немного просела. За спинами двадцати лучников появилось по кукле и их головы упали на землю, отсечённые.       — Значит я добьюсь мира для своего дома через твой труп, — как ни в чём ни бывало продолжил он, когда свидетелей не осталось. — Не пройдет и года, как ты покинешь этот мир. Ты – мой враг.