Заря над Серконосом

      Леди Эмелина вскоре уехала, и мы с Корво остались вдвоем. Я окончательно переселилась к нему, чтобы иметь возможность всегда быть рядом, и взяла на себя все заботы по дому.       Болезнь оставила свой отпечаток, и, хотя Корво старался не придавать этому значения, но от меня не могли укрыться его постоянная усталость и болезненная бледность. И я по-прежнему очень за него волновалась.       Вернувшись как-то после утреннего визита к Эльвире, я обнаружила Корво во дворе.       — И что ты делаешь на улице?       — Я тепло одет, — попытался оправдаться он, указывая на два шарфа, обмотанных вокруг шеи.       — Ты только после болезни. Никто еще не разрешал тебе выходить.       — Доктор Оуэнн разрешил. Он заходил, пока тебя не было, и сказал, что мне уже можно бывать на улице, только недолго.       — И сколько ты уже пробыл?       — Минут пять.       — А руки ледяные. Быстро домой. — Для пущей убедительности я продемонстрировала ему пакет, который держала в руках. — Я принесла печенье.       Но время шло, Корво набирался сил, а вместе с тем и месяц теплоты наконец заявил о своих правах. Начались первые приготовления к празднику урожая.       Это был главный праздник на Серконосе. На две последние недели месяца урожая в город традиционно съезжались жители окрестных районов, привозя плоды собственного хозяйства. Устраивалась большая ярмарка, где каждый мог продать свой товар, попробовать всевозможные лакомства, запастись продовольствием на будущий год или просто развлечься: ярмарку традиционно сопровождали различные состязания, выставки, представления и, конечно же, танцы.       Для меня этот год был особенным. Дело в том, что каждая девушка, достигшая к этому моменту семнадцати лет, допускалась к участию в праздничном шествии. И в этот год наступила наконец и моя очередь. О, как я была счастлива! Словно на крыльях, носилась только об одной мысли о том, что буду танцевать на празднике урожая! Но прежде предстояли многие дни репетиций, заучивания движений и оттачивания их до идеала. Оплошности быть не могло!       На репетициях я неизменно сталкивалась с Оливией, ведь и ей в этом году исполнилось семнадцать. После той злополучной дуэли мы виделись лишь мельком; Оливия была неизменно вежлива и приветлива, но неразговорчива, и я догадывалась, что она очень тяжело переживает поступок брата. Вот и сейчас, после репетиций, она сразу убегала домой, не давая мне шанса поговорить с ней.       Однажды мне все-таки удалось перехватить ее перед началом репетиции. В зале были только мы двое, и я решила, что это удачный момент, чтобы наконец все разрешить.       — Привет! — поздоровалась я, входя и занимая место рядом с ней.       — Привет, Айрис. — Оливия надевала туфли и сосредоточилась на этом занятии, не желая встречаться со мной взглядом. — У тебя все хорошо?       — Да… Оливия, мы можем поговорить?       Помедлив, она подвинулась ближе ко мне.       — Меня беспокоит твое состояние. Мы ведь толком не разговаривали с того дня. Ты как?       — Более или менее, — ответила она и начала расправлять несуществующие складки на юбке.       — Как Гарри?       Оливия вздохнула.       — В порядке — если можно так сказать. Родители решили, что он в частном порядке закончит колледж. Мамин кузен держит чайный магазин в Саггунто, и он согласился взять Гарри помощником. — Она посмотрела на меня. — Айрис, я до сих пор не могу поверить! Всегда такой доброжелательный и… Как он оскорбил Корво, и то, что случилось потом!.. — Она покачала головой. — Все закончилось относительно благополучно, и давай забудем об этом, ладно? Лучше скажи, как ты сама, как Корво? Я слышала, он тоже заболел во время той эпидемии в колледже.       — Да, но ему уже лучше, спасибо.       — Так вы теперь живете вместе? — Она искоса глянула на меня с застенчивой улыбкой. — У вас все настолько серьезно?       Я не ответила, и, заметив мое смущение, Оливия спросила:       — Твои родители приедут на ярмарку?       — Конечно! — Я с облегчением выдохнула, когда она сменила тему. — Оливия, раз уж заговорили об этом… Мои родители ничего не знают обо мне и Корво, я все жду подходящего момента, чтобы сказать им…       — Поняла. Ни слова в их присутствии.       Хлопнула дверь, и в зал вошли еще несколько девушек, а вместе с ними и мадам Кармона, наша преподавательница.       — Айрис, — шепнула Оливия, когда мы выстраивались в ряд перед началом занятия, — завтра у нас нет репетиции, и я собиралась в парк после полудня… Пойдем вместе?       — С удовольствием.       — И… если Корво себя хорошо чувствует, я не буду против, если ты позовешь его. На самом деле мне бы очень хотелось увидеться с ним после того… случая.       — Конечно, — я улыбнулась. Мир был восстановлен.       Ярмарка обычно проходила на городской площади, а вот Большой парк на это время становился главным центром увеселений.       Отец Оливии, как один из городских советников, в этом году был избран распорядителем на празднике. Большую часть времени он теперь проводил в именно парке.       Погода стояла чудесная, и не верилось, что еще несколько недель назад в городе лежал снег. Все расцвело, знаменуя приход весны и скорый урожай.       Мы встретились с Оливией у входа, она пришла с младшей сестрой.       — Надеюсь, вы не против, что я взяла с собой Крис. Ей очень хотелось посмотреть, как папа работает.       — Лаботает, — повторила ее сестра.       — Да, именно, — Оливия закатила глаза. Крис было пять лет, и она упрямо не выговаривала букву «р». — Крис, ты помнишь Айрис? А это Корво.       — Пливет, Айлис и Колво, — поздоровалась с нами Крис.       Мы нашли мистера Кингстона в одном из павильонов неподалеку.       — Папа-а! — воскликнула Крис, подбегая к нему. Он подхватил ее на руки и закружил в воздухе.       — Тебе никогда не хотелось иметь рядом такую вот крошку? — спросил меня Корво, прислонясь к косяку и неотрывно глядя на Крис.       — Ты имеешь в виду младшую сестру?        Он покачал головой.       — Дочку.       Меня поразила серьезность в его голосе.       Мы провели около часа, с интересом слушая рассказ мистера Кингстона о том, как идет подготовка. В этом году ожидалось одно из самых зрелищных представлений — танцоров огня, всегда собиравшее массу народа, но мистер Кингстон пообещал достать нам лучшие билеты.       Крис с любопытством и непосредственностью ребенка исследовала все углы, заглядывала во все коробки и все вокруг проверяла на прочность. Откуда-то ей удалось достать воздушного змея, тут же захватившего ее внимание. Воскликнув «Пока, папа!», она выбежала на улицу и, не дожидаясь нас, помчалась прочь по дорожке. Мы попрощались с мистер Кингстоном и отправились вслед за Крис запускать змея.       Издалека мы приметили в низине разноцветные фургоны, и решили пойти посмотреть, что за представление там готовится. Крис бежала впереди, а в небе над ее головой парил яркий воздушный змей. Но тут налетевший порыв ветра вырвал бечевку у нее из рук и понес змея дальше. Крис кинулась за ним, безуспешно пытаясь поймать. Змея принесло на поляну, и он зацепился за крышу одного из фургонов. Это привлекло внимание сидевшего рядом человека, он ремонтировал колесо. Помедлив, Крис подошла к нему и указала на застрявшего змея. Он с улыбкой поднялся с земли, ловким движением подхватил Крис на руки и поднял, давая ей самостоятельно достать игрушку. Как только это было сделано, он вновь опустил ее на землю и потрепал во волосам.       — Спасибо вам и извините за беспокойство! — поблагодарила его Оливия, когда мы подошли.       — Никакого беспокойства, — наш «спаситель» оказался привлекательным молодым человеком с золотистой шевелюрой, голубыми глазами и ослепительной улыбкой. Присмотревшись, он воскликнул:       — Корво?!       — Ги?..       — Корво! — повторил он, и они оба расхохотались и обнялись, будто старые друзья.       — Я и не знал, что вы выступаете на празднике! Я не видел в городе ни одной афиши, и на этот раз это не моя вина, — проговорил Корво.       — Ох, это… Пусть Жозефина сама объяснит. Но сначала скажи, где тебе удалось найти такую замечательную компанию?       Корво по очереди представил нас. Молодого человека звали Гийом.       Только сейчас я обратила внимание на надпись на фургоне.       — Труппа мадам Надаль! Так вы актер!       Гийом вновь рассмеялся.       — Пойдемте. Жозефина будет рада познакомиться с вами.       Мы прошли вдоль ряда фургонов, в центре поляны несколько рабочих были заняты установкой деревянного помоста под руководством высокой светловолосой женщины.       — Тетушка Жозé, у нас гости! — возвестил Гийом, и женщина обернулась на голос.       — Корво! Вот это сюрприз! — последовали очередные объятия, после чего мадам Надаль пригласила нас всех в свой фургон. Небольшой, но очень уютный, он состоял из двух комнат, разделенных ширмой. Стены были обклеены яркими афишами: портрет женщины на одной из них смутно напоминал саму Жозефину, а в другой я узнала пьесу, которую очень любила в детстве.       — Ги, сделаешь нам чаю? — попросила Жозефина. Вблизи я обратила внимание, что они очень похожи, и вспомнила, как Гийом назвал ее тетушкой. Должно быть, это не просто дружеское обращение, и они действительно родственники.       — Я и не знала, что среди твоих друзей есть и знаменитые актеры, — шепнула я Корво.       — Это долгая история…       — И очень милая, не правда ли, Корво? — громко произнесла мадам Надаль, уловив последнюю фразу. — Этот юноша однажды влюбился в актрису и сорвал по городу все наши афиши, чтобы никто больше не услышал о представлении и не пришел на нее посмотреть.       — Мне было одиннадцать!       — Но ты уже был настоящим сердцеедом. Тетушка Жозе еще не скоро отошла от твоего признания, — крикнул Ги из соседней комнаты.       — Так это были вы? — спросила я у Жозефины; она кивнула, смеясь.       — Я не смогла ответить взаимностью на его чувства, но друзьями с тех пор мы точно стали.       Гийом вернулся с полным подносом, и каждый оказался обеспечен чашкой чая и печеньем. Крис не дотягивалась до стола, и Гийом усадил ее к себе на колени. Обычно она не любила незнакомых, но сейчас чувствовала себя на удивление уверенно. Этот удивительный молодой человек, казалось, очаровывал всех вокруг, и, глядя на него, я бы еще поспорила, кто тут был настоящим сердцеедом.       — Ги сказал, у вас какие-то неприятности… — напомнил Корво.       Жозефина кивнула.       — Наши неудачи начались по пути в Каллеро. Мы готовили новое представление…       — Нечто потрясающее! — вставил Гийом.       — Было нечто потрясающее, — поправила его тетушка, — пока мы не лишились главной актрисы. Она неожиданно сбежала, не забыв прихватить свой аванс. Потом в дороге сломались несколько фургонов. Темная история, и мы даже подозревали саботаж, но… Один фургон — с половиной реквизита мы даже были вынуждены оставить в городке неподалеку отсюда, а уж сколько денег ушло на ремонт остальных — и говорить не хочется! Наконец мы добрались сюда, но я не уверена, будет ли выступать. Мы все поставили на успех новой пьесы и не готовились к чему-то иному.       Возникла неловкая пауза, мы уставились в свои чашки. Крис начала нетерпеливо вертеться, и, понимая, что девочке не очень интересны наши разговоры, мадам Надаль позволила ей устроиться на полу и разбирать шкатулку с бижутерией.       — Но позвольте мне быть с вами откровенными, — продолжила Жозефина, возвращаясь за стол, — театр давно уже переживает не лучшие времена. Большая часть наших сбережений ушла на подготовку нового спектакля, и это не считая неизбежных затрат на переезды и иные мелкие расходы. Если честно, я всерьез подумываю о том, чтобы…       — Распустить труппу?! — возмущенно воскликнул Гийом. — Мы уже обсуждали это! Любые трудности преодолимы.       — Ги, у нас серьезные долги. За одну стоянку здесь приходится платить немалые деньги.       В ответ Гийом лишь что-то недовольно пробормотал и ушел на улицу.       — Мне пойти за ним? — с тревогой спросил Корво.       Жозефина покачала головой.       — Извините за эту неприятную сцену. Дело в том, что Ги всю жизнь провел в театре. Его мать, моя бедняжка-сестра, умерла, когда он был совсем крохой. Я взяла на себя заботу о нем, будучи еще начинающей актрисой, поэтому он буквально вырос на подмостках. Он тяжело переживает идею роспуска труппы.       — Мой отец распоряжается на празднике, — тихо заметила Оливия, — я могла бы попросить его повременить с платой…       — Это было бы очень мило с твоей стороны, дорогая, — грустно улыбнулась Жозефина, —, но не решит нашей главной проблемы. Невозможно разыскать замену главной актрисе за месяц до премьеры, к тому же в преддверие крупного праздника. Я написала паре знакомых, но все они заняты в собственных постановках.       — А вы сами не могли бы сыграть?       — Боюсь, что нет. Героине пьесы не более двадцати лет.       И тут меня осенило.       — Позвольте Оливии попробовать!       — Айрис, нет! — испуганно охнула Оливия, но я проигнорировала ее.       — У нее отлично получается играть на сцене.       — В школьных постановках, Айрис!       — И что? Уверена, мадам Надаль тоже не сразу стала главой труппы.       Жозефина, однако, не разделяла моей уверенности.       — Роль непростая.       — И все равно! — не сдавалась я. — Вы ничего не потеряете, если разрешите Оливии сыграть на пробу пару сцен. И, вполне возможно, она вам подойдет.       Мадам Надаль повернулась к Оливии.       — А что ты сама скажешь?       Оливия вспыхнула.       — Я… я не против. Но хотелось бы узнать, о чем пьеса.       Жозефина принесла с комода папку. «Корделия», — значилось на обложке. В папке находились эскизы костюмов и декораций, и, пока мы рассматривали их, Жозефина принялась рассказывать:       — Меня вдохновило одно представление, увиденное в прошлом году на Морли. Оно называлось «Корнелия» — по имени главной героини, и мне страстно захотелось поставить нечто подобное. Только у меня получился счастливый конец, а за основу я взяла чудесную серконскую легенду. Главная героиня пьесы — девушка по имени Корделия, дочь одного из местных рыбаков. Восторженная и жизнерадостная, больше всего на свете она любит танцевать. Однажды к берегу причаливают пираты; их так очаровывает выступление Корделии на городской площади, что они похищают девушку. Около года она живет в плену, в то время как главарь пиратов тщетно пытается добиться ее расположения. Но вот неподалеку от логова пиратов терпит крушение торговый корабль. На берег выносит одного из уцелевших — прекрасного дона Кристобаля. Пираты дают ему кров, и поначалу он благодарен своим спасителям, но в дальнейшем узнает об их разбойничьей натуре. Кристобаль знакомится с Корделией, и они влюбляются друг в друга. Потрясенный историей девушки, он обещает спасти ее и вызывает на бой главаря пиратов. Кристобаль побеждает, и пираты соглашаются отпустить их. Возлюбленные возвращаются в родной город Корделии, и все, конечно же, заканчивается счастливой свадьбой.       Когда мадам Надаль замолчала, мы еще несколько минут сидели в тишине, завороженные. Нам показалось, будто сама история только что развернулась у нас перед глазами: рыбацкая деревушка, пиратские пещеры, морские сражения и горы сокровищ…       — Это потрясающе, — прошептала я. — Вот бы увидеть на сцене!       Жозефина выбрала из папки пару листов и протянула их Оливии.       — Это один из монологов Корделии. Думаю, ты вполне сможешь выучить его за вечер. Приходи завтра в это же время, и мы посмотрим. А теперь, если не возражаете, мне пора вернуться к своим делам.       — Ну, и что это значит? — воскликнула Оливия, когда мы вышли на улицу. — Импровизированные пробы, а?       — А почему нет? Вдруг у тебя получится? Представь, какой это потрясающий опыт! К тому же ты здорово выручишь этих людей и дашь всем нам возможность посмотреть представление. А вообще я считаю, что тебе не помешало бы немного развеяться. — Я развернула сценарий и начала читать вслух.       Гийом (он стоял неподалеку) поначалу не выразил желания продолжить разговор, но, как только я прочла первую фразу, подошел, привлеченный моими словами.       — Жозефина дала вам сценарий «Корделии»?..       — Оливия будет пробоваться на роль.       Он изумленно захлопал глазами.       — Но… я не думал… У вас есть опыт?       — Любительские постановки школьного театра, — ответила Оливия, прежде чем я начала бы расписывать ее заслуги. — Ничего особенного. Но мадам Надаль разрешила попробовать, и… кто знает, — она застенчиво улыбнулась.       — Можно посмотреть? — Гийом взял у меня листы. — Не самая легкая сцена, — пробормотал он.       — А что, если вы нам поможете? — неожиданно выпалила я.       — А? — он удивленно поднял на меня глаза.       — Ведь вы выросли в театре, знаете все тонкости, знаете пьесу и требования своей тетушки. Вы могли бы подготовить Оливию!       В его глазах зажегся огонек понимания.       — А ведь это идея! Пьеса не самая простая, а требования у Жозефины действительно высокие. Только я бы предложил… Подождите минутку! — Он куда-то умчался, но вскоре вернулся со стопкой других листов. — Вот. Это будет куда интереснее.       — Но эта сцена, совместная с доном Кристобалем? — уточнила Оливия.       — Верно, — ответил Гийом со своей фирменной улыбкой. — Дона Кристобаля играю я.       Оливия покраснела.       — Давайте соберемся у нас с Корво? Вы сможете порепетировать, и вам никто не помешает, — спешно предложила я, пока никто не успел заметить ее вспыхнувшие щеки или пока сама Оливия не передумала.       Гийом кивнул, и я назвала ему адрес.       — Встретимся там через час, ладно? У меня есть некоторые дела в городе, и я улизну под их предлогом. Не хочу, чтобы тетушка связала ваш уход с моим исчезновением. И еще одна просьба: прекратите обращаться ко мне на вы! Мне всего-то двадцать два, — он подмигнул нам и скрылся между фургонами.       Корво задумчиво смотрел вслед Гийому.       — Что с тобой? — спросила я его, попутно пролистывая новую часть сценария. — Оливия, смотри-ка, да тут в конце сцены поцелуй!       — Я так и знал, что он выкинет нечто подобное, — вздохнул Корво.       — О чем ты?       — Ги любит разыгрывать из себя галантного кавалера, но не покупайтесь на его уловки. Я ни в коем случае не имею в виду, что он бывает груб или… излишне настойчив, но… Сколько его знаю, он с каждой девушкой так себя ведет.       Оливия заметно сникла.       — Я не хотел портить момент, — извинился Корво. — Просто предупредил.       — Знаешь, по поводу тебя меня тоже предупреждали, — доверительно сообщила я Корво. — К несчастью, я никого не послушала.       — К несчастью? — весело осведомился он, хватая меня под руку, и, хохоча, повалил меня на землю.       — Конечно, к несчастью! Только посмотрите, кто мне достался! — воскликнула я, тщетно пытаясь отбиться от него. Наконец он выпустил меня и помог подняться на ноги.       — Вот гляди, что ты наделал, — я наклонилась поднять ленты, которые высыпались из сумки; я купила их утром, они были необходимы мне для праздничного костюма.       — Какие красивые… — прошептала Крис. Не в силах устоять перед взглядом ее васильковых глаз, я протянула ей пару лент. Она выбрала одну.       — Кстати, ты мне так и не рассказала: как твой недавний визит к Уортонам? — спросил Корво.       — Ах, это. Я провела чудесные пятнадцать минут за чаем с леди Тавианой, но к Фредерику она меня не пустила. У него болезнь прошла в легкой форме, но врачи опасаются осложнений. Я, конечно, попросила передать наилучшие пожелания от нас обоих, но вряд ли мы увидимся на празднике урожая. — Все это время я крутила в руках оставшуюся ленту и, не найдя ей лучшего применения, повязала Корво вокруг головы.       — Колво класивый, — одобрительно кивнула Крис.       — Пять лет живу с ней, и хоть бы раз услышала, что Оливия красивая, — притворно вздохнула Оливия.       — Оливия — актлиса! — гордо заявила Крис, заставив нас всех рассмеяться.       Мы завели Крис домой, а потом и направились к нам с Корво.       — Так это и есть ваше любовное гнездышко? — огляделась Оливия. — Мило.       Вскоре к нам присоединился и Гийом. Они с Оливией расположились в гостиной, а я пошла на кухню приготовить чай и что-нибудь перекусить. Корво налил себе стакан воды. Я заметила, что он бледен.       — Ты как? — я провела рукой по его щеке. Он прикрыл глаза и ничего не ответил. — Извини, меня так захватила эта идея, что я даже не подумала… Может, стоило отправить их репетировать в другое место?       Корво покачал головой и привлек меня к себе. Я прижалась к нему, чувствуя необычную расслабленность и тепло; ничего на свете мне не хотелось бы сейчас больше, чем остаться вдвоем…       — Нет-нет-нет! — донеслось из соседней комнаты. — Здесь нужна совершенно другая интонация!       …но я сама навлекла на себя эту беду.       — Это ведь только на один вечер, — я легко коснулась губами его щеки. — Пойдем?       Он кивнул. Я взяла поднос, и мы вернулись в гостиную. Гийом и Оливия делали пометки в сценарии, они склонились так близко друг к другу, что даже не заметили, как мы вошли.       — Ты только посмотри: они уже вжились в образы, — шепнула я и добавила громче: — Мисс Корделия и дон… как там… Кристобаль! Чай будете?       Мы просидели до позднего вечера, устали, но в общем-то весело провели время. Оливия взяла сценарий, намереваясь еще раз проглядеть его перед сном, и Гийом предложил проводить ее до дома.       — Ты ведь не думаешь, что он может… — спросила я Корво. Мы стояли на пороге и смотрели на две удаляющиеся фигурки, которые, кажется, все еще продолжали обсуждать детали завтрашнего выступления.       — Никогда, — твердо ответил Корво. — Он, может, и ветреный, но честный юноша и прекрасно осознает границы дозволенного.       — А ты? — спросила я, сплетая его пальцы со своими.       Его рука мягко легла мне на талию, и он развернул меня лицом к себе. Я чуть откинула голову и посмотрела на него, прищурившись. У меня перехватило дыхание: таким красивым показался он мне в этот момент.       — Что у тебя на уме? — спросил Корво.       — Надо помыть посуду, — невозмутимо ответила я.       Он усмехнулся, и я почувствовала, как его пальцы принялись возиться с застежками моего платья.       — Может, посуда все же подождет? — с надеждой спросил он, наклоняясь, чтобы поцеловать меня.       — Думаю, да, — хрипло произнесла я и приникла к его губам в жадном ответном поцелуе. Недавнее ощущение расслабленности сейчас перешло в страстное желание немедленной близости. Сейчас, сию минуту; мы даже не желали добираться до спальни.       Захлопнув дверь, Корво прижал меня к стене. Он принялся покрывать поцелуями мою шею, одновременно завершив начатое и расстегнув до конца мое платье. В объятиях его сильных рук было так уютно, но мне хотелось подразнить его еще немного, вопреки здравому смыслу хотелось продлить эту лихорадку страсти.       Я вывернулась из кольца его рук и метнулась в гостиную. Скинув туфли, я вскочила на диван. Медленно подняла подол платья, продемонстрировав голень, затянутую в шелковый чулок, и край подвязки чуть выше колена. Корво опустился на пол возле дивана, не отрывая от меня широко раскрытых глаз; его пальцы судорожно вцепились в ворс ковра. Не спеша я развязала одну подвязку, и атласная лента упала на бархат дивана. Я выжидающе посмотрела на Корво.       Он понял мой намек, включился в мою игру и принялся так же медленно расстегивать рубашку. Ни слова не говоря, мы снимали один предмет одежды за другим, неотрывно глядя в глаза друг другу, наблюдая за реакцией, ловя мгновенное изменение в лице. Корво уже расстегнул мое платье, так что мне осталось лишь стянуть его вниз. Откровенное желание в его взгляде взволновало меня. Он протянул ко мне руки, и я скользнула обратно в его объятия.       Наутро мы вновь предстали перед мадам Надаль. Она отвела нас к задней части сцены, где было больше места и стояли еще не распакованными коробки с реквизитом. Гийом появился в последний момент, и занял место рядом с Оливией. На вопрос удивленной Жозефины он ответил:       — Я буду играть вместе с Оливией. Мы выбрали другую сцену.       — Мы? — переспросила мадам Надаль, приподнимая брови. — Позволь спросить, как ты оказался в это замешан? Кажется, тебе-то пробы проходить не надо.       — Я решил помочь Оливии. Ты дала ей скучную сцену…       — Я дала то, что сочла нужным.       — И всегда увереннее себя чувствуешь, находясь на сцене не один.       — Что ж, — мадам Надаль махнула рукой, призывая их начать. Она выглядела не очень-то довольной выходкой Гийома и Оливии.       Оливия помедлила несколько мгновений, а потом произнесла первую реплику, и нас захватило волшебство пьесы… Корделия рассказывала о своей нелегкой судьбе пленницы, а дон Кристобаль признавался ей в любви и клялся освободить ее от пиратов. Буквально на наших глазах между героями (героями ли?) вспыхивало чувство. Они замерли в паре сантиметров друг от друга, едва-едва не касаясь губами. Вчера Оливия наотрез отказалась заканчивать сцену поцелуем, поэтому и сейчас никто из них не осмеливался сделать первый шаг.       Неловкую паузу нарушила мадам Надаль: она поднялась со своего места… громко зааплодировав! Весь ее негативный настрой исчез в одно мгновение.       — Это чудесно! Просто чудесно! — Она порывисто обняла Оливию. — Я и поверить не могла, но у тебя, без сомнения, есть талант!       — Мы спасены! В честь такого стоит и поцеловаться! — воскликнул Гийом и, заключив Оливию в объятия, завершил сцену, запечатлев на ее губах поцелуй.       Радостный момент неожиданно прервал грохот, донесшийся с другой стороны. Переполох произошел среди людей, устанавливавших сцену. Один из них сорвался с верхней площадки и упал, сильно разбившись о землю.       — Это Жан! — воскликнул Гийом, но тут что-то другое привлекло его внимание. — О небо, там пожар! Декорации горят!       Похоже, падая, Жан уронил лампу, она разбилась, и вспыхнувший огонь мгновенно занялся на декорациях. Люди кидались от одного к другому, но подоспевшая мадам Надаль быстро взяла ситуацию под контроль: огонь был погашен, а Жана перенесли в фургон. Похоже, он сломал ногу. Но приводить в чувство пришлось скорее мадам Надаль, чем пострадавшего.       — Все пропало! А я только поверила, что дело пошло на лад! А теперь все — все бессмысленно. Часть задников безнадежно обгорела, Жан сломал ногу — как ты теперь будешь играть? Зачем тебя вообще туда понесло?!       — Да ладно тебе, Жозе. Зато теперь из меня выйдет настоящий пиратский капитан с деревянной ногой, — попытался пошутить он, но мадам Надаль только горестно вздохнула.       — Если бы тебе нужно было просто сидеть на сцене —, но по сценарию между тобой и Гийомом происходит бой! И как, скажи на милость, ты собираешься сражаться со сломанной ногой?! Бесполезно! Не стоило и заниматься этой пьесой!       Мы пытались утешить ее, но ничто не могло вернуть мадам Надаль оптимистичный настрой. Расстроены были и мы: Оливия, уже понадеявшаяся, что ей удастся в поучаствовать в пьесе, да и я сама неожиданно прониклась идеей и желала как-то помочь мадам Надаль. Тут Корво отозвал меня в сторону и кое-что шепнул на ухо.       — Корво!.. Если Жозефина согласится, думаю, не составит труда внести поправки в сюжет!       — Но вот что делать с декорациями… Ты случаем не умеешь рисовать?       — Не так хорошо, как требуется. Но… — я внезапно осеклась. — Но знаю того, кто хорошо умеет!       Корво не сдержал восторженный вопль, чем привлек к нам всеобщее внимание.       — Чему вы так радуетесь? — спросил Гийом.       Корво приобнял меня за плечи и протянул руку Оливии.       — Мадам Жозефина, считайте, вам повезло. В нашем лице вы обрели трех добрых духов, которые знают, как вам помочь. У вас уже есть главная актриса, а теперь и мы с Айрис придумали, как справиться с новой проблемой.       — У меня есть знакомый художник, который сумеет быстро восстановить ваши декорации — и при этом за небольшую плату.       — А у меня — точнее, я есть — способный к сражению пират, — Корво театрально поклонился. — Думаю, мы вполне можем внести поправку в сюжет: Жан останется главарем пиратов, но в остальном обыграем так, что именно я вызову Гийома на бой.       Жозефина и Гийом переглянулись. Последний расхохотался.       — Поистине судьба была к нам благосклонна, послав нам этого хулигана пару лет назад!       — Корво, я… у меня просто нет слов, — выдохнула мадам Надаль, смахивая ненароком выступившие слезы.       — Ура нашим спасителям! — воскликнул Гийом, вновь привлекая к себе Оливию. Кажется, в порыве чувств он был готов поцеловать и меня, но, перехватив взгляд Корво, ограничился тем, что с жаром пожал мне руку.       Жозефина поднялась из кресла, преодолев минутную слабость и вновь превратившись в прежнюю мадам Надаль, уверенную главу театра.       — Значит, решено. Мы немедленно приступаем к репетициям. За работу!       Итак, теперь мы все трое оказались вовлечены в постановку, и никогда еще я не чувствовала такого воодушевления и творческого подъема.       Оливия и Гийом остались на репетицию, а мы с Корво решили наведаться к предполагаемому художнику. Им был Нэйтан, брат нашей горничной Джейн.       — Семья Джейн происходит с Морли. Они приехали на Серконос вскоре после мятежа, когда на острове начался голод и многие вынуждены были бежать из родных мест, — рассказывала я Корво, пока мы шли к дому, где жили Гилланы. — Кажется, они состоят в дальнем родстве с каким-то знакомым моего отца, и он — папа ведь тоже с Морли, я тебе говорила? Только приехал сюда уже давно. Так вот, этот самый знакомый написал ему и попросил позаботиться о них первое время. Поэтому мы и взяли в помощницы Джейн, их старшую дочь; ну, ты помнишь ее, она была со мной в Уортон-парке. Она милая девчушка, на год младше меня, но очень преданная и трудолюбивая. — Я остановилась у одного из домов. — Это здесь. — Я открыла входную дверь, и мы настороженно оглядели темную лестницу. — Третий этаж.       Нам открыла сама миссис Гиллан.       — Мисс Айрис? — удивилась она. — Что вы… Подождите, я позову дочь. Джейн! Джейн, иди-ка сюда!       Через мгновение Джейн выскочила в коридор.       — Мисс Айрис?! — так же удивленно и даже несколько испуганно воскликнула она. — Вы уже в городе?       Но я не получала никаких указаний, я думала, что вы еще не приехали… Но это же значит, что ваши родители… но ведь в доме…       — Джейн! Джейн, успокойся, пожалуйста! — Я вынуждена была ухватить ее за руку, иначе бы она умчалась, не дослушав. — Мои родители приедут только в конце месяца, а я… живу не дома, — тут Джейн заметила и Корво и уставилась на него. — Так что все в порядке. Я пришла не за этим. И, если честно, не к тебе, а к Нэйтану.       — Нэйтану? — переспросила она, переводя взгляд обратно на меня.       — Да. Он дома?       — Конечно… Заходите.       Мы прошли в большую комнату, где был отгорожен художественный уголок, принадлежавший Нэйтану: здесь хранились мольберты, краски, несколько незаконченных портретов и чистые холсты. Нэйтан был талантливым художником, но заказы ему выпадали нечасто.       Сам хозяин комнаты стоял у окна и рисовал что-то, увиденное им на улице; карандаш быстро-быстро мелькал по бумаге. Несмотря на теплую погоду, в камине был разведен огонь, и я знала почему: Нэйтан постоянно мерз. Сказывалась длительная болезнь, от которой ему удалось (хотя и не до конца) поправиться лишь недавно, во многом благодаря помощи моей семьи.       Мы были знакомы: раньше я часто приносила ему лекарства и всевозможные посылки от отца — но никогда толком не разговаривали. Нэйтан был очень тихим и предпочитал молчать. Высокий, но излишне худой, с каштановыми кудрями, вечно убранными в небрежный хвост, и грустными темными глазами, он был красив какой-то особенной, болезненной красотой; эти острые черты лица и впалые скулы… Пожалуй, единственное, что не давало мне влюбиться в него, — это то, что он был чуть ли не на пятнадцать лет старше.       Джейн окликнула брата; от неожиданности он вздрогнул, карандаш разорвал бумагу.       — Нэйтан, к тебе гости. Айрис, дочь мистера Рида.       — Я помню Айрис, — тихо ответил он.       Я представила ему Корво, и перешла прямо к делу:       — Возможно, вы слышали о труппе мадам Надаль: они дают представление на празднике урожая, но возникли некоторые сложности, и… в общем, им нужны новые декорации. Я подумала, что вы могли бы нам помочь. — Я протянула ему папку с эскизами, которую дала мне Жозефина.       Нэйтан задумчиво рассматривал наброски.       — А сроки?       — Около месяца. Мы, конечно же, оплатим все материалы.       — Хорошо. Я возьмусь.       — Правда? Как здорово! Вы нас очень выручите. Спасибо, Нэйтан!       Он с легкой улыбкой посмотрел на меня.       — Вы тоже участвуете в пьесе?       — Я? Нет. Скорее помогаю с ее организацией. — Я повернулась к Корво. — Что ж, и этот вопрос решен. Дело за вами, господин пират.       На ближайшие недели у нас установился абсолютно сумасшедший распорядок дня. С утра мы с Оливией занимались танцами, а после бежали в Большой парк. Хотя я не играла в пьесе, но постоянно присутствовала на репетициях, учитывая, что, кроме Оливии, в ней теперь участвовал и Корво.       Однажды мы с Оливией пришли, когда Гийом и Корво были уже в разгаре репетиции, разыгрывая сцену сражения. Оружие было бутафорским, но все же было очевидно, что навыки Корво вовсе не актерская игра.       — Эй, полегче! — воскликнул Гийом, отшатываясь назад и потирая плечо, когда Корво сделал особо сильный выпад.       — А-а, вот и мои прекрасные дамы! — Ги отбросил в сторону оружие и спрыгнул со сцены, чтобы поприветствовать нас. Оливия мгновенно переключила на него свое внимание, но я смотрела на Корво.       Он бессильно прислонился к стене и прикрыл глаза рукой. Несмотря на все уверения, он так до конца и не восстановился после болезни. Я подошла к нему.       — Как ты себя чувствуешь?       Он отнял руку от лица и вымученно улыбнулся.       — Нормально.       — Корво, я же вижу…       — Просто устал.       Я не стала возражать, только обняла его. Мы неоднократно говорили об этом, и я знала, что отговаривать его от участия бесполезно.       После репетиции мы втроем возвращались по домам, Оливия и Корво обсуждали какие-то детали относительно пьесы, и мы проводили ее до Зеленого квартала.       Подойдя к дому, мы услышали громкий голос миссис Кингстон. Встревоженная, Оливия поспешила открыть дверь.       — Нет, мы не можем его оставить! И я уже объясняла тебе почему. — спорила она с кем-то.       — Что произошло? — спросила Оливия.       Ее мать выглянула в прихожую, следом за ней вышла заплаканная Крис, прижимавшая к груди котенка.       — Оливия, это ты, наконец-то! Крис принесла котенка, хотя я не раз говорила: никаких животных в доме. Пожалуйста, отнеси его обратно мисс Перри — она живет через два дома от нас — и скажи ей, чтобы больше не предлагала котят, щенят или кого угодно моим детям!       — Давай, Крис, — ласково заметила Оливия. — Ты слышала, что сказала мама.       — Но он такой хорошенький!       — Да, Крис, я знаю. Но у близнецов аллергия; ты же не хочешь, чтобы они заболели?       Крис замотала головой, однако и отдавать котенка ей не хотелось. Тут вмешался Корво.       — Давай мы с Айрис возьмем его себе. А ты сможешь приходить к нам и играть с ним, когда захочешь.       — Корво… — начала было я, но подобное предложение вполне устроило Крис. Она протянула ему котенка, и на том мы и разошлись.       Дома котенок вдоволь наелся и уснул у меня под боком. Умиленные, мы наблюдали, как он мило посапывал во сне. Точнее она, как мы потом выяснили, и, немного подумав, Корво дал нашей новой питомице имя — Маркиза.       — Мне показалось, ты хотела что-то сказать, когда я забирал котенка у Крис? — спросил Корво. Мы сидели рядом на диване. — Ты против чего-то? — Он вдруг серьезно посмотрел на меня. — У тебя-то ведь нет аллергии?       — Нет. И я не против котенка — против того, чтобы Крис приходила к нам.       — Это после «неудачного» визита Оливии и Гийома, когда они до ночи репетировали тут свою пьесу? — улыбнулся Корво. — Ну, ты вполне можешь на время забрать котенка в ваш дом в Зеленом квартале — я имею в виду, когда вернутся твои родители, — и пригласить Крис туда.       — Чтобы она спросила «А где же Колво? Класивый Колво!»?       — Да ты никак снова ревнуешь?       — Не говори глупости, — я старательно избегала его попытки обратить все в шутку, хотя, может, и стоило. Но что-то не давало мне покоя. — Корво, наши семьи дружат! Она же еще ребенок! Ей ничего не стоит сболтнуть что-то не то.       — Айрис, вопрос «Где Корво?» не является синонимом тому, что Айрис и Корво спят вместе, — язвительно заметил Корво, отстраняясь. — И если уж на то пошло, отец Оливии тоже видел нас вместе — он, по-твоему, не станет задавать вопросов?       Корво был прав. Крис была лишь предлогом.       — Айрис, я тебя просто не понимаю! Мы живем вместе весь последний месяц — и это было твоим предложением, позволь напомнить. И тебя продолжают одолевать какие-то сомнения?       — Мои родители…       — Перестань оправдывать все родителями! Я не верю, что тебя так сильно волнует их реакция — или что она остановит тебя. Глядя на наши с тобой отношения, не скажешь, что тебя воспитывали в строгих нравах! — Корво поднялся.       — Ты куда?       — На воздух.       — Корво, подожди! — Я вскочила вслед за ним. — Проблема не в тебе…       — А в чем тогда?       — Возможно, это сложно понять, но… Мне нравится эта секретность. Стоит рассказать, как начнутся разговоры, подшучивания, намеки, — я развела руками. — Я не хочу этого. Я хочу быть с тобой вдвоем, и чтобы никого не было рядом, даже родителей. Потому что придется им во всем признаться: что мы давно уже знакомы, что все это время я живу в Каллеро из-за тебя… Все равно с их стороны меня ждет неодобрение.       — Мы не можем скрываться вечно, — произнес Корво мягко.       — Конечно, но… Давай подождем до конца праздника, хорошо? С этой постановкой я придумаю, как представить тебя родителям…       Я склонила голову ему на плечо, и он нежно погладил меня по волосам.       — Иногда я думаю… что нас ждет? куда все это приведет?..       — Неважно куда, — прошептал Корво, обнимая меня еще крепче. — Главное, что я всегда буду рядом.       Маркиза быстро привязалась к нам. Ей нравилось быть в курсе всего, что происходило в доме. Куда бы мы ни шли, она всегда бежала рядом. Мы сидели в гостиной — она устраивалась рядом на диване или ковре. Уходили на улицу — Маркиза провожала нас до двери, а затем вскакивала на подоконник и так сидела, прижавшись розовым носиком к стеклу, с нетерпением ожидая нашего возвращения.       Конечно, не обошлось и без неприятных сюрпризов, неизбежных в данном случае. Однажды, открыв шкаф, я обнаружила испорченными свои туфли для танцев, и мне спешно пришлось заказывать новые. В другой раз Маркиза утащила мои ленты для волос. У нее появилась привычка прятаться под одеялом, и нам не раз приходилось выгонять ее из спальни в самый неподходящий момент. Но все же и мы мгновенно полюбили ее и вскоре уже не представляли свою жизнь без этого создания.       Впоследствии она вырастет в красивейшую кошку и еще подтвердит свое имя, когда будет жить у нас с Фредериком…       Следующий день был очень важным: предстоял первый полный прогон пьесы.       Пока Оливия переодевалась, я решила воспользоваться моментом и поговорить с ней кое о чем. Дело в том, что мадам Надаль по секрету спросила у меня, не захочет ли Оливия насовсем присоединиться к труппе в дальнейшем и попросила обсудить с ней этот вопрос.       Когда я передала Оливии наш разговор, она долгое время молчала.       — Мне, безусловно, льстит это предложение, однако… Они постоянно переезжают с места на место. Значит, придется оставить семью? Не уверена, что готова к подобному приключению.       — Сказала Оливия, согласившаяся участвовать в представлении и целоваться на сцене с незнакомым человеком.       Она улыбнулась.       — Ты же понимаешь, что все это невинные забавы. Хотя папа, узнав, обрадовался, словно ребенок. Дай ему волю и он, наверное, играл бы на сцене вместо меня!       — Уверена, твои родители не стали бы возражать, пожелай их дочь стать актрисой. У тебя талант, Оливия, это признает сама мадам Надаль.       — Я не уверена, хочу ли сама такой жизни.       — Думаю, Гийом быстро заставит тебя поменять свое мнение.       — Айрис!       — Я не права? Мне казалось, вы весьма неравнодушны друг к другу.       — Это все из-за пьесы. Мы играем влюбленных и…       — Оливия. Ты меня пытаешься обмануть? Уж я-то знаю, как это бывает.       Она перехватила мой взгляд.       — А как было у вас с Корво? Вы же познакомились тогда у Уортонов, верно?       Я сглотнула. У меня так и не хватило смелости рассказать ей правду.       — Нас сразу потянуло друг к другу, — Оливия нагнулась за чем-то, и мне удалось скрыть собственную неловкость. — Конечно, настоящие отношения начались много позже Уортон-парка. Но мы будто почувствовали, что должны быть вместе.       Оливия взяла щетку со столика и принялась расчесывать волосы.       — Ги замечательный, и я не отрицаю, что между нами что-то промелькнуло, но не хочу обнадеживать себя раньше времени. Пожалуй, только после представления, когда рассеется этот ореол и магическая атмосфера, можно будет сказать определенно. — Она помедлила и добавила чуть тише: — Но мне так не хочется, чтобы это заканчивалось.