“ Но не ясно ли: блаженство и зависть–это числитель и знаменатель дроби, именуемой счастьем” Строки из «Мы» – Е.И. Замятин
Ты в углу тёмном стоишь, пытаясь стать незримой тенью. Но нет, твои желания слишком материальны, и раствориться в воздухе не получиться. Да и ты стал для меня слишком весомым, чтобы не замечать твоего присутствия. Я не успела понять, когда янтарь твоих глаз проник в моё сознание, заменяя собой кровь. Как долго тягучее золото дурманит мой разум? Оно застыло в моих венах, от чего мои руки замерли, а струны остановились. Мелодичный скрип завис в воздухе, растворяясь и звеня туманной дымкой. И только дрожь музыкальных нитей осталась. - Ты была права. - от чего так громко. Громкий голос или фраза? Я растянулась в горькой ухмылке. Подошла к чехлу инструмента, укутывая в плотную ткань. А ты сделал шаг вперёд, подставляя гранёный профиль под белый свет Луны. Рыжие пряди отлили шёлковым блеском меди. Облизнул малиновые губы. - Он пришёл. С тетрадями в которых рыжий меня рисовал. - хмыкнула. Отложив чехол, проскользила на кухню. Налила прохладной свежести. Она разлилась морозным шелком по глотке, лаская нёба, смывая колючий ком. А Птица за мной проследовал, вскинул бровь. - Долго молчать будешь? - почувствовала шлейф раздражения. Обошла с боку, выходя из обеденной, минуя грозовую тучу в бронированном костюме. Я уже было шла дальше, но рыжеволосый догнал меня, преграждая путь. Хотел обхватить за плечи, но в глазах мелькнули мои слова: “Не смей поднимать на меня руку. Не смей подходить ко мне. Не смей касаться!” И почему от этого понимания в его глазах, мне стало тепло. - Не молчи, делай что угодно, но не молчи! - А что мне надо говорить? Да, я была права? Это я и так знаю и знала, ещё до Гречкина. Но нет, ты посчитал себя самым умным и приберёг себе свою правду, полную глупой и нерациональной самоуверенности! И знаешь, - положила руку на облачённую в титановые пласты грудь. - Как бы я не относилась к тебе, но я устала. Устала просить тебя. Я хотела, искренне хотела уехать, сбежать от всего и начать новую жизнь. С тобой. - скинула руку обратно, закусила губу, понимая какое откровение выпустила из уст. - Но, видимо, моё слово для тебя ничего. А я глупо поддалась детским мечтам. - отошла на шаг назад, ловя ушами выдох полный тяжести. - Так что, нет смысла мне ничего говорить. - воспользовавшись своей способностью, в мгновение Ока пересекла воздух вокруг нас. Я не оглянулась, хотя тело само оборачивалось в сторону моего пленителя. И сквозь боль, вытягиваясь в строгую диагональ, поспешила по аккуратной лестнице. Ликовала у себя в голове, когда затылком почувствовала быстрые шаги и шелест плаща. Отворила дверь своей просторной комнаты, обошла кровать, проследовала к панорамному окну. Не кинула даже и взора на вошедшую пламенную фигуру. - Так было нужно. Я не мог иначе. - Нет, Птица ты мог, просто не хотел. И знаешь, что меня бесит в этой ситуации? То что ты не понимаешь одного факта в моём предложении. У меня тоже непочатый край всего здесь. Но я была готова бросить это всё. Всё! Здесь и сейчас. Я в тот вечер готова была уехать, схватив с собой только свою сумку. Но нет! У нашего великого Наполеоновские планы. - вскинула руки и хохотнула. - Миледи, я тебе уже объяснил, почему я так поступил. - размеренно выдохнул, раздражённо втянул губы. Скулы очертились, а на прикрытой шее выступили желваки. - А стоит ли всё это,- взмахнула руками. - Того что ты сделал? Я уже молчу про Олега. - вскинул брови. - В смысле Олега? - В смысле, в смысле, - недовольно пробубнила. - В том смысле, что ты Сергею голову дуришь. Ты не понимаешь, что сделаешь только больнее? И ему и Олегу. И даже себе. Хорошо, я оттолкнусь от твоей идеологии, и была бы я на твоём месте, я бы манипулировала иначе. Ты привил гнев и отвращение к Олегу. Но да, лучший друг лучше всего сможет надавить на синяки. Однако этим, ты добился только апатии. Знаешь, есть такая вещь, как эффект бабочки. Слыхал? Поэтому, я тебя прошу, не строй из себя бравого защитника Серёжи, тебе не интересно всё, что его касается. Просто для тебя всё это выгодно. Тебя интересуют только твои побуждения и идеи. А как их ты добиваешься, полностью плевать. - всё это время пернатый стоял неподвижно, глотая дёготь. Не смел перебить или отвести взгляд от моей твёрдой, как скала, фигуры. - Не находишь, что твои слова звучат порядком лицемерно? Ты опять обвиняешь меня в том, чем сама грешишь. И у меня вопрос, а ты как бы поступила? М? Если бы была заперта в чужом теле, не имея физическое возможности вообще? - я не ответила, лишь выдохнула и скривилась. Потому что, частично, это правда. Моментами, но правда. - У меня тоже один вопрос, зачем ты сюда пришёл? - Захотелось. - замысловато улыбнулась и отвернулась обратно. Большего от Птицы не услышишь, все его действия от властного характера и собственных желаний. Так и сейчас. Захотелось втянуть вишнёвую дымку. - Посмотрел? Ну так иди дальше верши суд над грешниками, о Сатана. Продолжения не последовало, но я кожей почувствовала, как воздух со спины пошевелился и затрепетал. Чумной подошёл со спины, и то что произошло дальше, даже наверное бог не ожидал. Моих ног коснулись грубые чешуйчатые перчатки, пробежались по мраморной коже. Из груди вышибло весь кислород, а ровный голос скатался в районе гортани, встал хриплым выдохом. Пальцы пробились дрожью. Взгляд загустел, от тяжести упал к сидящему у ног. Его губы коснулись бархатной икры. Это было так…тонко? Сама композиция и момент. Воитель в маске, с твёрдыми принципами и холоднокровным сердцем, пылающими глазами. Вот он граф ночи и мрака. Полный радикальности и ни капли сострадания. Заполненный необузданной яростью. Но полон справедливости, прозрачной честности. Облачённый в металлический пластины, пропитанные кровью и гарью. Сидит на полу около моих ног, расцеловывая их. Забирая у меня остатки кислорода, проникая в Вены, отравляя сладким ядом голову. Лежит так покорно и…отчаянно? - Миледи, как бы ты не злилась, ненавидела. Делай что хочешь: кричи, бей, убивай, убегай. Но запомни, я всё равно от тебя не отстану. Никогда. - посмотрел в мои глаза. Так проникновенно и глубоко, что от этого всякий разум канул в Лету. В моём карем глазу плескался коньяк и горячий шоколад. А в ледяном прорвало реку и ледники пустились вплавь. Туман и сладкий морок застилал горизонт здравого сознания. Особенно после окончательной фразы желтоглазого. – Я слишком долго ждал тебя и больше не собираюсь. Я никуда больше тебя не отпущу. Сердце залепетало, а кровь отлила жаром, что окутывало тело в секунду. Но я опомнилась. Руками потянулась к медному шёлку на его голове. - Встань, не надо у ног лежать. Встань, Птица. - взяла за щёки. Мне было неловко от его поступка. Подняла на ноги. Раскалённый янтарь лился из его глазниц в мои, пробивая сетчатку насквозь. Рыжеволосый стоял неподвижно, не решаясь пошевелиться. Или ему было просто интересно, что я буду делать. Симфония запахов огня и пепла ударяла в носу, от чего я едва заметно поморщилась. Надо исправлять. И видимо, моя реакция не ускользнула от цепких глаз ворона. Безмолвно коснулась его правой руки, стянула грубую перчатку. Сняла вторую. Всё время холодные пальцы оказались горячее раскалённых углей. Жёлтые радужки блеснули от интереса. И в моей голове было ни намёка на пошлость. Ни мысли о сексе. А бесконечный поток неприкрытого желания касаться, выстраивать хрупкую идиллию. Только бы её в конце не разрушить. Пальцы забежали за шиворот, ловко отщелкнул плащ, а ткань громко обрушилась на пол. - У тебя биполярное расстройство или я слишком обаятелен? - растянулся в своей фирменной улыбке. От чего щёки натянулись, а глаза прятались за складками век, щурился. Золотые глаза смотрели с неподдельной интригой. - Хочешь совет? Заткнись–это раз. Во вторых: меня напрягает этот костюм. А в третьих от тебя пахнет, как будто ты у костра целую неделю бегал. - я постепенно, порой нарочито медленно отщёлкивала пластины на крепком торсе, от чего порой тот, видимо сладко мучился. А я только проницательно отвечала на его взор. - Ну, по факту, так и есть. - театрально выпучил губу. - Помнишь мой совет? - Да, молчу я, молчу. - на удивление после этого он и вправду замолчал, хотя его зеницы говорили мне о многом. Я справилась с верхней бронёй, осталась лишь гидроткань, которая напоминала собой водолазку. Собрав мысли в кучу, я взвесила все «за» и «против». И наплевав на всё, забежала пальцами под край одежды. Холодные пальцы коснулись горячей кожи по бокам. В последствие чего, Птиц тяжело сглотнул. Я буквально раздевала его. За что так стыдно, но так хорошо. Живот его напрягся, собираясь в одну груду. А я аккуратно, не спеша тянула ткань вверх, смакую этот хрупкий момент. Ведь вся злоба и спесь его колючих глаз, на эти мгновения, растворилась в горячих сплавах жёлтого олова. Грудь предательски быстро вздымалась, а щёки цвели пунцовыми пятнами. Длинные пальцы била дрожь. Но собрав по крупицам оставшееся равновесие, обошла его со спины и подтолкнула вперёд. Чумной полный недоумения, не сопротивлялся. А я наслаждалась тем, что впервые касаюсь Его обнажённой спины. Бледная кожа очаровывала своим блеском, такая нежная и ласковая. Только обладатель её не нежный и неласковый. К слову, Птиц нарушил все мои планы, ибо я хотела провести этот вечер в ванне с воздушной пеной, но то что для водных процедур у меня было всё готово - на руку. Завела рыжеволосого в ванну. - Всё таки, я обаятельный) - хитро покосился на меня. Развернулся. Я сузила глазки и заигрывающе улыбнулась, облизала губы, что не упустил желтоглазый. Медленно подошла, положила одну руку на его шею, а второй коснулась плеча. Привстала на носочки, в попытке сравнять наш рост. Кончиком носа провела по холодной щеке. Мои действия ни на шутку начали раззадоривать Птицу. Ловко убрала прядь его волос от уха, тяжело выдохнула. Тот глубоко вздохнул. - Закатай губу, - хитро улыбнувшись мгновенно отстранилась, оставляя за собой пикантный шлейф. - - Не путай желаемое, с действительностью. И отошла на один шаг, довольствуясь произведённым эффектом. Его грудь порядком часто вздымалась. Стоит полный недоумения и шока. Растрёпанный, полностью облапошенный. От этого вида я засмеялась, стреляя победным взглядом. - Давай, обаятельный мой, дальше сам и полезай в ванну. Я подожду. - ах, как же мне нравится его мучать. - Чертовка…- я весело хмыкнула и отвернулась. - Не хочешь выйти? - Зачем это? Я отвернулась. - Ну, а вдруг я стесняюсь? - Я тебе перья выщипываю, вот тогда ты будешь стесняться! - Тиран! - ну ребёнок ей богу. Но после послышалось звяканье пряжек на сапогах и громкое шуршание брюк. Липкие шаги об плитку и сонный шелест воды, да пены уставшее бульканье. От злости и гнева на него нет ни следа. Остался лишь горький осадок. Такой неприятный. Но, что ты заливаешь литрами воды в желании избавиться от проволоки в горле, что режет гортань, не давая глотать, ни говорить, ни дышать. А только плакать, сжимать подушку, представляя его объятия. До краёв заполнятся тоской, да так что густая жидкость выливается за борты. Выдохнув, я развернулась. Птица сидел в ванне. Но от положения тела не сквозила власть и надменность. Скорее надуманность и усталость. Пудовая, тягучая усталость. Крепкие руки не полились на бортах керамической чаши, они послушно лежали в мыльной воде, отдавая ей аромат крови и гари. Рыжие пряди растормошены, беспорядочно льются до подбородка, ломаясь и загибаясь местами. Бледная грудь размеренно дышала, сильное тело расплеталось и мякло от натиска мелодичных запахов и обволакивающих потоков воды. Выносливые плечи слегка осунулись. Острый нос с горбинкой, точно клюв ворона. Такого грациозного, красивого, загадочного. Жёлтые глаза приоткрыты, смотрят перед собой, но в себя. Такой близкий, но настолько же далёкий. Он близок, его можно рассмотреть. Но он далёк, нельзя прикоснуться. Прям как к Луне. То он наблюдает за тобой пока ты спишь. То скрывается в ночи, сливаясь с кобальтовой лазурью неба. Я готова была сесть на пол, любоваться, цепляться за каждый сантиметр его. Всего. Тела, дум, эмоций. Забыв про себя. Растворить в воздухе, и туманным шлейфом окутывать. Но пересилив этот позыв, тихонько подплыла. Окунула ладонь в пряный поток воды, и прикоснулась. Провела по ровным плечам, почувствовав, словно груду острых камней. Понизила нажим, аккуратно разминая, выбивая спесь запахов жестокости. Казалось бы, только от этого движения Птица блаженно выдохнул, шея постепенно отпускала затылок, от чего он лёг на край бортиков. А мне только это на руку. Смочила мочалку в сладко пахнущем растворе, коснулась грубоватой ткань мраморной кожи на шее. Но рыжеволосый зашипел. - Ссс, - закусил губу, выпустил воздух. - Что случилось? - я обеспокоенно оглядела шею. Белоснежная кожа была вскрыта, а из неё сочился гранатовый сок. Алые бусины растёрлись на подушечках моих пальцев. - О Боже, ты дрался с ним? - Ну, смотря с кем, - иронично усмехнулся. - В смысле «смотря с кем»? Рассказывай давай всё! - Вообщем, после вашей перепалки Серый денёк погрустил, а потом решил напиться, - как-то странно хмыкнул. - На следующий день пожалел об этом, но всё равно пару бокалов шампанского себе налил. Его «пир», - Птица вытянул красивые руки и изобразил кавычки. - Прервал Гром. Я сидел в голове тряпки и вообще не лез, но тут запахло жареным. Игорь не умеет притворяться. Он только вошёл, а у него на лбу уже было написано «Ну что чертила, я нашёл тебя и всё знаю». Отказывался от выпивки. А после весь такой умный заявил: «А вот что стоит дороже, вот это вот всё или один костюм Чумного доктора?» - в голове я уже рисовала, как Птица разрывает собой сознание Сергея, вырываясь наружу, дабы обезвредить майора. - И что дальше? - пернатый повернулся на бок, лицом ко мне. Облизнул губы и продолжил оглашение своего приговора. - Тряпка не подавал виду сначала, весь такой расслабленный, но этот пёс заявился с тетрадей рыжего, где он в детстве рисовал мой образ. Не знаю от куда он достал договор с твоей компанией и заключение о том, что Олег мёртв. - остановился, глядя мне в глаза. Ловил мои эмоции. Прищурился, пытаясь понять, переварила ли я этот камень. Вполне да. Кивнула в знак продолжения. - Ну, а после на сцену вышел я) Серый дико опешил когда увидел меня, ну то есть Волкова) Смотрел в мою сторону, а после это Гром решил обернуться и мои провокации отлично отразились на рыжем. Тот схватил бутылку и звякнул ею по тупому затылку это полицейского пса!) - говоря это, улыбался как маньяк. Упоённо, довольно и победно. Я отняла свои руки от его тела, понимая, что Сергей собственноручно прикончил Грома…Но Птица словил мои ладони, вложил в свои руки, в удовольствии очерчивал выступающее венки и косточки кистей. - Сергей, убил Грома? - мне не было страшно от мысли смерти, мне было страшно за Рыжика. - Неет, всего лишь ввёл в бессознательное состояние. Я аплодировал когда он решился) Ну, а после меня достал этот театр, так что я вскрыл свою маску. - хитро улыбнулся и вперил в меня свой жёлтый взор. - А царапина…? - Он хотел избавиться от меня, убив себя. - по телу пробежали липкие мурашки. От одной мысли о смерти их обоих становится плохо. Особенно от осознания, что рыжик хотел наложить на себя руки. Отвернулась от того, кто мог стать причиной смерти. - Но я не дал. - Ты и так убил его. - я хотела встать, мне снова стало дурно. Но… - О нет, ты не уйдёшь, миледи! - не знаю как, но он схватил меня так аккуратно, утаскивая в свои руки и омут тёплой воды. Скользкий шёлк отяжелел, пропитываясь влагой. Я задохнулась на миг. - Ты очумел?! - Смешно) Я хочу чтобы ты поняла меня. Послушай хотя бы! Я-это он, а он-это я! Просто по отдельности! - Да но, вы вместе, когда это выгодно вам, а так готовы искоренить друг друга. Вас обоих эта борьба разорвёт! А я не хочу терять ни его, ни тебя! И я всё вспомнила! - закусила губу, после слишком откровенного выкрика. - - Что ты сказала?…- я забоялась, от чего муравьи ужаса заползи под кожу, барахтаясь там. - Вы мне оба дороги…И я всё вспомнила…- отвернула голову и прикрыла глаза. Ткань неприятно липла к телу, раздражая меня. Слов дальнейших нет, есть только его рука, что пробежала по позвоночнику, забежала к шее, жадно провела по ней, намотали на пальцы медные кольца и заправил их за ухо. И разум вспыхнул алым пламенем. И кожа им пылала, под горячими губами. Грудь пробило током, а из под влажной ткани виднелись набухшие груди. Птица обхватил меня двумя руками за талию, туго сжимая, сильнее чем самый строгий корсет. И под этим натиском на рёбрах зацветут поля цикория. Заглянул в глаза. А он не на шутку разгорячился. Или он всегда такой. Не знаю и не хочу думать. В зеницах плавилось золото. Горячее, тягучее. Драгоценное. Ищет в моих очах благой реакции. Как охотник испытывает приманку. Но он не спрашивает разрешения. Он просто берёт. Поэтому его губы впиваются в мои. От сладкой вишни на них блаженно мычит. Не даёт и шанса дышать и чем то владеть. Изымает всё. Воздух, сознание, душу, сердце. Жизнь. Под его порывами я стала слабой. Перехватывает то нижнюю, то верхнюю. Сочно кусает, выпуская вишнёвый сок. Облизывает, наслаждается. Птица не Сергей в этом плане. Серёжа заботься в первую очередь обо мне, а потом думал о своём удовольствии. Боялся сделать больно и неправильно. Но Птиц уверенно касался меня, находя самые желанные мной точки. Выдавливая из груди девичьи вздохи блаженства. Только одним поцелуем украл у меня всё, проник в голову и завладел ей. Я не знала куда деть руки, и только на его щеках нашла покой. Зарылась в копну его мягких прядей, схватила за затылок, и оттянула назад. Хищно зарычал довольствуясь моими действиями. В ответ скользнул языком в рот, углубляя из без того откровенный поцелуй. Я издала сдавленный стон. Исследовал каждый участок моего податливого тела, что плавилось под его пальцами. А языком смаковал остатки вишнёвой дымки и осадок игристого напитка. Кислород предательски покидал моё тело. Поэтому я отстранилась, откинула его голову, давая обзор на острый кадык, что подпрыгивал от пульсаций в глотке. Припала губами к ране, смакуя металлический вкус на кончике языка. Расцеловывала и зализывала. От чего пернатый глотал комья эротичных, до жути хрипящих, выдохов. Одной рукой бегала по шее, а второй провела по крепкой груди, заскользила по животу. Но мне не дали продолжить сладкую пытку. Ведь в следующий момент сильные руки отняли меня от себя, схватили в мёртвую хватку. - Так ты не ответила на вопрос. У тебя биполярное расстройство или я такой обаятельный?) - ухмыльнулся как лис. Глаза довольные, полные удовольствия и животного желания. Губы от поцелуев и страстных укусов опухли. Я выпустила смешок. Наклонилась к его уху. - Всё вместе. - томно прошептала. И это была точка невозврата. Рыжеволосый улыбнулся ещё шире. Его пухлые губы упали на ключицу, оставляя отметину. Метит территорию. Пальцы что хватали за тело, обхватили узел широкого, пропитанного водой, пояса. Нарочито медлительно развязывает его. Я–это подарок в золотой обёртке, который он ждал несколько веков. Грезил и страстно желал. И страстно желает. Здесь и сейчас. Сейчас так сладко вскрывает упаковку. Запах халата ослаб, открывая вид на округлую аккуратную грудь, что часто вздымалась от сбитого дыхания. Возбуждение и адреналин били градусом по затылку. Кровь закипала в венах, загустевшая и тягучая. Как карамель. Птица продолжал оставлять следы, доставляя невероятные эмоции. Языком провёл дорожку от ключиц к ложбинке между грудей. А после заставил избавиться от всего воздуха разом. Ведь его язык обхватил вздёрнутые горошины, вылизывая ореолы. Второй рукой массировал правую грудь, надавливая большим пальцем на сосок. Его укусы, подсасывание и касания, в перемешку с горячими потоками воды подкидывали меня в другое измерение. Измерения удовольствия и наслаждения. - Ах…- от его умелых ласк я выгибалась в его руках как змея. Выгибалась в пояснице навстречу. Самозабвенно отдавалась, растворяясь в этом желанном омуте. В котором я так хотела тонуть. А он кайфовал, улыбался сквозь мучительные ласки, довольствуясь произведённым эффектом. Оторвавшись от груди, резко развернул меня спиной к себе. Такой ненужный и лишний элемент одежды упал на пол, пачкая плитку влагой. Но было так всё равно. Уложил меня на свою разгоряченную грудь. Губы Птицы припали к мочке уха, покусывая. - Я так давно этого хотел, миледи. Желал сорвать с тебя не только одежду, но и эти сладкие звуки…- эротичный, до безобразия сексуальный шёпот, доводящий да исступления одними словами. Эта фраза так глубоко проникла в голову, и смысл её заставил меня застонать. Я никогда не чувствовала себя во власти кого-то. И только от этой мысли хочется довести себя до пика. Мои пошлые мысли канули в Лету, когда его ладонь провела в ложбинке, пробежались по рёбрам, пересчитывая их. Проскользнула по впалому животу и коснулись лобка, игриво коснулись набухшего клитора, вынуждая закатать глаза за орбиты и протяжно застонать : - О Боже…- схватилась рукой за бортик ванны. - Можно просто Птица)…- хрипло посмеялся. - Проси, моя горячая миледи…- его пальцы издевательски начали вырисовывать круги на лобке, дразняще, едва задевая желанную точку. - Пожалуйста…- мучительно протянула я. - Неубедительно…- ах ты змей искуситель. Хорошо, будет по твоему. Нашла своими глазами его, ловя хитрый хитрый оскал. Смотря прямо в глаза томно облизнула губы и промолвила: - Прошу тебя, мой граф…- это было окончательной остановкой. Видимо, мои слова так отразились на рыжеволосом, что заставили сдавленно замычать. И вместо умелых пальцев, я получила то, о чём желать–было нельзя. Резко, без предупреждения, мы стали одним целым. Так порывисто, страстно вошёл меня, вынудив меня выгнуться ещё сильнее, схватив рукой мучителя за шею. Замер, давая привыкнуть и поглотить полностью. - Повтори…это ещё раз…- я повернула лицо к нему. Щёки были пунцовыми, пылали алым блеском. Провела пальчиком по его тонким губам, задев вертикальную полосу на нижней губе. - Мой…граф…Ах…- на последнем слове он начал двигаться. Глубоко и уверенно. Закатил глаза от удовольствия. - Господи, какая ты горячая… Толкается резко и грубо, овладевая мной без остатка. И телом и душой. Громко дышит на ухо, но не может позволить ни одному стону вырваться из грудной клетки. Слишком горд для этого. Зато я так раскрепощено, так пошло, в открытую стону, молю и выкрикиваю его имя. В волну сгибаясь. Он пульсировал внутри, задевал самые желанные участки. Птица в сексе, как погода в Питере. Такой же не постоянный, но до дрожи невероятный. То толчки быстрые и грубые, то глубокие и плавные. Но все они граничили с какой-то своеобразной нежностью, что сквозила в его поцелуях на моей шее, поглаживаниях по плоскому животику. Я не знаю, сколько мы задыхаемся друг в друге, но я почувствовала как струны тела завязались в узел и упали в низ живота, стягиваясь. Птиц это понял, поэтому увеличил напор. Схватил за тазовые кости, буквально насаживая на себя. Брызги воды ритмично бились об холодный кафель, разлетаясь на тысячи кристалликов, а спокойные лавандовые воды, беспокойно плескались за бортики. - Ты моя!…Моя! И только! Была ей и будешь навеки! Вся и без остатка!…Только моя миледи!…- дотянулся рукой до клитора, выводя замысловатые узоры, доведя меня до пика. Мои стоны стали слишком интенсивными и громкими, от чего я зажала рукой рот. Но пернатый зарычал, укусил за шею, откинул запястье. - Я…хочу…тебя слышать…! И без всякого стеснения я исполнила приказ. Ласки доходили до окончательной точки. Влагалище туго сжималось, предвкушая долгожданный оргазм. Из-за чего Птица упустил над собой контроль. Откинулся назад головой, откровенно стонал, шепча моё имя. Спустя окончательных пату фрикций я получила желаемое. Изогнулась дугой, сладко вытягиваясь в пояснице. В низу живота забилось бесчисленное количество электрических импульсов, что перетекали по венам и били всё тело. Я задрожала, щурясь от накатившего удовольствия. Обхватила ладонью грудь, сжимая. Выкрикивая напоследок : - Птица! - Птица тоже не заставит себя долго ждать. Пару движений и выйдя излился в воду, простонав. - Миледи!…- дрожащий, полный чувств возглас. Губы приоткрыты в попытке словить хоть атом кислорода, но попытки были жалкими. Спустя минуту оклемался, придвинул моё обмякшее, почти безжизненное, подрагивающее от яркого оргазма тело. Уместил мою голову на своей груди, зарылся рукой в копну влажных колец, целуя висок. Нежность от которой захотелось всхлипнуть. На уставшую голову начал накатывать дрём. - Моя самая красивая, самая нежная, самая любимая миледи. Я всегда буду с тобой. Во веки.- всё. Больше слов не надо. Только его руки, поглаживающие лопатки, пересчитывающие позвонки. От всей этой идиллии я в момент оказалась в царстве Морфея.***
Я не знаю, как я очутилась на хлопковых простынях, но могла догадаться. Улыбнулась вспоминая вчерашний вечер. Перевернулась на бок к другой стороне кровати, положила руку на неё. Но под ней оказалась холодная пустота. И записка.«Лишь раз один, как папоротник, я Цвету огнём весенней, пьяной ночью… Приди за мной к лесному средоточью, В заклятый круг, приди, сорви меня! Люби меня! Я всем тебе близка. О, уступи моей любовной порче, Я, как миндаль, смертельна и горька, Нежней, чем смерть, обманчивей и горче.»
Doleo, mea Venus, sed opus est. Ut necesse est. Tuum in aeternum”*
От злости и гнева на него нет ни следа. Остался лишь горький осадок. Такой неприятный. Но, что ты заливаешь литрами воды в желании избавиться от проволоки в горле, что режет гортань, не давая глотать, ни говорить, ни дышать. А только плакать, сжимать подушку, представляя его объятия. До краёв заполняется тоской, да так что густая жидкость выливается за борты.
Только бы её в конце не разрушить…