Отраже́ние — физический процесс взаимодействия волн или частиц с поверхностью, изменение направления волнового фронта на границе двух сред с разными свойствами, в котором волновой фронт возвращается в среду, из которой он пришёл. Одновременно с отражением волн на границе раздела сред, как правило, происходит преломление волн (за исключением случаев полного внутреннего отражения).
Гром гневно вознёс руки над деревянной поверхностью, и с грохотом опустил. Фёдор Прокопенко сидящий за столом опешил от резкого наплыва гнева и резкого выпада Игоря. Вскинул брови, ошарашено воскликнул. - Игорёк, ты с дуба рухнул?! Совсем уже с катушек слетел! - Да потому что я задолбался вам доказывать, что смерть Хольт – не несчастный случай! Здесь наверняка кто-то замешан! - Игорь, при вскрытии было выявлено, что в крови содержались наркотические вещества. Просто потеряла контроль. - Майор пыхтя уселся на соседние кресло, сжимая переносицу двумя пальцами, раздражённо выдыхая. Отнял руку от лица и устало тыкнул в один из пунктов. - А как вам этот пункт: «В крови содержалось некоторое количества психотропных веществ. Но при повторном осмотре тела было выявлено, что вещества начали активное распространение только после остановки сердца». Это прямая зацепка на то, что они попали в кровь кем-то преднамеренно, чтобы подобные идиоты повелись и позатыкали рты! - С каких это ты так уверен, что она не могла их принимать? - Игорь вскинул голову, втягивая воздух сквозь плотно сомкнутые зубы. На лице Прокопенко красовалась многослойная складка меж бровей. - При допросе Вильяма Вольвского, тире, главного помощника Виктории, он заострил внимание на её негативное отношение к подобным элементам. Указывал что она поддерживала себя в хорошей физической форме, занимаясь разными видами единоборств, ненавидела сладкое. - Мг, а ещё употребляла табачные изделия и сильнее нужного любила коллекционировать алкоголь. - Это было своеобразным релаксом. - Слушай, давай закроем эту тему! Уже ничего не сделать. - мужчина вымучено сложил руки на столе, задумчиво щёлкая ручкой. - Тем более, дело уже закрыли, - еле слышно, даже неловко, пробормотал тот. - Что, твою мать?!***
Майор вышел из кабинета начальника, громко хлопнув дверью. Ещё минут 30 от туда были слышны нелестные высказывания в сторону системы суда и правоохранительных органов. Коим, собственно, Гром и считался. И это раззадоривало пыл куда сильнее, чем казалось. Полицейский в излюбленной манере дёрнул щекой, стягивая кепку на лоб, скрывая злые глаза за козырьком. Направляясь в сторону своего рабочего места, на глаза попался Вольвский. Он выглядел куда лучше, чем в их последнюю встречу. Тогда его лицо было настолько осунувшимся, что казалось съехало куда-то на пол. Взор разбит и кололся обнажённой болью, скорбью. Даже сквозь призму линз, только слепой не заметил бы такого красноречия. Хотя, скорее тупой. Слепой по голосу мог безошибочно уловить избитый тембр скорбящего. И видимо, с расколом исчезло почти всё, оставляя после себя бездонную пустоту и леденящие всех официозные манеры. Казалось, это должно быть приятно, когда собеседник воспитан и ведёт себя сдержанно. Но не в этом случае. Когда вместо двух зрачков – сквозные дыры. Гром ускорил шаг, дабы не заставлять долго ждать прибывшего. Подойдя, обменялись рукопожатиями. - Здравствуйте, Вильям. Выглядите лучше. - тот лишь кивнул. Дворецкий разодет в классический костюм с полным обмундированием. Пиджак и брюки тёмно-синего цвета, прямого кроя. Выглаженная рубашка, и в цвет костюма жилет с серебряными пуговицами. Дорогие запонки выдавали статус человека. Облачённые в перчатки руки держали пальто. - По какому поводу вы здесь? - Благодарю. Прибыл я не без повода. А точнее с просьбой об указании одной услуги. - Гром заинтересовано окинул собеседника. Сложил руки в карманы затёртых джинс. - Могу я огласить? - Э, да конечно. - чувство неловкости, даже стыда, накалилось в полицейском при разговоре с Вильямом. Ему были чужды такие манеры. Он скорее даже понятия не имел как реагировать на это, ответить правильно, дабы не показаться в глазах тупым ментом. И из раза в раз подобные разговоры заставляли его нервно чесать затылок. - Не могли бы вы поспособствовать организации встречи с Сергеем Разумовским? - Гром моментально напрягся, сжимая челюсть после воспоминания об этом человеке. Хотя, назвать его человек после всего сотворённого, увы, у Игоря не поворачивался язык. - Зачем это вам? И зачем вам я для данной задачи? - Вольвский странно улыбнулся. - Понимаете, я бы и не обращался к вам, если бы мог. Вениамин Самуилович Рубинштейн всё время уходит от ответа, но было легко догадаться, что это лишь потому, что тот не может, либо не хочет, позволить мне поговорить с Сергеем. Думаю, представитель правоохранительных органов образумит его, и вы, скажем так, подействуете как рычаг лёгкого давления. - Хитро, но ещё раз, для чего это вам? - мужчина отвёл взгляд, перебирая в голове, как папки, варианты ответа. И выбор всё таки не остановился на одном. - К сожалению, я не могу сформулировать точный ответ. Скажу одно, вам беспокоиться не о чем. Под предлогом встречи, я не имею не единого намёка на криминал. Только личные побуждения, которые никому не навредят. Включая вас. - Ну не знаю…Это вообще не в моих полномочиях…- протянуто это было так, будто надо было уговаривать. Но у Грома не было не мысли о потенциальной ответной услуги или взятки. - Но думаю, вам это по силам. С вашими та связями. Тем более, думаю вы хороший человек и могли бы уделить часть своего времени. В конце концов, обещанная поимка виновника в смерти Виктории накрылась медным тазом, так как дело закрыли. Так что, я уверен вы в состоянии выполнить хотя бы это. Эти слова заставили Майора стиснуть зубы и нервно сжать кулаки. Чем он думал, разбрасываясь очередным обещанием? Ответ очевиден, ничем. Речь Вольвского была настолько отточена и правильно поставлена, что било в нужные точки. И действительно, Игорь чувствовал некую вину и сильнейшее не удобство за данное им слово. Спектр самых гнусных волнений внутри. Такое жгучее и опущенное чувство, что било по затылку хлеще кожаного хлыста. И аргументаций этому просто не было. Оставляя только слова сожаления. Но было ясно, что дворецкий не искал утешения и жалости. Поэтому, всё что оставалось это заламывать собственные пальцы до раздражающего хруста. - Вы же сами понимаете, что я не всесилен, и я действительно хотел вам помочь хотя бы нахождением виновника её смерти. - он странно дёрнул головой, отмахиваясь от горького наваждения. - Честно, я даже, в какой-то степени, понял чем руководствовался Чумной доктор. - Ну так организуйте нам с ним встречу. Возможно, я даже отвечу на некоторые интересующие вас вопросы. Наверняка, после встречи с ним лицом к лицу вы озадачены. - Вольвский был окинут взглядом и понятно одно, больше тот не проронит ни слова. Только проницательно смотрит в глаза. И сопротивляться этому, ой как тяжело. Так что, всё что осталось Грому это невнятно заключить: - Сделаю всё, что в моих силах.***
На этот раз, обещание Грома было выполнено, думал Дворецкий, пока один из надзирателей вел его по замшелым коридором психбольницы. С первой взгляда на это здания, прояснился один факт – здоровым выйти от сюда не получится. Или носить маску адеквата, или покинуть это место под обитой тканью крышкой. Из каждого угла сквозил не только ветер, но и ужас, таящийся здесь в каждой тени. Стены пропитанный истеричным, маниакальными воплями. Запах, к слову, тут стоял не перебойный. Вонь доносилась из палат, нет, скорее из камер. Зловония фекалий, пота, рвоты, сырости. Однако смрад боли прослеживался здесь ярче всего. Отштукатуренные зелёные стены обшарпаны временем. Углы и боковые стороны дверей исцарапаны временем и…человеческими пальцами. Тухлый, сырой потолок с завитыми узорами цветущей плесени. От белого цвета остались только напоминания. Здание было старым и там сохранились некоторые остатки от той эпохи барокко, в который оно собственно было возведено. Но человеческий вид таился только там, где не было присутствия душевнобольных. Снаружи здание представляло собой форт, обшитый огромными серыми валунами, создающие ощущения средневековья. Идеальный антураж. Холод каменных стен, решётчатые окна из раза в раза напоминающие об обречённости каждого находящегося там. Через ржавчину пробивались солнечные лучи, но они не сглаживали ситуацию. Он скорее изводил и издевался, демонстрируя свежеть окружающего мира за пределами, пропитанных слезами, кирпичных стен. А что же здесь ещё от средневековья? Да буквально всё. Сосредоточение грязи, антисанитарии. Распространение болезней, что заставляли изнеможённо чесаться***
Птица спрятался в голове Разумовского, как только тот прибыл в полицейский участок, и исключительно пернатому было ведома, какие думы он вынашивает. По правде, Разумовского радовал этот факт отсутствия этого карканья под ухом. Ну или в голове. Что говорить о смерти Виктории, то работников психбольницы передёргивает. Каждый, до смертельной дрожи в костях, вспоминал этот вопль. Полный кровоточия. Давясь в собственных слезах, захлёбывался. Помнит, как по голове били колокола, разбивая черепную коробку. Помнит как вбежали надзиратели, вкалывая успокоительное. Стены впитали весь этот негатив, всю злость. Боль. Сидя в смирительной рубашке Рыжик безмолвно плакал. А ночью, сияя жёлтыми огнями, орал что есть мочи. Хотя, даже эти порывы Птицы исчезли бесследно, унося с собой и его. А легче не было от этого. Узнал он об этом, непосредственно от Рубинштейна. Он в яром желании хотел, в прямом смысле слова, вытащить из него чернильный образ, однако попытки были четны. Пернатому было фиолетово, кто хотел его видеть. Тем более тот знал что это за персонаж, и желания разговаривать с ним не было. Разумовский пытался вывести его на разговор хотя бы с самим собой, но Радикалист на отрез отказывался. Или рыжеволосый просто был утихомирен санитарами. Рубинштейн думал, что сообщив о смерти, он ослабит Сергея, который, к слову, его вообще не интересовал. Только не рассчитал, что давя на этот рычаг, протолкнёт Птицу ещё дальше. В самые закрома. В итоге ситуация складывалась «абонент временно недоступен, перезвоните позже». Вместе с Олегом и Вики, умер и он. И даже тот кто сидел глубоко внутри. Обматывал себя длинными рукавами, в жалких попытках задушить, топился в подушке. Безуспешно пытался наложить на себя руки, и в самые последние моменты крылатый образ возникал из угла, ударяя в голову, унося плачущего в туман своего разума. Усыплял.***
Вильям вошёл в указанный кабинет. В нём проводились разговоры с душевнобольными, выполнялись тесты, рассматривались странные картинки. Но сейчас там сидел только один человек. Литые двери отоварились, пропуская во мрачное помещение с очередной решёткой вместо окна. За обычным столом сидел рыжеволосый. Его некогда шелковистые волосы заплетались в жирные комья, завязывались в тугие узлы. На мраморной коже цвели бутоны цикория, под глазами красовались две болезненные лужи, в виде мешков. Острый подбородок, впалые щёки покрылись небрежной щетиной. На запястьях борозды от зажимов. Глубокие сапфиры покрыты белёной безразличия. Обессиленный взор потупился. Фигура мелко содрогалась. Точенный профиль наполовину скрывался во мраке комнаты. Дворецкий аккуратно сел за стол, следя за поведением Разумовского. Тот был более чем вменяемы. Нет. Изнеможенным до каждой нервной клеточки. Тут, он как будто отошёл, резко дёргаясь в сторону. Сощурил голубые глаза, что заблестели в догадке. - В-Вильям?…- чуть наклонился, вглядываясь в лицо. - Здравствуйте, Сергей. - ровно ответил. - В-вы, я. Зачем вы здесь…? Сказать, какой я м-монстр? Что по моей вине погибла Вики?! - он стукнул кулаками по обшарпано поверхности, а на дне волнующегося моря залегло горячее золото. - Нет, не в коем случае. В конце концов, вы же не собственноручно убили её. Вы лишь послужили катализатором для наглеца. Не беспокойтесь, то что вы творили меня тоже не трогает. Я здесь не для зачитывания нотаций. - Т-тогда зачем вам…я?… - Честно, я лишь следую данными мне инструкциям. Но и я хочу поговорить. - Не со мной…- в этот момент Вольвский сжался. А по щеке Серёжи скатилась слеза от осознания, что он даже грёбаному животному в белом халате не сдался, что уж до Вильяма? Он чувствовал себя отвратительно, брошенным ребёнком. Снова. Никому не нужным. - Сергей, я, я не это имел в виду… - Нет, нет, я всё понимаю, в конце концов, я вам путного ничего не скажу, даже я не знаю, что у него в голове твориться… - Хорошо…- Сергей часто задышал, лихорадочно дёргая головой, что то бормоча под нос, но некоторые фразы были услышаны собеседником. - Он…не хочет с в-вами говорить…- но на это мужчина промолчал, ведь в рукаве есть один козырь. - Вольвский закопошился во внутренних карманах, и найдя то что хотел вытянул от туда. В его руке, на пальцах, была намотана цепочка с карманными часами, которые как спичка сработали. На лицо Сергея жутко легли тени, а янтарь окутал небесную радужку. От этого зрелища по спине побежали мурашки. Слишком жутко. - Откуда они у вас? - дрожащий, подавленный тон сменился на ледяной, твёрдый, властный, выдавая смену владельцев тела. - Как вас звать? - Эта информация вас не касается. Ответьте на заданный вопрос. - Извините, не имею желания говорить с тем, чьё имя для меня загадка. - пернатый ядовито усмехнулся, облизывая губы в своей манере. - на выпад, выпадом. - Птица. - Любопытно, такое им… - Ближе к делу. - Вам знакомы эти часы? - ему они, ой как знакомы. Они дороже для него всего на свете. Да, это те самые подаренные часы Тёмной Графиней. - Я унаследовал, скажем так. Виктория получила их от её родственника. - О да, такое не забывается…- растянулся в хитрой улыбке, отправляя свой взгляд в воспоминания. - Отлично. - И это то, ради чего я оторвался от раздумий? Ради невнятных вопросов и кратких ответов? Я полон разочарования. - Поверьте, это многое значит для одного человека, который связался со мной. - И кто же он? - Олег Волков.