Дезервеллеры

— Ваше Высочество, к вам гости. Я могу их впустить? — Юхён замирает у массивной двери, покорно склонив голову. Минджи даже не поворачивается, смотрит на прислугу через зеркало и хмурится, откладывая в сторону расческу. — В такой поздний час? Юхён, скажи мне, пожалуйста, что я говорила про поздних гостей? — Что вы никого не принимаете по вечерам, — Юхён неловко мнется и продолжает. — Но там отец того мальчика, которого господин Пак приказал пока что оставить в замке. И он очень зол, говорить с господином Ё он отказался. Вот я и подумала, что лучше пускай он поговорит сразу с вами. Минджи настораживается. А вот это уже плохо. Любую вспышку агрессии или злости в жителях стоит подавлять на корню. В последнее время народ и так не слишком спокоен. Любой искры хватит, чтобы разжечь какой-нибудь мелкий бунт. Сам по себе он не страшен, но вот если люди поймут, что им это дозволено, беды будет не избежать. — Отведи его в приёмную и скажи, что я скоро подойду. Предложи ему чай, попытайся немного успокоить. Чья вообще была идея, приглашать его сюда? — раздраженно фыркнув, Минджи развязывает пояс на ночном халате и скидывает его с плеч. Юхён отводит взгляд. — Это господин Пак, — сообщает она, сверля взглядом свои туфли, пока Минджи переодевается. — Его идея. — Идиот, — Минджи закатывает глаза. — Знал же, что не ему этим заниматься. Всё, Юхён, ступай. И господина Ё тоже позови. — А мальчика? — уточняет Юхён перед тем, как выйти. Минджи на секунду задумывается и качает головой. — Его пока не нужно. — Как скажете, госпожа, — кивает Юхён и бесшумно исчезает за дверью. Минджи хмурится и массирует пальцами виски, пытаясь справиться с нахлынувшей головной болью. Процесс улаживания таких мелких конфликтов в её планы, конечно, не входил. Да и что за глупости, ладно бы это были действительно важные вопросы, а так — просто отец, волнующийся за своего ребенка. Ребенка, который сунул свой нос, куда не следует. Сонхва с таким бы разобрался быстро и без лишних разговоров. Вот только его действия наверняка вызвали бы еще больше возмущений в народе. А вот господин Ё — куда более дипломатичный. Не менее преданный ей, Минджи, но куда более хитрый и изворотливый. Минджи полагает, что с ним ей и работать будет гораздо проще. А с Сонхва? С ним было много трудностей, даже несмотря на его собачью преданность. Минджи собирается неспеша и выходит к позднему гостю лишь спустя минут тридцать. — Ваше Высочество, — первым с места подскакивает Хванун. — Мы уже попытались кое-что обсудить с господином Чхве, но, боюсь, что без вас нам все же не обойтись. Минджи смеряет холодным взглядом мужчину, который даже не удосуживается встать из-за стола, но все же приветственно кивает ему. — Добрый вечер, господин Чхве. Я прекрасно понимаю ваше беспокойство по поводу сына. Я могу вас заверить, что сейчас он в абсолютном порядке, и ему ничто не угрожает, — Минджи внимательно следит за сведенными бровями и напряженной позой. Мужчина выглядит крупнее её в несколько раз, с довольно-таки загорелой кожей и обтянутыми рубахой мышцами. Типичный представитель рабочего класса. Минджи таких терпеть не может, претензий у них всегда много, а понимания работы их идеальной системы — ноль. — Однако он все еще здесь, — голос у господина Чхве громкий, раскатистый. И тон явно не предвещает ничего хорошего. — На каких основаниях гвардия схватила моего сына и удерживает его в замке? Он несовершеннолетний, вы не имеете права посадить его в тюрьму или удерживать вот так. Минджи вздыхает и спокойно присаживается напротив. — Точно так же и ваш сын не имел никакого права проникать в замок без разрешения. Будь ему достаточно лет, то наказание его ждало бы действительно суровое. Однако я смягчилась. Я позволяю принять наказание не ему лично, а вам, господин Чхве. Я и моя гвардия поддерживаем в Доласее идеальный порядок, количество преступлений в нашем королевстве снижается с каждым годом. И мне искренне непонятно поведение таких людей, как ваш сын. Но я точно знаю, что все подобные проделки детей — это последствия образа мышления их родителей. Соответственно, господин Чхве, что вас не устраивает в нашем королевстве? Минджи улыбается лишь губами, все остальное её лицо остается неподвижным. Застывает, как маска. Она прекрасно знает, как людей пугает это выражение, и умело им пользуется. Вот только на господина Чхве оно нужного впечатления не производит. — Красиво говорите, только вот объясните, почему вообще кто-то должен за невинную шалость ребенка нести такое серьезное наказание? Да, я согласен с тем, что проступок плохой, но разве он успел что-то натворить? — Он проник в замок во время обсуждения дела особой секретности. Так что не вам судить о серьезности данного проступка. Это — не невинная детская шалость, тем более что ваш сын уже достаточно взрослый, чтобы его можно было оправдывать подобным образом. Я могу рассмотреть это как преступление против власти. Минджи холодно усмехается, глядя на лицо опешившего господина Чхве. — О чем вы вообще говорите? — с недоумением и уже не будучи твердо уверенным в своих словах, спрашивает он. — Какое к черту преступление против власти? — Ваш сын подслушал действительно секретный разговор. Потом он мог рассказать о нем кому угодно, а этот человек мог воспользоваться этими знаниями в своих целях. Перевернуть все так, как выгодно ему, выставить власть в плохом свете, спровоцировать восстание. Мне продолжать, или вы поняли мою мысль? — Минджи пользуется чужим замешательством. — Господин Ё, вам слово. — По нашим законам, как мы уже и говорили, ваш сын совершил серьезное нарушение. Но ввиду того, что вы пошли не оказали сопротивления, с легкостью пошли с нами на диалог, а также готовы все осознать, и больше не допустить повторения подобной ситуации, — с нажимом вещает Хванун. — То, думаю, Её Высочество и гвардия может ограничиться лишь штрафом. Но учтите, что впредь за вами будет установлено наблюдение. Минджи вздыхает. Конечно, эти меры необходимы, чтобы потом их не заклевал народ. Но как же иногда хочется дать подобным личностям знать, что не все и не всегда им будет сходить с рук. — Кхм, тогда я хотел бы забрать Чонхо. Обещаю провести с ним беседу. Больше такое не повторится, — обещает господин Чхве. Что же, хотя бы не пытается спорить. Вполне возможно, что его сын — куда более темная овечка. — Конечно, — кивает Минджи. — Господин Ё, проводите господина Чхве к выходу, а я схожу за Чонхо. Хванун косится на неё с легким удивлением. — Ваше Высочество, я могу послать за ним кого-нибудь, вам не обязательно идти самой. — Ну уж нет, — Минджи улыбается. — Спасибо за беспокойство, но я тоже хочу сходить. В конце концов, веское слово королевы может повлиять на ребенка куда больше, чем серьезный разговор с отцом. Вы же не против? — Если с Чонхо что-то случится, — господин Чхве не заканчивает фразу. И не потому, что всем понятно, что он сделает. А потому, что угрожать ему, по сути, нечем. — Его никто и пальцем не тронет, — обещает Минджи. Хванун и еще несколько гвардейцев сопровождают господина Чхве к выходу, а сама она выжидает, пока останется одна. Вот только почти сразу же в приемной появляется Юхён. Её обеспокоенный взгляд немного злит Минджи. У Юхён большие честные глаза, и оттого она выглядит слишком уж наивной дурочкой. — Госпожа, все прошло хорошо? — робко уточняет она, теребя руками край накрахмаленного передника. — Еще ничего не прошло, Юхён. Пойдём, мне нужно еще кое-что сделать. Чонхо поселили в одной из комнат для прислуг, так что приходится долго подниматься по винтовой лестнице. Минджи тяжело и задумчиво шагает по ней, пока Юхён семенит следом. У самого входа в комнату их встречает гвардеец. При виде королевы он лишь молча отступает в сторону и протягивает ей ключи. — Он хоть прилично себя вел-то? — уточняет она. — Не особо буйный? — Иногда только напевал что-то, — пожимает плечами гвардеец. — И тексты странные у песен были, но больше он ничего не делал. — Тексты странные, — вторит ему Минджи. — Потом расскажете, что за тексты. Она поворачивает в замке ключ и толкает дверь, ожидая увидеть за ней все, что угодно. Но только не раскрытое настежь окно и отсутствие пленника. Минджи замирает на месте на несколько секунд. Через плечо заглядывает Юхён. — Ваше Высочество, — удивленно выдыхает она. — Тот мальчик сбежал? — Как сбежал? — у гвардейца от страха садится голос. — Ваше Высочество, но тут же высота огромная, а ухватиться особо не за что. Он все это время был заперт, как он вообще… — Молчать, — рявкает Минджи и влетает в комнату. Какие же все вокруг идиоты, не могут нормально даже исполнять свои прямые обязанности. А это ведь все подчиненные Сонхва, что б его. Минджи бегло осматривает комнату, самостоятельно заглядывает под кровать и в шкаф, но не находит ровным счетом никого. И только потом, сосредоточившись и чуть успокоившись, она замечает на подоконнике большое красное яблоко. Словно издевательство. — Отца поймать и бросить в камеру. Объявить о его расстреле. Если к утру этот паршивец не вернется, приказ привести в действие, — холодно цедит Минджи сквозь зубы. — Их семейка что-то замышляет. Опросить всех знакомых, при необходимости тоже заключить под стражу. Любое сопротивление пресекать сразу же. Попытка побега — расстрел. Я в последнее время была слишком мягкой. Если вдруг пойдут слухи — будьте готовы искать их источник. Она оборачивается, смотрит на замершего гвардейца и решает добавить: — Вам все ясно? Тогда вперед! Найди господина Ё и передай ему все, что я сказала. — Так точно, Ваше Высочество, — торопливо выдает гвардеец и быстрым шагом уходит в сторону лестницы. Минджи только тогда позволяет себе выдохнуть. Ничего хорошего в том, что мальчишка убежал нет. Скорее, этот побег может ознаменовать начало чего-то очень плохого. Она садится на идеально заправленную кровать, на которой, похоже, даже никто не лежал, и задумчиво расправляет складки платья. — Госпожа, не расстраивайтесь, — Юхён присаживается на пол возле её ног. — Наша гвардия всех отловит, я уверена. И королевству снова не будет ничего угрожать. Минджи снисходительно фыркает. — Королевству? Этот парень вместе с его отцом угрожают лично мне, как правителю. Они явно хотят что-то узнать обо мне, и если у них получится, то беды не миновать, Юхён. — Но ведь госпожа ничего не скрывает от народа, верно? Юхён подходит к окну и берет в руки яблоко. Минджи усмехается. — И все же, далеко не все можно рассказывать простым людям. У каждого правителя должны быть свои секреты, иначе народ его не будет уважать. Но это всё — ради их же блага. Юхён, — Минджи внимательно на нее смотрит, а потом задумчиво цокает. — Надо будет поговорить с господином Ё завтра о том, чтобы закрыть городские границы. Хонджун вглядывается в небо и затягивает потуже бандану на голове. Солнце ещё не садится, но уже подбирается к горизонту, чтобы постепенно скрыться за ним. Но пока что оно ещё светит. Правда, к счастью, пустынная жара ещё не добирается до них. И, если повезёт, то в пустыне они окажутся ранним утром. Самое время, чтобы начать с ней знакомство. А пока Хонджун бодро шагает чуть впереди остальных. Плечи ему оттягивает рюкзак, но для Хонджуна эта тяжесть даже приятна. А еще он не без удовольствия слушает тяжелое дыхание Сонхва, который упорно пытается не отставать. Нет, Хонджун уверен, что глава королевской гвардии находится в чудесной физической форме, только вот вряд ли он приспособлен к таким высоким температурам. Хонджун на секунду оборачивается и качает головой. Более-менее вид только у Сана, но тому к высоким температурам не привыкать, все-таки, поезда достаточно часто ездят в этих краях. Тревожнее всего вид у Минги. Он выглядит отстраненным, и Хонджун начинает переживать, а не успел ли Минги схватить тепловой удар. — Мне страшно представить, что будет дальше, если нам уже так жарко, — вздыхает Уён, нервно поправляя лямку рюкзака на плече. — Это первый и последний раз, когда мы передвигаемся днём, — обещает ему Хонджун. — Из-за вынужденных обстоятельств. Остальное время постараемся передвигаться ночью, а днём прятаться от солнца. По крайней мере, это у меня в планах. Уж не знаю, получится ли у нас это. Но, надеюсь, вы все готовы к трудностям. Он чуть ускоряет шаг, чтобы оторваться от почти поравнявшегося с ним Сонхва. — Но чтобы не сдохнуть раньше времени, советую вам прикрыть головы. Солнечный удар можно схватить на раз-два, — добавляет он. — Сонхва, к тебе это тоже относится. Можешь сколько угодно относиться к моим словам со скепсисом, но… — Господин Ким, — невозмутимо перебивает Сонхва. — Я вам не доверяю, но это не значит, что я дурак. Так что, пожалуй, последую вашему совету. Хонджун фыркает и отворачивается, пока Сонхва, судя по звукам, пытается что-то найти в своем рюкзаке. Но скоро он отвлекается от этого, вспоминая о действительно важной детали. Поезд. Хонджун достает карманные часы и сверяется со временем. — Примерно минут через тридцать неподалеку будет проходить поезд. Если не ошибаюсь, у него остановка в Д’Хаоне, так что к этому отрезку пути он еще не успеет набрать действительно большую скорость. Нам надо взять немного западнее, — сообщает он. — В сторону пустынь ходит только один вид поездов. Закрытые военные экспрессы. Что вы хотите сделать? Хонджун вытирает пот под повязкой. — Облегчить нам всем жизнь. Поверьте, я прекрасно знаю о закрытых поездах, которые ездят к не менее закрытой территории, которая находится в подозрительном удалении от самой Доласеи. Это еще один вопросик к королеве, кстати. Это, конечно, не секретная информация, но почему-то её не так просто найти. Так вот, ребята. Мы сейчас выйдем к рельсам, а когда мимо будет проезжать поезд — мы должны успеть все запрыгнуть в вагон. — Прямо на ходу? — в ужасе уточняет Минги. — Это же самоубийство. — Зато мы сэкономим кучу времени. Нам и без того предстоит длинный путь. Чтобы вы понимали, мы сейчас сядем на поезд, а сойдем с него только часов через пятнадцать. Пустыня больше, чем вы думаете, и сэкономить время подобным образом нам точно не помешает. — А мы ничего не упустим из виду? — уточняет Уён. — Все-таки, пятнадцать часов пути — это довольно-таки большое расстояние. — И вовсе нет, — Хонджун качает головой. — Вся близлежащая к королевству территория уже вдоль и поперек осмотрена песчаными крысами. Она нас не интересует. Я заходил гораздо дальше, во время последней своей вылазки я забрался вообще очень далеко, но с погодой не повезло. Песчаные бури — отвратительная штука. Но мы с вами целимся вообще за пределы всех имеющихся карт. Уже когда они подходят к рельсам, Хонджун начинает чувствовать легкую дрожь под ногами. — Приближается, — предупреждает он остальных. — Он будет ехать не очень быстро, не волнуйтесь, вы успеете схватиться и забраться. — Неужели песчаные крысы действительно так рискуют каждый раз? — недоверчиво интересуется Сонхва. — Или вы, господин Ким, просто хотите избавиться от нас таким способом? — Не хочешь — не лезь с нами. Можешь оставаться здесь, вернуться в Д’Хаон и попытаться оттуда добраться в столицу. Тебя здесь никто не держит. О! — Хонджун радостно хлопает. — Едет. Он видит клубы пара раньше, чем в зоне видимости появляется сам поезд. Он медленно подползает к ним, словно гигантская черная гусеница, но ползет тяжело, и каждый стык рельсов отдается в землю той самой дрожью. — Семнадцатый вагон наш, — вдруг вспоминает Хонджун. — Придется немного побегать, но в разные вагоны забираться рискованно. Во-первых, некоторые могут быть закрыты слишком плотно, а во-вторых, мы потом спрыгнуть все вместе не сможем. Поднимающийся в воздух мелкий песок начинает забиваться в глаза. Хонджун жмурится и трет их руками, а потом в спешке достает из рюкзака специальные очки, которые когда-то давно забрал из цеха. — Ты в них выглядишь, как муха, — замечает Уён и хихикает, за что резво получает ладонью по плечу. — Ну забавно же! — Забавно будет, когда вы тут видеть перестанете, — ворчит Хонджун. Он быстро объясняет всем элементарные правила безопасности, а потом оглашает порядок, в котором они полезут на поезд. В самое начало он ставит Минги, как самого крепкого, себя же — в конец, для перестраховки. Такой вариант, кажется, устраивает всех. Ну или же остальные слишком напрягаются, чтобы спорить. Хонджун лишь надеется, что все пройдет без происшествий. Первые пару раз даже ему было страшно самому запрыгивать на движущийся поезд, потому что здесь нужна собранность и не так уж и много ловкости — поезд едет медленно. Стальная махина притормаживает еще сильнее, когда оказывается рядом с ними. Хонджун задирает голову и смотрит на жутковатые вагоны нестандартного размера. Они полностью закрытые, открываются только люки по бокам. В таких вагонах из Доласеи вывозят все отходы, которые больше некуда девать. Таких следует первый десяток вагонов, а дальше начинаются обычные грузовые вагоны. Хонджун все внимательно отсчитывает и чуть заранее дает Минги отмашку. Одним жестом, как и договаривались, потому что перекрикивать шум поезда здесь почти бессмысленно. К великому облегчению Хонджуна, Минги с легкостью забирается между вагонов и тут же помогает забраться Уёну. Дальше все идет как по маслу. Хонджун только немного удивляется, когда обнаруживает, что ослабленная цепь болтается просто так, а одна из стальных створок — приоткрыта. Но он не придает этому должного значения, а быстрее заталкивает всех внутрь, после чего поправляет цепь и вешает ее уже как надо, на крючок. — О, здесь какие-то мягкие мешки, — радостно сообщает Уён, после чего становится слышно, как он падает прямо на них. — Ух, перевал. Я успел немного устать. — А мы шли не так долго, — цокает Хонджун, пытаясь на ощупь найти лампу. Обычно она всегда стоит в одном месте. Но в этот раз им немного не везет, а тратить на освещение карманный фонарик не хочется. Да и не так уж и страшно провести несколько часов в кромешной темноте. Так что Хонджун тоже наощупь находит мешки и падает на них. В его планах — покушать через пару часов, а потом, возможно, вздремнуть немного, раз уж есть такая возможность. В вагоне, конечно, душновато, но терпеть еще пока что можно. Все вокруг затихают. Похоже, планы у них точно такие же. Но пока что Хонджун вслушивается. Отсутствие лампы — не очень хороший знак. Либо до этого вагон обшарили, что вряд ли, потому что цепочка с крючком на месте, либо в вагоне сейчас находится кто-то еще. Конечно, это не самый страшный вариант развития событий. Песчаные крысы никогда не враждуют друг с другом, а по возможности стараются даже помогать. Никто и никогда не поможет им больше, чем они сами. Несколько раз случалось, что Хонджун уже погибал от обезвоживания, не зная, что ему делать, но его выручали в самый последний момент. Он решает ничего не делать и не проверять. Если на них не нападут — значит, им тоже не стоит трогать их молчаливого и таинственного попутчика. Тем более, возможно, это его последняя возможность сбежать из Доласеи. Что-то подсказывает Хонджуну, что после их отбытия королева могла ввести какой-нибудь тупой закон. Например, о том, что возможность выехать за пределы любого города можно будет только по специальному пропуску. Да, определенно, это в её духе. Прекрасная причина не возвращаться в Доласею вовсе. Поезд ритмично покачивается, снаружи почти ничего не происходит, что могло бы привлечь внимание, и Хонджун ловит себя на том, что этой поездкой он наслаждается. Здесь для него все привычно, все его путешествия, на самом деле, начинались именно с этого, с поездки на грузовом поезде. И сейчас эта мимолётная ностальгия придает ему сил. — А сама эта ужасно секретная закрытая территория, к которой мы едем, не может быть на самом деле какой-то мастерской по производству этих штук? — предполагает Уён. От него внезапно слышится громкое шуршание. — Ой. Это печенье. С вами поделиться? Мы с завтрака так и не поели ничего. Никто не хочет? Сонхва? — Я буду, — радостно отзывается Минги. — Сладкое точно лишним не будет. — Эта закрытая территория — тренировочная база для королевской гвардии. Она находится под тщательной охраной, — чеканит Сонхва. Он не повышает голос, но его слова четко долетают до каждого сидящего в вагоне, несмотря на шум. — Ничто и никто не выйдет оттуда без ведома Её Высочества. Хонджун и поспорил бы, может быть, но пытаться вывести Сонхва из себя несколько раз на дню — затея глупая. Да и не очень-то это весело сейчас, когда чужого лица даже не видно. — А, так там гвардию готовят, — разочарованно тянет Уён. — А я-то думал, что оружие какое-то. Ерунда. А ты сам там был? Сонхва немного мнется перед ответом, но Хонджун прекрасно понимает, что сейчас скрывать ему ничего просто нет смысла. — Конечно, — Сонхва вздыхает. — Она же находится под моим контролем. Последний раз я там был около месяца назад и, спешу вас заверить, что ничего подозрительного я там не обнаружил. — А ты искал? — уточняет Уён и с хрустом разламывает печенье. — Эй, ты где там? Возьми печенье. Последний раз предлагаю. Слышится недолгое копошение. — Спасибо, — судя по голосу, Сонхва становится неловко. Хонджун хмыкает. Он был почти уверен в том, что Сонхва все же откажется. — Специально мы ничего и никогда не ищем. Но у нас там есть специальные люди, которые следят за порядком изнутри, назовем это так. — То есть, — размышляет Хонджун. — Вы с королевой допускаете мысль, что кто-то может что-нибудь затеять? — Как я уже и сказал, недовольные отыщутся всегда. Моя задача пресекать это все. После этого разговоры как-то стихают. В тишине и темноте все постепенно проваливаются в сон, Хонджун в том числе. Но благодаря выработанной привычке он все равно иногда просыпается, чтобы зажечь фонарик и взглянуть на время. Конечно, сейчас с ними есть Сонхва, но ему все равно не хотелось бы оказываться на этой тренировочной базе. Нечего лишний раз показываться людям. Они уже выяснили сегодня, к чему это может привести. Иногда Хонджуну очень жаль, что в этих вагонах нет окон, потому что ему всегда нравилось наблюдать за проносящимися мимо пейзажами. И было бы неплохо сейчас увидеть величественные пустынные барханы. Несмотря на все опасности, которые в себе таят их пески, Хонджун испытывает перед ними какой-то трепет. Они для него как символ безграничной свободы. Наверное, поэтому для Хонджуна весь их путь пролетает в один миг. Несмотря на обстоятельства, он почти не обеспокоен происходящим. В очередной раз сверившись со временем, он быстро всех будит. — Жопы подняли и приготовились, — командует он. — Поезд сейчас едет относительно быстро, но если вы сгруппируетесь, то ничего себе не повредите. — И все-таки, странные у песчаных крыс развлечения, — ворчит только что проснувшийся Уён. Хонджун не обращает на него особого внимания, зажимает в зубах фонарик и снимает цепь, раскрывая створки. — Я пойду первым, чтобы показать, как нужно прыгать. Сан, ты сможешь закрыть здесь потом все обратно? Сан соглашается, хоть и без особого энтузиазма. На всякий случай Хонджун объясняет сначала на словах, как надо прыгать, а потом, убедившись, что все его поняли, без промедления прыгает. Приходится какое-то расстояние катиться по песку, но Хонджун слишком привык к такому, чтобы считать это неудобством. Наоборот, песок даже смягчает приземление. Поднявшись, он наблюдает за остальными. Чуть поодаль от него уже успевает подняться Минги, еще дальше — Уён и Сонхва. А вот Сан задерживается. Хонджун уже начинает беспокоиться, пока, наконец, не видит, как падают на землю сразу две фигуры. Солнце еще не успевает встать, над пустыней зависает безмолвное раннее утро, а поезд уползает все дальше. Хонджун настораживается и толкает в спину отряхивающегося Сонхва. — Нет времени себя в порядок приводить, кажется, с нами еще кто-то ехал. Он достает нож, закрепленный во внутреннем кармане куртки и срывается вперед, пока не настигает Сана и вторую загадочную фигуру в капюшоне, надвинутом на лицо. Повалив Сана на землю, она пытается быстро уйти, но вот скрываться ему негде — вокруг только барханы, но и на них еще надо суметь забраться. Хонджун упирается лезвием ножа в чужую спину. — Мы тебя не тронем, только объясни, на кой черт одной песчаной крысе нападать на другую? К этому моменту их догоняют и остальные. Сан недовольно поднимается на ноги и потирает ушибленную ногу. — Этот придурок выскочил просто хрен пойми откуда, — ругается он. — Ты мог угробить нас обоих. — Повернись, — Хонджун надавливает на нож. — Если ты не будешь сопротивляться, я тебя вообще не трону, и мы мирно разойдемся. — Да блин, — разочарованно звучит в ответ. Человек сначала скидывает капюшон, а потом медленно оборачивается. Перед немного растерянным Хонджуном стоит никто иной, как Чонхо. Он неловко улыбается и машет всем остальным. — Мать твою, какого черта? — Хонджун тут же прячет нож. — Ты-то тут что забыл? — Ну, это долгая история, — Чонхо пожимает плечами. — А можно я ее потом расскажу?