Дезервеллеры

Появление Ёсана заставляет Хонджуна вспоминать обо всем, к чему он стремился, начиная с самого детства. Картинки из прошлого потоком мелькают перед взглядом, сменяются одна за другой. Когда королева Минджи только взошла на трон, она была совсем молоденькой девушкой, вряд ли имевшей представление о том, как править королевством, и явно плясавшей под чужую дудку. Хонджун же был ещё ребенком, но достаточно сообразительным, чтобы понять, о чем так недовольно говорит отец. Но тогда он ещё не относился к королеве как к врагу. Ему только становилось обидно, что их семье часто нечем поужинать, несмотря на то, что и отец, и мать впахивают на производстве сутками. У маленького Хонджуна было обострённое чувство справедливости, и он с наивностью ругался на начальство родителей, когда те приходили домой. Отец лишь снисходительно смеялся и трепал Хонджуна по волосам. — Да не в начальстве тут дело, мой хороший, совсем не в нем. Ничего, подрастешь — и все поймёшь. Их семья жила в столице, но вскоре родители попали под сокращение — и им пришлось перебраться в крохотный городок под названием Эрфен. Расположенный на юге королевства он почти граничил с пустыней. От Эльдерин его отделял ещё один крошечный город и миллион гвардейцев на каждом шагу. В Эрфене они не прижились — это стало ясно, когда на работу не смогла устроиться мать, а отцу пришлось пахать сутками без передышки. Хонджун, в свою очередь, начал бегать и продавать газеты, подрабатывать на почте, периодически подменяя пьяную вусмерть хозяйку во фруктовой лавке рядом с домом. В редкие выходные отец работал дома, и Хонджун пользовался этими мгновениями, устраивался вместе с отцом в комнате и наблюдал, как он чинит разные механизмы. — А если я стану инженером, мы сможем с вами вернуться в столицу? — наивно интересовался он. — Главное, чтобы ты смог вырваться отсюда. Мы с мамой уже как-нибудь потерпим. Хонджуна такой расклад событий в корне не устраивал. Если уж и перебираться в столицу, то определенно всей семьёй. Тем более это их общий дом. Тогда у него существовала одна цель. Ему было все равно на королеву, на происходящее в королевстве, он ещё не знал, какие возмущения ходили среди жителей Доласеи и их жестоко пресекали расстрелом. Об этом он узнал куда позже. В пятнадцать лет Хонджун вернулся в столицу в одиночестве. Ему нужно было доучиваться в школе, но родители категорически не хотели, чтобы их ребенок оставался во всеми забытом месте. А через месяц Хонджун узнал, что его родителей расстреляли за высказывания против власти. Чуть позже ему пришло письмо от соседки. В нем она передавала ему слова отца о том, что никто и никогда не узнает, что Хонджун был их сыном, и что это было сделано ради его безопасности. Он строго-настрого запретил ему возвращаться, запретил что-либо говорить о своём прошлом. И тогда, именно тогда Хонджун всё понял. Его жизнь словно разделилась на «до» и «после». Беззаботное и полное мечтаний детство не просто кончилось — оно оборвалось, оставив за собой какую-то странную недосказанность и всепоглощающая жажда мести. Правда, быстро повзрослев, Хонджун понял, что одного только желания отомстить будет недостаточно. Им должна двигать другая цель. И тогда он как за спасительную соломинку ухватился за стремление освободить народ, угнетённый властью Минджи. И теперь только это стремление помогает ему двигаться вперед. Даже сейчас, когда ноги горят от усталости, а глаза жжет от сухости и яркого солнца. Не спасает уже ничего: ни нагревшаяся вода, ни бандана на голове. Ёсан что-то говорил о том, что идти им совсем недолго, однако по ощущениям они идут целую вечность. Хонджун иногда переглядывается с остальными в их маленькой процессии и лишь сочувствующе поджимает губы. И вот когда уже начинают закрадываться подозрения, что этот странный человек их обманывает, из-за очередного бархана вдруг появляется словно какое-то чудо настоящий город. Хонджун останавливается, у него ноги отказываются идти дальше, потому что зрелище похоже на мираж. На то, что они сделали круг и просто вернулись обратно. — С ума сойти, — восхищенно выдыхает Минги. Его можно понять. Пусть в своей жизни Хонджун видел места куда величественнее, и никакой пустынный город не сравнится с тем же Глаэрес-Гардом, все равно низкие домики желтоватого цвета после однообразного пейзажа кажутся сокровищем. Они тянутся вдаль и скрываются за маревом, идущим от раскаленной земли. Но между ними снуют люди. Они куда-то спешат, о чем-то разговаривают и в целом живут вполне обычной жизнью, по крайней мере, на первый взгляд. — Вы чего замерли? — Ёсан останавливается, оборачиваясь. Только тогда Хонджун замечает, что застыл на гребне бархана не только он. Совсем рядом, рука об руку, с ним стоит ошеломленный Сонхва. — Хонджун, идем, — поторапливает его Уён. Похоже, все остальные если и удивлены, то слишком сильно вымотаны, чтобы восхищаться городу посреди пустыни. Но Хонджун — восхищается. Ёсан слетает вниз по бархану словно птица, а красный подол его странного одеяния развевается за ним как крылья. Приходится поторопиться, чтобы не отстать. И как так можно передвигаться по песку? Даже Хонджун с его многолетним опытом, как ни старается, идти так же плавно не может. Это ж сколько надо прожить в пустыне, чтобы научиться этому искусству? Всю жизнь? А затем, спустившись с бархана, они наконец-то ступают не на песок. Узкая дорога, пусть и неровная, но все же кое-как вымощена желтоватым шероховатым камнем. Если не смотреть под ноги, то вполне можно и споткнуться, но так хоть ботинки не увязают без конца. Хонджун тут же чувствует небывалую лёгкость. Ёсан чуть замедляется, позволяя ему поравняться с собой. — Добро пожаловать в один из городов нашего народа. Называется он Фьевэ, здесь расположен главный храм и дом Советов. Название города Ёсан почти пропевает, и словно едва слышная трель проносится по ветру. — У вас есть храм? — недоверчиво хмурится Сонхва. — Кому вы поклоняетесь? В Доласее верующих в богов считают сумасшедшими. Более того, пропаганда подобного у нас находится под строжайшим запретом. — Этот человек говорит слишком сложными словами, — Ёсан поворачивает голову и смотрит на Хонджуна, от чего тот немного пугается. Маска без единой эмоции в этот момент начинает выглядеть как что-то потустороннее, не от мира сего. — Я его не понимаю. — Справедливости ради, я тоже, — соглашается Хонджун и кивает. — А насколько древний ваш город? — Сколько существует вся известная нам история, столько стоит и он. — Должно быть, очень давно, — отзывается Минги. — А у вас тут играют в карты? — Чего? — немного опешив, переспрашивает Ёсан. — Поистине дезервеллеры всегда были странными. — И это говорит человек, который по пустыне ходит в платье со смешным капюшоном? — усмехается Сан. Ёсан останавливается и резко разворачивается, заставляя напрячься. — Это не платье со смешным капюшоном, — его голос звучит немного обиженно. — Это походное одеяние служителей дома Советов. Мы, к слову, направляемся именно туда. Держите себя в руках, путники, это место, в котором вам не будут очень рады. — А, то есть сначала мы обязаны пойти с вами, а потом нам здесь не очень рады, — фыркает Уён. — Это у вас гостеприимство такое? Ёсан полностью игнорирует его слова и ничего не отвечает. — А чем занимается дом Советов? — с любопытством уточняет Хонджун. У него настоящий сумбур в душе, он смотрит по сторонам, будто бы пытаясь впитать глазами всю окружающую обстановку, и одновременно у него с каждой секундой появляется все больше вопросов. Первое, что его удивляет — абсолютное отсутствие латунных труб. Он настолько привык к их окружению, что даже после нескольких недель в пустыне это все равно бросается в глаза. Используют ли здесь те же технологии, пользуются ли они каким-то транспортом. А самое главное — знают ли что-то о тех странных существах. — Дом Советов занимается всем, — поясняет Ёсан. — Как же это на вашем сложном языке-то говорится… Компотом горожан? Чонхо хихикает где-то сзади. — Комфортом, наверное? — поправляет он. — Так это что-то типа нашей гвардии, да? Только нормальной. Или у вас тоже проблемы с тем, что человека могут наказать даже за то, чего он не делал? — Почему вы все время об этом говорите? Сколько вы ни жалуетесь, все время от вас это слышу, — Сонхва хмурится, и Хонджун с любопытством на него смотрит. — Как глава этой самой гвардии я хочу заявить, что всегда действую только исходя из наших законов и чувства справедливости. И, хочу заметить, никогда, абсолютно никогда у меня не было цели наказать кого-то просто так. — Благородного человека не могут не любить просто так, — вскользь замечает Ёсан. — Теперь мне интересно, чем же ты вызвал такую неприязнь у людей, которые тебя сейчас окружают. С узкой улицы они сворачивают на чуть более широкую. Она уже куда оживленнее, Хонджун улавливает чужую речь и с удивлением осознает, что совсем не может её понять. Она незнакомая, очень похожа на то, как говорит Ёсан: раскатистая и льется, словно песня. Что же, похоже, это действительно другой язык. И это, на самом деле, большая сложность. Выучить его у них вряд ли будет возможность. — А все ли здесь могут говорить…на нашем языке, на доласийском? — уточняет он. Ёсан качает головой. — Мои родители говорят на доласийском, поэтому я тоже умею на нём разговаривать. Но нашему народу он ни к чему, так что остальные вас не поймут. — Так твои родители из Доласеи? — Что? Нет конечно, — фыркает Ёсан. — Давно, ещё когда они были молодыми, их научили доласийскому такие же путники, как и вы. Поделились книгами, знаниями. А мои родители передали их мне. Это своего рода особенность нашей семьи. Именно наша задача как рода встречать дезервеллеров в пустыне и ставить их перед таким же выбором, перед которым я поставил вас. — Интересная у вас задача, — бормочет себе под нос Сан. — А в чём смысл? — Мы пришли, — Ёсан обрывает разговор и кивает в сторону невысокого дома, который все же выделяется среди общего пейзажа. В отличии от остальных строений песочного цвета этот дом выкрашен в ослепительно-белый, а небольшие окна оформляет голубая мозаика. Интересно, откуда она вообще взялась в пустынном городе? — Это — дом Советов. В нем следует вести себя тихо и уважительно. Подталкивая массивную дверь, Ёсан пропускает всех внутрь, а после проходит сам. Первое, что он делает — снимает маску и капюшон. Густая копна чуть волнистых темных волос ниспадает на плечи в легком хаосе. Этот человек — точно человек? Они попадают в небольшой, но очень светлый зал, с нишами в белоснежных стенах и статуей женщины в центре. Хонджун внимательно следит за тем, как Ёсан подходит к этой статуе и кланяется ей. — Нам тоже нужно это сделать? — осторожно интересуется он. Кто знает, какие обычаи в этом месте и у этого народа? Ответный взгляд ледяных голубых глаз заставляет его поежиться. — Вам это делать ни к чему, странники. Идёмте за мной. Ёсан разглаживает свое одеяние и поднимается по узкой лестнице, ведущей к одной-единственной двери. И даже лестница выкрашена в белый. Это заставляет чувствовать себя немного неловко. В конце концов, они прошли немалый путь и выглядят едва ли презентабельно для встречи с кем-то важным. Кроме Сонхва, разумеется. Каким-то чудесным образом ему удается выглядеть идеально, будто бы он готов участвовать в важном обсуждении королевских дел. Сам Хонджун даже в зеркало на себя смотреть не хочет — что-то ему подсказывает, что сейчас он похож на дикаря, не умеющего держать в руках даже вилку или палочки для еды. И вряд ли кто-то ему поверит сейчас, что на самом деле он — выдающийся инженер с неплохим списком достижений. А ведь теперь, скорее всего, им всем предстоит стать лицом их королевства. Хонджун замечает, что начинает нервничать, и несколько раз глубоко вдыхает, чтобы успокоиться. Ёсан останавливается перед дверью и стучит в неё. С той стороны раздается голос, который что-то отвечает на незнакомом языке. Хонджун предполагает, что им просто разрешили зайти, потому как после этого Ёсан открывает дверь и впускает их в еще один зал. В этот раз никаких статуй там нет, зато есть длинный стол, во главе которого сидит мужчина в возрасте. Он тут же поднимается с места, когда видит большую компанию во главе с Ёсаном. Хонджун опять слышит незнакомую речь и начинает нервничать. Особенно когда и Ёсан переходит на незнакомый язык, и происходящее становится совсем непонятным. Мужчина одет почти также, как и Ёсан, только цвета самого одеяния отличаются. У мужчины оно чёрное с белой вышивкой по краям. — Присаживайтесь, — говорит им Ёсан спустя несколько минут. — Глава дома Советов побеседует с вами. Не волнуйтесь, я останусь здесь, чтобы вы понимали, о чём он говорит. — Ты только не возникай, — сквозь зубы предупреждает Хонджун Сонхва, который садится ровно напротив него. — Здесь твоя любовь к королеве никому не сдалась. — Вы всё еще настолько уверены в отсутствии у меня мозгов, господин Ким? — Сонхва вопросительно изгибает бровь. Хонджуна бросает в жар даже несмотря на то, что в зале оказывается куда прохладнее, чем на улице. — Во-первых, глава дома Советов просит у вас прощения за то, что не может в данный момент оказать вам надлежащий приём, — начинает Ёсан, когда все занимают свои места. — Чужестранцы здесь редко бывают, и к их приходу нельзя быть готовым. — Нам обещали, что здесь нам ответят на все наши вопросы, — напоминает Хонджун. — Что ж, я готов их задавать. Но прежде я все же представлюсь. Меня зовут Ким Хонджун, по образованию я инженер, занимаюсь проектированием дирижаблей, но уже несколько лет путешествую по пустыне. Поэтому и вопросов у меня накопилось достаточно много. Сонхва отчего-то цокает и недовольно ведет плечами, скрещивая руки на груди. Хонджун пронзает его острым взглядом, молча вопрошая, что ж ему не нравится в этот раз, пока Ёсан переводит его слова. Вот только он спотыкается на слове «дирижабль» и замолкает, хмурясь. — Вы не знаете, что такое дирижабли? Этот городок и эти люди все больше и больше удивляют его. Может быть, прогресс до них еще просто не добрался? Получается очень интересно, ведь все это время именно они, доласийцы, находились в своеобразном заключении, в отрыве от всей остальной жизни. Которая, как оказалось, и правда существует. — Мы мало что знаем о Доласее, кроме слухов, которые до нас доходят крайне редко. Так что же такое дирижабли? — переводит Ёсан. — Это какое-то оружие? Хонджун хмыкает и качает головой. — Совсем нет, это такой вид транспорта. Он перемещается по воздуху с достаточно большой скоростью. По крайней мере, они куда быстрее поездов. Вам же знакомо, что такое поезда? Что Ёсан, что глава дома Советов выглядят слишком озадаченными. — Поезда…это те длинные металлические гусеницы, которые страшно грохочут, когда проезжают мимо? — осторожно уточняет Ёсан. — Я их видел, но только издалека. — Они самые, — кивает Хонджун. — А вы правда их никогда не видели? Как вы передвигаетесь вообще? — Пешком, — Ёсан пожимает плечами. — Или на верблюдах. Но вы не думайте, что мы такие отсталые. У нас просто образ жизни совсем другой, мы разбираемся во многих вещах. Глава дома Советов кладет ему ладонь на плечо и что-то долго говорит, заставляя остальных изрядно напрячься. Лицо Ёсана в этот момент выглядит слишком серьезным и задумчивым. Он несколько раз кивает, а потом вдруг обращается не к Хонджуну, а к Сонхва, который, похоже, уже начинает мириться с тем, что Хонджун берет на себя всю ответственность. — Прошу прощения, думаю, именно ты должен в этом разбираться. Только представься, пожалуйста. Сонхва, ободрившись, тут же выпрямляется и откашливается. Хонджун с трудом сдерживается, чтобы ничего не сказать при виде того, как чужой облик вновь начинает излучать уверенность в себе. — Пак Сонхва, глава королевской гвардии. Я служу Её Высочеству уже около десяти лет и считаюсь её правой рукой в решении всех важных вопросов. Глава дома Советов уважительно кивает, когда узнает, кто перед ним находится. — В таком случае, мы бы очень хотели узнать о том, какая у вашей королевы цель… — Ёсан облизывает губы, подбирая слова. — Нет, не так. Как она собирается действовать относительно всего внешнего мира. Того, что не касается вашего королевства. Мы — народ мирный и на конфликт не идем, нам когда-то ясно дали понять, что к Доласее лучше не приближаться. Но мы обеспокоены тем, что встречаем все больше дезервеллеров. С чем это связано? Сонхва на пару секунд впадает в ступор. — В последнее время Её Высочество старалась лишь сократить число тех, кто нелегально ходит в пустыни, — с озадаченным видом медленно выговаривает он. — Все, что мы всегда знали — это то, что пустыни — опасное место, и никому не следует соваться сюда. У Её Высочества никогда не было никаких планов, она, как и все мы, даже не подозревала о том, что здесь может кто-то жить. — Да что ты говоришь? — фыркает Хонджун. — Говори за себя, дорогой мой. Похоже, что об этом не подозревал лишь один ты. Даже простой машинист или инженер в курсе происходящего намного больше, чем ты. Сан кивает в подтверждение чужим словам, со скучающим видом подпирая лицо кулаком. Прежде, чем между Хонджуном и Сонхва развязывается очередной спор, в зал входят несколько девушек. Они ставят на стол кувшины со стаканами, разливают по ним воду и быстро уходят, тихо прикрывая за собой дверь. Хонджун лишь успевает заметить самые простые платья с уже знакомыми узорами. Интересно, они что-то значат? Сонхва к воде даже не притрагивается, пока остальные жадно хватаются за стаканы. — Я могу лишь сказать, что у Её Высочества и не могло быть никаких враждебных настроений. Она не могла знать о том, что в пустыне есть ещё кто-то. Глава дома Советов в очередной раз хмурится. — Это странно, — и кажется, Ёсан с ним согласен. — Ведь это же её предки когда-то возвели вокруг королевства стены. — Этого быть не может, — Сонхва мотает головой. — Зачем ей вообще кого-то обманывать. В этом нет никакой логики. — Но она легко может найтись, если копнуть чуть поглубже, — возражает Хонджун. — И единственная проблема, что никто из нас не скажет сейчас точно, настроена ли она как-то враждебно к вам, если знает о вашем существовании. Но даже если предположить, только предположить, — Хонджун многозначительно смотрит на Сонхва, — тот факт, что она могла чего-то не знать, то последние события, произошедшие в королевстве, явно могут настроить Её Высочество против вас. И мы проделали весь этот путь именно по её поручению. Хонджун кратко пересказывает Ёсану и главе дома Советов о тех инцидентах, связанных с механическими монстрами, а потом даже просит листок и карандаш, когда встречает на чужих лицах непонимание. — Я, конечно, не художник, а простой инженер, я больше по чертежам, но сейчас постараюсь вам изобразить то, что мы видели. Хонджун с лёгкостью набрасывает существо на бумаге по памяти и протягивает лист главе дома Советов. Тот разглядывает рисунок несколько минут, а потом качает головой. — Мы такого не видели, — подтверждает Ёсан. — Да и мы подобными вещами не пользуемся. Я, конечно, знаю, кто мог бы вам помочь. Но это мы бы ещё хотели обсудить сами, прежде чем рассказывать всё вам. Только скажу, что путь туда, куда вам нужно, будет очень тяжелым. — И вы это говорите людям, которые уже кучу времени мариновались в пустыне? — фыркает Минги. — Ребята, вы не на тех напали. — Мы ни на кого не нападали, — хмуро замечает Ёсан. — А вот кое-кто вполне может. Из-за вашей королевы очень большая территория вокруг Доласеи считается запретной для всех жителей пустыни и её городов. Но начиная отсюда мы все можем передвигаться свободно. И вы действительно везунчики, потому что наткнулись на нас, а не на разбойников или охотников за головами. — Запретной, — бормочет Хонджун. — Так там никого и ничего нет просто потому, что туда нельзя ходить? Мы все это время были просто в каком-то заточении, хотя весь остальной мир спокойно себе жил? Хонджун думал, что он готов к осознанию этого факта, ведь он всегда о нём догадывался. Догадывался, что их просто держат, словно зверей в клетке, догадывался, что королева не так проста, как кажется, но реальность бьет его наковальней по голове и на несколько секунд оглушает. — Почему, — лишенный каких-либо эмоций голос Сонхва выдергивает Хонджуна из прострации, — почему так получается? — Мы не знаем, — Ёсан пожимает плечами. — Просто когда-то очень давно Доласея закрылась ото всех. Остальным народам пригрозили, что любая попытка проникнуть в королевство будет караться смертью. Вот территории поблизости постепенно и опустели. — Я только смысла этого всего не понимаю, — озадачивается Уён. — Ну запер бывший правитель Доласеи весь народ в одном королевстве, а зачем? Что это ему дало? Он явно преследовал какие-то свои цели, раз ему это понадобилось. Но неужели об этом ничего не известно? — Я это и пытался выяснить, — отзывается Хонджун. — Прочитал кучу книг по истории, но нигде и ничего об этом не сказано. А в пустыне я все это время натыкался лишь на руины. О, так получается, эти руины и правда взялись не просто так! Ёсан кивает. — Да, это все бывшие поселения народов, которые перекочевали подальше от Долсаеи. Большую часть из них занесло песком, но на поверхности все-таки что-то осталось. Хонджун поджимает губы. Что ж, теперь он начинает понимать, в какую сторону ему следует копать. Мотивы королевы явно уходят корнями в древнюю историю её рода. Есть что-то, что известно только королевской семье, и никому больше. И если об этом не знает даже Сонхва — скорее всего, это что-то очень неприятное. — А у вас есть библиотеки? — спрашивает он. — Хотелось бы взглянуть на мировую историю немного с другого угла. — Все наши книги написаны на языке древних, вряд ли ты их поймешь, — предупреждает Ёсан. — Но если это как-то поможет делу, я могу заняться переводом. Начну с основной истории всех народов этого мира. Пересказывать там слишком много, да и всего я не помню, так что проще будет перевести. Хонджун хмурится. — Это же очень долгий процесс, мы не можем ждать столько времени. — А вы куда-то спешите? — удивляется Ёсан. — Не волнуйтесь, останетесь пока что у нас в городе. Заодно мы решим, что делать с вами дальше. Мне пару дней хватит, это не так сложно. — Он какой-то пугающий, да? — шепчет Уён Хонджуну на ухо. — Если честно, он меня напрягает очень сильно. Ты уверен, что ему можно доверять? Хонджун отмахивается. — Хорошо, тогда так и поступим. Если здесь есть места, где мы можем разместиться, разумеется. Думаю, все здесь порядком подустали от нахождения в пустыне. Вы принимаете доласийскую валюту? — Что? — Ёсан не сразу понимает, о чём ему говорит Хонджун. — А, ты про деньги. Забудьте про них. Вы помогаете нам, мы помогаем вам, все честно. Он улыбается очень приветливо, но Хонджуна эта улыбочка порядком настораживает. Уён прав, доверять Ёсану вот так вот с ходу не стоит, но и поделать они ничего не могут. В их расследовании им нужна любая помощь. Теперь в одиночку они не справятся, это точно. Глава дома Советов прощается с ними, даже просит научить нескольким фразам на доласийском и, судя по всему, остается весьма доволен прошедшей встречей. — Подождите здесь, я уточню, свободны ли сейчас здесь гостевые комнаты, — командует Ёсан и сбегает вниз по лестнице, оставляя всех стоять на втором этаже в глубокой задумчивости. Краем глаза Хонджун замечает, как Сонхва устало прислоняется к стене и слегка бьется об нее затылком. Он сейчас почти сливается с белоснежным камнем, бледный, словно лист бумаги. Его становится почти жалко. — Ну, как ты себя чувствуешь? — Хонджун старается вложить в голос побольше ехидства. Не получается, в итоге он звучит слегка взволнованно. Сонхва не отвечает, лишь кидает на него отчаянный взгляд из-под ресниц, от которого так и веет холодом. — Не знаю, я чего-то такого и ожидал, — отзывается Сан. — К этому всё и шло. Я просто удивлен, что мы зашли так далеко. — Далеко? — Хонджун хмыкает. — Мне вот теперь кажется, что наше путешествие только начинается. И в предвкушении трет ладони.