Дезервеллеры

Идут дни, и Хонджун привыкает к жизни во Фьевэ, собственно, как и остальные. Неделя пролетает перед глазами, но за это время не происходит ничего примечательного. Ёсан ищет для Хонджуна подходящую литературу, постепенно занимаясь её переводом, а сам Хонджун тем временем чувствует легкую скуку. Казалось бы, отдыхай да наслаждайся свободным временем в абсолютно новом для тебя месте, вот только город в одиночку исследовать практически невозможно, а Ёсан бывает свободен слишком редко. Радует только то, что за это время они с Сонхва — нет, не сближаются — притираются друг к другу, привыкают, и подобное соседство уже не приносит того дискомфорта, который присутствовал первые несколько дней. Хонджун даже смотреть не мог в сторону Сонхва, особенно когда тот переодевался перед сном, а потом долго и напряженно засыпал, потому что ожидал какого-то подвоха и не понимал, как же избавиться от этого чувства. Сонхва, судя по всему, испытывал то же самое, потому что один раз Хонджун заметил, как он украдкой прячет под подушкой нож. И это при наличии такого мощного механизма вместо одной из рук. И потом, его выдавало напряженное дыхание, показывая, что он совсем не может расслабиться и заснуть. Хонджуну это все быстро надоедает. Однажды ночью он резко садится в кровати и решительно заявляет: — Так, всё, мне это надоело. Я не собираюсь убивать тебя, а ты не собираешься убивать меня, так? Мы просто живём вместе в этой чертовой комнате потому, что нам нужно где-то спать. Прекращай сопеть так, будто бы ждешь подвоха от меня в любую секунду, я твоё напряжение чувствую настолько сильно, что оно звенит у меня в ушах. И снова падает на подушку, закрывая глаза. Он слышит, как Сонхва усмехается, но после этого они оба спокойно засыпают. Тогда Хонджун сталкивается с другой проблемой. Если в пустыне он был слишком измотан, чтобы видеть хоть какие-то сны, то теперь его сознание, судя по всему, пытается наверстать упущенное, каждую ночь подкидывая в голову странные сюжеты. Это не кошмары, но приятными такие сны явно не назовешь. В них он то убивает королеву, то это она убивает его, обвиняя во лжи. Обещает, что расстреляет его точно так же, как и его родителей, а в сторонке в этот момент стоит Сонхва с ружьем. И гадко улыбается. Отдать Сонхва должное, в реальности он так улыбаться не умеет, и за это Хонджун ненавидит его ещё больше. И, на самом деле, Сонхва всё время, проведенное во Фьевэ, даже не улыбается. Он постоянно ходит в глубокой задумчивости и растерянности, стараясь лишний раз ни с кем не пересекаться. И для Хонджуна становится удивительным то, что в город Сонхва выходит только в его компании. Конечно вместе с ними ещё всегда идёт Ёсан, а за тем увязывается Уён, которому Ёсан все ещё кажется подозрительным, но Хонджун уверен, что дело именно в нём. Он будто бы чувствует себя одиноко, и хоть это лишь предположение, Хонджуну все больше становится его жаль. Хонджун и сам много дерьма пережил в своей жизни, много раз оставался в полнейшем одиночестве, наедине со своими убеждениями и страхами, и он прекрасно может понять, что сейчас чувствует Сонхва. — Что ты сейчас думаешь о королеве? — однажды ночью спрашивает Хонджун, немигающим взглядом уставившись в окно на круглую, как шар, луну. — О королеве? — безразлично переспрашивает Сонхва, кажется, ни на секунду не шокированный подобным внезапным вопросом. — Ну, я о ней сейчас думаю. Не могу ничего сказать. Пытаюсь понять, зачем она так сделала. Я же ей верно служил, ни одного повода не давал, чтобы она могла хоть в чём-то сомневаться. Просто выполнял свою работу. Господин Ким, вы… — Просто Хонджун, хватит уже, — он машет рукой. — Мы не в Доласее. И уже давно сравнялись по статусу. — Что вы…ты имеешь в виду? — Сонхва запинается, и Хонджун слышит, как сложно ему так обращаться к нему почти на физическом уровне. — С тех самых пор, когда королева приравняла всех нас к чертовым смертникам. Нам до сих пор ничего не известно о тех машинах, и у меня всё ещё закрадываются мысли, что это какой-то её план, который я пока что не могу раскрыть. И, что самое интересное, в который она тебя не посвятила. Сонхва, а ты уверен, что тебя не решили просто сместить, потому что ты стал неугоден ей по какой-то причине? Только честно, пожалуйста. Хонджун вздыхает, ёрзая на кровати. Сонхва отвечает не сразу. То ли раздумывает, то ли правда не знает, потому что когда он начинает говорить, Хонджун улавливает в его голосе нотку сомнений. — Она поставила на моё место Ё Хвануна. Этот человек достаточно скользкий, я никогда не был уверен в нём. Он всегда и во всём ищет собственную выгоду, да и к тому же мы с ним не особо ладим. Не знаю, тогда я был просто расстроен, а сейчас это тоже вызывает некоторые подозрения. Но, — Сонхва пожимает плечами, — я не вижу в этом никакого смысла. Если бы я хоть чем-то показывал, что во мне можно сомневаться, но такого не было. Хонджун резко поворачивается в его сторону и окидывает взглядом темную фигуру, застывшую в полумраке комнаты. — Так тебя правда сейчас беспокоит, что королева могла не доверять тебе по какой-то причине? Она могла преследовать свои цели, Сонхва, это совсем не значит, что она сомневалась в тебе как в хорошем представителе гвардии. Просто ты не подходил для её целей. Возможно, она сочла тебя слишком благородным для них. Ну или просто упертым в свою позицию. — В таком случае чего она ещё хотела от представителя королевской гвардии? — Хороший вопрос, — хмыкает Хонджун. — Особенно если учесть, что после этого она собиралась тебя взорвать. — Хонджун, — умоляющий тон заставляет поёжиться. — Эта тема действительно очень сложная. Мне кажется, ты не можешь рассуждать о её мотивах, тебя с ней совершенно ничего не связывает, кроме данного путешествия. И то я уже немного не понимаю, чем мы занимаемся. Для чего я вообще здесь? — Ты вроде как нужен здесь для того, чтобы потом насильно вернуть нас в Доласею, когда мы что-нибудь выясним, — Хонджун снова падает на подушку и всматривается в высокий потолок. — Кстати, если ты все ещё собираешься это сделать — я вернусь туда только тогда, когда буду готов совершить переворот. Сонхва молчит несколько секунд, а потом неуверенно выдает: — Это очень смелое заявление. — Для того, кто находится рядом с представителем королевской гвардии? — Хонджун тихо смеется, не отрываясь от разглядывания потолка. Из окна на него падает неяркий свет, и становятся видны тонкие трещины, испещеряющие его словно паутинка. — Да просто, в целом, — Сонхва пожимает плечами и больше ничего не добавляет. Разговаривать с ним в такой спокойной обстановке — более чем странно для Хонджуна, и ему интересно, что по этому поводу думает сам Сонхва. Тот свои эмоции никак не проявляет до сих пор, и те сомнения и тревога, которые изредка прорываются сквозь маску безразличия, делают это лишь по ночам. Ночи во Фьевэ приобретают особенное значение. Ночью в городе не гаснет свет, люди работают с самого заката и уходят спать едва-едва горизонт начинает окрашиваться лиловым. Привыкнуть к такому режиму становится не самой простой задачей для всех даже несмотря на то, что в пустыне они старались передвигаться большей частью по ночам. Поэтому и уходят спать они куда раньше местных жителей. И пока за окном ещё темно, мирные разговоры идут куда лучше. Сонхва оказывается не таким уж плохим собеседником. Хонджун успевает понять, что у него достаточно и своих тараканов в голове, и доверять Сонхва становится чуть легче. Проходит чуть больше десяти дней с момента их прибытия во Фьевэ, когда Ёсан наконец-то отдаёт Хонджуну увесистую стопку листов. За эти десять дней успевает произойти не так уж и много, разве что Хонджун успевает исходить, кажется, весь город вдоль и поперек и даже выучить несколько фраз на чужом языке — уж очень Хонджуну нравится его раскатистая певучесть. У него, конечно, не получается говорить так, как тот же Ёсан, словно певчая птица, свистящая свои трели во время грозы, но Сан со стороны заявляет, что звучит вполне себе неплохо. Из всего их отряда минимальным изучением языка озаботились лишь Хонджун, Сан и Сонхва. Минги, Чонхо и Уёну вполне хватало того, что Ёсан все им переводит. — Главное что? — и вовсе заявляет Уён как-то раз. — Вовремя понять, что тебя посылают далеко и надолго, а потом показать что-то, что в понимании любого человека будет расцениваться как «сам пошёл». Хонджун с ним не особо согласен. И теперь, глядя на стопку бумаги, не согласен вдвойне. — Я прошу прощения, думал, закончу куда раньше, но пришлось отсеивать много ненужного, а потом искать нужное в других местах, — скромно поясняет Ёсан. — Приятного прочтения. Здесь, конечно, все очень кратко, но я постарался выделить самое главное. Этого должно хватить для общего понимания нашей истории. А ещё я советую вам побывать на празднике, он будет сегодняшней ночью. — А что за праздник-то? — спрашивает Хонджун, перехватывая кипу бумаги второй рукой. — Ты уже несколько раз его упоминал, но так и не рассказал, с чем он связан. — Праздник красных песков. Таким образом мы чествуем древний народ, который когда-то обитал здесь. Эта земля никогда нам не принадлежала, но мы благодарны тому факту, что можем здесь жить. — А эта статуя в холле дома Советов? Я тебя иногда видел около неё, она… — осторожно начинает Хонджун. — Единственное, что осталось от древних в этих местах, — терпеливо объясняет Ёсан. — Статую нашли полуразрушенную глубоко в песке, наш народ привел её в порядок. Это вокруг неё возвели дом Советов, да и весь наш город. — А, — тянет Хонджун. — Так это что-то вроде вашей религии, я правильно понял? Вы поклоняетесь какому-то древнему существу? Ёсан хмурится и долго пытается понять, о чём говорит Хонджун. — Почему ты называешь это религией? Разве это не поклонение какой-то силе, существование которой не доказано? Древние же вполне себе существовали, это подтверждают даже руины. Мы не поклоняемся им, просто считаем, что нужно помнить об их существовании. Хонджуну это кажется довольно-таки необычным. И всё же, что за древний народ, откуда он взялся и куда исчез? Надеясь найти ответы в том, что отдал ему Ёсан, Хонджун почти сразу же принимается за чтение. Он боялся, что будет трудно разбирать чужой почерк, но с удивлением обнаружил, что все странички напечатаны на машинке. А значит, этот город не так уж и сильно далек от технологий. Но все же от чтения вскоре ему приходится оторваться. Через пару часов в комнату заглядывает сияющий Минги и одними жестами просит выйти, украдкой поглядывая на дремлющего Сонхва. Хонджун откладывает листы и выходит, тихонько прикрывая за собой дверь. — Ты чего? — удивляется он. — Что-то срочное? В коридоре его встречают Уён, Чонхо и Сан. Все они выглядят крайне взбудораженными. У Хонджуна уже начинает зреть внутри неприятное чувство тревоги, но Минги быстро его развеивает. — Там снаружи красиво так, — с детским восторгом вещает он. — Мы понимаем, что ты сейчас занят, но пойдем, пройдемся, пожалуйста. Здесь только ты более-менее уже все изучил. Хонджун недовольно хмурится. Ему совершенно не хочется отрываться от изучения истории, но отказать товарищам тоже не может. — Могли бы Сонхва взять. Он молчаливый, докучать все равно не стал бы, — фыркает он себе под нос. Солнце уже клонится к горизонту, и людей на улице так же много, как и ночью. Все суетятся, куда-то бегают, шумят. Первое, что бросается Хонджуну в глаза — то, что за пару часов всю улицу успели увешать цветастыми тканями, как гирляндами. Они тянутся по стенам от дома к дому, на них вешают причудливые украшения из стекла, и эти украшения разбрасывают повсюду разноцветные блики. Фонари вдоль дорожек уже тоже горят и заполняют улицы теплым светом. Однако теперь они немного теряются в общей пестрости, прячутся среди палаток и небольших лавочек. Хонджун понятия не имеет, когда это все успели развернуть — ещё днём здесь ничего не было. Но народ Фьевэ определенно умеет всё делать быстро. Наверняка их этому научила жизнь — в пустыне приходится приспосабливаться под всё. Не успел сделать что-то в те редкие часы, когда солнце не сжигает тебя дотла, то всё, жди наступления следующей ночи. Размеренная жизнь — это явно не для них. — Наверняка тут есть лавки с местной кухней. Я устал питаться одними кашами да супчиками, хочется чего-то необычного, — Сан потирает друг об друга ладони. — Я бы на твоём месте не стал рисковать. Здесь даже толкового врача нет на случай, если что-то случится. К тому же пища тут может быть настолько отличной от того, к чему мы привыкли, что потом сам же себя проклинать будешь, — качает головой Хонджун. Ему тоже хотелось бы отведать чего-то необычного, однако инстинкт самосохранения у него пока что ещё работает. — А я бы фруктов хотел, только их тут нет, — вздыхает Чонхо и добавляет после небольшой паузы. — Ни одного плодового дерева не видел. И как они тут живут. — Ну так это, наверное, что-то вроде самой окраины, как у нас тот же Д’Хаон. Может быть, дальше будет лучше. И пейзаж поживее станет, — Сан сосредоточенно вглядывается в окружение, а потом утягивает Хонджуна за собой. Тот только и успевает вовремя переставлять ноги, недоумевая, с чего бы это вдруг Сан так резво сорвался с места. Но вскоре причина его спешки становится понятной — Хонджун слышит музыку уже тогда, когда ещё не видит сам источник звука, пробираясь сквозь цветную ткань. Главная площадь Фьевэ не такая уж и большая, Хонджун её запомнил ещё с первой прогулки, потому что идеально круглая, она ему напомнила настоящую арену. Теперь же она больше похожа на цирковой манеж. Люди кучками собираются вокруг, и когда Хонджун с Саном подходят достаточно близко, то видят двух артисток в ярких нарядах. Первое, что бросается в глаза — цвет волос этих девушек. Яркие розовые пряди переплетаются с блестящими нитями в две тугие косички у одной, у второй же прическа похожая, но волосы насыщенно-синие, как ночное небо. Хонджун впервые видит у кого-то подобный яркий образ, и уж тем более здесь, во Фьевэ, из чего делает вывод, что девушки явно откуда-то приехали. — Вау, — раздается восхищённый возглас Уёна где-то над ухом. — Они такие красотки. Хонджун не может не согласиться. Даже ему, не особо когда-то испытывающему симпатию к девушкам, эти две кажутся действительно впечатляющими. Один их взгляд, словно лисий, вызывает целый ворох мурашек по телу. Под громкую музыку они исполняют плавный танец, изгибаются, словно зачаровывают своими движениями. — Не обольщайтесь, — Ёсан появляется рядом так внезапно, что Хонджун вздрагивает от испуга. — Это циркачки. Девушки впечатляющие, конечно, но есть у них дурацкие привычки. Следите за карманами. — Воровки? — с любопытством отзывается Чонхо. — И ещё какие, — кивает Ёсан. — Поведешься — не заметишь, как обдерут до ниточки. — Им бы с Минги посоревноваться! Внезапный энтузиазм Чонхо кажется Хонджуну даже забавным. Вот только перспектива быть обокраденным ему не нравится совсем, так что он сует руки в карманы штанов и проверяет, всё ли на месте. С собой у него не так уж и много вещей — но дурацкая привычка таскать с собой пару инструментов всё равно сказывается. — Они из какого-то города? — уточняет он. — А то мне показалось, что все местные жители выглядят чуть более сдержанно. Ёсан кивает. — Во Фьевэ вы подобных людей не встретите. Но у вас с ними есть кое-что общее. Это тоже путешественницы, только мы их не называем дезервеллерами, потому что циркачи — это совершенно другое. — Так это просто бродячий цирк? — догадывается Сан. — Меня в детстве водили на представления, когда он приезжал в наш город. — Цирк, — Ёсан задумчиво теребит кисточки завязок на своей робе. — Не уверен, насколько правильно я использую это слово, потому что да, они выступают, но главная их цель совсем не в этом. Своими трюками они пускают пыль в глаза, чтобы потом грабить людей. Хонджун хмурится, понимая всё меньше. — И почему тогда их вообще пускают куда-то, позволяют выступать? — Потому что никто не знает о том, кто они такие. Для всех остальных — это просто артистки, — Ёсан пожимает плечами, будто бы говорит что-то запредельно очевидное, заставляя Хонджуна чувствовать себя растерянным. — А ты тогда откуда про это всё знаешь? — Мои родители были очень образованными людьми, которые многое повидали. Они поделились со мной всем, что когда-либо слышали о нашем мире. Да и плюс я сам не сижу безвылазно в одном городе. — Так, может, лучше пойдём и перекусим, не будем рисковать своим добром здесь, — предлагает Чонхо и с намеком тянет Хонджуна за рукав. — Уверен, мы ещё увидим много интересного. С ним соглашается даже Ёсан, хоть Хонджун и был убежден, что тот предпочтёт наблюдать за всем со стороны. Они вместе снуют между лавочками, петляют среди толпы людей, которых с каждой минутой на улицах Фьевэ становится только больше. Желание Сана наконец-то исполняется: они находят прилавок с местной кухней, и Хонджун совсем не удивляется, когда видит на тонких металлических прутьях жареные тушки скорпионов и прочую живность. Ему к такому не привыкать, а вот Сан морщится. — Ой, да ладно тебе, оно наверняка аппетитно хрустит, — с улыбкой подначивает его Уён. — Да и плюс смотри, там соус какой-то, вот я бы попробовал. — Это одна из традиционных закусок к нашим напиткам, — Ёсан пожимает плечами. — Так что не пугайтесь. Чего ещё вы ожидали увидеть в пустыне, верно? Торговка, смуглая и улыбчивая женщина, протягивает одну из шпажек с чем-то неопознанным Хонджуну, что-то при этом весело говоря. Хонджун может лишь догадываться о том, что она пытается ему втолковать, и шпажку берёт с опаской, при этом вопросительно поглядывая на Ёсана. Тот лишь заинтересованно наклоняет голову и улыбается уголком губ. — Не волнуйся, здесь уже все знают, что вы не местные. Вам бы не стали предлагать что-то совсем странное, — заверяет он; тем не менее Хонджун не спешит ему доверять. Сначала он принюхивается, но чувствует лишь запах костра и отдаленно — какого-то мяса. — Давай, не трусь, ты же у нас самый опытный, — Уён не унимается, с удовольствием наблюдая за тем, как морщится Хонджун, и приобнимает Чонхо за плечи. В итоге с местной кухней у Хонджуна не складывается. Он потом ещё долго плюется, чувствуя во рту отвратительный горький привкус, и он знать не хочет, что же такое его заставили отведать. Почему-то даже когда в пустыне от безысходности ему приходилось питаться живностью, она не казалась ему настолько мерзкой. В награду за страдания он получает целую чашу какого-то местного напитка. Ёсан убеждает его, что он совершенно безопасен, и в доказательство берёт у женщины ещё один такой же, делая оттуда глоток. — Мы называем это пустынным элем, — рассказывает он, облизывая губы. — Он прекрасно утоляет жажду, согревает пустынными ночами, когда становится прохладно, а в дневную жару дарит прохладу. — Тебя послушаешь, так вообще какой-то чудесный напиток, — Хонджун скептически принюхивается, потому что после эксперимента с закуской он доверяет местной кухне ещё меньше. Но врождённый авантюризм и жажда приключений всё-таки заставляют его отбросить сомнения и сделать глоток. Сначала эль обжигает горло, чем-то напоминая Хонджуну особо крепкие пойла из баров, что можно встретить в рабочих районах Глаэрес-Гарда, но жжение вдруг сменяется приятной прохладой, которая разливается по всему телу. Спустя ещё пару глотков и музыка вокруг начинает звучать будто бы громче, а краски становятся ярче, мельтеша перед глазами словно в калейдоскопе. Обычно Хонджун не любит подобное состояние — от любого алкоголя его слишком быстро ведёт, но сейчас, после нескольких недель непрекращающегося напряжения, он понимает, что ему и правда стоит расслабиться. Ничто не мешает ему изучить всё необходимое на следующий день, а сейчас — не задумываться ни о проблемах, ни о королеве. Тем более обстановка вокруг прекрасно к этому располагает. Вместе они бродят между рыночными рядами в центре Фьевэ, Сан на радостях обменивает свою последнюю сигару на несколько колец с загадочными символами, значения которых не знает даже Ёсан, и отдает одно из них Хонджуну. Хонджун не особо-то привык принимать подарки, поэтому очень удивляется. — Благодаря тебе мы все выжили, Джун, не скромничай, — Сан вкладывает кольцо ему в ладонь и хлопает по плечу. — Должно быть, ваш путь через пустыню действительно был тяжким, — тянет Ёсан. — Простите, я даже как-то ни разу не поинтересовался об этом. Чонхо хмыкает, забирая у Уёна металлическую чашу с элем. — А по-моему, было весело. Мы даже в карты играли, меня вот Минги научил, и я всех обыгрывал на щелбаны. — Эй, детям такое пить не положено! — возмущается Уён, отбирая у Чонхо чашу обратно. Чуть позже к ним присоединяется Минги, и Хонджун невзначай интересуется у него про Сонхва. — Этот? — пренебрежительно отзывается Минги. — Кто его знает, я к вам в комнату не заглядывал, но в Доме Советов тихо, так что думаю, он пока ещё никого не убил. А что такое? — Да нет, ничего особенного, — Хонджун пожимает плечами. — У тебя так внезапно к нему отношение поменялось, — замечает Чонхо. — Раньше ты его на дух не переносил. Вы там успели подружиться, пока мы не виделись? И дай угадаю — Сонхва совсем не такой, какой мы думаем? Хонджуна передергивает от сказанного, и он отводит взгляд, задумчиво прихлёбывая эль. — Да всё та же пешка королевы, — недовольно бормочет он. Спустя пару минут он невзначай отстаёт от остальных, сославшись на то, что танцевать на площади ему точно не хочется, и ноги сами несут его обратно к Дому Советов. Он пробирается сквозь веселящихся людей, аккуратно обходит тех, кто запускает что-то похожее на хлопушки, и ненадолго засматривается на прилавок с заводными зверьками, догадываясь, что их привезли откуда-то. Он уже почти уходит, когда в нетрезвой голове что-то со звуком щёлкает. Хонджун поднимает взгляд на торговца. — Откуда? — задаёт он заученный вопрос, надеясь, что в ответ ему не станут говорить ничего пространного и непонятного. Но вместо торговца, явно озадаченного его акцентом, ему отвечает незнакомый женский голос. Хонджун резко разворачивается, замечая рядом с собой девушку, выступавшую на площади пару часов назад. Ту самую, с розовыми косичками. — Лигейт, — коротко отвечает она, после добавляя что-то, что Хонджун не особо понимает. — Город? — уточняет он. Девушка кивает и улыбается. — Не отсюда, да? Хонджун впервые очень радуется, что заставил себя выучить хоть что-то. — Я из Доласеи, — смело признается он. Ёсан всё равно сказал, что скрывать то, откуда они, бесполезно. Лицо девушки вытягивается от удивления, и пока она переваривает эту информацию, Хонджун быстро ставит чашу на прилавок, сдвигая в сторону одну из зверушек, а после достает из кармана сложенный в несколько раз листок, на котором он изобразил механического монстра из столицы, и демонстрирует его девушке. — Не видела эту штуку случайно? — спрашивает он уже на доласийском, надеясь, что его и так поймут. Девушка почти не разглядывает рисунок, но по выражению её лица Хонджун понимает: она что-то знает. Так что он протягивает ей карандаш. Девушка выхватывает его вместе с листком и на обратной стороне пишет несколько предложений причудливыми символами. — Гахён, — говорит она, возвращая листок через пару минут. — Моё имя. — Спасибо, — отвечает Хонджун, надеясь, что остаток её фразы не означает, что теперь он у неё в пожизненном долгу. — Меня зовут Хонджун. Что ж, теперь у него есть ещё какая-то крупица информации, и Хонджун решает дождаться следующего дня, чтобы попросить Ёсана перевести написанное. А сейчас он всё-таки возвращается к Дому Советов. Сонхва он застаёт совсем неподалеку, сидящим на небольшой каменной ограде с вытянутыми вперёд длинными ногами. — Твоя кислая морда меня бесит, — заявляет Хонджун вместо приветствия и садится рядом. — Но я добыл нам информацию. Мы наконец-то перестанем сидеть на одном месте и отправимся дальше. Если я, конечно, всё правильно понял. Точнее, я ничего не понял, но для этого у нас есть Ёсан. Он неловко смеется, протягивая Сонхва ещё не допитый эль. — Это что? — Сонхва хватает одного взгляда на Хонджуна, чтобы всё понять. — А, нет, спасибо, не пью. — Да я обычно тоже, — вздыхает Хонджун. — Но вообще я пришел позвать тебя погулять с нами. Ёсан сказал, что в конце ночи здесь будут запускать фейерверки и раздавать счастливые талисманы. Не хочешь посмотреть или так и будешь сидеть здесь и киснуть в одиночестве? — Предпочту второй вариант, не люблю праздники и фейерверки, — Сонхва качает головой. — Вопрос в том, почему ты, Хонджун, сейчас здесь вместо того, чтобы развлекаться со своими сообщниками. Хонджун выдерживает небольшую паузу, прежде чем рассмеяться в голос, чем, похоже, немного пугает Сонхва. — Как ты их назвал? Сообщники? Ну ты даёшь, конечно. Кто тебя вообще научил таким словам, интересно. — Ну так а кто они? — интересуется Сонхва, смотря куда-то в небо. — Соучастники одного преступления. Хонджун кривится и отмахивается. — Фу, опять завел свою шарманку. Я думал, ты немного пришел в себя. Ты в таком случае тоже мой сообщник. Сонхва пожимает плечами и улыбается почти незаметно, но Хонджун видит эту улыбку, видит и отчего-то радуется ей. — Получается, что так. Какая жалость, однако. — О, столько раскаяния в этом голосе, — бормочет Хонджун себе под нос и отставляет чашу с элем в сторону. — Похоже, у вас всё-таки есть мозги, господин Пак. — Я не уверен, стоит ли мне принимать это за комплимент, господин Ким, — хмыкает Сонхва. — Учитывая, что вы наверняка уже задумались о том, что глава королевской гвардии мог бы стать неплохим таким помощником для вашей революции. — Только не думай, что я так пытаюсь переманить тебя на свою сторону, — фыркает Хонджун и машет руками. — Если дело и правда дойдет до революции, то мне, конечно, не помешала бы твоя помощь, но тут уж сам решай, захочешь ли ты помогать хоть какой-то из сторон. — Ух ты, у меня есть выбор, — тянет Сонхва. Хонджун не сразу понимает, что делает он это с искренним удивлением.