Дезервеллеры

— Здесь написано о том, что в Лигейте люди видели подобный механизм. Он был едва ли в рабочем состоянии и не представлял угрозы, но они не знают, откуда он взялся, — Ёсан хмурится, читая записку от Гахён. — Лигейт. Интересный город. Он не так далеко от Фьевэ — если честно, я даже не думал, что нам придется в него заглянуть. Даже при условии, что я бы не очень доверял циркачке, мы не можем совсем оставить это без проверки, правильно? Хонджун согласно кивает, облизывая ложку. Следующим вечером после праздника все собираются в их с Сонхва комнате, чтобы обсудить дальнейший план действий. Теперь он становится почти очевиден, что несомненно очень радует Хонджуна. Действовать без намеченного плана для него сродни отправиться в путь без карты — безрассудно, глупо и бесполезно. — Сколько это дней пути? — интересуется он. — Два или три дня, ничего особенного, — отвечает Ёсан. — Не думаю, что это проблема. Тем более Лигейт — город куда более продвинутый, нежели Фьевэ. Там мы сможем раздобыть какое-нибудь средство передвижения. — А вот это уже интересно, — хмыкает Сан. — Жаль, поезда у вас не ходят. Как же было бы удобно, вы не представляете. — А ты пойдешь с нами? — со скепсисом в голосе интересуется Уён. — Я думал, ты просто скажешь, что делать дальше, и отпустишь нас в самостоятельное путешествие. Ёсан кидает на Уёна мрачный взгляд. — А как вы собрались путешествовать без знания языка? На одних жестах и ужимках далеко не уедешь, я вам нужен. А вы нужны нам, всё честно. Так что да, я буду вас сопровождать. — Из-под одного надзора под другой, — Уён фыркает. — Просто признайся, что вы и ваш народ нам не доверяете. Ёсан утомленно вздыхает и заправляет за ухо прядь волос. — А доверяете ли вы нашему народу целиком и полностью? Вот и я думаю, что нет. Не вижу проблемы в этом. — Да ладно тебе, Уён, не цепляйся, — одёргивает его Хонджун. — Тем более я ни разу не заметил, чтобы здесь за нами именно следили. Нам дали крышу над головой, еду и информацию, так что вообще не жалуйся. — Спасибо, — кивает Ёсан. — Так вот, я продолжу. В Лигейте живут люди не самые приветливые, и есть риск, что вы поймете это уже по пути туда. Как я уже и говорил, нужно быть готовым ко всему, так что если у вас есть оружие — советую держать его наготове. Я, конечно, надеюсь, что оно не пригодится, но наверняка знать ничего не могу. — Ну у нас, если что, есть козырь в рукаве, — Хонджун загадочно улыбается, украдкой глядя на Сонхва. Тому, правда, этот взгляд совсем не нравится. Он начинает нервно поправлять перчатку и осторожно шевелит пальцами. Хонджун не может не оценить собственную же работу, потому что с тех пор, как он починил Сонхва руку, с ней ничего так и не случилось. С другой стороны, он до сих пор не понимает, зачем столько времени держать подобное в секрете. Да и если так подумать, изначально в этом особого толку не было. Разве что Сонхва просто неловко от того факта, что у него нет руки? Но Хонджун скорее поверил бы в то, что он разводит у себя дома коллекцию пушистых кроликов, чем в то, что Сонхва может быть неловко от этого факта. Он ведь гвардеец, в конце концов, а многие из них гордятся своими шрамами. Или же история этой травмы не такая уж и героическая? Хонджун слишком глубоко погружается в размышления и не замечает, как все уже несколько секунд выжидающе на него смотрят. — А? — переспрашивает он. — О чём вы? — Ждём твоего решения, когда будем выдвигаться, — терпеливо поясняет Ёсан. — Все согласны хоть сейчас, если скажешь. Хонджун косится в окно и через пару мгновений задумчиво щёлкает языком. — Прямо сейчас — это вы загнули, конечно. Но пары часов на сборы нам всем хватит. Ёсан, у тебя проблем не возникнет из-за того, что ты так резко уходишь из города? Ёсан качает головой. — Во Фьевэ ничто и никто не сможет устроить мне даже самую маленькую проблему. А путешествовать я привык, так что для меня не в новинку срываться куда-то так быстро. Не волнуйтесь, это не проблема. — Тогда встречаемся через два часа в зале? — подытоживает за всех Уён. — Супер, а то мне уже надоело сидеть на одном месте. — А на празднике ты клялся, что Фьевэ — это лучший город в мире, и ты его обожаешь, — подтрунивает Чонхо. — И все это слышали. Не сдерживается даже Ёсан. Хонджун замечает загадочный блеск в его глазах, прежде чем он покидает комнату. Остальных Хонджун тоже быстренько прогоняет. Собираться ему особо и не нужно, все его пожитки умещаются в большой рюкзак, но перед выходом он хочет ещё раз все проверить, нормально сложить, ну и почитать немного, потому что изучить всё то, что дал ему Ёсан, он так и не успел. — Что у нас по оружию, кстати? — спрашивает он, выуживая рюкзак из-под кровати. — У меня, конечно, есть всякие ножи, но, учитывая ситуацию, хотелось бы что-то немного надёжнее. — У меня револьвер есть. Я брал его на всякий случай, вдруг… — Вдруг придется пристрелить нас, дай угадаю? — хмыкает Хонджун. — Ладно, револьвер — уже хорошо, тем более если он у человека, который умеет обращаться с оружием. — Вообще-то так и было, — Сонхва откашливается и встаёт с кровати. — Ты нарывался на пулю в лоб в первую очередь. Хонджун настолько не удивлён, что ничего не отвечает и следующие минут двадцать спокойно перебирает свои вещи, решая, что переоденется сразу в свою походную одежду. Ещё через какое-то время возвращается Ёсан. Он приносит карту, которую Хонджун разворачивает на столе под тусклым оранжевым светом настольной лампы, и они вместе обсуждают предстоящий маршрут. — Вот здесь находятся большие руины, мы их так и называем. Я бы обошел их стороной, потому что велика вероятность наткнуться на разбойников, — Ёсан тыкает пальцем в простой крест, нарисованный серым графитом на бумаге. — Но тогда нам придется делать крюк, и путь займет часов на двенадцать больше. — Это ведь не так страшно, — Хонджун пожимает плечами. — Двенадцать часов — не две недели. Но я бы хотел хотя бы глазком взглянуть на руины. Если это и правда то, что осталось от древнего народа, то когда мне ещё выпадет возможность посмотреть на что-то подобное? — Лишиться головы из-за сомнительной тяги ко всему древнему? — скептически отзывается Сонхва, застегивая свой плащ на самые верхние пуговицы. — А тебя вообще не спрашивают, — фыркает Хонджун, уже не зная, зачем постоянно огрызается на Сонхва. Но это постепенно становится его вредной привычкой, чем-то вроде каждодневного ритуала. И сам Сонхва это тоже прекрасно понимает. — На крайний случай мы всегда можем дать отпор. Ёсан выуживает из-под своего расшитого красного плаща пару длинных изогнутых кинжалов, похожих скорее на два чьих-то когтя. Хонджун и подумать не мог, что под чужим одеянием прячется что-то подобное, хоть это и было достаточно логично. — Против ружья, заряженного порохом, вы всё равно с кинжалами пойти не сможете, — возражает Сонхва. — Не сомневаюсь, — соглашается Ёсан. — Но ружья в открытой пустыне забиваются песком и быстро становятся неисправными без должного ухода. Так что пока кто-нибудь достанет ружьё, завернутое в несколько слоёв ткани, я успею перерезать ему горло. Образно, конечно. Я не убиваю людей. Ёсан скромно опускает взгляд и убирает кинжалы обратно, пряча их так искусно и быстро, что Хонджун начинает сомневаться в том, что тот никогда не убивал. Немного подумав, они вдвоём всё-таки приходят к выводу, что руин лучше избегать, чтобы не нарваться на неприятности. В этом Сонхва оказывается прав — в пустыне они и без того слишком уязвимы. Если они сунутся в руины, решив чуть-чуть сэкономить время, то могут потом и не добраться до Лигейта. И пусть Хонджун немного расстраивается, он прекрасно понимает, что никто не скажет ему спасибо, если он подвергнет их отряд лишней опасности. Выдвигаются из Фьевэ они ещё до рассвета, что, несомненно, радует. Хонджун окидывает взглядом светящиеся улочки, к которым, честно, уже успел привыкнуть, и мысленно прощается с городом. Он понимает, что сюда уже не вернется, а впереди предстоит ещё длинный путь. Первые пару часов они бредут молча, следуют за Ёсаном, который, кажется, плывет по песку, и озираются по сторонам. Неяркий луч фонаря освещает путь лишь на пару метров вперед, так что ничего интересного увидеть нельзя, и они могли бы идти и вовсе в кромешной темноте, если бы не боязнь наткнуться на змею или другую опасную живность. И хоть поводов для беспокойства сейчас достаточно много, Хонджун прокручивает в голове лишь встречу с Гахён. Девушка так легко согласилась дать ему информацию, что теперь Хонджун начинает в ней сомневаться. Да и, если подумать, слишком уж он удачно столкнулся с ней, будто бы специально. А узнав, откуда он родом, Гахён отреагировала пусть и удивленно, но всё же весьма сдержанно. Может, она и не удивилась вовсе? Несмотря на все беспокойства, первый день их пути проходит спокойно. Хонджун отмечает для себя, что остальные, похоже, уже привыкли ко всем условиям, которые ставит им пустыня. К тому же большую роль сыграл отдых, потому что даже забираться на барханы становится не так тяжело. Так что с общего молчаливого согласия они почти не делают привалов, спят всего пару часов, после чего снова отправляются в путь. На закате горизонт почти растворяется между алым небом и песком. Хонджун шумно вдыхает густой душный воздух и немного отстает от остальных, замедляя шаг. Справа от себя краем глаза он замечает чернеющие очертания тех самых руин, о которых им говорил Ёсан. Это не очень хорошо — значит, они немного сбились с пути, либо же из Ёсана такой себе картограф. В идеале они должны были обходить их на достаточно приличном расстоянии, но теперь они подошли к ним слишком близко. Испытав резкий укол тревоги, Хонджун догоняет Ёсана и останавливает его за плечо. — Нас никто не заметит оттуда? — он кивает на руины. — Я, конечно, не против подобраться поближе, но подвергать остальных опасности не хочу. Ёсан снимает маску и, прищурившись, смотрит вдаль. — Если оттуда или в ту сторону никто не направляется, то всё будет хорошо. Хонджуна это не успокаивает. Интуиция начинает бить в колокола, но он старается быстро подавить в себе нарастающую бурю. И с чего бы ему вообще так переживать? А, главное, за кого? Они же все здесь взрослые люди. Кроме Чонхо, конечно, но он выглядит куда увереннее всех остальных. Похоже, их поход он воспринимает не иначе, чем просто веселое приключение. Когда солнце окончательно опускается за горизонт и всё погружается в сумерки, Хонджун предлагает сделать небольшой привал. — Я как раз до ужаса голодный, — соглашается Минги, едва отрываясь от фляги с водой. — Да и вообще устал. Располагаются они рядом с высоким барханом, все рады после долгого утомительного пути наконец-то вытянуть ноги и перекусить. Хонджун устало попивает воду из фляги, которой, к счастью, они взяли достаточно. Потом завинчивает крышку и вытирает губы тыльной стороной ладони. Он остается в стороне от чужих разговоров, неожиданно весёлых и непринуждённых. Минги достаёт карты и учит играть Ёсана в свою любимую игру — тот вливается неожиданно быстро. Минги до ужаса этому радуется и гордится собой. Пустыня ныряет в ночь стремительно и резко. Легкая прохлада успокаивающе действует на разгоряченную кожу, но это облегчение обманчиво. Совсем скоро температура опустится ещё ниже и станет совсем холодно. По-хорошему было бы неплохо развести костер, но сейчас они находятся в не очень благоприятных для этого условиях. Костер и дым от него будет очень легко обнаружить. А сейчас не в их интересах привлекать лишнее внимание. Так что Хонджун застегивает куртку до самого горла. Замёрзнуть, конечно, он всё равно может, но это совсем не смертельно. В стороне от общего веселья остается и Сонхва. Хонджуну это уже кажется смешным. Возможно, у них и есть что-то общее. Они оба сидят чуть поодаль, но по разные стороны от остальных, и напряженно вглядываются в темноту. Постепенно шум и смех стихают. Усталости не сопротивляется даже Ёсан, который изначально был больше всех настороже. Хонджун не сразу замечает, что всё погружается почти в идеальную тишину, разбавляемую лишь редким и тихим бормотанием Чонхо сквозь сон. — А ты чего не спишь? — он переводит взгляд на Сонхва, который не меняет своей позы, кажется, уже несколько часов. — Если боишься пропустить какую-то угрозу, не парься, я настороже. Сонхва хмурится и трёт переносицу. Похоже, он действительно был бы не прочь поспать, но почему-то не делает этого. И Хонджун почти уверен, что он знает причину. — Мне тоже навязчивые мысли и дурацкие сны покоя не дают, — тихо признается он. Сонхва отвечает не сразу, и в какой-то момент Хонджун начинает сомневаться, что тот вообще что-нибудь скажет ему. Однако в конце концов Сонхва поднимается с песка, чтобы пересесть к нему поближе. Хонджун только сейчас замечает револьвер, висящий у него на поясе. Днём он был убран в сумку, Хонджун точно знает. Что ж, представитель королевской гвардии не изменяет привычкам. Хонджун задумывается о том, что им даже повезло иметь в команде настоящего военного. И хоть он ещё ни разу не видел Сонхва в бою, всё равно уверен, что тот хорош. Хонджун невольно вспоминает, как его едва не придушили стальной рукой, и не сдерживает нервного смешка. — То есть у тебя тоже есть причины для кошмаров? — чуть хриплый после долгого молчания голос Сонхва почти удивляет Хонджуна, который успел смириться с тем, что разговор у них не складывается. — А ты думал, я от хорошей жизни это всё затеял? Я тебе больше скажу, ты в этих кошмарах играешь не последнюю роль. От тебя даже во сне не отдохнуть, вот настолько ты у меня уже здесь сидишь, — Хонджун касается двумя пальцами горла и смеется. — Чуть ли не каждую ночь вижу тебя и эту мерзкую Минджи. Он никогда бы не поверил, что когда-нибудь сможет так откровенно разговаривать с Сонхва, но, видимо, время, проведенное почти бок о бок, сказывается. Хонджун испытывает смешанные чувства, он совершенно не уверен в том, хорошо это или плохо. — Сколько бы я с тобой ни разговаривал, всё ещё не понимаю причины твоей лютой ненависти ко мне и королеве. В моей голове всё как-то не складывается. Я уже понял твою позицию, в какой-то степени и сам немного изменил свои взгляды на происходящее, но…что должно было произойти, чтобы сподвигнуть тебя на это всё? Хонджун сминает пальцами грубую ткань штанов на коленках. — А зачем тебе это знать, собственно? — отмахивается он. Делиться с Сонхва подробностями своего прошлого ему не хочется. — Потому что всё, что касается дел королевы, королевства, а также всего, что происходит сейчас с нами в пустыне — это и моё дело тоже, — отчеканивает Сонхва с присущей ему жесткостью. Даже растерянный, с ворохом неулегшихся мыслей он всё равно сохраняет в себе свой внутренний стержень. Даже его спина — всегда прямая, хоть Хонджун теперь прекрасно и осознает, что держать эту военную осанку невероятно сложно, порой даже больно. — Тогда почему ты не интересовался ни разу жизнью народа? — пытается поддеть его Хонджун. — Как часто ты вообще выбирался из своего кабинета? И я говорю не про проверки, а про обычную жизнь. — Обычная жизнь? — Сонхва спокойно, но с легким недоумением выгибает бровь. — У меня было предостаточно работы всё это время, а ещё большую часть своего времени я общался либо с гвардейцами, либо с заключенными, так что я прекрасно знаю, о чём говорят люди. Возможно, я знаю гораздо больше, чем ты. — Тогда что ты знаешь про меня? — хмыкает Хонджун и уже знает, что в этой маленькой словесной перепалке он победил. О нём Сонхва знает только то, что когда-то позволил узнать остальным он сам. Вот только насладиться этой победой он не успевает — всё происходит в считанные секунды. Пыльный мешок оказывается на голове, а в спину упирается острое лезвие — он даже вскрикнуть не успевает. Замирает и задерживает дыхание. — Не рыпайся, и, возможно, я оставлю тебя в живых, — неожиданно приятный низкий голос раздается прямо рядом с ухом. — Имя, откуда родом, быстро. — Ким Хонджун, Доласея, — Хонджун отзывается почти сразу, понимая, что притворяться кем-то другим бессмысленно. Его акцент и незнание языка выдадут его с головой. — Оп, как и говорила Гахённи. Попались, крыски. И пока Хонджуну веревками стягивают руки за спиной, он вдруг отчётливо понимает. С ним говорят на доласийском. Нет, не просто на доласийском — с ним говорят без акцента, на чистейшем языке народа Доласеи, к которому он привык и по которому, честно говоря, успел соскучиться. — Кто вы? — выкрикивает он и тут же закашливается. — Твою мать. Он вспоминает циркачку Гахён — так, значит, ей всё-таки не стоило доверять. Вот только зачем их сейчас отловили? Определенно, им ещё придется научиться, кому в пустыне можно доверять, а кому — нет. А пока что они влипли. Хонджун спиной чувствует, как от него отходят, не считая нужным ответить. Затем раздается громкий голос: — Доброе утро, просыпаемся, мои хорошие! Нас ждёт чудесное путешествие. В этот раз голос будто декламирует объявление о новом представлении. Точно те, кого Ёсан назвал циркачами. Вот только происходящее на цирк мало смахивает. Отвлекшись от возни неподалеку от себя, Хонджун аккуратно пододвигается к Сонхва. — Эй, — шепчет он еле слышно. — Сможешь достать нож? Он у меня в ботинке. — Как ты себе это представляешь, умник? — шепчет Сонхва. — Ну ты же представитель королевской гвардии, — фыркает Хонджун. — Подожди секунду. Чужое замечание никак не задевает Сонхва, и Хонджун гадает, есть ли у него план по освобождению. — Мальчики, а чего болтаем? — уже другой голос, женский, наигранно весёлый, раздается совсем рядом. На плече Хонджуна оказывается чья-то ладонь. — Поболтайте со мной, а то мне скучно. Хонджун чувствует около себя сладковатый запах даже сквозь мешок. Одновременно с этим он улавливает какую-то возню рядом с собой, почти бесшумную. Никто не кричит, не удивляется, но, кажется, завязывается потасовка. Странно, но в этот момент он почти не нервничает. Обидно только, что сам Хонджун ничего сделать не может. Он дергает головой, надеясь, что мешок с него свалится, но вместо этого кто-то стоящий рядом кладет руку на его затылок и с силой нажимает. — Не рыпайся, — предупреждает всё тот же женский голос. — Доласиец. Сколько же пренебрежения вложено в одно лишь слово. Это заставляет Хонджуна впасть в легкий ступор. Почему кто-то, столь хорошо говоря на их языке, с таким отвращением относится к доласийцам? Всё закончилось так же быстро, как и началось. Сначала раздается выстрел — судя по всему, Сонхва всё-таки добирается до револьвера. Потом кто-то разрезает веревки на его руках, Хонджун тут же сдергивает с головы мешок и пытается сориентироваться. Сонхва уже на своих двоих — они мельком переглядываются, и тот кидает Хонджуну револьвер. Тот лишь чудом успевает его поймать и сразу поднимается на ноги. Перерезал ему верёвки, судя по всему, Ёсан, выставивший перед собой два кинжала. Нападающих оказывается меньше. Их всего четверо, более того, похоже, трое из них — девушки, и лишь один мужчина среди них. Высокий, с тёмным взглядом и колечком в нижней губе. Проблема только одна — вооружены нападающие до зубов. У каждого в руках по паровому ружью, и Хонджун узнает доласийские технологии. А, значит, дело плохо. Такие ружья почти не требуют времени на перезарядку. Если они сейчас попытаются бежать — большинство из них пристрелят сразу же. А ведь сам Хонджун даже не стрелял никогда. Толку от револьвера, который ему дал Сонхва? Он сейчас стоит почти бок о бок с ним, напряженно дышит и сжимает кулаки. Ну конечно, собирается драться врукопашную с людьми, у которых есть нормальное оружие. — Из ума выжил? — шипит себе под нос Хонджун. — Дёрнешься в их сторону — получишь пулю в лоб, тебя никакая рука не спасет. — Если вы пойдете с нами, то никто не пострадает, — низко предупреждает мужчина, но, вопреки своим словам, снимает ружье с предохранителя. — Кто вы? — Хонджун ещё раз повторяет свой вопрос. — И почему мы должны пойти с вами? Мужчина хмыкает и качает головой. Его пронзительный тяжелый взгляд почти физически ощущается на плечах, будто бы пытаясь придавить к земле. — Почему? — переспрашивает он так, будто удивляется, что его спрашивают о таких очевидных вещах. — Потому что преимущество на нашей стороне, конечно же. Что вы нам сделаете, покусаете? Затыкаете своими зубочистками? Хонджун прицеливается, сжимая в руках револьвер. Он старается выглядеть уверенным и от напряжения задерживает дыхание. Сердце загнанно колотится в груди, а мозг лихорадочно соображает, что им делать дальше. Ёсан что-то кратко говорит на родном языке, выплёвывает себе под нос незнакомое остальным слово, но Хонджуну почему-то кажется, что он матерится. Краем глаза он замечает, как он бьет по ладони рукоятью одного из своих кинжалов и что-то достает оттуда. — Вот как мы интересно придумали, — цокает мужчина, но Ёсан даже не дает ему договорить и кидает в его сторону небольшой предмет. Через секунду раздается хлопок, и в воздух вместе с клубами плотного дыма поднимается песок с земли. — Не стрелять! — слышится краткий приказ. Хонджун натягивает на нос бандану, спускает со лба очки и бросается в сторону. Сейчас главное не потерять друг друга. Проблема лишь в том, что им не убежать. Вокруг на сотни километров открытая местность, стоит им быть замеченными — и можно попрощаться с жизнью. А значит, надо драться, пока есть возможность. Хонджун быстро выхватывает из ботинка нож и бросается туда, где должен был стоять мужчина. Он почему-то уверен, что в первую очередь должен обезвредить именно его. Когда прямо в грудь упирается дуло ружья, Хонджун без лишних мыслей в спешке отводит его от себя и бьёт нападающего по рукам. Это оказывается не особо эффективно, но всё равно даёт ему немного времени. В дыму и полнейшем хаосе можно разглядеть лишь силуэты, и Хонджун выглядывает самый высокий. Есть ли у них хоть какие-то шансы против разбойников? Кто-то дёргает его за воротник. Хонджун оступается едва не падая, а потом замечает острое лезвие, пролетевшее прямо около лица. Он хватает хозяина за запястье, понимая, что это одна из девушек. И пока он думает, что делать дальше, она с легкостью изворачивается, освобождая руку. — Замри, — её шипение растворяется в воздухе вместе с приторным цветочным ароматом. В этот раз в спину упирается кинжал. — Остановитесь, все! — приказывает ещё один громкий женский голос. — Мы сейчас друг друга переубиваем, оно никому не нужно! — Да вы что! — саркастически отзывается Уён. — Я так и думал, что вы на самом деле пришли чай пить. Простите, ошиблись. Дым постепенно рассеивается, и песок укладывается, улучшая обзор. Зрелище перед глазами предстаёт неутешительное. Одна из девушек успела за это время повалить Минги на песок и победно усесться сверху, направив ружье прямо ему в затылок. Другая держала на прицеле Уёна с поднятыми руками. Позади него полусидя кряхтел Чонхо. Бедняге досталось больше всех — из рассеченной щеки сочится кровь. А ведь прошло не больше двух минут. В наиболее выигрышном положении оказываются Ёсан, Сан и Сонхва. Ёсан с надвинутой на лицо маской стоит чуть поодаль одной из девушек, напряженный словно дикое животное, готовящееся к нападению. Сан просто выглядит немного дезориентированным, а вот Сонхва — Хонджун вздыхает то ли с восхищением, то ли с небольшим облегчением — скручивает мужчину за руки. Его лицо не выражает никаких эмоций. Он, кажется, даже не запыхался. — И что делать будем? — Юнхо, я же говорила, что это плохой план, — девушка, с расслабленным видом сидящая на Минги. — А ты нас не послушал. Всё как всегда, в следующий раз полагаемся только на себя, девочки. — Кто ж знал-то, что их так много. Гахён говорила про парочку человек, — расстроенно отвечает Юнхо и без особого энтузиазма дёргает руками. Естественно, совершенно безуспешно. — Жесть, ну и хватка у тебя, стальная прям. Сонхва сдержанно хмыкает. — Так, может, вы нас отпустите, и мы поговорим нормально? — сдавленно предлагает Минги. — Я, конечно, не против общества такой прекрасной леди, но у меня песок уже во рту. — Молчи, голубчик, — девушка вытягивает ноги и перекрещивает их. — Эй, Шиён, утаскивай этого товарища в фургон. Остальные как миленькие сейчас за нами потащатся. А попытаются бежать — стреляю я метко. Кинжал упирается в спину ещё с большим напором — кажется, совсем чуть-чуть, и он вонзится в неё со всей силой. У Хонджуна от этого чувства по коже бегут мурашки. — Будете слушать нас, и никто не пострадает; возможно, у вас даже будет долгое и светлое будущее, насколько это вообще позволено доласийцам, — мягко воркует Шиён прямо над ухом Хонджуна. — И попроси этого пса отпустить нашего Юнхо, я очень не люблю, когда подобным образом обращаются с моими подопечными. — Сонхва, — Хонджун кидает на него просящий взгляд. Он надеется, что тот достаточно умён, чтобы понять, чего от него требуют. Хонджун думает о том, что нужно пойти с циркачами как минимум по одной причине — им что-то известно. Нужно добыть от них информацию, а потом уже смотреть по ситуации. Несмотря на всё происходящее, у него хорошее предчувствие. Так что он позволяет Шиён в очередной раз подтолкнуть себя в спину и повести в нужную сторону.