Дезервеллеры

На душе с каждым шагом становится всё беспокойнее, но Хонджун заставляет себя вернуться к остальным. К счастью, мёртвых не обнаруживается. Лишь до безумия бледный Уён, полусидящий на земле. Хонджун хочет выдохнуть с облегчением, но почему-то не может этого сделать. Уён сначала спотыкается взглядом о Чонхо, нервно облизывает губы и только потом смотрит на Хонджуна. В отличие от Чонхо, в Уёне и капли раскаяния не чувствуется. Минги и Сана отпускают, а мужчина в татуировках что-то напоследок бросает Уёну, после чего ретируется. На опустевшей улице повисает тишина, которая накрывает всё вокруг словно похоронный саван. Сонхва прячет револьвер, с беспокойством поглядывая на Хонджуна и Уёна. Всё меняется именно в этот самый момент, мир переворачивается с ног на голову, и Хонджун понятия не имеет, что делать. И без этих двоих было тяжко. Теперь же Хонджун не знает, за что хвататься. Его мрачный вид, очевидно, пугает и остальных, кто пока не в курсе. Но Хонджун не обращает на них внимания. Он поворачивается к Ёсану и скрещивает руки на груди. — Ты не побежал со мной за Чонхо, потому что растерялся или потому что всё знал? Минги с Саном вдруг выпрямляются. Даже Уён замирает, забывая на пару секунд о том, что ему, вообще-то, до сих пор больно. Ёсан прячет виноватый взгляд под капюшоном, опуская голову. — Я осведомлён едва ли больше тебя, Хонджун. Я никак к ним не причастен, просто однажды подслушал разговор. С меня взяли слово, что я буду молчать, а я договоры не нарушаю. — Разговор о чём? Ёсан смотрит на Уёна и качает головой. — Не мне об этом рассказывать. У Хонджуна едва получается взять себя в руки. Он просит Сана с Минги помочь Уёну добраться до гостиницы, хоть тот и пытается поначалу отнекиваться, мол, всё в порядке. Хонджун старается на него не смотреть, вырываясь для этого вперёд на несколько шагов. Чонхо плетется где-то сзади, уже не пытаясь сбежать. На лицах же остальных читается растерянность, полнейшее непонимание ситуации, но даже они помалкивают, видя то, как напряжен Хонджун. В самой гостинице Ёсану с трудом удаётся убедить персонал, что всё в порядке. Конечно, всем очевидно, что ничего не в порядке, но девушки решают не лезть в разборки чужаков. Мало ли, что у них на уме. Несмотря на то, что все подробности происходящего нужно узнать как можно скорее, Хонджун первым делом заходит в свою комнату и долго меряет её шагами. Он практически ни о чём не думает, но ему почти страшно снова посмотреть на Уёна и Чонхо и завести с ними разговор. Хонджун боится узнать что-то, что перевернёт его представления о мире. В чём-то он сейчас понимает Сонхва, когда тот наконец начал осознавать, кем на самом деле является королева. Путь до комнаты Уёна сравним с подъёмом на эшафот. И ведь подобные чувства следовало бы испытывать совсем не ему, но узнавать правду так же жутко, как и рассказывать её. Хонджун почему-то не ожидает того, что эту правду соберутся послушать все, хоть потом и понимает, что это более чем логично. Всё-таки она касается их всех. Ещё он с удивлением обнаруживает, что Ёсан успевает старательно перебинтовать чужую голову, и теперь Уён больше похож на жертву, чем на предателя. Хотя, конечно, Хонджун немного погорячился с предательством. Он пока ещё ничего не выяснил, чтобы делать такие выводы. — Итак, — Хонджун закрывает за собой дверь и прислоняется к ней спиной. — Я бы не хотел ходить вокруг да около, так что сразу признавайтесь, кто вы на самом деле, и что вам нужно. Чонхо мнётся, так что Хонджун сразу понимает: говорить будет Уён. — Это не самая простая история, — сдавленно начинает тот. — Так быстро и не расскажешь. — Думаю, у нас теперь есть время, — мрачно подмечает Хонджун. — Да и к сложностям я привык. — Дальше отсюда, гораздо дальше, есть город Ланта, мы оттуда, — к его удивлению, Чонхо всё же оказывается смелее. — Недели полторы езды, пешком добраться можно, конечно, но это будет слишком долго. Мы не из Доласеи, на самом деле, и родились в пустыне. — Чонхо, — перебивает его Уён, — ты зачем… — Они уже всё равно обо всём узнают, — он пожимает плечами. — Толку от того, что мы будем молчать? Скрывать у нас больше ничего не получится. А я не хочу, чтобы нас считали врагами. Это совсем не так. — Хорошо, — Уён глубоко вздыхает и прикрывает глаза. — Ты прав. В общем-то, да, всё верно. Мы не доласийцы и никогда ими не были. Но дело не совсем в этом. Так что дослушайте до конца, прежде чем делать выводы, хорошо? Всё началось ещё очень давно, примерно тогда же, когда Доласея закрылась ото всех. В те времена возмущения полыхали как огонь среди всех народов. Это было ещё до того, как Её Высочество Минджи взошла на трон, но уже тогда её предки показали себя как циничных и жестоких правителей. Тем не менее из-за своего удачного расположения Доласея процветала и развивалась, оставляя города за своими пределами на верную гибель. Тогда же вместо того, чтобы развязывать войны, народ пустыни начал искать спасение в том, что теперь для них доступно. И если до этого вся жизнь была сосредоточена вокруг Доласеи, то уже через десяток лет всё поменялось. Зависимость от ресурсов Доласеи исчезла, и, пускай жизнь стала куда тяжелее, пустынный народ почувствовал себя в куда большей безопасности. Однако не все были рады подобному повороту событий. Среди пустынного народа в те времена было действительно много доласийцев, которым путь на родину был закрыт. И если некоторые смирились с этим, то большая часть организовала своё собственное поселение, которое чуть позже разрослось до размеров приличного города вроде Мэрисунда. И поскольку позиция этого города не совпадала с мнением большинства, жители обособились от остальной пустыни. Этим городом и стала Ланта. — Так всё-таки вы потомки доласийцев? — заключает Сан. — Нет, — цокает Уён. — Но среди нас их было достаточно, и в нашем городе все учили доласийский. Большинство, конечно, знают его на посредственном уровне, но вот мы с Чонхо выучили его очень хорошо. На это были свои причины. — Да блин, это не просто «очень хорошо». Никто за всё это время не заметил подвоха, — в голосе Минги звучит неприкрытое уважение. Хонджун цыкает на него, а Уён со вздохом продолжает: — Когда Минджи взошла на трон, ситуация лишь обострилась. Беженцев из королевства стало куда меньше, но те, кто сбегал, рассказывали о том, как можно оказаться в темнице под замком за любой чих, показавшийся гвардии подозрительным. Обо всём этом в Ланте узнавали не сразу, потому что зайти так далеко способен далеко не каждый, даже самый отчаявшийся путешественник. Но примерно в то же время местные жители решили, что оставить это просто так не могут. — Так появились люди, которые назвали себя командой сопротивления, — рассказывает Уён, сминая под пальцами тонкую простыню. — Там оказались мои родители и родители Чонхо в том числе. Вы знакомы с господином Чхве, он тоже оттуда. Скорее всего, он уже успел вернуться в Ланту и ждёт нас. — Ждёт? — уточняет Хонджун. — Зачем? — Погоди, — Уён поднимает ладонь. — Так как наши родители вступили в команду сопротивления, мы тоже оказались причастны к этому. Так что нас многому обучали. Языкам, боевым искусствам, стрельбе, да даже тому, как взламывать замки. В общем-то, всему, что могло пригодиться. — А по вам и не скажешь, — фыркает Сан. — Почему вы тогда вообще сейчас дали себя схватить? — Да откуда ж я знал, что это не просто пьяный придурок, — раздражённо отзывается Уён. — Мне не особо хотелось выдавать себя, знаешь ли. Потом уже, когда узнал, думал, что вы ничего не поймёте, и он меня просто побьёт. А Чонхо уже успел убежать, чтоб его. Сан, сидящий прямо у Уёна на кровати, рефлекторно отклоняется назад. Чонхо, и без того притихший, безрадостно склоняет голову. — Поздно злиться, — обрывает его Хонджун. — Продолжай. — Да чего продолжать-то, — вспылив, Уён пытается зарыться ладонью в волосы, натыкается пальцами на бинты и шипит. — Сопротивление изначально намеревалось свергнуть королеву, а потому искало для этого все доступные возможности. Это не так-то просто, поэтому из Ланты в Доласею постоянно отправляли засланцев, которые должны были по-тихому разнюхивать ситуацию. Из них многие погибали, но некоторым всё-таки удавалось что-то выяснить. У Хонджуна сердце пропускает удар, и всё вдруг отходит на задний план. Если Уён знает что-то о королеве, то почему не сказал раньше? Ведь даже при всех внезапных открытиях у них всё ещё одна цель. — И не смотри на меня так, — Уён замечает чужую реакцию и отворачивается. — Мы с Чонхо были отправлены в Доласею совсем по другой причине. Для исполнения всех планов сопротивления нам нужен был кто-то непосредственно из Доласеи. Человек, который был бы способен пройти через всю пустыню, который ненавидел бы королеву так сильно, что был бы готов рискнуть всем ради её свержения, и… — И ты нашёл меня? — Хонджуна пробивает на нервный смешок, но после он лишь сильнее сжимает зубы. — Уж очень удачно сложились обстоятельства. Я сразу понял, что с тобой что-то не так. Потом эти подозрения лишь подтвердились, и я был очень рад этому. А когда королева решила сама тебя отправить в пустыню, я не мог нарадоваться, что всё так удобно получается. Она очень упростила нашу задачу, потому что нам бы в любом случае пришлось тащить тебя через пустыню в Ланту. А так ты и сам почти до него добрался. — Действительно, как удачно! — кривится Хонджун и постукивает пальцами по двери. — Сначала королева решает, что можно меня использовать в своих целях, потом оказывается, что ты здесь тоже не просто так, и на самом деле я просто следую чьему-то чужому плану. Что за план, кстати? Надеюсь, он не состоит в том, чтобы принести меня в жертву на благо королевства? Хонджун пусть и сбавляет тон к концу фразы, но всё равно звучит настолько разъярённо, что все в комнате на какое-то время затихают. — В жертву никто никого приносить не будет, Хон, — в итоге объясняет Уён. — И почему ты вообще злишься, лично я тебя ни к чему не принуждал, в пустыню тебя отправила королева, да и если уж на то пошло, то ты сам сюда регулярно ходил, и тебя ничего не беспокоило. Обстановка накаляется. В чём-то Уён прав, потому что и без него Хонджун наверняка рано или поздно оказался бы здесь, на этом самом месте. Но одна мысль о том, что единственный человек, с которым он последние несколько лет общался действительно близко, оказался совсем не тем, за кого себя выдавал, приводит Хонджуна в отчаяние. Можно сказать, что он в какой-то степени разочарован. Никого и никогда Хонджун не называл своим другом, предпочитая держать дистанцию ото всех, лишь бы не подвергать опасности. Но их отношения с Уёном до этого момента просто нельзя было охарактеризовать иначе, чем дружеские. Получается, так считал только он? Или же у Уёна всё же есть совесть? — Почему ты раньше мне ни о чём не рассказал? Нет никакого смысла в том, чтобы держать это в секрете, особенно после того, как мы попали в пустыню. Тебе самому-то не надоело притворяться? — Я привык, — Уён пожимает плечами. — Столько лет практики всё-таки. Чонхо я велел молчать, если что — его слишком не обвиняй, он уже порывался всё рассказать. Но пока мы не окажемся в Ланте, мы ничего объяснять не должны. — А смысл делать из этого какую-то мировую тайну? — Хонджун фыркает. — Потому что мы подчиняемся приказу. А это — конфиденциальная информация. Сначала мы должны добраться до города, а там уже тебе всё объяснят. Уёна не узнать. Никогда он ещё не говорил так, что действительно хотелось ему как следует врезать. — А что не конфиденциальная информация? Может быть, скажешь, что те машины это дело рук сопротивления, да? И те люди в синих костюмах в Лигейте — они тоже оттуда? — Ты всё верно понял, — кивает Уён. — Это на самом деле так, но план действительно немножечко вышел из-под контроля. Похоже, в сопротивлении так и не нашлось достойного механика. Что ж, догадки Хонджуна частично подтверждаются, но он совсем не чувствует радости по этому поводу. Теперь ему кажется, что это лишь всё осложняет. — Хонджун, — Уён внезапно меняется в лице. — Послушай, я понимаю, что в твоих глазах я теперь та ещё сволочь, но мы все сейчас — часть огромного механизма, и нам нельзя останавливаться. — Я не тупой, — кидает ему Хонджун. — И у меня всё ещё есть свои причины, чтобы хотеть свергнуть королеву. Уён с неловкостью откидывается на подушку в изголовье и поджимает губы. — Прости, что тебе пришлось узнать это таким образом. Но… — А теперь заткнись, — Хонджун хлопает ладонью по двери. — Никаких оправданий. Всё, что мне надо, ты уже сказал, спасибо. Можешь отдыхать. Он разворачивается, намереваясь выйти. Уён тут же дёргается в порыве его остановить. — Да погоди ты! В этот же момент Ёсан давит ему на плечо, заставляя улечься обратно. — Сказали же, заткнись и лежи, — доносится до Хонджуна уже через закрытую дверь. — Дурак, меня постоянно в чём-то подозревал, а сам ничем не лучше оказался. Внутри всё клокочет так, что кажется, будто ещё немного, и Хонджун либо загорится, либо взорвётся. Он вспоминает, что на этаже есть выход на общий балкон. Спускаться на террасу ему не хочется, чтобы не показываться людям, так что пойти туда кажется ему хорошей идеей. Балкон, правда, оказывается немного узким, из-за чего на нём нет ни столика, ни стульев, но Хонджуна всё устраивает. Это компенсирует неплохой вид на оживлённую улицу. Он смотрит на людей, проживающих свою обычную жизнь, и старается успокоиться. Но вместо этого лишь впадает в большую растерянность, когда начинает переваривать ситуацию у себя в голове. Ведь как бы не хотелось оправдать сейчас Уёна, у него совершенно не получается. И дело даже не в том, что он чего-то скрывал, а в том, что Хонджуна и правда все использовали в своих целях. И чёрт с ней, с Минджи, но от Уёна это ощущается словно плевок в душу. И пусть Хонджун почти не знает, что такое обида, сейчас он её всё же чувствует. Колючую, словно проволока, обернувшаяся вокруг горла, и назойливую. — Это ведь не заставит тебя свернуть с пути, верно? Внезапно появившийся на балконе Сонхва изрядно пугает Хонджуна, и тот реагирует куда более резко, чем следовало бы. — Я разве просил идти за мной? — огрызается он, даже не оборачиваясь. Сонхва на секунду впадает в ступор. — Я… — он запинается. — Просто подумал… Хонджун, едва заслышав сомнение в чужом голосе, тут же смягчается, выдыхает и закрывает глаза. — Фиг с тобой, оставайся, раз пришёл. Сонхва приближается нерешительно, и когда он оказывается совсем рядом, тоже облокачиваясь на металлическую оградку балкона, Хонджун снова открывает глаза. На языке так и вертится вопрос, а зачем же он пришёл, собственно, но задать его он не успевает, Сонхва отвечает первее. — Если ты хочешь побыть один, то так и скажи, я не обижусь, но я просто подумал, что, возможно, тебе сейчас очень сложно трезво оценить ситуацию, и в таком случае может потребоваться взгляд со стороны. Хонджун раздражённо фыркает. Он-то может трезво оценить происходящее и даже понимает примерный план действий дальше. Например, то, что от намеченной цели отступать ни в коем случае нельзя, но при этом стоит с опаской отнестись ко всем тем, кого они встретят дальше. Потому что, может быть, глобальная цель у них и общая, но кто знает, на что они способны ради её достижения. Если уж Уён с Чонхо были готовы ради этого столько времени притворяться доласийцами, то кто вообще может знать, что в мыслях у остальных членов этого сопротивления? Голова будто бы вот-вот лопнет от изобилия информации. Хонджун чувствует, как перестаёт справляться, наверное, впервые. С начала их путешествия прошло достаточно времени, но всегда их что-то неустанно гнало вперёд, без задержек и передышки. Даже вынужденные остановки во Фьевэ и Мэрисунде были наполнены размышлениями и какой-то работой. А теперь он будто со всего размаху влетает в бетонную стену. Именно так Хонджун себя сейчас чувствует и поверить в это не может. — Я просто решил подумать. Мы наконец-то узнали, откуда взялись механизмы, это ведь здорово, — не совсем уверенно рассуждает он, пытаясь звучать не слишком уж расстроенно. — Мы хорошо продвинулись в нашей миссии, и, может быть, скоро сможем вернуться в Доласею. Сонхва громко хмыкает. — Разве это наша миссия? Только выяснить природу механизмов? — Если ты о том, что я собираюсь сдаться, то нет, это не так. Мне просто… — Хонджун перегибается через перила, пытаясь вдохнуть поглубже, но густой, как кисель, воздух, отчаянно не желает проникать в его лёгкие. — Я просто думал, что сам управляю своей жизнью. Оказалось, что я следую какому-то плану, который не является на самом деле моим. Уверен, тебе прекрасно знакомо это ощущение. Хонджун не удерживает в себе нервный смех, вызывая у Сонхва взгляд, полный недоумения. — Это не самое ужасное, что могло случиться, — скептически заявляет он. — Ты действительно так думаешь? — Хонджун притихает. — Тебя пока что никто не пытается остановить — более того, у нас теперь есть шанс с кем-то объединиться. Это разве не хорошо? Хонджун удручённо кивает. — Хорошо-то оно хорошо, но что прикажешь делать с мыслью о том, что меня всё это время обманывали люди, которым я действительно доверял. Не какие-то едва знакомые Шиён там, да даже Ёсан или ты, к примеру, а человек, с которым я бок о бок провёл несколько лет своей жизни! Я мог ожидать такого от кого угодно, но не от Уёна. Сонхва задумчиво цокает и набирает в грудь воздуха, чтобы что-то сказать, но в последний момент передумывает. Хонджуна это злит ещё больше. — Ну, чего ещё? — он пихает Сонхва локтем. — Да так, — пожимает он плечами. — Когда мы обсуждали эту миссию с королевой, я видел, что даже тебе было не по себе. А Уён был спокоен, как удав, и будто бы совсем не удивлён. Мне это показалось в тот момент совсем малость странным, но потом я отвлёкся на абсолютно другие вещи. — А ты наблюдательный, — совершенно серьёзно, без тени иронии говорит, Хонджун и подпирает голову ладонью. — Я тоже тогда удивился немного, но подумал, что это вполне в его духе. По крайней мере, в духе того Уёна, которого я знал. Несколько минут они с Сонхва стоят молча. Его невероятное спокойствие частично передаётся и Хонджуну, заставляя сумбур в мыслях немного улечься. Он думает о том, что если уж у него не получается контролировать ситуацию полностью, то хотя бы надо извлечь из неё какую-то пользу. — Мы продолжим двигаться вперёд и дойдём до Ланты, чтобы вообще понять, из каких людей состоит сопротивление, и что у них за планы, — вслух размышляет он. — А дальше уже решим, как действовать. — А чего ты боишься? — интересуется Сонхва. — Что их методы будут слишком жестокие. Если те творения — их рук дело, то значит, они совсем не боятся жертвовать простыми людьми. Причём не только доласийцами, но и даже своими — разве жители Лигейта в чём-то виноваты? Я бы не хотел, чтобы потом и от моих рук пострадал простой народ. Доласийцы уже и так натерпелись. Хонджун поджимает губы. — Полагаю, любая революция не может обойтись без жертв? Если уж начал, то иди до конца, потому что стоит тебе сделать шаг назад, засомневаться в чём-то, и ты будешь повержен в этот самый момент. Сонхва говорит об этом как о чём-то безумно простом, вроде того, что на завтрак полезно есть кашу, а на открытом солнце лучше не работать без головного убора. Но Хонджуна внезапно цепляют эти слова, эхом отзываются где-то глубоко внутри, заставляя спину покрыться мурашками. — Ты даже не представляешь, насколько раздражаешь меня сейчас тем, что я не могу тебе возразить. Ты прав, но я не вправе распоряжаться жизнями других людей. Да и вдруг никто не захочет нам помогать, когда мы вернёмся? — Подумай о том, сколько ещё погибнет людей, если королева останется у власти. Если мои приказы и правда не всегда исполнялись, то мне даже представить страшно, скольких расстреляли за всё это время просто ни за что. Хонджун замечает, как содрогается Сонхва от одной этой мысли. — Непривычно слышать от тебя эти слова, — тихо говорит он. Сонхва разворачивается спиной к улице и прочищает горло. — После нашего того разговора я много думал. Я вообще многое переосмыслил за время нашего с тобой знакомства, если честно. Только дурак бы продолжил закрывать глаза на происходящее. И я, должно быть, совсем идиот, раз за столько лет работы был не способен хоть о чём-то задуматься. Хонджун поворачивается и смотрит на Сонхва, видя перед собой не гвардейца, а того самого мальчика, которого когда-то поймали с поличным за кражу. — Идиот, — тем не менее соглашается он. — Отрицать это глупо, но тебя тоже можно понять. В таком случае идиотом можно назвать и меня, раз я не замечал того, что меня водили за нос. — Уён достаточно хорошо маскировался, — Сонхва хмыкает. — Минджи тоже, — качает Хонджун головой и весело добавляет, — давай сойдёмся на том, что мы два идиота, которых обвели вокруг пальца. Сонхва поджимает губы, пытаясь сдержать улыбку, но она всё равно прорывается сквозь маску серьёзности. — Это немного масштабнее, чем просто «обвели вокруг пальца», — замечает он. — И опять-таки, то, что Уён оказался подлецом, ещё не значит, что он тебе как-то помешает. Думаю, тебе не стоит злиться на него слишком долго. — Ты его ещё и защищаешь? — возмущается Хонджун. — Он, между прочим, до последнего меня пытался убедить, что ты не тот, кому следует доверять. Он передразнивает чужой тон, закатывая глаза. Сонхва вопросительно на него смотрит и, кажется, вот-вот засмеётся. — А ты не только упёртый, но ещё и вредный, оказывается. — Ох да, я просто невыносимый, — фыркает Хонджун. — Но ты тоже не самый приятный человек на свете. — Я прекрасно осведомлён, что ты обо мне думаешь, так что можешь не продолжать, — совершенно не обидевшись сообщает Сонхва. — Но вот что насчёт Уёна… Не руби с плеча, что называется, и дай ему возможность объясниться. Он как минимум извинился перед тобой, поэтому я не стал бы думать, что ему совсем плевать на тебя. Он точно такой же заложник ситуации, как и ты. Что ему ещё оставалось делать? — Он бы мог всё рассказать сразу, а не устраивать этот цирк. — Возможно, что он боялся именно такой твоей реакции? Да и к тому же, поставь себя на его место. Ты сам бы рассказал, если бы у тебя был строгий приказ сверху — молчать? Сонхва каждым своим словом попадает ровно в точку. — Ты невероятно бесишь, — Хонджун морщится. — Ты в кого вообще такой умный, а? Я не могу сделать вид, что всё нормально. — И не надо, но не записывай его в смертельные враги. К Чонхо, как я заметил, ты так не относишься. — Но и не Чонхо был рядом со мной на протяжении всего этого времени. Уён — это просто совершенно другое дело. — Поверь, — тон у Сонхва становится по-родительски назидательный, — тебе пока что надо просто смириться с этим. Да, такое случается, когда люди рядом оказываются не теми, кем ты думал, и поверь, уж мне ли не знать о том, что испытываешь в такой момент. Но пока вы всё ещё за одно дело, рано бить тревогу. Сосредоточься на более важных вещах. Поговори с остальными, в конце концов, узнай, что они об этом думают. Хонджун кивает. Удивительно, как в очередной раз разговор с Сонхва помогает ему разложить всё в голове по полочкам. Действительно, записывать Уёна в предатели определённо рано. Сейчас стоит понаблюдать, изменится ли в его поведении хоть что-то, или же он останется всё таким же привычным Уёном, которого Хонджун знает. — Спасибо за нудную лекцию, господин Пак, — бурчит Хонджун. — Подозреваю, что раз вы называете это занудством, то вам больше не с кем вести подобные разговоры по душам, господин Ким, — подхватывает Сонхва. — Так что можете обращаться. Хонджун с подозрением щурится. — Намекаете на то, что я одинок? — Понятия не имею, в каких моих словах вы увидели подобный контекст, — усмехается Сонхва. — Ещё одна больная тема? Хонджун сначала смущается, а потом вдруг ему становится до ужаса смешно. Если так подумать, они ведь и правда постоянно обсуждают слишком тяжелые для них обоих темы. Какая-то дурацкая закономерность. — Да ну тебя, — отмахивается он. — Не смей больше копаться в моей голове. Для верности он намеревается ударить Сонхва по плечу, но тот перехватывает удар ещё на замахе. Хонджун, всё ещё помня о том их занятии, с лёгкостью вырывается из захвата, вызывая у Сонхва одобрительную усмешку. — Делаешь успехи, молодец, — хвалит он. Хонджун после этого остаётся слегка в растерянных чувствах. Он отходит на шаг, понятия не имея, почему вдруг так странно себя повёл. Он бы так и застыл, как вкопанный, если бы не любопытная голова Минги, заглянувшего на балкон в поисках Хонджуна. — Я не помешал? — он переводит взгляд с него на Сонхва и обратно. — Эй, Хон, я понимаю, что ты злишься и всё такое, но ты нам так и не рассказал, что узнал от Минхо, а нас всех гложет любопытство. Хонджун вздыхает и расправляет плечи. — Давайте тогда на террасу вернёмся, я вам всё расскажу. А ещё вы мне поведаете, почему решили, что азартные игры в чужом городе — это весело. — Ой, — Минги скрывается за балконной дверью, а Хонджун, оставшийся довольным произведённым эффектом, идёт за ним.