Дезервеллеры

— Где вы его поймали? Хванун скрещивает руки на груди и внимательно осматривает высокого мужчину. Тот одет в странный сине-чёрный костюм и прикован цепями к стене. Таким образом поступают только с самыми буйными, но мужчина выглядит подозрительно смирным. Чёрные волосы прилипают ко лбу из-за пота и крови, а глаза полузакрыты из-за усталости. — На севере от Арумы, но подозреваем, что он, как и остальные, пробрался через Д’Хаон, — отчитывается мрачный гвардеец, стоящий чуть позади Хвануна. — Мы думаем, что местные жители, а возможно, и гвардия, являются повстанцами. Сейчас ведётся разбирательство по этому поводу, ситуация под контролем. Голос гвардейца едва заметно дрожит. Он прекрасно знает, что если его начальник сегодня не в духе, то огребать за ошибки товарищей будет он один. — Тогда по какой причине они ещё живы? — спокойно интересуется Хванун. — Узнай об этом Её Высочество, она бы уже приказала расстрелять всех причастных, тебя в том числе. Гвардеец мешкается и нервно облизывает губы, переминаясь с ноги на ногу. — Мы подумали, что вам будет любопытно побеседовать с ним лично. Хванун хмыкает, понимая, о чём ему говорят. Большинство не хотели бы знать лишнюю информацию, чтобы не подвергать себя опасности. «Меньше знаешь — крепче спишь» — этому простому правилу Сонхва не счёл нужным обучить своих подопечных, но с тех пор, как его место занял Хванун, он тщательно занялся этим вопросом. — Думаешь, разговор с ним сложится? — Хванун подходит к мужчине поближе и испытывающе смотрит на него снизу вверх. — Тебя хоть зовут-то как, несчастный? Мужчина приподнимает голову, а его губы рассекает вымученная усмешка. Он хрипит что-то на неизвестном Хвануну языке, и пусть слова совершенно незнакомые, общий смысл можно уловить, судя по тону. Похоже, его посылают далеко и надолго. У гвардейца от удивления округляются глаза. — Мне доложить обо всём Её Высочеству? — Её Высочеству о таких мелочах знать не обязательно, нечего её тревожить по таким пустякам, — отмахивается Хванун даже не раздумывая. — Как же я сразу не догадался о том, что люди с чужих земель и разговаривать будут на чужом языке. Но ничего страшного, думаю, я найду способ выведать у него всю информацию. Хванун выходит из темницы и забирает у гвардейца ключи. — Я могу идти? — уточняет тот. — Конечно. И постарайся сохранить в секрете то, кого мы здесь держим. Мне бы очень не хотелось, чтобы об этом узнала добрая половина королевства. Хванун запирает замок, вешает ключи на пояс и поднимается из подвальных помещений в свой кабинет. Вернее, раньше это был кабинет Сонхва, но когда тот вернётся, если вернётся вообще? Так что Хванун считает, что теперь он тут является законным хозяином, и уже успел навести здесь свои порядки. Скромная лаконичность предыдущего главы королевской гвардии его раздражала, пусть и нельзя сказать, что сам Хванун любит вычурность. И всё же он меняет тяжелые жёсткие стулья на мягкие кресла, на окне появляются массивные гардины, которые Хванун предпочитает большую часть времени держать задёрнутыми, а у стены он ставит клетку на подставке. В ней живёт небольшой разноцветный попугайчик. Хванун в первую очередь подходит к нему, чтобы насыпать в кормушку зерна, но не успевает он этого сделать, как раздаётся негромкий стук в дверь. Хванун вздыхает и бросает на неё тяжелый взгляд. — Войдите. Он совсем не удивляется, когда на пороге показывается Юхён. Она тихо прикрывает за собой дверь и кивает. — Добрый день, господин Ё. Её Высочество попросила передать вам, что она хотела бы видеть вас у себя сегодня вечером. Это касается кое-чего очень важного. Хванун хмыкает и кивает. Он примерно подозревает, о чём с ним хочет поговорить королева, и к этому разговору ему бы хотелось подготовиться. Получается, допрос пленника придётся отложить. Не самая приятная новость. — Я понял, Юхён, можешь идти. Хотя стой, сначала принести мне кофе, хорошо? Юхён смиренно кивает и возвращается через несколько минут с чашкой ароматного напитка на ажурном подносе. Она оставляет его на столе и, откланявшись, тихо уходит. Хванун не спешит. Он вальяжно прогуливается по кабинету, иногда поглядывая в сторону чашки, от которой исходит пар, берёт с одной из полок журнал учёта приговорённых к расстрелу и без должного интереса пролистывает его, а потом ещё несколько минут смотрит в окно, отодвинув одну из гардин. Только после этого своеобразного ритуала Хванун подходит к столу и берёт небольшую чашку в руки, но тут же её отставляет в сторону, потому что под ней обнаруживается сложенный несколько раз листок. Хванун ничуть не удивляется, более того, именно его он и ожидал, когда просил у Юхён принести ему кофе. «Как вы и сказали, этой ночью я посадила Миён на поезд в Ксали. С ней поедет одна из наших служанок; Её Высочеству я сказала, что она взяла пару выходных, чтобы съездить к семье. Её родители действительно живут там, так что никаких подозрений возникнуть не должно. Я поговорила с ней, чтобы они отдали Миён в приют сразу же, как приедут. Спасибо вам за помощь и за поддельные документы, господин Ё.

— Ю.»

Едва Хванун заканчивает читать записку, он тут же достаёт из ящика стола зажигалку и поджигает листок, обращая его в горстку пепла на подносе. То, какую авантюру они провернули с Юхён, Её Высочество не одобрила бы. И, скорее всего, они оба лишились бы своих голов, узнай королева, что именно они вдвоём поспособствовали исчезновению ребёнка. Но при всём при этом Хванун не мог поступить иначе. Он, может быть, и имеет очень специфические и весьма жестокие взгляды на эту жизнь, но всё же убивать детей — это слишком даже для него. Так что когда Юхён передала ему похожую тайную записку в первый раз, он без колебаний принял правила её игры. Хванун опускается в кресло и смахивает всё то, что осталось от листочка, в пепельницу, после чего неторопливо приступает к кофе. У него есть немного времени обдумать свой разговор с королевой. Он уверен, что поговорить она хочет о книге. Хванун должен был найти переводчика, вот только все поиски оказались тщетными. А даже если бы он и нашёл кого-то, то где гарантия, что этот человек захотел бы быть на стороне королевы? К сожалению или к счастью, есть проблемы куда более насущные, и именно об этом он и будет говорить. О вторжении на территорию Доласеи, о вновь вспыхнувших восстаниях в разных городах, и единственное, о чём он умолчит — о пленнике. С этим ему бы хотелось разобраться самому, без спешки и лишнего внимания. Мало ли, что захочет сделать королева, если узнает, кто находится у них в темницах? Хванун же хочет выбить из мужчины максимум информации и использовать её в своих целях, которые, возможно, немного отличаются от целей королевы. Проходит ещё несколько часов, прежде чем Юхён вновь спускается к Хвануну, и, наконец, приглашает его подняться в приёмную Её Высочества. Хванун прихватывает с собой трубку и ничего более. В приёмной он уже давно чувствует себя почти как дома. Королева привыкла к нему прислушиваться и почти никогда с ним не спорит, а оттого такие визиты для Хвануна проходят без лишних нервов. В этот раз они беседуют несколько часов, обсуждая напряжённую обстановку в Д’Хаоне. Хванун не может не заметить, как напряжена, как нервничает королева. Она словно ждёт подвоха от кого угодно, будто бы знает, что вот-вот её кто-нибудь подставит. Это даже смешно, потому что раньше Её Высочество не позволяла себе так проявлять свой страх. В итоге Хвануну удаётся склонить её к необходимому для него решению. Переформировать некоторые цеха по производству бытовых машин в военные. До этого момента и существующих цехов было достаточно, вот только напряжённая обстановка в королевстве стала требовать расширения гвардии, а больше гвардейцев — больше оружия. В итоге цеха стали работать на износ почти круглыми сутками. Решение вполне себе логичное, и королеву оно устраивает. Ну, сократится производство каких-нибудь духовок, ничего страшного, доласийцы как-нибудь переживут это. — Хванун, я тебя очень прошу обратить внимание на Д’Хаон, — просит королева, когда Хванун думает, что их беседа, в целом, исчерпана. — Я не первый раз получаю новости, что там творится сущий беспорядок. Этот городок и так всегда был нашей головной болью, а вместе со всей этой ситуацией я даже не представляю, какую он угрозу представляет по-настоящему. Хванун улыбается, предвещая эту просьбу. — То, что случилось в Д’Хаоне, безусловно, очень большая проблема, которая тем не менее была успешно устранена. Тут он немного лукавит, конечно, потому что пусть им и удалось захватить пленника, а ещё пристрелить несколько диверсантов, но по тем данным, которые он упорно собирал последнее время, проникших в Доласею было гораздо больше, и их до сих пор не нашли. И вдруг Хванун задаётся вопросом. Если диверсанты говорят на другом языке, то как им удаётся скрываться? Где они прячутся и как собираются выживать? Должно быть, у них здесь есть сообщники. Или же они просто полагаются на помощь местных жителей? Но каким образом, если они даже не могут с ними договориться? Нельзя жить в королевстве не зная языка или не говоря на нём в совершенстве. Кто-нибудь обязательно заметит такую подозрительную деталь, кто-нибудь обязательно доложит, потому что не могут против королевы объединиться все до единого. Вывод напрашивается сам по себе, но Хвануну сначала нужно убедиться в том, что его догадки — верные. Но эта мысль захватывает его, и он чувствует азарт, который испытывал в последний раз только тогда, когда вступил на эту должность. Ох и как же весело было тогда выводить Сонхва из себя. — Я вынужден откланяться, Ваше Высочество, — Хванун встаёт. — Будьте уверены, что гвардия делает всё возможное и даже больше. Скоро Доласея вернётся к мирному существованию. — Даже если для этого придётся уничтожить всё вокруг? — королева с вызовом смотрит на Хвануна. — Даже если и так, — кивает он. Поздний вечер — ещё лучшее время для допроса, чем день, так что Хванун в целом рад, что всё так сложилось. Вернувшись к себе в кабинет, он наспех перекусывает, после чего надевает плащ и перчатки, тем самым облачаясь в чёрное. Классическая форма гвардии слишком маркая, а мало ли, к каким мерам ему придётся прибегнуть, если чужестранец окажется слишком уж несговорчивым. В тюремные помещения он спускается ровно тогда, когда оповещают об отбое. Яркость газовых ламп убавляют до минимума, оставляя лишь крошечные огоньки мерцать и подсвечивать коридоры для надзирателей. Шаги отдаются гулким и решительным цоканьем, и каждый гвардеец по этому цоконью может безошибочно определить, кто же идёт. Именно поэтому сейчас в подвальном помещении не только темно, но и тихо. Обычно гвардия без присмотра начальства может себе позволить шумные разговорчики и карточные игры. Хванун безошибочно находит нужную темницу и с первого раза подбирает ключ из связки. Открыв дверь, он заходит внутрь и крутит вентиль на лампе, чтобы сделать её поярче. Мужчина, привыкший к полутьме, болезненно щурится. Складывается ощущение, что всё это время он не спал, всё так же беспомощно болтаясь на цепях. Кое-что в нём выдает бессмысленные трепыхания в попытке выбраться, а именно — красные полосы на запястьях. Кажется, ещё немного, и на воспалённой коже проступит кровь. Что ж, это очень даже неплохо. Значит, мужчина уже должен был понять бесполезность попыток сопротивляться. — Ну, привет, — здоровается Хванун приторно сладким тоном. — Как у тебя дела, мой хороший? Не расскажешь, чем занимался в моё отсутствие? Каюсь, задержался, но так уж вышло — работа председателя гвардии достаточно напряжённая. Думаю, ты голодный — мне попросить принести тебе поесть? Или, может, тебе надо в туалет? Ты только скажи. Пока Хванун выдаёт свою издевательскую тираду и важно вышагивает туда-сюда вдоль стены, мужчина пристально следит за его движениями и будто бы не моргает. Нельзя сказать, понимает он его или же нет, но вскоре Хванун должен это выяснить. — Я уже понял, что ты человек весьма несговорчивый, да и к тому же разговариваем мы с тобой на разных языках, казалось бы, — вздохнув, продолжает он. — И ты не подумай, я не хочу тебе угрожать. Но есть кое-что, что тебя может заинтересовать. Ну, по крайней мере, я так думаю. Дело в том, что не ты один попал в плен. Мы выловили вашего шпиона, его сдал кое-кто из местных. Он оказался куда более сговорчивым и с радостью нам рассказал о том, где и как вы выучили доласийский. Знаешь, действительно не думал, что кто-то из пустыни может его знать. К сожалению, его пришлось убить — мои подчинённые немного перестарались, пытая его. Хванун откровенно блефует, но прекрасно понимает, что в этом блефе нет совершенно никакого риска. Если в итоге выяснится, что он ошибся, и на самом деле пленник на доласийском не разговаривает, то тогда он просто-напросто не поймёт, о чём сейчас ему говорят. Если же догадки окажутся верными, то как минимум с пленником получится выйти хоть на какой-то контакт. От зоркого взгляда Хвануна не укрывается ничего. Именно поэтому даже в полутьме камеры он замечает, как всего на секунду у мужчины расширяются глаза. Всего секунда, да и половина лица закрыта грязными запутавшимся волосами, но и этого хватает, чтобы осознать свою маленькую победу. Хванун ухмыляется и подходит ближе. — Красивый у нас язык, не правда ли? — чуть тише спрашивает он. — Даже интересно, как он звучит для других. А теперь назови своё имя, пожалуйста. Я пока хорошо к тебе отношусь, но это не значит, что так будет всегда. Мужчина молчит. В его взгляде вновь отражается безразличие. — Назовешь своё имя — я освобожу твои руки, — Хванун продолжает гнуть свою линию и звенит связкой ключей, — и попрошу принести тебе воды и поесть. Согласись, достаточно выгодный обмен, тебе так не кажется? Ещё несколько секунд мужчина молчит, а потом, к облегчению Хвануна, вдруг заговаривает. — Рэйвен, — тихий, охрипший голос разрезает повисшую тишину. — Это у тебя имя такое? — переспрашивает Хванун и с интересом подцепляет пальцами чужой подбородок, стирая с него следы засохшей крови. — Какое любопытное, однако. Что ж, обещания нужно выполнять. Он подбирает нужный ключ к замку от цепей, после чего Рэйвен мешком падает на пол. Хванун времени не теряет: подбирает другие цепи и застёгивает их на чужих щиколотках. — Прости, но совсем без всего я тебя оставить тоже не могу. Но уверен, так уже лучше. Хвануну приходится потратить немного времени, чтобы сходить за едой и водой и лично принести это все в тюремную камеру. Обычно он таким не занимается, но в случае с этим пленником всё немного иначе. Судя по тому, как Рэйвен набрасывается на безвкусную тюремную баланду прямо при Хвануне, он не особо-то гордый. Либо он уже настолько замучен, что ему откровенно плевать. Миску пленник опустошает меньше чем за минуту, затем опрокидывает в себя стакан воды и резко отпихивает поднос в сторону. Тот с грохотом отъезжает в сторону по мокрым камням и ударяется об стенку. Хванун морщится, но потом понимает, что нечего ожидать каких-то манер от преступника, пришедшего из пустыни. Они там наверняка едят руками то, что только что выловили из песка. — Ты думаешь, я тебе вот так возьму и расскажу всё? — когда Рэйвен первый подаёт голос, Хванун очень удивляется. — Если тебе кажется, что, узнав моё имя, выяснишь и всё остальное, то сильно ошибаешься, малыш. Должно быть, Рэйвен рассчитывает таким образом задеть Хвануна, только вот ему совершенно всё равно на чужие слова. Понятное дело, что пленнику захочется назвать его всеми самыми ужасными словами, так что «малыш» звучит совсем безобидно. Тем более что из-за своего роста Хванун никогда не комплексовал, он и без него превосходил многих людей почти во всём. — Было бы неплохо, конечно, — он качает головой, — но я здесь не только за информацией. Её мы выведаем и сами, если нам понадобится. Меня куда больше интересует кое-что другое. А именно — одна интересная услуга, раз уж ты знаешь доласийский. Рэйвен поднимает на Хвануна настороженный взгляд и смахивает с глаз сальную чёлку. Надо же, а ведь он не такой уж и страшненький, как может показаться с самого начала. Позволить ему принять ванну — и наверняка он превратится в статного мужчину. — Насколько же вы в отчаянном положении, раз хотите пленного просить об услуге? — усмехается Рэйвен и дёргает ногами, намекая на оковы. — Ты мне, кстати, даже не представился. С кем я имею честь говорить? Хванун вздыхает. Представиться сейчас этому человеку — означает принять его правила, а этого он допускать не хочет. С другой стороны, пока пленник идёт на контакт, нужно пользоваться этим. — Называй меня Хванун, остальное тебе знать не обязательно, — он на секунду прикрывает глаза и надеется, что такой ответ его устроит. Рэйвен усмехается. — Хванун? Ладно, пусть будет так. Ну, вот теперь слушай. Помогать тебе я не собираюсь, вашей королеве — тем более. Захочешь меня убить — пожалуйста, дерзай, я не боюсь. Захочешь пытать — не сознаюсь. Хоть иглы под ногти загоняй, хоть что. Очевидно, после приёма пищи Рэйвен начинает ощущать себя куда лучше, раз позволяет так дерзить в сторону Хвануна. Голос у него по-прежнему слаб, но уже полон уверенности и решительности. Это очень нехорошо. Надо бы его приструнить. Хванун находит на одной из стен рычаг и медленно поворачивает его. Звякают цепи, постепенно поднимая пленника к потолку до тех пор, пока кончики волос не касаются грязного пола. — Мы ведь и правда можем сотрудничать, дорогой мой, — цокает Хванун. — Всего одна услуга, и мы с тобой подружимся. И поверь, тебе точно не понравятся последствия твоего отказа. В этот раз Рэйвен молчит. Он плотно сжимает губы и закрывает глаза, намекая на окончание их разговора. Хвануну ничего не остаётся, кроме как огорчённо вздохнуть и выйти из камеры. В одном из коридоров он отлавливает гвардейца и останавливает его, возвращая ключи. — Будь так добр, приведи в исполнение приказ номер пять, мне бы хотелось сбить спесь с этого бедняги, что возомнил себя героем. Гвардеец мгновенно бледнеет. — Господин Ё, а вы уверены в том, что стоит? Всё-таки это достаточно… — Не ставь под сомнение мои приказы, — вопреки своим словам, Хванун улыбается. — Иначе в клетке окажешься и ты. Исполнить сейчас же. Хванун с удовольствием остался бы, чтобы послушать чужие крики, но работа не ждёт. Впрочем, как и отдых. Так что в темницы он возвращается лишь на следующее утро. Уточнив, как обстоят дела с пленником, он просит сначала «привести камеру в порядок», после чего заходит туда сам. Даже несмотря на уборку находиться здесь всё равно крайне неприятно. Тараканы, которых будет теперь не вывести ещё достаточно долго, Хвануна не пугают, как и мерзкие сороконожки, но он прекрасно знает о том, как мучительно провести в таком окружении целую ночь. Особенно когда этих мерзких созданий целый рой, а вместе с ними ещё целое полчище озлобленных крыс. Рэйвен лежит на полу. Целую ночь он бы не провисел под потолком, попросту не выжил бы, но опустили его не так давно. Вид у него замученный и измождённый, Хвануну даже становится его немного жаль. Брезгливо раздавив большого таракана, так неудачно попавшегося под ноги, он подходит к несчастному и смахивает с его щеки ещё одного. — Доброе утро, Рэйвен. Скажи, пожалуйста, готов ли ты обсудить со мной наше дальнейшее сотрудничество? Или хочешь провести следующие сутки в той же чудесной компании, в которой ты провёл эту ночь? Рэйвен молчит. Глаза у него открыты, но взгляд — полностью стеклянный, и только лишь неравномерное дыхание выдаёт то, что он вообще-то жив. Тогда Хванун понимает, что ещё рано. Но он знает точно, что такая мерзкая компания, как крысы, тараканы и сороконожки сведут с ума кого угодно. Ему лишь надо подождать и, пусть времени у него особо нет, он всё равно потерпит. Так проходит ещё несколько дней, пока наконец одним особо душным и жарким вечером Хванун не спускается к Рэйвену в очередной раз и не видит перед собой совсем обезумевший взгляд. В камере будто становится холоднее и темнее, чем обычно, и даже свет газовой лампы не разбавляет царящий мрак. — Он мне прямо в ухо заполз, — подрагивающий голос разрезает плотную тишину и заставляет вздрогнуть. — Я всё ещё слышу, как он там копошится. Рэйвен сидит на коленях, прижимая ладонь к уху, а второй упираясь в пол. На кончиках его пальцев Хванун замечает кровоточащие укусы и малодушно отводит взгляд. — Я помогу тебе, если ты согласишься помочь мне, — негромко напоминает он, но Рэйвен испуганно вскидывает голову, совсем не ожидая услышать чужой голос. Похоже, он не заметил, как к нему в камеру кто-то зашёл. — Так ты сам с собой разговаривал? Если ты свихнешься, боюсь, от тебя никакого толку не будет. Хванун недовольно цокает и замирает около стены, неуверенный в том, стоит ли сейчас находиться рядом с пленником. — Толк? От меня? — Рэйвен запрокидывает голову назад, и его губы искривляются в мучительной и из-за этого немного зловещей ухмылке. — Что тебе нужно, собака королевская? Почему именно я? Хванун вопросительно изгибает бровь. Внезапная сговорчивость Рэйвена его радует. — Ничего страшного или сложного, мой хороший. Не думаю, что ты знаешь о нашем королевстве много, раз так пренебрежительно относишься к Её Высочеству. Нам всего лишь нужен человек, который будет способен перевести одну вещь. Таких людей в нашем королевстве мы бы не нашли, язык, на котором эта вещь написана, здесь никому не знаком. Поэтому нам и нужен кто-то извне. И так удачно нам попался ты. Если поможешь, Её Высочество оценит это. Считай, ты перестанешь нуждаться в чём-либо. Мы признаем тебя как полноценного жителя Доласеи. Рэйвен нервно трясет головой, а затем вновь упирается руками в пол. — Полноценного жителя королевства, которое все ненавидят, — он нервно смеётся. — Знали бы вы, невежды, что на самом деле происходит там, в пустыне. Но ничего, знаешь. Почему бы и нет. Что вам там перевести надо? Я помогу. Хванун хмурится, чувствуя от Рэйвена какой-то подвох. Секундная радость сменяется настороженностью. Складывается впечатление, что этот человек что-то задумал, вот только раскусить его будет не так просто. Да и нет уверенности, не окажется ли он простым сумасшедшим. Но рискнуть всё же стоит, потому что другого выбора у Хвануна и нет. Вот только сообщать королеве об этом пока что не стоит. Надо посмотреть, что Рэйвен из себя представляет, а для этого придётся посвятить в его существование определённый круг людей. Эта мысль Хвануну не нравится, но он успокаивает себя тем, что когда он покончит с этим делом — покончит и с теми, кто о нём знает. — Книга, написанная предками Её Высочества. Взгляд Рэйвена заинтересованно сверкает. — Никакой больше живности, и я всё сделаю, — куда более твёрдым голосом заявляет он. — Хорошо, только учти, что при любых действиях, которые я сочту проявлением угрозы, тебя тут же подвергнут настоящим пыткам. В Доласее это искусство действительно процветает. Рэйвена, похоже, это не особо пугает. Хванун действительно не может его понять, и у него складывается впечатление, что своё согласие он дал не из-за тараканов или крыс, а из-за каких-то собственных мотивов. В любом случае, он даёт добро гвардейцам, чтобы те освободили пленника от оков. Сам Хванун всё это время наблюдает за ним со стороны, приглядываясь и размышляя о многом. А после он просит привести Рэйвена в порядок: разговаривать с ходячим чучелом — то ещё удовольствие. Так что в следующий раз они встречаются через пару дней уже не в замке, а в одной из гостиниц Доласеи, подконтрольной гвардии. Большая часть персонала понятия не имеет о необычном госте и даже не подозревает, как им, скорее всего, повезло. Хванун прибывает к гостинице на собственном дилижансе и поднимается на нужный этаж через чёрный вход. В кожаной сумке, которую он несёт с собой, он прячет ту самую книгу, которой так дорожит Минджи. По его приказу в комнату Рэйвену уже доставили стопку бумаги и печатную машинку, чтобы тот смог нормально работать над переводом. Книгу же Хванун решил доставить лично. Во-первых, даже королева сейчас не знает, что книга у него, во-вторых, такую ценную вещь он не может доверить никому. И даже так он невероятно рискует, оставляя такую важную вещь с человеком, которому он не может довериться полностью. Именно поэтому дверь в номер Рэйвена заперта снаружи, а самого мужчину пристёгивают на длинную цепь за щиколотку. Признаться, в спокойной обстановке, в нормальной одежде и с чистыми волосами Рэйвен выглядит даже симпатичным. Хванун старается не задерживать на этом внимание, проходит к столу и оставляет на нём сумку, после чего отходит на безопасное расстояние. — У тебя три дня, — сообщает он, — после чего я вернусь, чтобы забрать готовый перевод. Рэйвен отвечает не сразу. Он встаёт с кровати и, даже не глядя в сторону Хвануна, достаёт книгу. Не сказать, что томик его впечатляет, но он кривит нос, пока вертит его в руках. — Три дня? Издеваешься? Чтобы управиться с такой работой за три дня, нужно не есть, не спать и в туалет не ходить, а я вроде бы не робот. Хванун на секунду впадает в ступор. Всё-таки доласийский у этого шпиона действительно хороший, и не отличишь от того, как говорят местные из столицы. Как это вообще возможно? — Мне всё равно, — отрезает он. — Хоть из штанов выпрыгни, но сделай. Рэйвен хмыкает и качает головой. — Из штанов выпрыгнуть не получится, — и спустя секунду издевательски добавляет. — Цепь мешает. Ох уж это сомнительное чувство юмора, свойственное только отчаянным мятежникам, ну и, как оказывается, не менее отчаянным жителям пустыни. Хванун уже собирается уходить, но любопытство заставляет его развернуться у самой двери и сесть в большое кресло у стены. — Не расскажешь мне что-нибудь о пустыне? Закинув ногу на ногу, он наблюдает за тем, как Рэйвен садится за стол и раскрывает книгу. — Ага, а ещё чего тебе поведать? Может, принести карту, на которой отмечены все города, м? Хванун тихо смеётся. — Ну не прошу же я выдавать страшные тайны — просто расскажи о том, как там людям живётся, очень интересно. Мы об этом совсем ничего не знаем. Рэйвен загружает бумагу в машинку и проделывает все необходимые манипуляции, прежде чем начать печатать. Щёлканье клавиш звучит умиротворяюще, и Хванун невольно заслушивается. — Правильно, а зачем знать, если вы живёте на земле с кучей ресурсов, не думаете каждый день о том, что будет, если вода или еда вдруг закончатся, потому что пустыня — это мёртвая местность, найти пригодные для жизни места там очень сложно. А ещё сложнее, когда под боком находится королевство, от которого постоянно ожидаешь нападения, потому что его правитель… Рэйвен замолкает и продолжает щёлкать по клавишам машинки, пусть и чуть более злобно, чем до этого. — Пока что мы ни на кого не нападаем, скорее, наоборот, — замечает Хванун. — И это нам приходится обороняться. — Ты либо плохо знаешь историю, либо отъявленный лжец, — плюётся Рэйвен. — И уже по одному началу могу сказать, что здесь написана откровенная ересь. Он хлопает рукой по раскрытой книге. Хванун почти успевает рассердиться, но спустя мгновение понимает, что ему очень повезло, что он ещё ничего не рассказал королеве. Возможно, он даже удачливее, чем думал. Если ему удастся разузнать от пленника побольше, то получится и составить чёткий план. В действительности Хванун планирует пойти за пределы королевства, чтобы сделать то, что так и не смогла Минджи. Вернее, не решилась. Хванун всегда считал, что её жестокость исходит из её невероятной трусости. Её Высочество всегда боялась сделать лишний шаг в сторону, поэтому и старалась помешать тем, кто на это решался. Она никогда не говорила об этом вслух, но куда больше, чем восстаний в собственном королевстве, Минджи боялась только того, что может прийти из пустыни. Кто внушил ей этот страх — неизвестно, но за время своей службы Хванун чётко убедился в своих догадках. Но если Минджи трусит, то сам он хочет двигаться дальше. И хорошо бы, чтобы пока что королева ничего не знала. — Вот как, — тихо выдыхает Хванун, подпирая голову рукой. — Хочешь сказать, что нас всех в Доласее учат как-то не так? — Откуда ж мне знать, чему вас тут учат, — Рэйвен слегка равнодушно пожимает плечами. — Но Доласея имеет весьма дурную славу. Наблюдая за тем, как остервенело пленник принимается за работу, Хванун вдруг понимает, что принял на редкость удачное решение. У него сейчас есть возможность получить доступ к знаниям, которых нет ни у кого из доласийцев. Если Рэйвен его не обманывает, конечно. Но тот выглядит настолько незаинтересованным, что кажется, будто он готов рассказать обо всём просто от скуки. Конечно нельзя отрицать, что он наверняка придерживается какого-то своего плана, иначе, Хванун уверен, он бы и под пытками не раскололся. Но и его план можно обыграть так, чтобы в итоге он оказался на руку. Если Рэйвен не обманывает, и в книжке написана неправда, то все доказательства Минджи о том, что их род — это истинные правители Доласеи, могут рассыпаться, как песок по ветру. И вот это уже интересно. Из такого маленького факта можно извлечь свою выгоду. Этой ночью Хванун так и не покидает гостиницу.