Дезервеллеры

Утро начинается с привычной зарядки, после которой Хонджун сразу отправляется вместе с Гаын и Уёном в подвал штаба. Женщина выглядит крайне взволнованной, пока отпирает железную дверь и включает в помещении свет. Хонджун ахает. Подвал — слишком скромно сказано. На деле они попадают в большой зал, пусть и с низким потолком. У стен стоят длинные столы с чертежами, а всё остальное пространство заполнено неактивированными сольпугами. Даже так они выглядят жутковато, особенно стоя совсем близко друг к другу. Они — словно огромная механическая армия, готовая уничтожить всё живое и стереть Доласею с любых карт. — Это ваше изобретение? — Я бы сказала, что эти милашки всецело принадлежат всей Ланте. Каждый механик и инженер, который здесь когда-либо жил, внёс свой вклад, — с довольным видом рассказывает Гаын. — Но последние пару лет ими занимаюсь я. У меня есть несколько помощников, но они делают лишь то, что скажу им я, чтобы ничего не испортить. Вот одна из последних моделей. Гаын сдёргивает с одной из сольпуг матерчатый чехол, демонстрируя уже знакомую Хонджуну махину. Его намётанный взгляд инженера сразу выцепляет слегка увеличенный в размерах вентиль, а так же то, что некоторые чешуйки теперь оказываются спаяны. Наверняка это сделано для того, чтобы хотя бы чуть-чуть снизить шансы сольпуги испортиться из-за попавшего внутрь песка. — Можно взглянуть на чертежи? — внимательно рассмотрев машину, Хонджун сразу решает перейти к сути. — Без проблем! — Гаын кивает на один из столов. — Разбирайтесь. Правда, там небольшой бардак, но я надеюсь, это вам не помешает. Откровенно говоря, Гаын сильно преуменьшает, когда называет хаос на столах бардаком. Прямо на чертежах стоят банки с маслом и лежат различные детали, оставляя под собой жирные пятна на бумаге. Хонджун морщится, но решает промолчать. Пусть такого ужаса у него на столе никогда и не было, всё же его рабочее место тоже далеко от идеала. А если вспомнить его квартирку в Глаэрес-Гарде, то беспорядок, царящий там, вполне мог бы посоревноваться с тем, что царит тут. — Ну, что скажете? — Гаын прислоняется плечом к стенке и скрещивает руки, пока Хонджун с Уёном изучают чертежи. Сам Хонджун уже имеет определённое представление о сольпугах, потому что разбирал их целых два раза, но теперь он чётко видит перед собой всю картину и удовлетворённо кивает. — Это будет не так сложно, — резюмирует он. — Но, учитывая количество машин, понадобится либо много рук, либо много времени. — Что именно ты хочешь поменять в наших малышах? — Гаын опускает на глаза очки, показывая свою готовность. — Ничего особенного, — качает головой Хонджун. — Просто сделать их чуть более безопасными для простого народа. Я понимаю, почему того, что я предложу, не было в ваших изначальных версиях, но сейчас это будет просто необходимо. Нужно добавить механизмы, которые будут блокировать сольпуг. Чтобы они не начинали стрелять во всех без разбора, но могли двигаться. Если вы хотите запугать королеву, а не простых людей, вам определённо не нужно их убивать. Гаын странновато хихикает, но с Хонджуном соглашается. — Тут и не поспоришь. У тебя есть идеи, как это сделать? Хонджун пожимает плечами и отыскивает на столе карандаш. — Так всё просто же. Внутри этой железяки места просто куча, нужно просто вот сюда, — он делает отметку на чертеже карандашом, — добавить дополнительный рычаг, который будет сдерживать выстрелы. Его достаточно будет повернуть — и машина в боевом состоянии. И, кстати, вместо вентилей тоже можно было бы сделать простые рычаги. Чтобы не скакать за этими штуками в попытке их выключить. — У тебя это достаточно ловко получилось тогда, — вспоминает Уён их первую встречу с сольпугами. — Даже и не скажешь, что для тебя это было трудно. Хонджун против воли улыбается. А ведь именно тогда для него всё и началось. Ну, по крайней мере, он так думал до поры до времени. И тогда ещё не предполагал даже, что всё началось гораздо, гораздо раньше. — Весело, наверное, было наблюдать за тем, как мы гадали, что это такое, и самому при этом делать вид, что ты в таком же неведении, — вскользь замечает он. — Тебе бы в доласийском театре играть. — Вот как вернёмся, обязательно подам заявку! — радостно подхватывает Уён, уловив чужое хорошее настроение. — Пусть только попробуют не дать мне главную роль. На душе немного теплеет. В подвале они втроём проводят несколько часов, пока за ними не приходит господин Чхве. Всё это время Хонджун объясняет, как быстро и без лишних усилий провернуть то, что он придумал, используя для этого все подручные средства. Гаын его идеей остаётся довольна и заверяет, что они с её помощниками управятся быстро. Хонджун тоже обещает помочь даже несмотря на то, что в душном и тёмном подвале у него начинает болеть голова. Для этого ему приходится пропускать тренировки, и когда Шину с недовольством отмечает это, Хонджун парирует его претензии тем, что безопасность людей для него в приоритете. Да и, к тому же, если у сольпуг будет рычаг, блокирующий их выстрелы, то передвигаться по пустыне тоже станет куда удобнее. И вот так, день за днём, они приближаются к моменту, который становится отправной точкой их плана. Спустя три с половиной недели, проведённые в Ланте, наступает пора возвращаться в Доласею. В последнюю ночь перед отбытием Хонджун испытывает лёгкую тревогу. Он уверен, что остальным тоже на душе не очень легко, а потому молчит, стараясь особо не затрагивать эту тему. Как ни странно, к Ланте он привык. Единственное, что беспокоит его здесь — отсутствие личного пространства да Шину, который порой слишком строг к нему и его команде. Тем не менее здесь Хонджуну удаётся отдохнуть не только физически. Он не знает, связано ли это с тем, что они просто на долгое время остановились в одном месте, или же с Сонхва, который постоянно рядом, но именно в Ланте Хонджун наконец-то начинает чувствовать уверенность в успешности их дальнейших действий. Ему наконец-то удалось разложить всё по полочкам в собственной голове. Так что тревога, которую он сейчас испытывает, связана, скорее, с тем, что впереди предстоит нелёгкий и долгий путь. Сон совсем не идёт. Хонджун больше часа ворочается в кровати, а когда чувствует, что от духоты, царящей в казарме, начинает болеть голова, решительно встаёт и на цыпочках выходит на улицу. Воздух снаружи сухой и прохладный, так что руки сразу покрываются мурашками. Хонджун сейчас в одной рубахе с коротким рукавом, которую он за всё путешествие почти ни разу не надевал, чтобы не обгореть на палящем солнце, так что кожей он ощущает даже самое легкое дуновение ветра. — Не замёрзнешь так? — голос Сонхва позади изрядно пугает Хонджуна, заставляя вздрогнуть и обернуться. — Ты постоянно за мной ходить будешь? — с напускным недовольством интересуется он. — Учитывая твой талант вляпываться в неприятности, в этом есть определённый смысл. Но вообще мне тоже не уснуть. Такое чувство странное гложет, — Сонхва становится рядом и поднимает голову, чтобы посмотреть на звёздное небо. Хонджун невольно повторяет за ним. — Тоже думаешь о возвращении в Доласею? — Да. И о том, что там произошло за это время. О том, что там с нами будет. — Ну, явно нас не примут с распростёртыми объятиями, — хмыкает Хонджун. — Что-нибудь да будет, поздно уже рассуждать. Но мне кажется, королева будет не в восторге от нашего возвращения. И от того, что ты перешёл на нашу сторону. Ох, я уже мечтаю увидеть её перекошенное от злости лицо. — Как бы это лицо не стало последним, что ты увидишь в своей жизни, — бормочет Сонхва. Хонджун пожимает плечами. — Главное, чтоб в этом был какой-то смысл. Куда обиднее будет сдохнуть просто так, без результата. — Ты не боишься, что тебя могут убить? — в голосе Сонхва звучит удивлённая нотка. — Да боюсь, конечно, — Хонджун мотает головой. — А кто не боится? Поэтому и не хочу, чтобы это было бессмысленно. И, слушай, что ты вообще тему-то завёл, а? Как-то мрачно слишком. Или ты сам боишься? Сонхва тяжело вздыхает, заводя руки за спину. — Дело не в этом. Просто я сейчас задумался о том, что не хочу, чтобы это всё заканчивалось. Настаёт очередь Хонджуна удивляться. Он поворачивается к Сонхва и склоняет голову набок. — Не заканчивалось что? Сонхва чуть щурится, прежде чем ответить: — Я же сказал: это всё. Наше путешествие. Да, я соскучился по дому, но здесь я чувствую себя совсем иначе. Ты же понимаешь, о чём я? В его голосе звучит надежда. Хонджун понимает. — О свободе? — В точку, — Сонхва хмыкает. — Я будто бы жить нормально начал спустя всё это время. А когда вспоминаю, как мне жилось в Доласее, то становится не по себе. Каждый день был похож на другой, никакого тебе веселья, постоянных игр в карты, исключительно дурацких шуток от других ребят… — Исключительно дурацких шуток, — передразнивает Хонджун, хихикнув. — Ты всё равно иногда говоришь, как тот мерзкий господин Пак, которому было охота плюнуть в лицо. Сонхва смеётся, явно довольный такой реакцией. — Тебе придётся смириться с этим. Если у нас всё получится, то… Когда он внезапно замолкает, Хонджун тоже впадает в лёгкую задумчивость. — Думаешь, мы не пойдём разными путями? Эта мысль отчего-то кажется ему чуждой, непривычной и абсолютно неправильной. От неё хочется отмахнуться настолько, что Хонджун инстинктивно начинает поднимать руки и случайно натыкается на ладонь Сонхва. По спине бегут мурашки, а голова идёт кругом, когда они так и застывают на несколько секунд. — Кхм, — откашливается Хонджун и нерешительно убирает руку, зачем-то пряча её за спину. Внутри всё начинает полыхать ярким пламенем, и собраться с мыслями удаётся не сразу. — Я совершенно не представляю, как сложится моя жизнь дальше. Ни в одном из случаев. Возможно, плохой исход для меня сейчас — самый понятный, — Сонхва невесело усмехается. — Я к нему готов в какой-то степени именно поэтому, потому что всё остальное — под большим знаком вопроса. — Ну и дурак, — фыркает Хонджун. — В тебе так и не появился этот чудесный дух авантюризма! — Если я говорю как гвардеец, то ты — как герой из детских книжек. Чудесный дух авантюризма? Ты о чём? — Ну, о готовности отправиться в любое приключение, невзирая на предстоящие опасности, при этом верить в свой успех и не думать о плохом, — поясняет Хонджун. — Ну, это если верить тем самым детским книжкам. Там ещё всегда была какая-нибудь любовная линия, но я всегда пропускал такие моменты. Сонхва в этот момент искренне удивляется, и Хонджуну становится немного смешно с того, как округляются его глаза. — Тебе разве никогда не было интересно? — Интересно? Ты о чём? Хонджун начинает паниковать. Ему немного не по себе от того, в какую степь заходит их разговор. Он уверен, что его щёки в этот момент краснеют, как раскалённый металл. — Ну, мне всегда нравилось читать про то, как люди, проходя разные невзгоды вместе, постепенно… — голос Сонхва затихает под конец. Судя по всему, ему тоже становится неловко, но сказанного назад не вернёшь. Поэтому Хонджун мысленно молится, чтобы Сонхва заткнулся, при этом у самого язык так и чешется сказать какую-нибудь глупость или гадость, лишь бы разрядить обстановку. Но из-за хаоса в голове на ум так ничего толкового и не приходит, поэтому он делает ситуацию ещё хуже: — Я вообще не романтик. — Правда? Несмотря на то, что в голосе Сонхва звучит откровенный сарказм, Хонджун зачем-то решает пояснить, что он имеет в виду: — Мне в детстве всегда ужасно неловко было, если я встречал в книгах подобные вещи. И когда у меня потом были отношения, знал бы ты, как это было ужасно. Я понятия не имел, как себя вести. А когда пытался смотреть на других, то мне это всё казалось таким чуждым. Мне правда было не по себе, когда я видел всякие… — Хонджун запинается, подбирая слова, — романтические штуки. — Всё в порядке, — заверяет его Сонхва. — Тебе не обязательно говорить об этом, я всё понимаю. — О, ну конечно, — фыркает Хонджун. — У тебя-то опыта наверняка побольше будет. Сонхва шумно вздыхает и замолкает на какое-то время, поджимая губы. — Эм, — в конце концов выдаёт он так, будто горло ему сдавливает стальной обруч, не давая говорить нормально. — Смотря в чём. Лучше бы Хонджун сейчас сидел в подвале и помогал Гаын в приготовлениях к отправке. И почему он не догадался сразу пойти туда? В горле ужасно пересыхает. — Разве в замке не полно людей, которые были бы готовы, ну?.. Сонхва качает головой. — Да полно-то, может быть, и полно. Вот только они явно не хотели длительных отношений, включая вот то самое, что ты называешь романтическими штуками, — он слегка грустно улыбается. — Думаю, это большей частью из-за того, что меня боялись. Так что именно в отношениях у меня опыта, можно сказать, что нет. За всю свою жизнь я, может быть, и хотел бы о ком-то заботиться, но такого человека до поры до времени не встречал. Хонджун чувствует, как жар с щёк переползает аж на кончики ушей. — Объясни, пожалуйста, почему мы вообще это обсуждаем? — тихо спрашивает он. — Потому что ты первый завёл эту тему, — спокойно поясняет Сонхва. — Похоже, это ещё одна вещь, которая не даёт тебе покоя. — Не настолько, чтобы разговаривать об этом с кем-то, — возражает Хонджун. — Ты же знаешь, у меня вообще с разговорами всё плохо. — Я и не заставляю, — качает головой Сонхва. — Если хочешь, можем вернуться в казарму. Ты уже продрог, да и мне не очень тепло, если честно. Хонджун только сейчас замечает, что его потряхивает. Интересно, а Сонхва догадывается, что это вовсе не от холода? Они поворачиваются друг к другу лицом, и каждый явно ждёт чего-то, будь то какие-то особенные слова или действия. В глазах Сонхва он видит ровно такую же внутреннюю борьбу, которая происходит сейчас и в нём тоже. А потом в голове словно что-то щёлкает. — Как я вообще революцию решился устраивать-то? С этими словами Хонджун крепко хватает Сонхва за ворот рубахи и притягивает его к себе. По телу разливается жар и странная слабость, когда своими губами он ощущает чужие — тёплые и мягкие. Если честно, Хонджун ожидает чего угодно, но больше всего сейчас боится, что как-то не так понял всё то, что происходит между ними, а потому впивается поцелуем в чужие губы почти ожесточённо — вдруг не ответит? Но Сонхва отвечает. Отвечает так, что становится очевидно: он ждал этого. Так, что небо и земля меняются местами. Это похоже на маленькую борьбу, в которой каждый пытается перехватить инициативу, отчего всё выходит сумбурно и до неприличного громко. Но потом Хонджун поддаётся, размыкает губы, позволяет их покусывать и чувствует, как в ответ на действия со стороны Сонхва, отзывается всё внутри. Сонхва целуется так, как делает и всё остальное. Решительно, напористо и почти грубо. И Хонджуну нравится, как же ему это нравится — настолько, что у него перехватывает дыхание. Сердце стучит, как бешеное, а голова идёт кругом. Он буквально весь горит, и это приводит его в сознание. Хонджун резко отстраняется, но воротник из кулака так и не выпускает. Да и их лица по-прежнему находятся слишком близко. Несмотря на сбившееся дыхание, Хонджун выдаёт, делая чёткую паузу после каждого слова: — Мог бы ради приличия сделать вид, что против. Сонхва улыбается, и Хонджун чуть не сходит с ума, когда почти ощущает эту мимолётую улыбку своими губами. — Мы можем притвориться, что это была необходимость. Хонджун, выждав пару долгих секунд, отпихивает Сонхва от себя и сверкает грозным взглядом: — Только попробуй. Развернувшись на пятках, он уходит в казарму. И что это было? Секундная слабость, или наоборот, он наконец смог взять себя в руки? И что делать дальше? Как вести себя? Что обычно делают нормальные люди в таких ситуациях? Испытывают ли они то же самое, что сейчас испытывает Хонджун? А именно - безумное желание вернуться и всё повторить. Весь следующий день в Ланте посвящается сборам. Несмотря на общую дисциплину, царящую в городе, на один день он погружается в лёгкий хаос. Некоторые выглядят чуть спокойнее, уже имея опыт и в вылазках в пустыню, и даже в Доласею, но таких — меньшинство, и в основном все носятся туда-сюда, безуспешно пытаясь что-то выведать у занятых Шину с Мёнсу. Это немного спасает Хонджуна от съедающего чувства смущения перед Сонхва. Тот, пусть и выглядит как ни в чём не бывало, иногда кидает на него такие взгляды, что Хонджуна невольно бросает в жар. Не время и не место думать сейчас о таких вещах, но и перестать — тоже сложно. К ночи сборы оказываются завершены. Когда команда загружает последние вещи в фургон, Хонджун мельком оглядывает всю процессию, которая выстраивается на выезд из города, и качает головой. Сейчас кажется, что их много. Вездеходные паромобили, фургоны, целая армия внушительных и пугающих сольпуг — всё это превратится в жалкие крохи, когда они вернутся в Доласею. Им в любом случае не взять количеством, и пусть у них есть чёткий план, никто не может знать, пойдёт ли всё по нему. А если нет? Что им придётся делать? Хонджун пристраивает свою сумку рядом с сумкой Сонхва на своём привычном месте, а потом, воровато оглянувшись, расстёгивает её и откапывает взрывчатку, припрятанную на самом дне. О ней он почти не вспоминал всё своё путешествие, но сейчас — самое время. Ещё бы только разобраться, как привести её в действие. Перед самым отъездом Шину ещё проходится по всем, проверяет, всё ли в порядке, после чего даёт добро. Так начинается их путь домой. Первые часы после того, как они покидают Ланту, проходят в тишине. Каждый думает о чём-то своём, и, судя по всему, мысли у всех не очень-то радостные. Чонхо, едва не поссорившийся с отцом насчёт возвращения, и вовсе сидит насупленный. Господин Чхве, несмотря на всю гордость за своего сына и признание его способностей, всё равно до последнего не хотел брать его с собой. Всё твердил о том, что это не шутки и не мирная вылазка, однако Чонхо оставался непреклонен. — Я и так уже пережил кучу всего и мог погибнуть множество раз. Какой будет толк, если я останусь здесь? Буду только переживать, что там с ребятами. Я еду — и точка. А запретишь — сбегу и пойду за вами. Нравится тебе это или нет. Подростковый максимализм вперемешку с отчаянной отвагой восхищают Хонджуна. И всё же он тоже волнуется — так что наедине ещё раз просит Чонхо не лезть на рожон. В случае чего гвардейцы не посмотрят на то, что он ребёнок. — Лучше уж получить пулю в лоб, чем трусливо где-то прятаться, — весело смеётся Чонхо, но, заметив искру негодования в чужих глазах, тут же добавляет. — Но я буду осторожен. Просто не хочу быть бесполезным. К удивлению Хонджуна, первые несколько дней пути они не сталкиваются вообще ни с кем, и ни грохочущий транспорт, ни толпа сольпуг не привлекают ничьё внимание. А даже если бы и привлекли, вряд ли бы кто-то осмелился к ним приблизиться. А вот в начале пятого дня Минги, ведущий фургон почти во главе их процессии, вдруг что-то замечает на горизонте. Хонджун с интересом поднимается и чуть пошатывается. Его тут же аккуратно придерживает Сонхва, не давая упасть. Хонджун задерживает дыхание. И всё-таки к такому очень сложно привыкнуть. К их весьма внушительной колонне на всех парах мчится фургон. Сначала все удивляются. А потом Минги кое-что отмечает. — Ребят, там, по ходу, Юнхо за рулём. — Да ладно, — подскакивает и Сан. — А они чего тут забыли? Не долго думая он открывает окно и чуть ли не полностью высовывается в него, размахивая здоровой рукой как флагом, чтобы привлечь внимание. Как ни странно, это срабатывает, когда чужой фургон подъезжает поближе. В этот же момент вся колонна останавливается вслед за едущим во главе паромобилем. Юнхо тоже даёт по тормозам. Все тут же высыпают на улицу, заинтересованные происходящим. Когда Хонджун вылезает из фургона, то первым делом натыкается взглядом на Шиён. Она выходит вместе с Борой и решительно направляется в их сторону. — Эй, какими судьбами, и почему вы ведёте за собой целую толпу этих тварей? Несмотря на радостный вид, что одна, что вторая держат оружие наготове, пусть сольпуги и не думают стрелять в их сторону. — Тут и не расскажешь так разом, — Хонджун разводит руками. — А вы куда путь держите? К ним подходит Шину и интересуется, что это вообще за люди. Сонхва кратко представляет весь отряд Шиён, заодно упоминая, что они все тоже из Доласеи. — Попрошу, Гахён и Хандон сейчас тоже с нами, так что не все, — цокает Шиён и спускает с лица бандану. — И всё-таки что здесь за хрень происходит? Мы в последний раз виделись с вами почти два месяца назад, а вы успели армию собрать? Делаете успехи, ребят. По девушке видно, что, несмотря на всю свою браваду, она всё равно очень напряжена. С сольпугами у всей их команды связаны не самые приятные воспоминания, равно как и с чёрно-синими костюмами, в которые облачены большинство солдат из Ланты. — А кто вы, собственно, такие, чтобы вот так этим интересоваться? — не самым довольным тоном спрашивает Шину. — Езжайте по своим делам, не лезьте, куда не просят. Шиён презрительно прищуривается, а Хонджун машет рукой. — Всё в порядке, мы их знаем. — Вы даже не представляете, как я рад вас видеть, — встревает Минги. — Хоть какие-то знакомые лица за всё это время, я соскучился! Бора фыркает и закатывает глаза, но улыбка на губах выдаёт её с головой. Эта неожиданная встреча оказывается отчего-то приятной для обеих команд. — Мы вообще в поисках заказов сейчас, — Шиён наклоняет голову. — Поэтому и забрели так далеко. Не ожидали здесь увидеть кого-то. — А мы в Доласею возвращаемся, — признаётся Хонджун. Шиён на пару секунд впадает в ступор, а затем оглядывает стоящие машины и сольпуг, наконец-то понимая, зачем это всё нужно. — Это безрассудство, — негромко замечает она. — Откуда вы взяли столько сумасшедших, готовых на такое? — Не они, — уточняет Шину. — Мы. Вы так и собираетесь нас задерживать? У нас в расписании этой остановки не было. Шиён раздражённо вздыхает. Ей определённо не нравится, что её так торопят, хотя она ещё ни в чём не разобралась. Она оглядывается назад, на свой фургон, и кивает Юнхо, чтобы тот тоже подошёл. Затем девушка обращается к Шину со всей присущей ей дерзостью: — Раз вы так спешите, то мы присоединимся к вам на время. Мне очень хочется узнать, что же вы тут замышляете. Тем более что мы доласийцы и имеем на это право, понимаете, да? Шину на подобную наглость реагирует спокойно. Он лишь изгибает бровь, после чего качает головой. — Что ж, имеете. Если вам так хочется — пожалуйста. Хонджун, вы за них в ответе. Шину возвращается во главу колонны и даёт отмашку продолжать путь. Шиён провожает его недобрым взглядом, после чего вновь поворачивается к Хонджуну, опуская ружьё. — Какой противный дядька, а. Командир какой-то, да? — дождавшись кивка, Шиён хмыкает. — Так, Бора, ты садись к нашим за руль. Хонджун, кого-нибудь из своих давай к нам, все вместе мы не поместимся. А мы с Юнхо к вам. Поболтаем по душам — столько времени не виделись, я была уверена, что мы больше никогда не встретимся. Хонджун только сейчас задумывается, что с момента их расставания в Мэрисунде прошло действительно много времени и ещё больше событий. Быстро это всё не изложить, а потому на предложение Шиён он соглашается. — Ты нас недооценила, если действительно посчитала так, — вскользь замечает Уён. — Знаешь, из какой передряги нам пришлось выпутываться? Шиён бесцеремонно залезает в кабину фургона и устраивается на свободном месте. Рядышком скромно пристраивается Юнхо. Чонхо, сидящий с краю, вместе с Саном решает перебраться к команде Шиён. Минги тоже рвётся к ним, но Хонджун напоминает, что ему нужно возвращаться за руль. — Ну, кое о чём слышала. О том, как вы едва не передохли все, попав в засаду к людоедам. Циркачи мне рассказали, как кого-то из вас пришлось выхаживать. Хонджун смеётся. — Да уж, незабываемый опыт. Зато теперь мы точно знаем, куда соваться не стоит. Юнхо кивает, соглашаясь со сказанным. — Вообще мы тоже однажды попались на удочку пустынных людоедов. Один из них мне попытался откусить руку. Представляете, прямо наживую впился зубами и не хотел отпускать. Шиён пихает его в бок. — Ты всем подряд рассказывать это будешь? С появлением старых знакомых обстановка вокруг становится куда более живой. Но всё же болтовня ни о чём быстро заканчивается, а Хонджун начинает длинный рассказ о том, что им пришлось пережить, и что они в итоге собираются делать. И когда заканчивает — Шиён неожиданно для всех улыбается и в предвкушении потирает ладони. — Наконец-то эта сучка получит по заслугам.