Не исключается

– Мэм, вы же не привыкли спать на земле, разве не так? – Нет, не привыкла. Так что я это предусмотрела. Спальные мешки лёгкие, только места занимают изрядно. Джемма глядела прямо в лицо Джастину, стараясь говорить чётче. Она быстро привыкла к тому, что иначе до него ни слова не донесёшь. Надо было бы привыкнуть и к другому – он не готов перестать работать один. Не готов признать, что это не всегда лучший выбор, что его идеальное служение дало трещину. Не готов впустить в своё сердце хоть кого-то, кроме юного воспитанника, которого, однако же, тоже от всего бережёт. И была бы его воля – разве разрешал бы он своей самозваной Повелительнице его сопровождать? Даже сейчас как может пытается отвадить. А ведь он даже выговора за потерю контроля тогда не получил. Но то, что получил, было ещё хуже. Он огорчил своего Бога. И хотел бы исправить это сам. Джемма мечтала доказать ему одну простую истину: нет ничего плохого в том, чтобы принять помощь, когда её предлагают. Причём помощь далеко не только в бою. Хотя, конечно, сама она очень плохо умела открывать кому-то душу, да и не считала это нужным. И пока они теряли очень много времени. Почти не тренировались, почти не разговаривали. А во время мелких стычек с мелкими же монстрами Джастин великолепно управлялся один. Буквально за пару минут. Джемма говорила ему разумные слова о том, что ей нужна практика. И им обоим – синхронизация повыше. Но дальше слов это заходило очень редко. И с трудом удавалось преодолевать неловкость. Если уж Джастин позволял себе полностью превратиться, то Джемме порой приходилось отводить глаза. Потому что в сверкающем лезвии гильотины она видела его обнажённым. Скорее всего, его-то это не смущало. Ему было всё равно, тем более в бою. Он всегда был отрешён, сосредоточен. Будто и не расставался со своим строгим облачением, и даже будто его окутывал покров более прочный и вечный, неотделимый от него самого. А ведь вообще-то и Джемму это не должно было так уж смущать. Она даже в той, старой жизни столько помогала в больницах, что навидалась всякого. Никогда ведь не соблюдала правило «женщины лечат только женщин», а бросалась к тем, кому требовалась помощь. И всё равно сейчас она старалась только быстро скользнуть по Джастину взглядом и сосредоточиться на движениях его лезвия. Так всё равно правильнее… но иногда, на краткий миг зажмурившись, она могла что-то и упустить. И потому на лице у Джастина было ясно написано: не сработаемся, мол. Вслух он старался быть деликатнее: – Синьора Болла, вы умны и талантливы, вам стоило бы найти Оружие… по руке вам и по сердцу. – Спасибо, я догадываюсь, что вы тяготитесь моим обществом, отец Лоу. Но… поверьте, могло быть куда хуже. Я хотя бы не буду приставать, мне это не нужно так же, как и вам. Я же как холодная закуска для вампиров. Рыбья кровь. Может, потому я и рядом с вами. И Джастин невольно рассмеялся. Негромко, но явственно. – О да, я ведь и сам такой же. …А ночи в пустыне всё-таки очень холодные. И пусть спальный мешок у каждого свой и каждый может неплохо согреться – единственное касание щекой к щеке тоже оказывается важным. Это тепло и мягко. Джемма ни разу не видела, чтобы Джастин брился, и сейчас гадала – понадобится ли ему это утром. Дальше этой маленькой тайны она и не загадывала, и не заглядывала. Хорошо и так.