Две колыбели

Когда Антуан вошел в поселение, то еще раз убедился в том, насколько быстро расползаются новости. Воздух был напряжен на столько, что любое неосторожно сказанное слово могло стать одной единственной искрой. И пожар от этой искры пожрал бы всех и вся. Напряженный гул за палаткой нарастал, но вопреки всему Сарде решил дать себе отдых. Сейчас было не лучшее время для разговора с Лоуренсом или Братом Петрусом, который настойчиво пытался добиться аудиенции у Антуана. Бедному Брэду пришлось вложить в речь все свое убеждение, лишь бы священник поверил, что Сарде уже видит третий сон, и не стал врываться внутрь. Антуану не приснилось снов. Как только он закрыл глаза, то мгновенно попал в безмолвное царство Гипноса и покинул его чертоги ближе к полудню. Весьма удивительно с учетом того, какой шум стоял в лагере. Конечно, Антуан поцокал языком и отругал слугу за то, что тот не разбудил его раньше. Но выговор был шутливым, нежели укоризненным. Сарде пребывал в хорошем расположении духа и не сомневался в том, что кислая мина священника не сможет испортить ему настроение. Антуану грела душу воображаемая картина, на которой Петрус кусал локти и бросал в сторону представителя Торгового Содружества богохульные словечки. Что может быть приятнее, чем искусить святошу? Правда чутьё Антуана подсказывала ему о показательном благочестии Петруса. Праведники читают проповеди, помогают лишенным и изучают богословские книжки, а не примеряют на себя роль дипломатов и не пересекают моря. Пусть зовут себя миссионерами, благовестниками, мирными визитерами, только Сарде заметил, что у большинства священников имелись печатки на пальцах. И в отличие от других обитателей континента телемцы носили кольца вовсе не в качестве драгоценных украшений. Бритье заняло не больше десяти минут. Брэд сложил лезвие и, убрав его за пояс, протянул господину флакон с лавандовым лосьоном. — Желаете позавтракать в палатке? — В таком случае еще до рассвета нам придется ставить собственный лагерь. Нет. Передай серому койоту, что я проснулся и в самое ближайшее время удостою своим присутствием. В более приятной для его ушей формулировке, разумеется. — Гиена была более подходящим описанием для этого клирика. — Почему? — Гиены - одни из самых опасных врагов львов. Антуан недоуменно уставился на слугу, несколько раз повторив в мыслях услышанное. И только через полминуты он понял смысл насмешливой аллегории. Пытаясь не показывать довольной улыбки, негоциант упрекнул слугу: — Брэд! Проявил бы уважение к тому, кто дал нам приют на этом острове! — Конечно-конечно, милорд. Могу я покинуть Вас? Сарде махнул рукой, и, как только слуга удалился, поднялся с табурета, и проверил портупею. Не к чему было лишний раз раздражать телемцев, провоцируя их на конфликт, а поэтому пистолет так и остался припрятанным под лежанкой. В отличие от короткого кинжала, ножны которого прикрывал короткий плащ. Помимо Брата Петруса в палатке находилось двое священников, не знакомых Антуану, и капитан Рикардо, не утрудивший даже снять свою треуголку. Сделав несколько шагов к столу, Сарде заметил еще одну фигуру, стоявшую ровно, без движения, как и полагалось солдату. А предстоящий разговор интриговал и собирался пойти не по сценарию, который планировал разыграть Антуан. Не стоило посылать Брэда к священнику: подобной любезностью Сарде не проявил инициативу первым, а собственноручно передал ее Петрусу, очевидно, желавшему поставить прибывших на место и подчинить существующему в поселении укладу. Теперь первая, самая громкая реплика будет за его оппонентом, который при свидетелях непременно восстановит и утвердит свое влияние. — Брат Петрус. Капитан Рикардо. Капитан Лоуренс. — Антуан поочередно поздоровался с известными ему мужчинами и без приглашения опустился на стул слева от навта. — Чем я обязан такой прекрасной компании? — Сарде. Прежде чем мы обсудим Ваши вольности, я хочу поставить Вас в известность о произошедшем конфликте. Капитан Рикардо доложил мне, что Ваши люди, наемники, спровоцировали драку с навтами. — Кого-то обвинили в шулерстве с картами? Или это из-за спора о долгах? — Сарде! — Я предупреждал Вас, Брат Петрус, этот человек тот еще фарсер¹. — Рикардо обязательно бы плюнул в сторону Антуана, если не дорогой ковер под ними. — Позвольте мне, как капитану Монетной Стражи, защитить действия свои людей. — Оооой, ты-то не лезь, пес цепной. — Успокойтесь все! – Священник наклонился над столом и прожег каждого взглядом. — Эта миссия Вам, господа, не бордель, не казармы и не корабельные трюмы. Мы чтим порядок, дисциплину, уважение. Мы отдаем дань Озаренному и не желаем приносить на остров зло и ненависть. Но вы же с первой минуты, как ступили на эту землю, несете за собой хаос и разрушение. Я не потерплю в дальнейшем ни драк, ни оскорблений. Не нравится установленный порядок - разбейте свой лагерь. Пьянствуйте, деритесь, насаждайте вокруг безнравственность и утопайте в пороке. — Брат Петрус сделал короткую паузу, а затем поочередно обратился к каждому. — Капитан Рикардо. В первую очередь я от лица Телемы благодарю Вас за то, что была обеспечена своевременная поставка провианта и припасов. Навты могут находиться в миссии сколько сами того пожелают. Они могут разделять с нами пищу и молитву. Но я бы попросил их воздержаться от потасовок, как между собой, так и с другими людьми. То же самое касается и Вас, Капитан Лоуренс. Я не буду разбираться в причинах случившегося, хотя и имею на то правомочия. Солдаты обещали обеспечить нашему мирному поселению защиту и посильную помощь. Махание кулаками никак не входило в уговор. Вы согласны со мной? Несколько раз за время речи священника Антуан чуть не зевнул. Однако некоторые слова привлекли его внимание. «Уважение». «Безнравственность». «Правомочия». А Брат Петрус умел выбирать выразительные слова. Этот навык он обрел, проповедуя на площадях? Или когда изливал сладко-медовые речи в уши высоких церковных санов? — Антуан. Оба капитана в какой-то момент покинули палатку, и теперь Антуан остался наедине с тремя телемцами. Он быстро заморгал и растянулся в приветливой улыбке, которая не нашла отклика во взгляде его собеседника. Петрусу надо отдать должное: он стоически выждал момент, когда ненужные зрители окажутся снаружи, и наконец-то, почти с облегченным выдохом, снял маску утомившей всех тактичности. — Могу предположить, что Вы желаете получить объяснения касательно вчерашнего выступления? — Нет, поскольку я его видел лично. — Вам интересно, почему я пошел вопреки Вашим указаниям, выдвинув себя на первый план? — Нет, и это мне известно. Чистое проявление твоего тщеславия и ухищрений. — Вам поведать о работе механизма той игрушки? — Все-таки тот навт был прав. Ты специально строишь из себя дурака, надеясь, что все сойдет тебе с рук. Нет, Антуан. На Тир-Фради все будет по-другому. Это – поселение Телемы. А Торговое Содружество не имеет на этом острове ничего. Ничего кроме одного человека, который почему-то поставил желание проявить свою безбожную кровь выше заключенных соглашений. Антуан почувствовал покалывание на щеках и непроизвольно сжал подлокотник стула. Без сомнения, от священника не ускользнуло, как мгновенно расширились зрачки его собеседника, когда Сарде услышал грубый намек на свое происхождение. — Брат Петрус, не переходите за грань. — Я все еще стою на своей части, Антуан. А вот ты прыгаешь туда-сюда, пытаясь отхватить как можно больше. И в конечно счете грозишься остаться ни с чем. — Лучше прыгать и предпринимать что-либо, чем сидеть и молиться в надежде, что благодать снизойдет сама по себе. — Антуан, предупреждая возмущение, поспешил продолжить мысль. – Вы умный человек, Брат Петрус. Но Ваш ум блистал там, на континенте, в определенном мироощущении. Вы - пастор и наставитель. Вы можете быть делегатом Телемы, но Вам не хватает опыта, чтобы вести переговоры. И это говорю я - человек более молодых лет, да еще и выходец из Мостового Альянса. Сын богохульников. Должно быть, Вы хотите заткнуть меня? Поставить на место? Я дам Вам слово. Но сперва послушайте того, кто из пыльной маленькой лабораторной достиг двора князя Д`Орсея. Если не мои слова вчера, Вы бы так и продолжили читать свои пустые молитвы и скорее всего, через несколько лет могли достигнуть определенного понимания с островитянами. Но сейчас Вы сами вкладываете огромный кусок мяса, называемого «Тир-Фради», в пасть льву. Вас, меня, солдат Монетной Стражи сюда доставили навты. Что мешаем им завтра же продать местонахождение острова Мостовому Альянсу и привезти сюда алхимиков? Ничего. Подумайте об этом, Брат Петрус. — Я лучше подумаю о том, каковы твои дальнейшие шаги, Антуан Сарде. Мостовой Альянс пока на континенте в отличие от тебя. — Так спросите меня, клирик. — Священник. — А есть какая-то разница? — Антуан откинулся на спинку стула и вытянул затекшие ноги вперед, приняв наиболее расслабленную позу. — Всякий священник клирик, но не каждый клирик - священник. — Вот видите. Не так уж трудно узнать друг друга получше и начать строить доверительные отношения. На этот раз оба собеседника искренне улыбнулись друг другу, а двое телемцев недоуменно переглянулись между собой, никак не ожидая, что поучительная проповедь уйдет в такое русло. Антуан подумал, что священник все же моложе тех лет, которых он ему приписал по началу. Во многом из-за легкой седины на висках, старомодной бородки и появившихся морщин на лбу. А Брат Петрус в свою очередь предположил, что такой человек, как Антуан, может поддаться корысти и, сам того не ожидая, сыграть роль в интересах Телемы. — Что же хочет князь Д`Орсей? — Полностью распоряжаться богатствами этого острова, прежде всего металлами и драгоценными камнями. Навты будут получать свой процент от поставок на континент. Тир-Фради должен стать реваншем Торгового Содружества за Тарцию. А чего хочет Телема? — Обратить несмышленых детей и грешников в веру. Принести им свет, которым наградил нас Озаренный. И, конечно, землю, на которой мы можем установить свои порядки. — Получается, что наши интересы разнятся, Брат Петрус. Но достигаются одним путем. — Получается, что так, негоциант Торгового Содружества. Антуан и Петрус почти одновременно поднялись со своих мест. Согласно протоколу перемирие и договоренности закреплялись рукопожатием, и с этого момента компаньоны несли личную ответственность за успех предприятия. Но никто так и не протянул руку. Оба мужчины понимали, что все сказанное в этой палатке было лишь отчасти правдой. Никто не хотел связывать себя цепями долга, которые с большой долей вероятности помешают поднять оружие и выступить против нынешнего союзника. Каждая сторона хотела чувствовать себя свободной. По-настоящему свободной на этом новооткрытом кусочке карты, называемом Тир-Фради. Остров возможностей. Остров, который мог послужить отличным полем для проявления всех амбиций и стремлений к чему-то лучшему и к чему-то безмерно личному и эгоистичному. И оба, что Антуан, что Петрус, были слишком умны, чтобы в мыслях не допускать ситуации, когда их собственные интересы пересекутся и столкнутся в ожесточенном противостоянии. Никто из них не желал чувствовать угрызения совести и слышать оскорбления со стороны, клеймящей «вероломцем». — Цветы. — Это слово было произнесено почти беззвучно, но оно нарушило тишину, как гром. — Вы учуяли цветочный запах вчера? — Цветочный запах? Мы пересекали поле, на котором произрастает растение очень похоже на нашу lavandula. — Да, вполне возможно, что это была она… А сегодня к обеду подают ту самую хваленную настойку Сестры Моники? ***** А затем время остановилось. По крайней мере, так казалось Антуану. На какой-то срок он решил не предпринимать абсолютно ничего. Очередной поспешный шаг мог только навредить и настроить местных против миссии. Оставалось ждать. Ждать, когда ограниченные в своем мышлении островитяне перестанут бояться и позволят ему, негоцианту Торгового Содружества, открыть им глаза на мир. Бесконечно огромный мир, по сравнению с которым их земля лишь крошка лакомого пирога. Такое время Антуан не переносил. Долгое время ожидания плачевно отражалось на его самочувствии и нагоняло хандру. Что любой торговец, что дипломат должен обладать терпением и выдержкой: ни одно из государственных решений не принималось поспешно, особенно если речь шла о внешней политике. Но данные черты характера не были присуще Сарде, что он вынужден был признать. Слишком часто Антуану приходилось сдерживаться от колких заметок в сторону политиков с чугунными взглядами, которые придерживались старых законов, никак не соответствующих настоящему ходу времени. Мир не стоит на месте, каждый день совершаются новые открытия во всех сферах человеческого общества. И стоит ли ходить кругами по садовой тропинке, если плодовые деревья уже ни первый год не дают урожая? Антуан хорошо запомнил один день, определивший его будущее. Тогда князь стоял возле окна и в мыслях наслаждался своим процветающим княжеством. Шелковый камзол с золотыми позументами², манжеты и воротник из тончайшего отбеленного кружева, вычищенные до блеска сапоги с драгоценными пряжками и припудренное лицо. Антуану дали достаточно времени, чтобы тот рассмотрел во всех деталях великолепие и богатство наряда Его Светлости и невольно сравнил со своим: потрепанная стеганка с отлетевшей пуговицей, штаны, посеревшие от пыли, да истоптанные солдатские ботфорты. Один перстень князя стоил как все годовое солдатское жалование, а он не способен был купить себе и добротный камзол на выход. Сарде склонил голову и сжал вспотевшие ладони. Ему было позорно показывать, насколько Клод Д`Орсей смог уязвить его гордость. Одним своим выжидающим молчанием он поставил на место Антуана Сарде, безызвестного мальчишку, не имеющего ничего кроме амбиций и зверского аппетита. И Антуан решился заговорить первым. И с каждой минутой его голос обретал силу, твердость и разжигал внутреннее пламя. Нет, он не проходимец и не бесчестный человек! Он - потомок аристократов, и по его жилам течет благородная кровь! В этом князь может убедиться сам, взглянув прямо в глаза. Да, он беден. Но разве богатство не приходящее? Разве его нельзя сколотить верной и самоотверженной службой? Да, у Антуана нет титула и звания. Но в образованности и манерах он может потягаться с другими вельможами. Нет, утереть им нос! Нарядите в парадный камзол, да пустите на бал – все примут за маркиза с южных земель или за светского ученого из Альянса. Так почему ему нельзя надеяться на руку княжны? Но не было ответа на этот вопрос. Князь продолжил стоять и любоваться видом Серены, вершиной своего правления. Через время он заговорил размеренно и спокойно: «У меня есть виноградник. Мое вино считается самым лучшим, и его наперебой желают купить все вокруг. Каждый год я ухаживаю за виноградником, плачу работникам, собираю урожай, превращаю его в спиртное, выдерживаю и везу бочки на продажу. Мое вино быстро раскупают, и вот я еду обратно домой подсчитывать свой доход. Но он мал, и на эти деньги я могу лишь починить к зиме крышу. В то же время у меня есть сосед, который владеет яблочным садом. Он каждый год делает сидр, и каждый год его дом обрастает пристроем. Что я должен сделать, чтобы мне притекало такое же богатство, как и моему соседу?» Через два года службы у князя Сарде осмыслил то утро. Клод Д`Орсей и не думал отвечать на его сердечную речь. Не оттого, что князь не нашёлся, что сказать, и не оттого, что в словах Антуана была толика правды. Все было куда проще: Клод Д`Орсей его не слушал. Он был из тех людей, которые принимали твердое решение «до», но всё равно давали собеседнику возможность выговориться. И всякий раз князь умел создавать иллюзию, словно что-то зависело от его оппонента. И этот ценный навык Антуан Сарде постарался перенять у Клода. — Секрет! Сек-рет! Уллан тянул Антуана за плащ и протягивал раскрытую ладонь в ожидании подарка. Его настойчивости можно было только позавидовать. Хотя речь уже шла о наглости: мальчишка прибегал в миссию чуть ли не каждый день, а дела с островитянами не сдвинулись с мертвой точки. Антуану на помощь вовремя пришла Агнесса, телемка средних лет, ответственная за взаимоотношения с приходящими островитянами. Она больше остальных понимала чужой язык и умела находить с местными контакт. Поэтому сестра уверенно взяла Уллана за руку и настойчиво повела к обеденному столу. Да, деятельность телемцев приносила плоды, этого нельзя было отрицать. Теперь многие из островитян, приходивших в миссию, могли кое-как изъясняться на гаканском языке. Ломано, с ужасным акцентом, проглатывая полслова, но ясно. Их можно было понять или догадаться, о чем они желают изъясниться. Как правило, со священниками разговаривали женщины и дети. Их мужчины, вооруженные копьями или луками предпочитали находиться за пределами лагеря. Изредка они приближались и перекидывались парой слов со своими, после чего отходили на достаточное расстояние, чтобы продолжать следить за жизнью лагеря. Антуан заметил, что почти все островитянки с любопытством наблюдали за телемками, за процессом стирки, готовки или шитья. Некоторые из них подходили ближе и просили научить их тому или иному занятию. Когда им удавалось правильно повторить движения или целиком выполнить порученную работу, их лица озаряла непосредственная радость. Островитянки, как заметил Сарде, за все время существования миссии успели сдружиться с сестрами, позволяя последним прикасаться к себе, расчесывать и заплетать волосы, увлажнять кожу маслами и духами. По строящемуся мосту взаимопонимания было не так сложно пройтись. Люди есть люди, каждый желает лучшей жизни и благ. Другой вопрос - как дойти до конца моста? Да еще, ведя за собой сторонников. Нужна крепкая опора, достаточно надежная, чтобы выдержать напряжение, и достаточно гибкая, чтобы в ходе сопротивления не склониться в ту или иную сторону. Антуан был уверен, что у Торгового Содружества будет больше шансов, чем у кого-либо из сторон, найти подходящий фундамент. Что предлагает Телема? Свою религию, которую местные выслушивают, как сказку, а уходя из миссии, напрочь забывают об имени Озаренного и Матеуса. Пока Антуан не знал языка островитян, но знал, что язык денег понятен и приятен абсолютно всем людям. Размышляя о своей миссии, Сарде дошел до края пляжа и остановился почти у самой воды. Мелкие волны с приятным шорохом подбирались к носу сапога, но, не достигнув желаемого, отступали, чтобы с новой силой броситься вперед. Корабль, стоящий в отдалении от берега, казался абсолютно неподвижным, словно брошенным своей командой. Антуан представил, как вытягивает руку с бутылкой и ловит фрегат в стеклянную клетку. Навты, ставшие меньше муравьев, начинают палить из пушек, некоторые бросаются к горлышку в надежде выбраться наружу, но пробка преграждает единственный путь к свободе. Капитан Рикардо в зверином бешенстве выкрикивает проклятия, только те так и остаются громом звучать под стеклянным куполом. Эх, отличный подарок бы вышел Ливи на свадьбу. — Как думаешь, если помочиться в сторону «Зефира», навты воспримут это как оскорбление? — Предполагаю, что корабли имеют для них большее значение, чем собственный флаг.— Лоуренс остановился слева от друга и также уставился на корабль. – Капитан Рикардо. Что скажешь о нем? — Упертый, своенравный, несдержанный. Если пустить юношескую кровь, может, из него и выйдет вся горячность. А может, и наоборот. У него свой кодекс чести. Взятками Рикардо не купишь. Лестью тоже. Не думаю, что он плохой человек, но с ним могут возникнуть проблемы. — Предполагаешь, что он не будет слушать приказа? — У него свои приказы, Лоуренс. Князь достаточно заплатил навтам, но у них в крови держаться особняком и ставить собственную семью выше чужих интересов. Этим они отличаются от нас, наемников. Видишь ли, нападение на «Деву» заставляет капитана держать ухо востро. Ночью вахту держит намного больше навтов. — Я бы тоже выставил двойной патруль, если враг угрожал отрезать единственный путь к отступлению. — Забудь это слово, Лоуренс, — Антуан повернулся к наемнику, и в его почти черных глазах сверкнул стальной блеск, — я выполню миссию, возложенную на меня, любой ценой. — Я уже говорил, что не стану попросту рисковать жизнью своих людей, Антуан. Мне совсем не нравится, что ты стал вести себя отчужденно. Думаешь, если князь Д`Орсей ведет с тобой дела напрямую, как с генералами, но ты волен задирать нос? Антуан Сарде поджал губы. Его взгляд метнулся куда-то в сторону, а затем вновь остановился на глазах Лоуренса с испытывающим давлением. — Я ни на минуту не забывал, из какой грязи вылез. Если ты вел к этому. Я всегда буду помнить, через что мы прошли вместе, плечом к плечу, и поэтому отношусь к тебе с абсолютным доверием и уважением. Взамен прошу то же самого. Ты меня знаешь лучше, чем кто-либо в этом мире. — Именно потому что я тебя знаю, во мне столько опасений. Ответь мне честно на один вопрос: неужели княжна стоит твоей жизни? — Ооооо… Она стоит всего. – Антуан поднял голову к небу и глубоко выдохнул. — Она моя путеводная звезда. Я ничего так сильно не желал в жизни, как спасти ее. Домик в глуши, где-то рядом с озером и цветущими вишневыми садами, чтобы по весне белый цвет покрывал водную гладь. Я обнимаю ее, как самое ценное сокровище, о коем можно только мечтать обладать. И смех. Смех наших детей, которые играются с кроликами. Или щенками. Я не решил, кого из животных бы завел. Может, на этом острове найдется нечто милое, что понравиться Ливи. Обязательно надо будет привезти ей памятный подарок. Наемник засмеялся, достаточно громко, чтобы привлечь внимание окружающих людей. И продолжил смеяться, даже когда Сарде с обидой кольнул его взглядом. — Прости-прости… — Лоуренс снял перчатку и утер ладонью выступившие слезы. — Фитиль-то оказывается романтик! Буду надеяться, что княжна не узнает обо всех твоих любовных похождениях. Дай-ка вспомню… Роза, Эмилла, Эстель, и как звали ту мадам из Росбера? Ту, что сама волочилась за тобой? Антуан поспешил направиться к лагерю и с каждым произнесенным именем ускорял шаг. Да что ему эти женщины? Они были его физической потребностью, но он даже не вспомнит их лиц. Ни одна не смогла разбудить в нем лучших, человеческих чувств. Обжигающих, как огонь, но сладких и желанных. Ни с одной он не чувствовал себя столь сильным и могущественным, способным, как древний герой, на отчаянные подвиги во имя любви. Ни одна не оставила после себя воспоминаний, ни запаха, ни вдоха, ни прикосновения. А объятия Ливи, нежные, укрывающие, до сих пор с ним. И ее улыбка с ямочкой на левой щеке. — Ох, сестра Августа! Прошу, искупите мои грехи! А еще лучше помогите мне унять этого ворчливого старика! Нет, не подумайте! Не такой он уж и старый. Вполне себе достойный мужчина, заслуживающий любящую жену… — Антуан! Сарде поспешил отпустить руку телемки и слегка подтолкнул ее назад в сторону Лоуренса. Наемник мгновенно застыл на месте, выпрямил спину и выставил грудь вперед, словно попал на смотр войск. Он о чем-то заговорил с Августой, рыжеволосой красавицей, но их слов Антуан уже не слышал. Зато напоследок, перед тем как скрыться между палаток, убедился, что на щеках друга расцвел предательский румянец. Одной проблемой меньше. Сарде знал, что перед телемцами, равно как и перед солдатами, начал вставать вопрос провизии, запасов пресной воды и древесины. Опасно было самостоятельно срубать деревья и охотиться на животных. Поэтому все необходимое приходилось выторговывать у островитян, которые, пусть и нехотя, но делились ресурсами. Влажный климат быстро портил запасы пищи, а поэтому надо было импровизировать и делать кладовые в текущих условиях. Интересно узнать, чем занимались мужчины-священники, если основная работа по обустройству и расширению лагеря легла на наемников, которые и рады были найти себе занятие. Интересный вопрос. В последние несколько дней Брата Петруса было почти не видно, и Антуан поначалу стал опасаться, что священник начал вести дела с островитянами за его спиной, но нет. В лагерь не приходила делегация от вождя: не было ни посла, ни какого-либо приглашения или письма. Это значило, что священники увлечены чем-то иным, что Сарде знать было не положено. И подобная мысль вызывала ещё больше сомнений касательно союза с Петрусом. — Какие новости, Брэд? Чем заняты телемские саны? — Вы могли бы и сами узнать это. — Поймав на себе недовольный взгляд господина, слуга поспешил исправиться. — Что-то происходит в восточных палатках. Я слышал обрывки разговоров. Возможно, кто-то из телемцев болен малихором. Поэтому такое огромное количество различных трав привозят в лагерь. Они ищут лекарство. Антуана нервно передернуло. На континенте он сталкивался и с теми, кого только-только поразила ужасающая зараза, и с теми, кто был при смерти. Повстречать больного малихором и на Тир-Фради Сарде хотелось меньше всего. Будто у них нет других проблем… Но если слова Брэда были правдой, Брат Петрус непременно примет попытки исцелить своего подчиненного, помалчивая о зараженном до тех пор, пока однозначно не станет ясно, имеют ли местные лекарства исцеляющий эффект. Это ситуация давала Антуану Сарде отличный шанс. — Брэд, собери сумку в дорогу и разбуди меня с заревом.