***
Высоко над головами людей, вьющихся вокруг рекламных стендов с продукцией, сходилась куполом стеклянная крыша торгового центра, через которую заглядывала внутрь блестящим чернильным оком ночь. Кончалась суббота, время близилось к девяти. — Еле на ногах стою. — Тэхён без сил рухнул на скамейку просторного атриума и с усталым вздохом размял затёкшую шею. Чонгук протянул ему картонный стаканчик с чаем. — Ты смотрелся очень убедительно. — Правда? Что, мне удалось уверить тебя в том, что ты просто жизненно нуждаешься в нашей туши с эффектом накладных ресниц? Или, может, ты соблазнился на ночную сыворотку против кругов под глазами? Кстати, тебе бы не помешало. Чонгук кисло ухмыльнулся, признавая справедливость подкола. — Я имел в виду, здорово, что ты смог обернуть свой природный талант щебетать без передышки себе на пользу. — Это был ответный удар. Тэхён хрюкнул, и лишь благодаря большой удаче не пустил чай, глоток которого он успел сделать, через нос. Вопреки опасениям Тэхёна, что тот неудачный допрос в лифте опять откинет их на точку старта, Чонгук довольно быстро оттаял, тем не менее хоть порой и он позволял себе вполне дружеские подколы, но в общем оставался всё таким же прохладным. — Ты был просто неотразим! — Из толпы капиталистических прихожан вынырнула вездесущая и ужасная менеджер Пак. Её прикрепил за Тэхёном их дистрибьютор, чтобы та помогала ему с организацией местных мероприятий. — Блестящий старт кампании нам обеспечен! Заявок поступило так много, что они готовы оформить дополнительный заказ прямо сейчас! Чтобы Чон не говорил про его способность молоть языком, эта женщина точно его переплюнула. Скорость её речи явно превышала ту, на которую был способен обычный человек. — Рад слышать, Сора-щи. — Тэхён с внутренним стенанием снова поднялся на усталые ноги: всё-таки сидеть, пока дама стоит, было не комильфо. — Директор Ван! Директор Ван! Сюда! — Замахала кому-то менеджер Пак, и Тэхён только успел всучить Чонгуку свой так и не допитый чай, как его уже представляли солидному мужчине слегка за сорок: — Прошу познакомиться, это наш драгоценный мастер Ким Тэхён. Господин Ван — директор сети «Angelic Beauty» и наш главный заказчик в этом городе. Тэхён глубоко согнулся в пояснице, директор Ван ограничился снисходительным кивком головы. — Моя жена, Наби, — представил мужчина свою рыжеволосую спутницу. Тэхён мысленно чертыхнулся, но лицо послушно держало маску приветливости. Пора было уже привыкнуть, что старые знакомые здесь на каждом шагу. Тэхён был, мягко говоря, удивлён, когда очередной мэйк-ап моделью оказалась его бывшая одноклассница Ко Наби, симпатичная и популярная в своё время на параллели девчонка, которая, судя по сверкающим бриллиантам в мочках и общему лоску, смогла пробить себе дорогу в красивую жизнь. Тогда он не подал виду, что узнал её, Наби же всю демонстрацию следила за ним взглядом полным сомнения, а теперь переминающаяся на высоких шпильках и прижимающая к животу сумочку Луи Виттон уже миссис Ван была вне себя от удивления. — Ким Тэхён? Тот самый Ким Тэхён? — Вы знакомы? — Мужчине явно не понравилась восторженная нотка в голосе молодой жены. — Да, мы учились вместе. Никогда бы не подумала… Я едва тебя узнала, ты так изменился! Прямо как в сказке про гадкого утёнка, — она неуместно захихикала, прикрывая рот ладошкой. — Нет ничего удивительного, что ты его не признала. Сеульский выговор мастера Кима просто изумителен! Я тоже не сразу поверил своим глазам, хотя мы общались куда больше вашего, — раздался молодой мужской голос откуда-то сбоку. — Ох, директор Юн! И вы здесь! — взвизгнула и возбуждённо заметалась менеджер Пак. — Кто бы мог подумать, что вы почтите нас своим присутствием! — Это, как-никак, мой торговый центр, и было бы странно, пропусти я столь яркое мероприятие. Всё-таки не каждый день к нам в глухомань заезжают личности национального калибра. Как я слышал, Тэхён-щи один из самых востребованных визажистов в Корее, принимать столь известного мастера — честь для нас. — Благодарю, — Тэхён деревянно поклонился подошедшему собеседнику в светло-сером костюме-тройке и чёрной рубашке, ему ответили в той же учтивой манере. Распрямившись, Ким слепо уставился в одну точку — ею стала родинка на чужом лице, чуть пониже правого уголка чётко очерченных улыбающихся губ. — Мы можем чаще организовывать такого рода презентации, думаю, от этого выиграют все. Необходимо развивать в городе потребление … — высокий и слишком оживлённый стрёкот менеджера Пак неприятно ударял по ушным перепонкам, но ещё невыносимее был бархатистый добродушный смех владельца торгового комплекса, от него хотелось оглохнуть. — Думаю, мне пора. — Тэхён терпел до последнего, пока не стало совсем невмоготу. — Уже уходите? — с вежливой тревогой в голосе поинтересовался мужчина. — Да, это был долгий и трудный день. Я порядком устал. — Но мы же ещё встретимся? Слышал, вы организуете ещё одно мероприятие в вотчине директора Ли. Я мог бы поспособствовать, чтобы тамошние бессовестные менеджеры не заломили вам цену выше небес. Думаю, это в моих силах — мы с директором Ли хорошие приятели. — Это было бы верхом великодушия, директор Юн! — кажется, у менеджера Пак открылось второе дыхание, потому что её голос зазвенел с новой силой. — Оставлю обсуждение данного вопроса на менеджера Пак, к сожалению, подобные детали уже вне моей компетенции. Всего доброго. Уходить так скоро, к тому же в столь ключевой для дела момент было слишком непрофессионально, Сора наверняка потом из него душу вытрясет, но Тэхён ничего не мог с собой поделать. Самое большее, что он мог сейчас сделать — это выдавить из себя ломанное подобие улыбки, прежде чем лишить этих людей своей компании. Он шёл со звонко натянутым до онемения в шее позвоночником, и с каждым уносящим его прочь шагом ему становилось легче. Лишь выйдя на буро-синюю в мешанине ночи и искусственных огней улицу, Тэхён осознал, почему, уходя, он не чувствовал зудящих взглядов себе в спину — его безмолвно и надежно всё это время прикрывали с тыла. Он был не один. — Уже так поздно, — Тэхён остановился посреди тротуара, не доходя до припаркованного автомобиля, и, задрав голову, выдохнул пар в перемигивающиеся звёзды. Когда же наконец станет тепло? — Прости, что выцепил тебя сегодня, а ведь обещал, что не буду занимать твои выходные. — Ничего, я отпросился пораньше. — Обойдя застывшего босса, Чонгук остановился чуть поодаль. Его цепкий взгляд с мрачной настороженностью следил за бесстрастным лицом Тэхёна. — Всё в порядке? Мы можем ехать? — Да, — тихо, вместе с дымным дыханием ответил Тэхён. Он кивнул угрюмому Чонгуку, и тот кивнул в ответ. Оба знали, что думают об одном и том же, однако ничего более сказано не было. Чонгук первым продолжил движение к машине, на ходу нащупывая в кармане брелок и нажимая кнопку разблокировки дверей. Авто пиликнуло и приветственно мигнуло габаритами. Тэхён всё так же задумчиво стоял на месте. Он не сразу обратил внимание на шуршащий шум и басовитое перекрикивание у себя за спиной, те возникли внезапно, будто из ниоткуда, и стремительно приближались. Когда же Тэхён обернулся, меж ними не оставалось и нескольких метров. Зрачки в страхе сузились, Тэхён испуганно шарахнулся в сторону от пролетевшего в дюйме от него гогочущего скейтбордиста. В тот же миг за его спиной взвизгнул тормозной колодкой и, задев плечо по касательной, промчался на полусогнутых подросток на роликовых коньках. А затем мимо пронеслось ещё пацана три-четыре, все на колёсах, с залихватски-издевательским смехом и присвистами. — Школота! — прошипел сквозь зубы Чонгук, тоже оборачиваясь на шум — он уже стоял у края тротуара, взявшись за ручку дверцы, так что гонщики задели его разве что ветром. Проводив бесшабашную шайку за угол, он бросил встревоженный взгляд на странно оцепеневшую фигуру Тэхёна — тот, согнувшись, судорожно цеплялся пальцами за бадлон на груди и хрипел. — Они задели тебя? — рванув назад, Чонгук подхватил оседающего парня. — А-а-отпусти… не трогай м-меня, — зажмурившись, Тэхён мотал головой и пытался сбросить с себя чужие конечности. Шокированный Чонгук послушно отступил, и Ким тут же бухнулся коленями об асфальт, его дыхание становилось всё более частым и поверхностным, он белел на глазах. Чонгук тупо взирал на устрашающую картину с пару мгновений, но потом по его венам будто разлился анальгетик, пробуждая холодную решительность. Оставив задыхающегося на четвереньках Тэхёна, он ринулся обратно к машине. Распахнув бардачок, он начал планомерно шерстить его содержимое: страховка, доверенность на вождение, очечник, карта области, гигиенические пакеты… Гигиенические пакеты! Их-то он и искал! Тэхёна он нашёл в том же плачевном состоянии, однако в этот раз он действовал неотступно и невзирая на сопротивление. Встав у Кима за спиной и прижав локтями его ходящую ходуном грудную клетку к собственным бёдрам, он не с первой попытки, но всё-таки смог плотно прижать бумажный пакет к чужим носу и рту. Руки Тэхёна отчаянно сжимались на его предплечьях, а сам он всё силился вырваться из железной хватки, но пакет, одетый маской на его лицо, всё продолжал, шелестя, надуваться и сдуваться, надуваться и сдуваться… И в какой-то момент углекислый газ подействовал. Тэхёна начало попускать. Подняв с земли обмякшее и несопротивляющееся тело, Чонгук закинул тэхёнову руку себе на шею и поволок его в машину. — Чонгук, я всё понял… — Голова Тэхёна под силой тяжести безвольно перекатывалась из стороны в сторону, покуда Чонгук не пристроил её на подголовник. — Тебя исключили… — его губы еле двигались, слов было практически не разобрать. — Чего? — громко переспросил Чонгук, всё ещё находящийся на взводе. — Пожар… — У тебя жар? — он приложил ладонь ко взмокшему лбу, пот был холодный. — Вроде нет. — Это всё он… он подстроил… Получается, вина моя… — Тэхён упал щекой в чужую ладонь, будто ненароком целуя её. Чонгук вздрогнул. — Ты бредишь, — уже ласковее сказал он. — Поспи пока, скоро должно стать легче. — Погладив Кима по скуле, он отнял руку и как можно тише затворил дверцу.***
Тэхён держал ладошки «чашечкой», в них густо и много капала тёмно-алая кровь. Притаившись в большой бетонной трубе, он старался как можно более бесшумно дышать через рот и вслушивался в возбуждённые возгласы. Кажется, они удалялись вглубь рощи, потеряв его след. Он выбрался наружу, вытер руки о траву и, шатаясь, медленно выполз на апельсиновую в вечернем солнце улицу. Тэхён не знал, когда именно насилие стало его обыденностью, почти каждодневной рутиной. Мать больше не била его в приступах истерической ярости, как иногда это бывало в детстве, всё-таки сейчас он был выше неё на полголовы и чисто теоретически мог дать сдачи, так что между ними установилось худо-бедное, но перемирие. Они даже ужинали временами вместе, почти как самая настоящая семья. Она не била, но и не защищала, хотя любая нормальная мать, наверное, поинтересовалась бы, почему у её чада неделями не сходят с тела гематомы. Для сверстников Тэхён всегда был странным мальчиком, инопланетянином, со временем злые насмешки обрели более жестокую форму. У учителей его экстравагантные выкрутасы по типу ярко-рыжей шевелюры и подводки для глаз тоже вызывали лишь раздражение и холодное презрение. О сочувствии и речи не шло, скорее сочувствовали его обидчикам, так как считалось, что хорошие тумаки должны были помочь вернуть заблудшую овцу на путь истинный. Корея постепенно менялась, открываясь либеральным идеям запада, но такие забытые богом места, как его родной город, жили и ещё долгое время будут жить по своему средневековому уставу. Тэхён это понимал и принимал, но отказаться от себя был не в силах, потому и продолжал получать по шапке. Жалости к себе не было, зато была чёткая цель — сбежать, сбежать туда, где он сможет быть самим собой, и это не будет угрозой для его выживания. И он знал, что очень скоро сделает это, стоило лишь протянуть последние два семестра. Впереди, на железнодорожном переезде, монотонно пиликал светофор, извещая о скором проезде поезда, ход которого уже раздавался совсем близко. Тэхён брёл, уставясь себе под ноги, и когда у самого шлагбаума он зацепился взглядом за белоснежные кеды и форменные брюки его старшей школы, сердце от страха ухнуло в пятки. Он испуганно вскинулся, и тот другой, видимо, шестым чувством почуяв чужое присутствие, тоже обернулся. От резкого движения в глазах вспыхнули искры, а голову обдало холодным жаром. Тэхёна повело, и, оступившись, он полетел носом вперёд. В это самое мгновение многотонным гигантом мимо засвистел, забряцал, загрохотал грузовой состав. Только когда пение железа стихло, Тэхён осмелился приоткрыть зажмуренные глаза. На него из-под наплывших век с тревогой смотрели чёрные буравчики, а сам он сохранял вертикальное положение только благодаря пришедшим на помощь рукам у себя на плечах. — Всё о’кей? — Чонгук, а это, насколько Тэхён запомнил имя, был именно он, помог ему вернуть равновесие и стянул со своей головы ободок дорогих стереонаушников. Чонгук перевёлся к ним в школу вместе с сестрой из Пусана только в начале этого года, и хотя благодаря своей ладной внешности и статусу «мальчика из большого города» получил авансом море любопытства и восхищения, но в отличие от Чеён ими не воспользовался и не примкнул ни к одной из компаний, отвергнув даже приглашение вступить в ряды местной элиты. Вместо этого он морозил всех, выбирая одиночество и сбегая от приставучих одноклассниц, — которые от окружавшего его флёра холодного принца растеряли последние остатки мозгов, — если не в буквальном смысле, то в переносном: надевая наушники и игнорируя любого, кто пытался развести его на беседу. — Д-да… — Тэхён отступил на шаг, потупив взгляд. — Ты упал, что ли? — отстранённо-вежливо поинтересовался одноклассник. — Ну да, упал… удачно так, прямо на кулак… — нервная ухмылка, не спросясь, исказила губы в гримасе. Чонгук нахмурился пуще обычного. Тэхён в смущении от собственной немощи с преувеличенным интересом разглядывал улицу по ту сторону от переезда. — Дать салфетки? — Тэхён заметил боковым зрением, как Чон ещё во время вопроса перекинул рюкзак вперёд, чтобы дёрнуть молнию вниз. Дальше они шли молча в одном направлении. Как бы вместе, но как бы и порознь. Однако наушники Чонгука по-прежнему покоились у него на шее. Наконец Тэхён затормозил у стеклянной витрины над которой висел вращающийся барбер-пол. — Я живу здесь, — Тэхён отнял от носа салфетку, чтобы звучать чётче, но выходило по-прежнему гнусаво. — Мы снимаем комнату на втором этаже. На первом тётушка Ли держит парикмахерскую. Моя мать тут работает, — легко поведал обо всём Тэхён. Он не стыдился своей бедности. Чонгук тоже остановился и без особого интереса окинул взором помещение, в котором сейчас происходила бурная деятельность: пара пожилых аджум, делавших химическую завивку, грели свои усыпанные фольгой головы под фенами-шлемами, а в отдалении, напротив зеркала, кого-то стригли. — Мой дом дальше, вверх по улице, — к удивлению вымолвил одноклассник. — Значит, мы почти соседи, — Тэхён позволил себе робкую улыбку. — Типа того, — возвращаясь к своему обычному стилю, недружелюбно буркнул Чонгук. — Ну, я пошёл. Тэхён как раз провожал широкую спину одноклассника и размышлял, что тот наверняка серьёзно занимается каким-то спортом, когда кто-то ласково потёрся о его голень и приветственно мяукнул. Хоть кому-то он не безразличен, хотя это тоже не точно… Возможно, Рю — местный общий кот, если такие вообще бывают, — ценил не его самого, а те широкие жесты, когда Тэхён делился с ним мясной начинкой из своей парной булочки. Кто его знает… На следующий день, после вечерней самоподготовки, покидая территорию школы, Тэхён опять заметил, что за ним увязались. На этот раз к компании преследователей присоединился Юн Джуно, и это было плохим знаком, потому что тот был конченным отморозком. Его отец работал в городской администрации, и этот факт Джуно, по-видимому, трактовал как карт-бланш на любую дичь, которая взбредёт ему в голову. А когда дело касалось Тэхёна, у парня вообще слетали любые тормоза. Все самые отвратительные и жестокие издевательства Тэхён претерпел именно от него. Казалось, само существование Тэхёна было для Джуно нестерпимой пыткой — столько рафинированной ненависти по отношению к себе Ким не встречал ещё не в чьих глазах. Сегодня разбитым носом ему точно не обойтись. Хоть Тэхён и знал, что его участь заранее предрешена, сдаваться было не в его правилах. Он ускорил шаг, а пульс сбился на рваный ритм — смешно, что после стольких лет буллинга каждый раз он боялся, словно всему предстояло случиться впервые. Паника подбивала его на рискованные действия, увидев, что перекрёсток пустует, Тэхён решил не дожидаться зелёного сигнала светофора и опрометью кинулся через пешеходный переход. По барабанным перепонкам ударил визгливый скрип тормозов и, пройдя в считанных сантиметрах от него, неподалёку оттормозился велосипедист. — Чёрт! Ты, что совсем жизнь не любишь? В очередной раз я просто не успею среагировать! — Его прожгли гневным взглядом знакомые круглые глаза. Должно быть, Чонгук выехал со школы через задний двор, где и находилась парковка для велосипедов. — Я… прости, — только и смог найтись Тэхён. — Куда ты спешил? Так только от смерти бежать. — Хмурый Чонгук глянул ему за плечо и понял всё без слов — на той стороне улицы в странной нерешительности топталась свора парней. Все участники сцены безмолвно изучали друг друга какое-то время. Прерывая общее оцепенение, Чонгук наконец отчётливо произнёс отчего-то рухнувшим на низкие обертоны голосом: — Тебя подвезти? — Он смотрел не на Тэхёна, а за него. В его выражении явно читался вызов. — Да… пожалуйста, — пролепетал Тэхён и поспешил занять место на багажнике велосипеда. В сторону Джуно и его прихвостней он даже не смотрел, хотя ощущал тяжесть их взглядов у себя на затылке. Чонгук толкнулся ногой, вильнул с непривычки рулём, но быстро нашёл новое положение равновесия, и они покатились вниз по наклонной. Тэхён скромно держался одной рукой за чонгуков бок, ощущая под пальцами работу мышц чужого пресса. Когда шок схлынул совсем, губы Тэхёна впервые за долгое время тронула тень настоящей улыбки. — Чего лыбишься? — буркнул Чонгук, оглядываясь назад. — Быстро же ты оклемался. — Не знаю. Просто… — Тэхён ещё шире растянул губы в квадратной улыбке, — ты такой крутой… Уши Чонгука умилительно загорелись. Нахохлившись сердитым воробьём, он отвернулся, ничего не ответив. С того дня он без всяких комментариев со своей стороны просто стал дожидаться Тэхёна после уроков, и домой они возвращались вместе.***
Небесная синь с бороздящими её просторы гигантскими резными суднами-облаками перетекала с одной витрины на другую, полностью отбирая возможность узреть происходящее внутри. Задрав очки от солнца на голову и приложив потную от волнения руку к стеклу, Тэхён заглянул вглубь помещения: молоденький парень стриг седого мужчину — единственного на данный момент клиента. Довольно безлюдно для воскресного утра. Толкнув дверь, Тэхён неуверенной поступью направился к пустующей стойке администратора. Он невольно озирался по сторонам — в парикмахерской мало что переменилось, хотя и было заметно, что хозяевами предпринимались попытки навести здесь лёгкий марафет. — Я могу вам чем-то помочь? — вежливо поинтересовался совсем ещё юный (не старше семнадцати) и худосочный парнишка с сильно отросшими корнями высветленных волос, завязанными в куцый хвостик на затылке, и одетый в намеренно продырявленную в некоторых местах футболку. — Нет… То есть, да, — быстро исправился Тэхён, нервно стискивая скользкие синтетические ручки большого картонного пакета. — Миссис Ким Хевон всё ещё работает здесь? — Может, вы имеете в виду миссис Ян Хевон? Ещё бы ей здесь не работать! Она же тут начальница! — воскликнул с безобидной насмешкой парнишка. — Она отошла ненадолго, можете подождать её пока на том диванчике. — О, нет-нет! — быстро выпалил несколько опешивший и сбитый с толку Тэхён. — Я, пожалуй, пойду… Вот пакет, скажите ей, что заходил коммивояжёр и оставил косметику на пробу, внутри будет визитка. Для оптовой закупки в нашей фирме предусмотрена солидная скидка… — Ох, вам бы всё-таки лучше её дождаться! Боюсь что-нибудь напортачить, с меня же потом спросят! Знали бы вы, как страшна мадам Хевон в гневе! — Да что ты говоришь? Отодвигая в сторону пластиковую занавеску-дождик, из подсобного помещения показалась стройная женщина в закрытом черном платьице и босоножках. В аккуратной наманикюренной ручке она держала пакетик с едой навынос. Тэхён завороженно глядел на её коротко стриженную голову, изящно сидящую на тонкой шейке, и почти нетронутое морщинами красивое лицо. — Значит, я тут суечусь, обед тебе покупаю, а ты у меня за спиной всякие вещи рассказываешь? — тонкие дуги ей бровей грозно хмурились. — Мадам, я же ничего дурного не имел в виду! Праведный гнев, он на то и праведный… Но его перепуганный лепет никто давно не слушал: мать и сын, повстречавшись взглядами, проживали этот миг, словно сцену из немого кино. — Тэхён? — его поблекшее имя сорвалось неверящим возгласом с её губ и прошелестело точно оставшийся с прошлой осени полупрозрачный листок. — Это ты? — Я принёс тебе кое-что, — быстро начал Тэхён, внутренне задрожав и коря себя за детскую тонкокожесть. Шагнув к стойке, он водрузил на неё подарочный пакет с фирменным лейблом его косметической компании. — Это с моей работы. Ничего особенного, каждый несёт домой то, чем торгует. Подумал, тебе пригодится… — Спасибо. Она коснулась пакета рукой, и на безымянном пальце серебристо сверкнуло камушком обручальное колечко. Опустив глаза, она молча мяла в пальцах толстый глянцевый картон. Со стороны парнишки-парикмахера и его клиента послышалось оживлённое железное клацанье — стрижка продолжилась. — Значит, теперь хозяйка тут ты? — Да… — чуть помедлив, встрепенулась она. — Сынхёб помог. Доложил недостающую часть. — Сынхёб? Ян Сынхёб? Неужели… Тэхён вспомнил господина Яна, ничем непримечательного, тщедушного мужчину, работавшего бухгалтером на местном рыбном заводе. Он был влюблён в его мать ещё со школьной скамьи, но та, первая красавица школы, всегда смотрела на него свысока. Он был для неё слишком скучным, слишком никаким. Сколько он помнил, её куда больше тянуло к более колоритным и опасным персонажам, наподобие его отца. — Разве он не был женат? — Он развёлся, — как будто испуганно выдохнула она, отводя глаза, — порой так случается… — и обняла себя за плечи, словно успокаивая. Он смотрел на неё, она на него — нет. Они не виделись семь лет, можно сказать, целую вечность, а им всё так же будто совершенно не о чем поговорить, нечего обсудить, просто не находились слова… — Я, наверное, пойду… Она дёргано, как-то совершенно нелепо кивнула. От всего этого неловкого и бессмысленного взаимодействия у Тэхёна противно свербело в груди. — Всего тебе доброго, мама, — бросил он напоследок, и тоже двигаясь нелепо, словно был деревянной шарнирной куклой, вышел вон. Клацнула, закрывшись, стеклянная дверь. По правой щеке одиноко скатилась слеза неудавшейся матери, вторую она поспешно поймала ещё на глазной впадине. Вытянув губы трубочкой и расширив слезящиеся глаза, таким образом контролируя свою мимику, она полезла в косметичку за зеркальцем — проверить, не поплыл ли макияж. На пассажирском сиденье покоился хрустящий бумажный пакет с парочкой сэндвичей, чей аппетитный аромат соблазнительно щекотал ноздри даже через пластиковую упаковку, а на подлокотнике, между сидений, стояла в картонной переноске парочка стаканчиков с американо. Заглушив двигатель, Тэхён ещё долго сидел в салоне, гуляя взглядом по залитой солнцем и воздушной от малой заполненности парковке: многодетная семья, приехавшая в супермаркет за продуктами, загружала пакеты в необъятных размеров багажник минивэна, а их дети, весело крича и резвясь, носились кругами. Освобождённая от последней ноши тележка, подхваченная мощным порывом ветра, с железным громыханием, понеслась на всех порах по асфальту, будто набирающий перед взлётом скорость самолёт, и детская гурьба с визгом кинулась за ней следом. Следя поверхностным вниманием за всем этим действом, Тэхён утопал в сомнениях: стоит ли? Все внутренние моральные принципы твердили, что нет, а ноющее от застарелой детской боли и обиды сердце просило убежища, и стремилось к тому, единственно рядом с кем он сумел ощутить то блаженное чувство защищённости и покоя. Возможно, нашёлся бы и другой такой, но что поделать, трусишка-Тэхён просто не позволил этому случиться. С поры уязвимой в своей откровенности юности Тэхён мастерски научился прятать пугливую и недоверчивую душу за образом извечного оптимиста и рубахи-парня. Лёгкий на подъём и всегда готовый поддержать любую, даже самую безумную идею сотрудник, заводной и недушный в общении товарищ, игривый, не грузящий своими проблемами любовник — таким его видели, но мало кто хотел копнуть глубже. Кому нужны чужие заморочки? А Тэхён и не думал подпускать ближе, держа всех на трудно заметной с первого взгляда, но очень жесткой дистанции. Пускай гладят его красиво отполированный и отливающий перламутром хитиновый панцирь и верят, что он и есть такой — сильный, независимый, ни в чём не нуждающийся. Зачем им знать, что под панцирем жалкое, хилое брюшко? Сказать правду, он и сам почти уверовал в собственный идеальный образ, только вот эта чёртова поездка рушила эту сладкую иллюзию. Слабый и малодушный — вот он какой. Слабый потому что боится жить жизнь по-настоящему, взаправду, боится открыться и рискнуть быть непринятым, а малодушный потому, что цепляется за человека, на которого не имеет абсолютно никого права, у которого и без него дел невпроворот. До чего же он жалок, а ведь он всерьез думал, что изменился. Стиснув руль изо всех сил, Тэхён смаргивал слёзы, а потом, чертыхнувшись, схватил с соседнего сиденья шуршащий пакет и выпрыгнул из машины. Да, он слабый и малодушный, это следовало признать. Ведь осознание — первый шаг к решению проблемы. Миновав автоматические двери супермаркета, он уже сбегал по ступенькам вниз, на цокольный этаж. Он исправится, научится доверять и обязательно найдёт своего человека — он себе обещает, а пока… Запыхавшись и не доходя до заветного отдела пару шагов, Тэхён затормозил, чтобы перевести дыхание. Из музыкального магазина, рядом с которым он остановился, раздавались трели популярной нынче любовной баллады. А пока он ещё немного погреется в лучах чужого солнца… Фотоателье, как и в прошлый раз, встретило его бархатным сумраком и тёплым светом студийных ламп. Касса, как и компьютерный стол, пустовала. Должно быть, Чонгук куда-то отлучился. Тэхён облегчённо выдохнул — время для самоуспокоения ещё оставалось. Опустив пакет с сэндвичами на столешницу, он прислонился к ней бедром и, хотел было опереться ещё и рукой, как она, коснувшись чего-то прохладного и глянцевого, под весом его тела неожиданно съехала в сторону, едва не уронив его самого на стол. Этим чем-то оказалась толстая стопка с фотографиями. Взяв её в руки и напрягая в отсутствие должного освещения глаза, он всматривался в лица и фигуры, детей, взрослых, стариков, они были очень живые и очень неподдельные, без капли постановочности. Их оттеняли скромные, порой неприглядные до свербящей внутри тоски декорации — таких в этом городишке было не счесть. Иногда откровенная скудность человеческого быта контрастно сочеталась с гармонией и безупречной красотой природы. Как, например, снимок одетого в обноски старика, стоящего у сверкающего платиной моря и кормящего чем-то толпящихся вокруг него крикливых чаек. Несмотря на простоту сюжетов и отсутствие у моделей лоска фотографии завораживали. Они вытягивали из привычного вороха суетных мыслей и ввергали в какое-то безмолвное, будто бы изменённое состояние сознания. — Тэхён? Не ожидал тебя здесь увидеть. — Темный широкоплечий силуэт удивлённо застыл в слепяще-белом проёме. — Какими судьбами? — Я… э-э-э… — Тэхён резко обернулся, пряча фотокарточки за спину. — Я заехал, чтобы пригласить тебя на ланч. Составишь мне компанию? — деланно бодрым голосом спросил Тэхён, растягивая губы в так идущей ему смущённой улыбке. Чонгук в неловком недоумении прошёлся ладонью по колючему затылку и, чуть загребая своими тяжёлыми берцами, побрёл в задумчивости по периметру студии. Сегодня он был в белом лонгсливе и болотного цвета широких штанах из грубой рабочей ткани, такого же материала кофта была повязана вокруг его талии, непреднамеренно подчёркивая её узость. — Боюсь, это было бы не слишком уместно с твоей стороны, — наконец выдавил прохладно Чонгук и, не глядя на Тэхёна, принялся увлечённо поправлять студийную аппаратуру, будто нарочно отворачивая и пряча от его взгляда правую сторону лица. Но Тэхён всё равно заметил его разбитую губу. — Но это просто знак признательности! — горячо выпалил он, и тут же круто сменил тему: — Эти снимки сделал ты? — Какие? — Чонгук хмуро глянул на стопку в тэхёновой руке. — Ах, эти… Ну да, я. — Очень талантливо! Ты сильно вырос со времён старшей школы, помнится, ты ещё тогда увлекался фотографией, — искренне восхитился Тэхён, заглядывая в настороженные глаза напротив. — Ничего особенного. Так… баловство… — Чонгук отмахнулся. Явно смутившись, он опять отвернулся и от нечего делать принялся закатывать по локоть рукава. — Так что насчёт ланча? — а Тэхён и не думал отступать. — После вчерашнего я чувствую себя перед тобой в долгу. — Ерунда. И думать забудь. — Но я думаю, и хочу отблагодарить тебя за помощь. Неужели ты откажешь мне в такой мелочи? — Вот этот обиженный тон и манипулирование чувством вины явно относились к списку запрещённых приёмов. — Но у меня работа… — Двадцать минут погоды не сделают. Должен же ты когда-нибудь отдыхать? — Чонгук беспомощно вздохнул, и Тэхён, почувствовав, что тот колеблется, продолжил давить: — Всего лишь парочка сэндвичей! Посидим тут недалеко, на променаде. Ничего особенного. Получив обречённый кивок, Тэхён солнечно заулыбался. И пока Чонгук, серьёзно дуя щёки, был отвлечён поиском ключей от защитных жалюзи, чтобы закрыть те на время перерыва, он втихаря отобрал из стопки парочку особенно приглянувшихся снимков и сунул их во внутренний карман плаща. На них у Тэхёна имелись грандиозные планы. Они сидели на одной из новеньких лавочек недавно отремонтированного променада. Над их головами шелестели серебристо-зелёные кроны, а за стеклянной оградой, ярусом ниже, тянулся песчаный пляж, за которым разливалось ядрёно-синее под ясно-голубым небом море. Тэхён сел по правую руку от Чонгука и во всей красе наблюдал его нарядную губу, а ещё вчера его лицо было девственно чистым. Спрашивается, когда успел? И зачем нужны были эти нелепые попытки скрыть от него «украшение», в понедельник всё равно бы увидел. Тэхён всё мучался вопросом о происхождении травм на чужом лице, и пускай в этот раз всё было куда менее серьёзно, почти чепуха, но это всё равно не могло не вызывать обеспокоенности. Спрашивать он не решался, но бросал довольно красноречивые взгляды, и в какой-то момент Чонгук просто не выдержал: — Хватит смотреть на меня такими глазами. Просто иногда я хожу на тренировки, чтобы сбросить напряжение. — Чего? — От неожиданной реплики Тэхён аж подскочил. — Какие ещё тренировки? — Может, ты помнишь, когда-то я занимался борьбой. Порой старая привычка берёт своё, и я иду в зал выпустить пар. Кстати, очень действенный метод. — В самом деле? — с сомнением в голосе буркнул Тэхён. — Ты уж не сочти за грубость, но пробовать я не стану. Я вообще пацифист и не люблю насилие. Чонгук прыснул и неожиданно улыбнулся. Ярко так, до лучистых морщинок от уголков глаз, почти по-мальчишески беззаботно. — Да, ты всегда был таким, — Чонгук отхлебнул из стаканчика, закрывая от жадных глаз Тэхёна диво дивное, но его смеющиеся щёлочки-глаза по-прежнему мягко искрились. — Каким? — тихо поинтересовался Тэхён. Чонгук повернулся к нему, уставляясь в упор, чем заставил Тэхёна задержать дыхание и так же не мигая держать их зрительный контакт. Он даже не смел отмереть и поправить лезущую на ветру в глаза и щекочущую ресницы кудрявую чёлку. — Миролюбивым и светлым, — кажется, спустя целую вечность глубокомысленно заключил Чонгук. — Я рад, что у тебя всё сложилось по жизни, выглядишь счастливым. Он снова отвернулся к морю, вглядываясь вдаль. А Тэхён не мог не вглядываться в его скульптурный профиль с чуть крупноватым носом и острой линией челюсти. — Куда поедешь после окончания командировки? Обратно в Сеул? — вдруг спросил Чонгук. — Не знаю ещё. Куда компания направит. А вообще… — взволнованный чужим интересом Тэхён, сейчас туго соображал, — меня пригласили на стажировку во Францию изучать парфюмерное дело. Но я ещё не решил, поеду ли. — Отчего не ехать? Такая возможность, к тому же, очень близкая тебе тема. — Возможно, но… — Ты ещё сомневаешься? — по-доброму усмехнулся Чонгук. — Совсем глупый, что ли? — А ты? — Что я? — Счастлив? Кажется, раньше у тебя были большие амбиции, не раздумал их воплощать? Чонгук поспешно сморгнул странную эмоцию, промелькнувшую на миг в его тёмных радужках, и криво ухмыльнулся: — Я их пересмотрел. Умеренность в желаниях — залог земного счастья, — ещё Будда завещал. — И это говорит мне человек, у которого вся комната была заставлена кубками и грамотами, а сам он метил в медицинский вуз страны номер один? — Это было ребячеством. Я тогда был жутким эгоистом, вспоминать даже стыдно. Сейчас я нравлюсь себе куда больше, чем тот самодовольный сопляк. А те цели, которые я ставил себе в то время, кажутся теперь просто фальшивками. — Но ведь можно найти новые? Думаю, в тебе потенциала много больше, чем ты реализуешь сейчас. Взять хотя бы те же фотографии… — Тэхён, — позвал его печально улыбающийся Чонгук, не дав развить мысль, — Поверь, я выкладываюсь по максимуму, но мне так же известны мои ограничения, и я не стараюсь откусить то, что мне не по зубам. — Но… — Сейчас я просто счастлив знать, что у моей семьи всё хорошо, и я делаю всё от себя зависящее, чтобы это и в самом деле было так. Подавив в себе желание спорить, Тэхён закрыл только было открывшийся рот и, замолкая, уставился себе под ноги. Как же он мог забыть, что Чонгук уже семейный человек, и мыслит совсем другими категориями, которые одиночке-Тэхёну, никогда даже не бывшему в серьёзных отношениях, просто не понять. Он ещё раз взглянул на умиротворённо-усталое лицо Чонгука, который, прикрыв глаза, с лёгкой улыбкой наслаждался прикосновениями ветра, явно воспоминая что-то светлое и дорогое сердцу. Но было всё-таки в его выражении что-то от глубоко запрятанной, потаённой тоски, что говорило Тэхёну, что где-то Чонгук врёт. И, скорее всего, в первую очередь самому себе.***
Неправильная, но дарящая крылья сладкая радость распирающим шаром давила на рёбра изнутри. Окна коттеджей горели закатным пламенем, а небо над головой расстилалось нежно-фиалковым полотном. Спина впереди, в форменной рубашке с коротким рукавом, была, как всегда, молчалива, но сегодня это нисколечко не расстраивало. Тэхён шёл следом за Чонгуком, озираясь по сторонам — сегодня он впервые окажется у него в гостях, от одной этой мысли снедало волнение. Чонгук отодвинул засов свежевыкрашенной белой калитки, и Тэхёну опять бросилась в глаза марлевая лента овивающая чужую кисть. Чонгук отказался как-либо комментировать её происхождение, но сегодня в обеденный перерыв у Кима стащили рюкзак, а уже после вечернего дежурства тот преспокойненько висел на спинке его стула, будто никуда и не исчезал. Чонгук же, дожидавшийся его на школьном крыльце, поправлял свежеприобретённый бинт на своих костяшках. Тэхён был не настолько глуп, чтобы не суметь сложить два и два. И откровенно говоря, он даже несколько сочувствовал неизвестному недоумку, потому что, как выяснилось недавно, у Чонгука имелся черный пояс по карате. Дом Чонгука оказался довольно большим и добротным, на переднем дворике было разбито несколько скромных клумб с однолетними цветами, а в углу, между кирпичной стеной и забором, высились составленные пирамидой пустые и древние на вид горшки для закваски кимчи. Из открытого настежь окошка слышался стрёкот жарящегося масла и запах морепродуктов. — Я дома! — проголосил Чонгук, наступая на задники кроссовок и стаскивая их с пяток. — У нас есть тапочки, если тебе нужно, — обратился он уже тише к неловко топчущемуся позади Тэхёну. Ким отрицательно помотал головой, крепче стискивая лямки рюкзака. — Ты сегодня поздно, — пропела моложавым голосом женщина с лёгкой проседью в собранных в кичку волосах. Она обернулась к ним от плиты, вытирая руки о салфетку, и её большие, слегка навыкате глаза расширились ещё сильнее, стоило ей заметить присутствие Тэхёна. — Ты сегодня не один? Какой приятный сюрприз! — Здравствуйте! Меня зовут Ким Тэхён, я одноклассник Чонгука, — чётко отрапортовал Тэхён, суетливо кланяясь улыбающейся женщине. — Здравствуй-здравствуй, Ким Тэхён. В этом доме друзьям моих детей всегда рады. — Миссис Чон ласково потрепала шевелюру сына, подошедшего в это время к холодильнику, но, вдруг воскликнув, поспешно её одёрнула: — Ой! Совсем забыла, у меня же руки в рыбе! Кажется, тебе, Чонгук-и, придётся сегодня принять душ. Я такая бестолковая! — Я и так собирался, — деланно хмурясь, ворчливо пробубнил Чонгук себе под нос, но Тэхён видел, как дёрнулись в едва заметной улыбке на матушкин обезоруживающий смех уголки его губ. — Я купил молока, как ты и просила. — Отлично, тогда на завтрак у нас будет омлет по-китайски, с проростками соевых бобов, как я и обещала… Нить дальнейшей беседы ускользнула из внимания Тэхёна, потому как его взгляд привлёк портрет в чёрной рамке с такого же цвета лентой в правом нижнем углу: сурового вида мужчина лет сорока пяти сдержанно улыбался с памятной фотографии. Чонгук никогда не упоминал о причине, заставившей их семью перебраться из богатого и стремительно развивающегося Пусана в не самый перспективный городок их любимой родины, но Тэхён догадывался, что едва ли эти обстоятельства были приятными. Теперь картина приобретала больше деталей, лучше становилась понятна и мрачная замкнутость его одноклассника. Тут из коридора послышался громкий хлопок, и все вздрогнули. — Дорогая ты верну…- начала было миссис Чон, но раздражённо брякнули кинутые на столик ключи, и мимо кухни, грохоча вверх по лестнице, пронёсся ураган в лице Чон Чеён. Окончательным аккордом послужила с треском захлопнутая на втором этаже дверь. — …лась. Нахмурившись, женщина смотрела вверх, будто желая разглядеть что-то сквозь потолок. — В последнее время с ней творится что-то совершенно невразумительное. — Просто кое-кто дорвался до популярности… — на грани слышимости выдохнул Чонгук, угрюмо застёгивая рюкзак и вешая его обратно себе на плечо. Тэхён мялся на месте, атмосфера в комнате загустела и напоминала по консистенции терпкий кисель, но ему не дали скукситься окончательно. Голос миссис Чон вновь зазвенел переливистым колокольчиком: — Тэхён-а, хотела сказать, что у тебя просто потрясающий цвет волос! Никогда не видела ничего подобного! — Ч-что?.. — мальчик изумлённо округлил губы, всё же это было впервые, когда он услышал комплимент в сторону своего творческого эксперимента. — Ах, да… Спасибо. — Кто тебя так покрасил? — Я сам… У меня мама работает в парикмахерской, так что… было бы странно не воспользоваться доступом к красителям… — он нёс какую-то откровенную белиберду и только всё больше краснел. Какой нормальный парень посчитает упущением не запустить свои ручонки в парикмахерские материалы своей мамаши? Смех да и только! Но, кажется, миссис Чон так не считала. — Очень смело и свежо! Чонгук-и, как думаешь, а мне пойдёт морковный? — Миссис Чон сдула со лба чёлку. — Я же ещё не слишком стара, для подобных дерзостей? Давно хотела попробовать что-нибудь новенькое. — Пожалей свои волосы, — бросил, состроив кислую мину, Чонгук. Схватив Тэхёна за запястье, он потянул его в сторону лестницы. — Мы наверх, заниматься. Пошли уже. — Я сделаю вам бутерброды, перекусите! — прилетело им в спины, когда они уже карабкались по крутым ступенькам. А на площадке второго этажа Тэхён услышал краем уха нечто смутно напоминающее: — Я так рада, так рада… Чонгук-и привёл домой друга… — Чонгук тоже был явно рад, когда дверь в его спальню наконец затворилась, отрезая их от неясных восклицаний миссис Чон. Несмотря на открытый балкон и работающий вентилятор в комнате всё равно было душно — она смотрела окнами на запад, как раз туда закатывался сейчас пылающий солнечный диск. Тэхён пригубил стакан с мандариновой водой, которую принесла им вместе с бутербродами миссис Ким. Пока Чонгук был в душе, он пользовался шансом и с интересом изучал его личное пространство. Населяющие поверхность комода для белья многочисленные кубки и медали теснили рамки с почётными грамотами, отбрасывая на салатовые обои солнечных зайчиков. Все эти награды были получены за участие в соревнованиях по карате. Письменный стол был идеально прибран, над ним висела пробковая доска, на которую были прикреплены несколько полароидов — снимки людей, каких-то мест и бытовых мелочей. Ни на одном из них Тэхён не нашёл Чонгука, и потому заключил, что сделаны они были непосредственно самим Чоном. — Ты точно не хочешь принять душ? — В комнату, вытирая влагу с волос, в одних тёмно-красных спортивных шортах протиснулся Чонгук. Это было завораживающее зрелище, учитывая его любовь к спорту. — Я одолжил бы тебе полотенце. — Н-нет, так обойдусь. — Тэхён, трепеща, заморгал и в волнении забегал глазами по комнате. Спасение нашлось на глубине стакана с лимонадом, который он сильнее сжал влажными от конденсата пальцами. — Ты уверен? А то смотри, весь красный от жары. — Чонгук плюхнулся на пол напротив, вперяясь внимательным взглядом в заливающееся краской лицо. — Тебе дурно не станет? А то мне трупы в комнате не нужны. Тэхён нервно прыснул и замотал головой. Поставив от греха подальше на чайный столик скользкий стакан, он потянулся к рюкзаку за учебниками. Они вообще-то собирались позаниматься химией, и Тэхён, которому она давалась хуже нежели Чонгуку, готовил себя к испытаниям, но никто не предупреждал, что ему придётся столкнуться с таким. — Может, снимешь хотя бы рубашку? — Это прозвучало, как гром среди ясного неба. — Рубашку? — просипел Тэхён, вскидываясь и выкатывая испуганные зенки на одноклассника. — Да, я направлю на тебя вентилятор. Так должно стать полегче. Тэхён сухо сглотнул и закашлялся, у него во рту внезапно образовалась Сахара. Его мозги, вероятно, окончательно расплавились от жары, потому что будь он в здравом уме то не прошелестел бы пересохшими губами: «Наверное, ты прав, » — и не потянулся бы пальцами к пуговицам на форменной рубашке. Чонгук смотрел на него из-под влажной чёлки неотрывно, пристально. Слишком… выжидающе. Первая пуговица медленно высвободилась из петельки, затем вторая, за ней — третья. У Тэхёна от волнения звенело в ушах и подрагивали пальцы, занятый захлестнувшими его эмоциями, он не мог видеть, как с каждым новым вдохом всё сильнее расширялись ноздри у замершего в неподвижной позе парня напротив. Напряжение в комнате всё нагнеталось, и к своему ужасу Тэхён вдруг осознал, что начал физически возбуждаться. Новая волна жара обдала лицо, он прикрыл на мгновение глаза, чтобы в следующее поднять загнанно-виноватый взгляд на Чонгука, и… Чон Чеён явно претендовала сегодня на роль его спасительницы, потому что в эту самую секунду, она забарабанила в дверь чонгуковой спальни с совсем неженственным рычанием: — Будь добр забрать своё потное шмотьё из ванной! По ту сторону чайного столика послышался шумный выдох, а затем ровным голосом произнесли: — Прости, я сейчас. — Чонгук поднялся с места и вышел в коридор. Стоило двери прикрыться, как Тэхён со стоном зарылся пунцовым лицом себе в ладони. Господи, он такой очевидный! Чонгук должен быть полнейшим идиотом, чтобы не разглядеть его вопящую во всю глотку влюблённость. Оторвав стопы от пола, он в беззвучной истерике засучил ими по воздуху, точно жучок лапками, что беспомощно завалился на спину и теперь не может подняться. Но долго убиваться Тэхёну не пришлось — от внутренних терзаний его отвлекли пререкания между братом и сестрой, которые всё набирали обороты. Ему даже не пришлось идти на сделку с совестью и подслушивать нарочно — всё и так было слышно громко и отчётливо: — Записался в филантропы? — Не понимаю о чём ты. — Я об этом оранжевом фрике, что постоянно вертится вокруг тебя, словно верный пёс с языком через плечо. — Тэхён внутренне подобрался, а после следующих слов его пульс вообще пустился вскачь: — Он же явно пускает на тебя слюни, будто не видишь? — Чеён, что за чепуху ты… — Не-е-ет, оппа, тебе не отвертеться, — издевательски-ехидным тоном пропела Чеён. — Мало того, что он неровно к тебе дышит, так ты ещё явно этим наслаждаешься. Возомнил себя защитником сирых и убогих? Зачем ты сегодня избил Джуно и Сехуна? — Потому что по-хорошему они не понимали. Видимо, для таких, как они, существует только язык силы. — Они просто шутили! — в противовес скупому и холодному презрению брата яростно вспыхнула девушка. — Выкрасть у одноклассника его имущество и шантажировать — это плохая шутка, — уже хуже удерживая эмоции в узде, низко пророкотал Чонгук. — Хватит быть ханжой! Ты завидуешь, признайся! В кои-то веки тебе не удалось задвинуть меня на задний план, а теперь ты злишься и ищешь способ мне насолить! Почему ты просто не можешь смириться с тем, что я могу быть популярнее тебя?! — Ты себя со стороны вообще слышишь? С ума сошла? — Зачем ты связался с этим педиком? Зачем?! — девушка уже кричала, и Тэхён мог поклясться, что она была на грани слёз. — Ты хочешь, чтобы все смеялись надо мной? Хочешь опозорить меня и отнять всё то, о чём я так долго мечтала? — Нет, это ты меня позоришь! — вот тут уже вскипать начал Чонгук. — Быть в свите прихлебателей у местного царька-самодура, который не может сдержать своих садистских наклонностей, и это предел твоих мечтаний?! — Я всё поняла… — тихо и как-то поражённо прошептала Чеён, — не справедливость в тебе взыграла, ты просто такой же, как и он… Два урода нашли друг друга, вот умора. — Закрой свой рот или я вымою его с мылом, — чеканя каждое слово, процедил Чонгук. — Вздумал мне угрожать? — Просто предупреждаю, как старший брат младшую сестрёнку! — И будто разом выгорев, тихо выдохнул: — А теперь дай мне пройти, нет сил слушать этот бред. — Зря ты так со мной, оппа. Я не та безропотная серая мышь, что прежде. Я отрастила зубы и не побоюсь их применить. Повисло продолжительное молчание, Чонгук, очевидно, был потрясён услышанным. Когда он заговорил вновь, то в его голосе явственно сквозили сожаление и грусть: — Кажется, смерть отца тяжело на тебе сказалась. Может, всё-таки походишь к психологу? Мы с мамой… — Какая потрясающая игра, я впечатлена! — ядовито проворковала Чеён, не давая ему договорить. — Только вот главного зрителя больше нет. Тебе не обязательно так утруждаться и строить из себя идеально правильного сына, чтобы тебя похвалили. — Чеён, ты же это сейчас не всерьёз? — Я сама серьёзность, оппа. Если не веришь, то мне придётся… — Что здесь происходит? Вы ссоритесь? — со стороны лестницы послышался обеспокоенный голос миссис Чон, она поднималась наверх. — Думаю, нам нужно будет собраться всей семьёй и поговорить. Мы все немного запутались, — устало обратился к матери Чонгук. — Мне не о чем с вами говорить! Тем более с ним! — Но мы семья, нам нужно разговаривать с друг другом… — растеряно пролепетала миссис Чон. — Чонгук твой старший брат и… — Такой брат мне не нужен! Не хочу, чтобы меня называли сестрой педика! — Как только крик стих, стены в доме сотряслись от очередного хлопка. — Чеён! — ангельский голос миссис Чон задрожал от изумления, она затопала вверх по ступеням. — Оставь её. Сейчас с ней бесполезно говорить. Вжав голову в плечи, Тэхён сидел ни жив ни мёртв в малиновой от закатных потёков спальне, и мечтал лишь об одном — исчезнуть, испариться отсюда бесследно. Смотреть однокласснику в глаза после услышанного было страшно. Робкие надежды на взаимность, которые он таил в самом укромном уголке своего сердца, сейчас казались глупыми и самонадеянными. Но невыносимее всего была мысль о том, что из-за него в дом Чонов вошёл раздор.