Любовь обожает шутить

      Из ванной комнаты в коридор выбегают двое мужчин, взъерошенных и, каких-то, напуганных что ли. Зрачки расширены, волосы растрепаны, губы предательски опухшие и красные. Ира видит все это, но либо пропускает мимо, либо не придает этому особого значения. — А чего все такие странные? — Да обычные вроде, — максимально непонимающим голосом произносит Шастун, и тут девушка могла бы завалить его вопросом, почему они выскочили из одной ванны, но Попова глотает и такую правду. — Ну ладно, — и уходит в свою спальню. А они так и остаются вдвоем в коридоре, где каждому неловко: Арсению – за свой срыв, Антону – за то, что их прервали. — Она странная сегодня, — первым подает голос Попов. — Она? — громко переспрашивает парень, но потом, вспоминая, что их могут услышать, переходит на полушепот. — По-моему, в такой ситуации странные мы. — Да ты не понимаешь, — на таких же тонах отвечает Арс. — Она обычно доказывается до всякой мелочи. А сейчас – нет. — Считай, что это везение. — Как раз наоборот, — он ловит взгляд Шаста, но будто обжигается об него. — Да толку тебе это говорить. Как только они затихают, в голову начинает лезть все, что произошло пару минут назад. И это размазывает правильного и примерного Арсения Сергеевича тонким слоем по стенке. Вот сейчас действительно надо прогуляться. *** Рука трясётся, но все же держит большой стаканчик кофе, обжигающий ладонь. "Мокко — изысканно, но "по-гейски", как бы сказал Антон. Ну а что тогда пить? Горький и вонючий эспрессо, который каждый студент хлещет литрами, чтобы не уснуть на парах? Да и вообще, Антону ли теперь говорить о гействе? Нет, мы не об этом сейчас," — Арс уже устал одергивать себя, а может тогда и не стоит. Лучше разобраться в себе. Но как тут разберешься, когда перед глазами двадцать пятым кадром мелькает Антон. Милый и сонный по утрам; напряженный к вечеру; расслабленный и веселый, когда выпивает; и проскуливающий в поцелуй его имя, горячий и смущенный. " — ...Вы довольно манерны, влюблены в меня, а еще…" "— Я блять в курсе, что вы специально грешите этим". "— Арсений Сергеевич, не пугайте меня так!"— Арсению стало мерзко от самого себя. Вдруг он со стороны выглядит так, будто склоняет бедного пацана к чему то неправильному и грязному. Он больше всего боялся опуститься до такого уровня. "— Потому что ты постоянно пытаешься меня соблазнить," — а что, если не пытался? Что, если Попов сам себе все напридумывал, и на самом деле просто издевается над мальчишкой? Он чувствует себя монстром. Он обещал, что никогда не будет таким, никогда не станет таким. Щеки пылают, прямо как раньше, когда Арс был еще пятнадцатилетним мальчишкой. И сидел в подъезде перед входной дверью, стараясь прийти в себя, и не выдать все своей глупой улыбкой дома. Снова Арс, снова гуляет как малолетка и даже о работе не думает. Думает о чем-то (или о ком-то) другом. Закрывает блестящие от слез глаза и улыбается. До чего он себя довел. "Губы мягкие, местами покусанные, и от них исходит какой-то въевшийся запах табака. Мужчина не назвал бы его прям противным, но ощущение, что он засосал таксиста эконом-класса присутствовало. Они тупят секунды две, которые кажутся вечностью, а потом отвечают с такой же отдачей. Сердце бьется. С бешеной скоростью, но непонятно, чье именно. Холодная плитка в ванной – контраст с теплом человеческого тела, которое сначало неловко топчется рядом, а потом прижимается как можно ближе, становится родным. Антон хотел этого, в каком-то плане точно," — Арсению важнее всего знать это. Взаимное желание, все было взаимно. Меньше всего мужчина хотел увидеть насилия или принуждения со своей стороны. *** Возвращается домой он уже к вечеру — дома приятно тепло после улицы, спокойно и тихо. Иры нигде нет. Арсений делает вывод, что она могла уйти магазин, и облегченно выдыхает, когда не находит дома Антона. Он врет себе, что ему все равно, где шляется мальчишка, и направляется на кухню. Заваривает последний пакетик — чай надо докупить — разбавляет и кладет две ложки сахара. Шумно отхлебывает и морщится от вяжущего привкуса бумаги на языке. Ну, это же не заварной. Можно вылить в раковину, но пакетик последний, а вечер без чая уже не так похож на вечер. По иронии судьбы Антон приходит через минуту. Обычно паренек кричит "кто дома?", но сейчас, увидев только ботинки тестя, решает промолчать. — Сука… — тихо вздыхает Арсений, когда замечает, как Шастун идет на кухню. Никто из них не здоровается. Парень в неловкой тишине неловко слоняется по комнате с минуту, не зная, зачем пришел сюда, и спиной чувствуя взгляд Арсения Сергеевича. Решив, что лучшая защита — нападение, Антон разворачивается и наступает конец этому молчанию. — Если вы меня трахните, тоже потом ни слова не пророните? — вопрос звучит колко, пошло, и явно застает мужчину врасплох — Я не хочу об этом говорить, — отрезает он, заметно сжимаясь. — Мне похуй, Арс. Антон садится напротив. По его движениям и словам становиться понятно, у кого будут яйца в этом разговоре. Арсению становится обидно, ведь всегда они именно у Шаста. — Почему ты ведёшь себя как ребенок который всего боится? — продолжает Шастун так, будто он – мент, опрашивающий подозреваемого. — Я? — с неприкрытым удивлением отвечает тот самый "подозреваемый". — Ну ладно. Тогда ты – подросток в пубертатном периоде, слишком легкомысленный. — Потому что в моем мире, в отличии от твоего, это нормально, — повышает голос Антон, эмоционально размахивая рукой. — Но вообще на подростка, тоже ты больше смахиваешь, не я же полез целовать тебя. — Что нормально в твоём мире? — переходит на крик Попов, потому что слишком долго молчал. — Изменять своей девушке с ее отцом? Она тебя любит, Антон, понимаешь? А я люблю ее. — И меня. — А вот мы сейчас не об этом. — Нет, по-моему это имеет прямое отношение к тому, что произошло несколько часов назад. — Ты невыносим, — констатирует факт тесть, оперевшись локтями на стол, а ладонями поддерживая голову за лоб. — О, ты не видел меня, когда я действительно невыносим. Хотя ты прав, — Антон даже со стула привстал, подошел к собеседнику и стал разминать плечи. Его длинными пальцами это было приятно. — Расслабься, Арс, прими удобную позу. Я просто хочу поговорить. Так просто, да? — Мне не о чем с тобой разговаривать, — Арсений включил сучку. — Ох уж эти графья, — Закатывает глаза Антон. — Я хотел по-хорошему, как настоящая семья, как "зять и тесть", а вы не хотите,— страшно, что он перешёл на Вы. — Вам страшно, да? — как мысли прочитал. — Мне тоже было не особо, когда вы подошли и засосали меня в ванной, — Попов съежился от этого "не особо". — Но, признаться, мне понравилось. Антон нависает над Арсением, его рука прилипает к паху, и Арс открывает рот в немом стоне. — Опять придёт Ира, — на одном дыхании выдает тот. — Нет, в этот раз у нас куда больше времени. Она на ногтях, с подружкой. А это часа на три. На что же можно потратить такое количество времени? — Шастун напоминает какого-то сексуального хищника. — Так вот, о чем это я – Оо, точно – тот поцелуй. Это было даже в каком-то плане романтично. Вы сорвались на меня, как дикий зверь. Такой вечно сдержанный, тут ваша другая, темная сторона. Это заводит. Антон наклоняется совсем близко. Обжигает кожу на шее дыханием и надавливает рукой на пах, вызывая тихий скулеж Попова, шепчет: — Мне хотелось бы большего в тот момент. А вам? Молчание. Арсений набирает в легкие воздуха и закусывает губу, но все еще молчит. — Я хочу вас, Арсений Сергеевич, — повторяет непонимающий и возбужденный Антон. —Что скажете? Снова тишина. Шаст воспринимает молчание как знак согласия, и начинает нетерпеливо покрывать поцелуями шею, а рукой искать ширинку штанов. Попов срывается на протяжное "Ммм", а потом неловко отталкивает Антона от себя, и выдает: — Н-нет, я так не могу.