***
Прежде Гермиона жила в небольшой деревне и не бывала в городе. Её мать никогда не питала любовь к людям высшего сословия, которых в городе было крайне много. Она даже отказывалась покупать необходимые ингредиенты, полагаясь исключительно на себя и свои умения. Стоит признать, что это нисколько не портило её зелья. Она без проблем помогала людям, излечивала их порой от таких сложных болезней, что обычный врачеватель при таких случаях пророчил бы лишь смерть. К ней относились уважительно, ей доверяли. Но однажды в их маленькой деревушке появился тот, кто всё окончательно и бесповоротно испортил. Попадья Долорес. Она нашёптывала священнику несуразные вещи о ведьмах, которые тот после правил людям, своей пастве. Говорил, что это — ничтожные существа, которых Бог карает в первую очередь. Священник был так красноречив и уверен в собственных словах, что наивные, верующие в ложь жители деревни повернулись спиной к человеку, который бескорыстно помогал им. Они без капли сострадания сожгли сначала мать Гермионы, а затем решили сжечь и её саму. Так приказывал им священник, а ему попадья. Они заставляли каждого верить в жестокую ложь и оправдывали свои деяния Богом, который благоволил убийцам ведьм. Гермиона не надеялась, что в городе будет понимание, что в нём все друг друга уважают и живут в мире и согласии. Это было бы слишком глупо и наивно даже для неё. Ни в одном уголке мира никогда не найдётся места, где процветает лишь идиллия. Без насилия и лжи. Однако, несмотря на досадную правду, она чувствовала себя более-менее уверенно. Белла сказала, что если подобающе одеться и вести себя скромно, то никто не поймёт, кем она являлась на самом деле и не посмеет подумать о ней что-то дурное. Ещё Белла обмолвилась, что отношения к ведьмам в городе такое же, как и везде. Просто существовали люди, которые предпочитали пользоваться их услугами, ведь каждый хотел без всяких усилий приворожить богатенького дворянина и зажить в достатке. Это была эгоистичная и лицемерная сущность человека, с которой приходилось лишь смиряться и использовать для собственной выгоды. Гермионе не хотелось думать о том, что последнее тоже было своего рода лицемерием. Сейчас Белла отлучилась для общения с очередным заказчиком, а значит ей была предоставлена полная свобода, которой она планировала насладиться. Гермиона сразу же ощутила разницу между городом и деревней, в которой она жила. Здесь было движение: люди обсуждали свои дела, смеялись, некоторые привлекали к своим лавкам с товарами, а другие — ездили верхом на лошадях. Здесь кипела жизнь, и Гермиона, с трудом сдерживая восторг, только и успевала смотреть по сторонам и любоваться изящными зданиями, которые были куда выше обычных деревянных домов. Залюбовавшись, она чуть не столкнулась с проходившей мимо женщиной, но очень ловко увернулась и в уважительном полупоклоне извинилась. На самом деле, ей очень хотелось заговорить с кем-то, чтобы, например, также обсудить обыденные дела. Но из-за боязни, что ни к чему не обязывающий диалог приведёт к плохим последствиям, она просто молча наслаждалась городской суматохой. Гермиона завернула за угол и направилась дальше. Она продолжала любоваться строениями, ощущая странное единение, и не успела вовремя среагировать, когда её больно схватили за руку и затащили в мрачный переулок. Она хотела было закричать, но женщина прикрыла ей рот, не позволяя привлечь к ним внимания. — Я сразу узнала тебя! — одержимо зашептала женщина. — Это была ты! Точно ты! Я сразу поняла это, когда увидела тебя с той женщиной, я почувствовала в вас обеих силу! Вы ведьмы! Гермиона опасливо дёрнулась, и женщина ещё сильнее вцепилась в неё. — О, не бойся. Я тоже ведьма! Я многое узнала о тебе! И я помогу, когда придёт время! Гермиона не понимала, о чём ей говорит эта сумасшедшая, и желала лишь того, чтобы её наконец-то опустили. Она боялась использовать способности на живом человеке, тем более в городе, где это могли бы заметить. Чужое внимание — последнее, чего ей хотелось бы. — Я вижу будущее, знаю, что что-то грядёт, — женщина больно сжала ладонь Гермионы, пристально вглядываясь в её глаза. — Радость, боль, отчаяние! Твоя жизнь будет насыщенной, длинной. Но произойдёт что-то серьёзное. Оно изменит тебя! Навсегда! — Отпустите меня! — Тш-ш, я не желаю тебе зла! Только добро, добро! — она безумно улыбнулась и, продолжая перекрывать Гермионе путь к отступлению, порылась в своей забитой корзинке и достала золотистое кольцо с чёрным камнем в центре. — Тебе надо взять его и всегда носить с собой. Оно магическое и однажды обязательно спасёт тебе жизнь! Бери! Женщина настойчиво втолкнула украшение в руку Гермионе. — Я видела твоё будущее. Видела, как тебя пытаются сломить, но ты, словно феникс, восстаёшь из пепла! Держи при себе мой подарок и не забывай моих слов! Мы ещё обязательно встретимся, я знаю это! Женщина отошла чуть в сторону, и Гермиона, поражённо глянув на неё, выбежала прочь из злополучного переулка. Она весь оставшийся день вспоминала то, что говорила ей сумасшедшая. Но была ли она свихнувшейся? Или снова всё дело было в ограниченности окружающих? Гермиона долго размышляла над этими вопросами, так и не придя ни к какому здравому заключению. Она постоянно крутила кольцо и в конце концов спрятала его в сделанный собственноручно кармашек под складками платья. Когда Белла вернулась, Гермиона не стала ей ничего говорить, боясь, что после этого её походы в город закончатся.***
— Ты снова читаешь? Гермиона, разместившись по обыкновению возле камина, держала книгу и очень увлечённо вчитывалась в строчки. Она не сразу заметила Беллу, которая, вальяжно сев в кресло, внимательно следила за ней. — О, это сборник «Кентерберийских рассказов»*. — она показала ей уже достаточно потёртую обложку, на которой было изящно выведено название. — И о чём же он? — Много о чём. Вот, например, рассказ Рыцаря — первый и один из самых длинных рассказов. В нём повествуется о герцоге Тезее, который обладает благородством, мудростью, справедливостью и воинскими достоинствами. Он защищает тех, кто в этом нуждается, обладает рыцарской доблестью, чуток к страданиям других и рассудителен в спорных делах. И поэтому выступил как судья в споре между двумя братьями. Белла скривилась, и Гермиона, заметив это, вопросительно на неё посмотрела. — Всё так плохо? — Мне уже не нравится содержание, — честно ответила она. — Слишком идеальный образ. — Верно. В мире нет ничего идеального, — она закрыла книгу, положив её на колени. — Но, думаю, автор фокусирует внимание читателя не на моральных выводах, а, скорее, на эстетическом впечатлении от прочитанного. К тому же в этом рассказе имеются элементы рыцарского романа. Белла поджала губы, погрузившись в свои мысли. Порой Гермиона говорила что-то настолько умное и необычное, что ей оставалось только соглашаться. Редко когда приходилось спорить с её позицией, ведь чаще всего она была настолько обоснованной, что не было никакого желания вдаваться в подробности и на последнем издыхании доказывать свою противоположную точку зрения. И это было довольно странно. — Расскажи что-то ещё, — предложила Белла. — При условии, что это что-то будет более содержательное. — Мне понравился рассказ продавца индульгенций. — подумав, сказала Гермиона. — Эта история произошла ещё во времена буйствования Чумы. В ней рассказывается о трёх повесах, которые бросают вызов Смерти и отправляются искать её, чтобы проучить за потерю своего товарища. По пути они встречают старика, который говорит им о том, где прячется Смерть. Там повесы находят мешок золота и, в приступе алчности, убивают друг друга. — А встреченный ими старик символизирует Смерть, — задумчиво заключила Белла. — И что ты об этом думаешь? — Думаю, что духовно они уже давно были мертвы, учитывая какие отвратные поступки они совершали. А чрезмерная жадность лишь помогла им найти физическую смерть. Белла только согласно кивнула и вновь уставилась на огонь в камине. Ей всегда было интересно послушать мысли Гермионы. — Может, что-нибудь прочитаешь мне? — спросила она после затянувшегося молчания Гермиона смерила её недоверчивым взглядом, но возражать не стала. Возможно, Белле было просто скучно, и именно поэтому она попросила что-то настолько необычное для себя. По крайней мере, так казалось Гермионе, которая снова открыла книгу и громко, с интонацией принялась читать.