Резонанс

Перед зимним чёрно-белым балом у баронессы совершенно не оставалось свободного времени. Бесконечные встречи, уточнения, составление плана, пошив собственного наряда. Эстелла уже привыкла к сменам настроения начальницы: от обожания до холодного злого блеска в глазах. Баронесса снова впряглась, как локомотив, в размеренно-бешеный темп дизайнерской жизни. В этом темпе не оставалось свободного времени на личные отношения. Хеллман могла любить кого угодно и как угодно, но замужем была всё же за работой. Эстелла временно покинула её покои. На девочке лежала приличная ответственность, а Хеллман не могла себе позволить испортить свою же работу. Как бы она не рвала и не метала по ночам подушку, но Эстелле на это время лучше было без неё. Опасная бритва раскрывалась слишком часто, это было чревато. Наконец-то всё было готово. Обворожительная и блистающая баронесса спускалась по лестнице, удерживая на поводке трех собак. Гости все именитые, знатные, высшие, но все вокруг неё, все для неё. В углу робко жалась Анита Дарлинг — любимая покупная пресса. Баронесса встала в эффектную позу, чтобы Дарлинг смогла сфотографировать её образ. Идеей для бала стали шахматы. Их чёрно-белый колорит всегда восхищал баронессу. — Друзья, выпьем за меня! Но тут возле фуршетного стола с напитками раздался грохот и лязг разбиваемого стекла. Гости обернулись. С бокалом шампанского у целой груды осколков стояла некая особа в белом плаще. Она большими глотками пила шампанское. Допив и окинув толпу невозмутимым взглядом, незнакомка повернулась к ближайшему гостю: — Огонька не найдется? Далее все гости стали свидетелями удивительной метаморфозы. Белый плащ вспыхнул, сгорая без следа, и пред удивленной толпой предстала девушка в дерзко красном платье. Баронесса не могла понять, что случилось. Кто посмел испортить её мероприятие? Незнакомка в красном сквозь толпу гостей и зал бросила на неё взгляд. Смелый, наглый, холодный. Баронесса порядком удивилась, при этом чувствуя что-то болезненно знакомое, но ещё не осознаваемое, как предвкушение катастрофы. Незваная гостья странной манерной походкой направилась к царице бала. Хеллман, сделав быстрый жест, дала сигнал охране, чтобы они выпроводили молодую особу. Но не тут то было. Разворот, шаг, удар, и под громкие восклицания гостей первый охранник, молодой здоровый детина, распластался на полу. Жизнь на улице многому учит, в том числе и постоять за себя. Эстелла и в детстве-то дралась с мальчишками на равных, что ей стоило теперь, после многих лет, проведенных на задворках Лондона, применить свои коронные удары. Тем более, что сейчас в ней бушевала странная смесь возбуждения и надрывного чувства превосходства, как тогда на модном дефиле, только в тысячу раз сильнее и ярче. Это уже была не Эстелла, слабая девочка, заглядывающая в глаза с надеждой и тревогой, которая едва смела показать свою боль от непонимания и одиночества, от нахождения не на своём месте, не по своим способностям. Это была сама воплощенная эротичная ярость, закипающая молодая бушующая кровь, дурная кровь. Баронесса смотрела в ошеломлении, как её охранники, словно перышки, отлетали в разные стороны. За этим представлением никто не обратил внимание на ловко брошенный вверх ключ. Что ни говори, а синхронность у трех неразлучных с юности карманников была на редкость слаженной. Правда третий сегодня сидел на «проводах» и шаманил с камерами слежения. Хеллман, уже успев рассмотреть гостью, пребывала в состоянии крайнего недоумения. Черно-белые волосы — дурной сон, страшные воспоминания. Что это дань моде, или кто-то и впрямь крайне ловко воспользовался её самым охраняемым секретом? Её самой большой мучительной тайной? — Приведи её, — в нетерпении она толкает Джона. Эстелла ходила по кругу, волчьим взглядом выискивая нового противника. И когда со спины её резко схватили за руку, она была готова врезать как следует, но… Тут она осеклась, словно поймала за хвост смазанное воспоминание, очень похожее на эту немую сцену. Снова Джон держит её за руку в большом парадном зале, набитом гостями, цветами, украшениями и помпезностью. Снова проклятый страх и растерянность. Но в этот раз они проходят быстро. И вот перед нею баронесса. Эта встреча по наэлектризованности больше походила на вспышку молнии. Быстрые взгляды между Хеллман и Джоном сказали о многом только им двоим. — Кто ты? — манерно и надменно спросила баронесса, застыв с витиеватой черной маской в руке страшно спокойно, словно замерла и похолодела, как змея перед ударом. — Твоё лицо мне знакомо. Эстелла на секунду потеряла себя, дар речи, словно все части тела разом решили отказать. Вперёд! Всё или ничего. Или баронесса сейчас её узнает, или она сумеет, ну или хотя бы постарается, обвести всех вокруг пальца. — Моё лицо прекрасно. На счёт знакомо, сомневаюсь. Баронесса выразительно выгнула бровь, ей так ещё не дерзили. Но в конце-концов именно потому ей и стало интересно, потому что дерзить леди Хеллман никто не смел. — Платье кровавого цвета, словно больное надтреснутое дерево, — понеслась мысль в её мозгу, против воли. Дизайнерское мышление всегда опережало в Хеллман просто аналитическое. — Волосы свои? — Зря я это сделала, — промелькнула мысль в голове Эстеллы. — Очень зря, — но вслух она экспрессивно и с вызовом в каждом движении рук и лицевых мышц произнесла: — Чёрно-белый бал. Люблю производить впечатление. Атмосфера накалилась. Стало нервно-холодно, также холодно становилось, когда Хеллман хотела кого-то убить, не важно прямо или фигурально. Эстелла почувствовала исходящую от неё очень мощную чёрную вибрацию, что пробирала до костей. — Ясно, — ответила баронесса медленно, снова переглянувшись с Джоном. — Как тебя зовут? — спросила она так, словно Эстелла уже назвала своё имя, но оно было произнесено невнятно. Эстелла пару секунд недоуменно смотрела на баронессу, а потом, чуть-чуть подавшись вперёд, выдала: — Круэлла. — Оу, — тут же отреагировала баронесса. Она явно ждала чего-то более эпического, поэтому образованного от слова «жестокость » имени никак не ожидала услышать. — Какая прелесть, — с излюбленной саркастичной интонацией ответила она. — Ты сама это сшила? — Вообще-то вы. Коллекция шестьдесят пятого. — Ну тогда не удивительно, что оно мне нравится. — Только. Я его перешила. Улучшила… Баронесса загадочно заглянула Эстелле в глаза. Если бы Миллер знала, что означал этот взгляд, то уже бы сделала руки в ноги. — Присядь. О, я настаиваю, — ответила, заранее предвосхищая, неозвученный вопрос баронесса. — Я заинтригована, а такого раньше не случалось, — в её речь вдруг вкралась игривая интонация. Эстелла направилась к дивану, куда ей предложила присесть баронесса, но тут она увидела собак. Тех самых, что пытались схватить её в этом доме двенадцать лет назад, но вместо неё убили её маму. Эстелла виду не подала, но собаки, словно учуяв в ней давным-давно упущенную добычу, злобно зарычали. Баронесса, думая, что Круэлла просто испугалась вида её далматинцев, с улыбкой произнесла: — Да, они великолепны и… злобны. Моё любимое сочетание, — ответила Хеллман, ещё внимательнее вглядываясь в волосы и лицо Круэллы. И в этот момент, Эстелла увидела, что кулон находился на шее баронессы. — Вот ж блять, — ругнулась про себя она. — Неужели всё напрасно? — но следовало сделать хотя бы хорошую мину при плохой игре. Баронесса положила руку на спинку дивана, и Эстелла почувствовала себя словно под эгидой её энергетики. Голова слегка поехала. Декольте привлекало внимание уже не по причине того, что на нём висел кулон. Эстелла поймала себя на мысли, что сейчас ей хотелось сорвать с баронессы её чрезмерно эротичное и элегантное платье и увидеть оголенную грудь. От этой мысли девушку бросило в жар. — Что тебе нужно? Ты явно хотела завладеть моим вниманием. Эстелла чуть было не сказала то, о чём действительно думала. Она вдохнула глубоко и перевела взгляд с баронессы на обстановку в зале и случайно увидела, как Хораса под руки вели трое охранников. — Твою ж ты мать, этот придурок попался! — заныло у неё под ложечкой. Надо было срочно импровизировать. — Я хочу быть как вы, — манерно ломая голос, ответила Эстелла. — Вы — женщина, обладающая огромной властью. К чему она сейчас это говорила, Эстелла и сама понять не могла. Она словно отзеркаливала баронессу и говорила то, что, скорее всего, хотела бы услышать она. Баронесса вздохнула и вдруг потянулась к руке Эстеллы. Коснувшись кончиком пальца её кисти в перчатке, она замерла. Эстеллу снова прошибло током, как тогда за обеденным столом. — Позволь дать тебе совет, — сказала она чуть мягче и тише. — Если тебе приходится говорить о власти, значит у тебя её нет. Улыбка из белоснежных зубов. — Поэтому я сюда и пришла, поэтому я о ней и говорю. Мне что, всё надо объяснять? — выдала Эстелла в ответ, жеманно и дёрганно двигаясь, скорее не от желания создать эффект, а из-за внутреннего мандража. Баронесса рассмеялась. — Да ты шутница. Глаза в глаза. Ток. Взрыв. Смех. Сложное чувство. Роднящая близость и чувство полёта за три секунды до земли. Любовь и смерть, страх и отчаяние. Безумие и радость. Точка невозврата.