***
В Хеллман холе ты появилась ровно в семь, как и требовало твоё личное расписание. Баронесса прошла мимо тебя, как обычно, со скучающим и чуть перекошенным лицом, словно кто-то испортил воздух, и она почувствовала это. — Эстелла, — поворот, властный и изящный взмах руки. — За мной. А ты в этот момент видишь лишь то, как она плачет, распластавшись на полу, плачет и кончает, стонет от боли, погруженная сама в себя. Мерзкое, нездоровое, прекрасно-больное существо, которое ты невыносимо любишь и также невыносимо ненавидишь. Она тащит тебя в свой кабинет. Валит на кушетку и пьёт тебя, проглатывает тебя. Она сегодня без дурацкой чалмы. Ты любишь её волосы, её причёски. С ними она выглядит моложе и наверно открытее. В чалме она всегда как диктатор в короне, впрямь как ты в маске. Но тут ты понимаешь, что отстраняясь от тебя она осталась недовольной. Беглый взгляд, сжатые руки. Нет, только не это, её опять перестал удовлетворять простой секс? Она поклялась тебе, что больше не позовёт тебя в мастерскую, лишь бы ты снимала то чудовищное напряжение, которое не давало ей спать. Она ничего не ответила, просто продолжила вести дела. — Свободна.***
Показ коллекции приближался. Но ты запланировала в этот день не только модное дефиле в доме баронессы, но и кое-что поинтереснее. С баронессой начало твориться что-то поистине страшное. Она продолжила встречи с Круэллой. Но Эстелла, уже не такая впечатляющая, по-прежнему должна была быть рядом. Правда ты сомневалась, что отныне, как Эстелла, сможешь удовлетворять и успокаивать баронессу, но периодически Хеллман кричала по ночам так, что ты вздрагивала, даже через сон. — Эстелла! Ты снова приходила, ложилась рядом, утыкаясь лицом в её пах, и возвращала к реальности. Но… сегодня всё пошло не так. Баронессу крутило по кровати. От боли она даже не кричала, а лишь дышала надсадно и быстро. Прикоснуться к ней было невозможно. — Шкаф, шкаф, — в полубреду прошептала она. — Ключ, — пальцем указывая на прикроватный столик. Ты быстро открываешь ящик и ищешь. Вот он маленький витиеватый засранец, который ты так тщетно искала, спрятан на виду. В шкафу лежит то, что повергает тебя в шок. Ампула и шприц. Наркотики. Теперь многое стало понятнее. Улицы Лондона учат всему. Ты умеешь колоть в вену. Наркотик быстро разошёлся по крови. Боль баронессы начала уходить. Ты смотришь на неё, на едва подобное человеку существо, не понимая жалеешь ли ты её или презираешь? Разве так бывает? Она заснула, провалившись в глубокий сон. Ты несёшь её тайну обратно в шкаф и только теперь замечаешь, что на нижней полке сложены серые папки. Интерес превалирует над безопасностью, и ты тянешься к ним. Пролистав содержимое первых трех, ты словно выныриваешь из ледяного колодца. Четвёртая папка подписана: «Лейла Суинтон». Внутри всё те же гениальные и уродливые наброски. В самом конце эскиз платья с красными кристаллами, того самого, какое ты видела в гардеробной в стеклянной комнате. Последний лист исписан рукой Хеллман: «Лейла — перспектив нет. Исполнитель». Открываешь все папки на последней странице, читая: «Юлия — слишком нежна, после проведённых экспериментов стала страдать расстройством памяти. Отправлена в Девоншир к родным. Вышла замуж, трое детей». «Кэтрин — умерла». «Надя — умерла». «Джулия — умерла». «Рита… — Рита Бирч стала страдать расстройством психики. Если в её руке появится любой острый предмет, она им поранит себя, чтобы рисовать эскизы кровью. Сейчас содержится в частной психиатрической лечебнице. Ты медленно поворачиваешься. Хеллман, немного пошатываясь, стоит в двух шагах от тебя. — Что, хотела знать мои тайны? Довольна? Далее баронесса делает два шага вперёд и падает, как подкошенная. Ты не знаешь, что делать, что это было. Ты спешно запираешь папки в шкаф. Волоком тащишь баронессу обратно в кровать. Возвращаешься к себе в комнату и уже не можешь заснуть.