Резонанс

План сработал безупречно. Все бросились в рассыпную, полиция так и не смогла никого задержать. Арти, послав тебе на прощание воздушный поцелуй, растворился в улицах Лондона словно призрак. Вам всем было не сложно раствориться. Эти улицы вы знали как свои пять пальцев. Эти улицы вскормили вас, стали школой, домом, университетом. Кого-то убили, кого-то возвысили, кого-то поглотили, навсегда сделав частью своей истории. Ты шла между мусорных баков. Давно ли твоя жизнь стала другой? Снова вернуться в мусорную кучу, туда, откуда и начала. Да, но теперь самостоятельно, одна, по своим правилам. Это был вызов на войну. Войну не двух, войну всех со всеми. Войну честного упадка против притворного блеска. Войну боли явной против боли, что скрывалась за красивыми нарядами и улыбками, за фасадами дорогих домов, за золоченой мебелью, за плотными дверями из ценных пород дерева. Войну плебса и элиты. Войну, войну, убийственную войну. — Мисс что-то хочет купить? Ты не заметила как оказалась в какой-то забегаловке, где улыбчивый бородатый индус обратился к тебе со страшно ломанным акцентом. — Да. Я хочу купить. Мне надо много еды. У меня сегодня большой праздник. Хочу угостить своих друзей. В углу старенький телевизор вещал об инциденте перед модным домом баронессы. — О, вы ещё не знаете какой инцидент произошел сегодня у баронессы в поместье и на её модном показе, — зло подумала Эстелла и рассмеялась. Отягощенная пакетом рука немного немела от холода, но тебе было жарко. Жарко и душно, как никогда. Ты сняла плащ и повесила его на другую руку, затем изловчившись достала сигарету и зажигалку. Прикурив, смачно пнула крышку от мусорного контейнера, напевая: — Я хочу быть твоим псом, я хочу быть твоим псом. Мне так паршиво, хочу, чтобы ты была здесь, в моей комнате, я хочу, чтобы ты была здесь. Сейчас мы окажемся лицом к лицу, и я улягусь на своё любимое место*… Слёзы текли по щекам, ветер холодил лицо. Длинные ноги обвивали тебя, жаркие губы целовали тебя, острая бритва вспарывала твою боль. — Я смогла, мамочка, я смогла. Перед домом ты стёрла следы слёз, поправила косметику и натянула на лицо свою лучшую улыбку. — Эй, парни, посмотрите, что я вам принесла… Слова застыли на полуслове. Парни сидели, привязанные к стульям. В их рты были вставлены кляпы. Угрюмого вида огромные мужики в одинаковых чёрных пальто стояли над ними, как намокшие от дождя чёрные гранитные могильные памятники. Пакет сам выпал из руки. — Добрый вечер, Эстелла, или лучше называть тебя Круэллой? В темноте вспыхнула зажигалка, выхватывая из мрака лицо баронессы, что с заинтересованным видом изучала твои эскизы. Смотришь на всё это с ужасом. — Да ты и впрямь психопатка. Баронесса только лишь улыбнулась: — Спасибо за комплимент. Эстелла, Эстелла. Ты бы могла стать самым лучшим дизайнером в моём доме. Может даже открыть свой… Может. Мечты, мечты… Огромные парни молча окружили тебя со всех сторон. — Оу, начальница сердится. Извините, баронесса, или как мне вас называть… — Довольно, — резко прервала её Хеллман. — Это только наша с тобой война. Отпусти их, они всего лишь тупые исполнители, настолько тупые, что не заметили слежки за собой. — Ну, если ты так просишь. Быстрый взгляд, и молчаливые парни пришли в движение. Один из них со всего маху врезал Хорасу так, что тот свалился со стула. Амбалы стащили и Джаспера со стула, уволакивая его и Хораса по лестнице вниз. В то же время другие парни скрутили тебя и, усадив на свободный стул Джаспера, начали привязывать. — Что? Куда? Что ты хочешь с ними сделать?! — ты вертела головой, пытаясь понять, куда утащили ребят. — О, не беспокойся. Раз уж ты так переживаешь о них, я оставлю их в живых, но… они сядут… в тюрьму. — В тюрьму? Это за что же? За кражу собак? — усмехаешься ты, но взгляд твой серьёзен и сосредоточен как никогда. — Нет, деточка. За твоё убийство. Баронесса подошла к тебе ближе. В мерцании пламени от зажигалки её лицо выглядело страшным. — Хм, в это никто не поверит, старая ты грымза, — плюешь ей в лицо. Она улыбается, как умеет лишь только она, сначала одним уголком рта, потом другим. Её улыбка обворожительна, обворожительна и опасна. — Что ж, тогда я добавлю к этому твой обугленный, сгоревший в огне славы труп. — Что? Тут ты краем глаза увидела, что бравые исполнители вовсю обливали бензином ваш дом. — Оставьте нас наедине, — приказала сухим голосом баронесса. Парни молча ушли по лестнице вслед за Хорасом и Джаспером. Вы остались одни. Взгляд во взгляд. Боль на боль. Она подошла к тебе и нежно коснулась до лица рукой, облаченной в чёрную атласную перчатку. Миг. Пощёчина. Такая сильная, что у тебя заболели и челюсть, и голова разом. — Неужели тебе было мало? — шипя спрашивает она. — Мало чего? — Всего. Всего, Эстелла. Эти твои эскизы, рисунки, наброски. Гениально. Но… ты пыталась… А вот это? — баронесса указала рукой на приколотый к стене рисунок, — Неужели после нашей встречи в Паласе? — Развяжи меня и можем повторить, — ядовито улыбаясь ответила ты. — О, боюсь у меня на тебя сегодня другие планы. С этими словами баронесса достала опасную бритву. Взмах и часть одежды отлетает на пол вместе с кожей. Взмах, на пол падают кожаные клёпки, пуговицы. Взмах, боли нет. Есть только странная пустота и очарование. Очарование своей смертью со строгим лицом, идеальной прической, в вечернем платье с глубоким декольте и туфлях на шпильке. Смертью с лезвием в руке и запахом низких пряных её любимых духов. — Ты лишила меня всего, — продолжала говорить Хеллман, не отрываясь от процесса. — Моего модного показа, — взмах, — моей личной коллекции, — взмах. — Платья, созданные на крови! — кричишь ты, чувствуя, как эта самая кровь вытекала из тебя. — Моих собак, — взмах. — Собаки-то тебе чем не угодили? — Ты натравила их на мою мать! Баронесса остановилась. — Что? — Ты убила мою мать двенадцать лет тому назад. Вспомни! Натравила на неё собак! Скинула с обрыва! — кричишь ты, стараясь разорвать верёвки. — А! Вот в чём твоя боль… Убила маму? Какая жалость. С этими словами баронесса рванула на тебе искромсанный наряд, обнажая грудь, на которой висел тот самый злосчастный кулон. Взгляд Хеллман мгновенно врезался в него. Ошеломленный он быстро перешёл на лицо Эстеллы. — Воровка! Грязная помойная дрянь! — Этот кулон принадлежал моей матери! Этот кулон принадлежит мне! Это ты старая крыса! Ты нашла его, подобрала, придумав эту историю про якобы семейную реликвию! В этот миг баронесса ударила тебя так сильно, что ты свалилась на пол вместе со стулом. Следом за этим ты почувствовала её руки у себя на шее. — Тварь! Тварь! Мерзкая тварь! — кричала Хеллман в бешенстве, сжимая руки всё сильнее на тонкой шее. Она отпустила тебя внезапно, когда ты подумала, что уже конец, когда воздух закончился, и белые звезды поплыли перед глазами. Надрывно кашляя ты пыталась сфокусировать взгляд. Баронесса стояла перед тобой на коленях. Взгляд абсолютно безумных васильковых глаз блуждал по комнате. Потом она встала, пошатываясь, тяжело. Посмотрела на тебя сверху вниз и вернула тебя и стул в вертикальное положение. Затем она аккуратно сняла кулон с твоей шеи и смотала цепочку. — Ты так хотела, чтобы он был с тобой? Пусть будет, — сказав это, она грубо запихнула кулон тебе в рот, сверху затыкая его кляпом из твоей же одежды. — Это тебе на память от меня. Пока будешь сгорать, тебе будет о чём поразмыслить. А я, пожалуй, возьму на память о тебе это пальто из моих собак. Попрошу перешить. Буду носить. Ну что, прощай. Свидимся в аду. Баронесса медленно удалялась к лифту. Под её ногами шелестели эскизы платьев. Её собственное было всё в крови. Зайдя в лифт, она бросила последний взгляд на тебя. — Кулон действительно принадлежал твоей матери, Эстелла. Только твоя мать — это я. Сказав это, она зажгла зажигалку и бросила её на облитый бензином пол.