Резонанс

Ты проснулась в совершенно незнакомой квартире. Было больно шевелиться, подняв голову, ты оглянулась по сторонам. Что это было за место? Последний осколок воспоминания состоял лишь в том, что ты видела чью-то фигуру, объятую пламенем. Странно, что ты вообще была живой. Раны были обработаны и заклеены пластырями. Поморщившись, ты встала. На столе лежала записка: Завтрак на столе. Буду вечером. Отдыхайте. Завтрак. Тебе совершенно не хотелось есть. Хеллман. Все твои мысли были о ней. На столе лежал кулон. Увидев его, ты почувствовала резкую тошноту и спешно пошла искать туалет… В зеркале отразилась страшная картина. Размазанные чёрные тени вокруг глаз, подпаленные волосы. На тебе были какие-то явно мужские вещи. Значит спасителем был мужчина, хотя квартира казалась больше женской: все эти рюши и вазочки, стоящие на плетёных салфетках. Страшно хотелось курить. Запах дыма так и чадил от тебя. Джаспер, Хорас?! Боже, пусть они действительно окажутся в тюрьме. Это было слишком невыносимо — думать о них сейчас. На столе, помимо завтрака и кулона, ты нашла ещё упаковку успокоительных. Выпив залпом пять таблеток, ты снова легла на диван. — Эстелла, милая, подойди, — говорит она улыбаясь. — Да, — ты тоже улыбаешься ей. — Мама, смотри, я стала дизайнером, — гордо протягиваешь ей диплом об окончании колледжа. — Как я рада за тебя, девочка моя. Она нежно прижимает тебя к своей груди и гладит по волосам, целует в висок, в щёку. — Ты у меня такая умница. — Мама, знаешь, мне казалось, что я вчера умерла, но это только был сон. Ты же знаешь, эти мои страшные сны? — Это всего лишь искаженные твоей фантазией страхи. Они не реальны. Забудь про них. — Да, — шепчешь, блаженно сворачиваясь клубочком у её груди. — Как же хорошо, что ты у меня есть. — А мне повезло с тобой. — Мама? — Да, дорогая. — Что с твоим лицом? — А что с ним не так? — Ты, кажется, немного постарела. — Так бывает, доченька. Мы все стареем. — Мама, но ты же не умрешь? — Мы не в силах избежать этого. — Но я не хочу этого. — Это не зависит от нашего желания. Но знаешь, впереди нас ждет такое большое приключение, что бояться его просто глупо. — Откуда ты знаешь? Откуда ты знаешь? Мама? Мама?! Мама! — Мисс Эстелла. — Мама! Ты вскакиваешь, не понимая, где сон, а где реальность. За окнами гудел вечерний Лондон. Фонари, желтые как мёд, разбрасывали по улице лужи света. Перед тобой сидел дворецкий Джон. Он смотрел осторожно и печально. — Мисс Эстелла, с вами всё хорошо? Смотришь на него с непониманием. Значит это он? — Да, это я спас вас из огня. — Зачем? — Странный вопрос, — удивился Джон. — После всего, что произошло, я не знаю хочу ли я жить. Джон не ответил, но лишь вопросительно поднял брови. — Что же между вами там произошло? — Она… Она сказала мне, что кулон. Этот самый, — Эстелла покосилась взглядом на кулон, что лежал на столе, — принадлежал не моей матери, а ей, и что она и есть моя мать. Джон нахмурился. Он встал и вышел из комнаты. Затем вернулся, неся в руках шкатулку. — Но это ведь неправда? Неправда? Я ведь не могу быть её дочерью. — Боюсь, что это правда, — сурово ответил Джон, садясь в кресло. — И к тому же все доказательства лежат перед вами. Позвольте вам показать? С этими словами дворецкий взял кулон и, повернув у основания вензель, раскрыл его, извлекая маленький ключ. — От чего он? — спросила Эстелла. — Вот от этой самой шкатулки. Джон отпер её, извлекая свидетельство о рождении. Эстелла взяла в руки сложенный в четверо документ. — Одиннадцатого августа тысяча девятьсот пятьдесят второго года в Хеллман холле… Но это не может быть правдой? — Увы, я видел, как вы появились на свет. И знаю историю, предшествующую этому. Я пришёл служить в Хеллман холл, когда мне исполнилось всего двадцать. С первого взгляда я влюбился в молодую госпожу, леди Хеллман, и знал, что моя любовь обречёт меня на страдания. Леди была эффектной молодой женщиной, но на редкость стервозной и самовлюбленной. Господин Хеллман владел фабрикой по пошиву одежды. Он был без ума от своей супруги, часто дарил ей подарки и ждал наследников. Но наследников не было. Однажды на имя леди Хеллман пришло письмо, прочитав которое, она сильно изменилась в лице. С тех пор я часто видел её в состоянии крайнего замешательства. Барон ни о чём не догадывался. Леди умела носить маску довольного лица и быть ласковой, когда это было нужно. Но, однажды, она сказала мне о том, что ей нужен сверхнадежный человек, который бы мог унести, если потребуется, тайну с собой в могилу. Я вызвался быть таким человеком. Думаю, на то она и рассчитывала. Она разрешила мне потребовать за сохранение тайны любую цену, понимая, что на тот момент я бредил лишь одним — ей самой. Баронесса пообещала мне и это. Когда барон был в отъезде по делам фирмы, мы с баронессой поехали в одно странное место. Это был огромный замок в окрестностях Лондона. Печально известный Блэквайфорд мэнор. — Почему печально? — Дело в том, что род Блэквайфордов прославился по всей Англии и за её пределами своей странностью, жестокостью и безумием. Большая часть представителей рода заканчивали свою жизнь или самоубийствами, или в домах для умалишенных, если вообще доживали до возраста принятия сознательного решения. Убийства, разврат, кровосмесительные браки — всё это было на страницах истории этого дома. Я поначалу был удивлен тем местом, куда мы прибыли, но потом я удивился сильнее. Леди Хеллман принадлежала к этому старинному и ужасному роду. Точнее она была последней представительницей этого рода. До вас. — Стоп, стоп, причём здесь вообще я? — Ваши волосы. Это семейная особенность Блэквайфордов — разномастные бело-чёрные волосы. Я был в том замке и видел портреты ваших предков. Леди Хеллман велела мне спалить замок и никогда никому не выдавать её тайны. На память из него она взяла только одну вещь, принадлежавшую её недавно почившему дедушке, его бритву, инкрустированную резьбой по кости. Всё остальное было уничтожено. В машине на фоне зарева от полыхающего пожара, леди Хеллман отдалась молодому доверчивому дворецкому. Ровно через девять месяцев она родила вас. — Так значит вы… — Леди всегда отрицала это. — Но это же очевидно. — Как бы то ни было, вскоре, перед вашим рождением, я получил весьма страшный приказ. Если ребёнок унаследует хоть одну черту проклятого рода, то мне было велено избавиться от него. — Избавиться? — Убить другим словом. Но вот вы родились. Ровно с такими волосами, какими и боялась баронесса. Роды проходили крайне тяжело, но вы родились здоровой. И вот мне было приказано убить вас. Но как я мог? Как? Когда я чувствовал, что это и мой ребёнок тоже. В доме работала горничная по имени Кэтрин. Она была славной девушкой, доброй и отзывчивой. Она согласилась взять вас. Я выкрал кулон и шкатулку. Шкатулку оставил у себя, кулон отдал Кэтрин. Я отдал ей всё, что имел, и даже больше. Поздно ночью она уехала, больше, кроме того бала, я её не видел. Я заказал копию шкатулки и вернул её на то место, где она хранилась. Барон, узнав о смерти своей дочери, начал сильно болеть. У него было слабое сердце. Через два месяца он умер. Ещё через три дня, после похорон барона, при странных обстоятельствах преставился врач, который принимал у баронессы роды. Остальное вы уже знаете. Когда вам исполнилось двенадцать, ваша приёмная мать приехала в Хеллман холл, где попросила об аудиенции с баронессой. Я не знаю, на что она надеялась. Я отговаривал её от этой затеи, но Кэтрин была настроена решительно. Она думала, что со временем сердце баронессы сделается более мягким, ведь вы были её единственным ребенком. Но случилось то, что случилось. Вы прокрались на бал, где мы и встретились. Я пытался вас увести максимально незаметно, но из-за вашей собаки далматины пришли в бешенство. Всё, что мы узнали потом только то, что Кэтрин упала с обрыва. Баронесса обо всём догадалась. Она велела прочесать поместье вдоль и поперёк, но тщетно. Я до сих пор не знаю как вам удалось уйти. Мне на память о том, что не выполнил приказ, досталось вот это. Джон расстегнул рубашку и показал рубец от ожога. — Чем это она тебя? — Кочергой. — Хочу курить. Есть сигареты? — Не курю. — Пойду пройдусь тогда что ли. — Мисс Эстелла, я надеюсь вы не будете совершать сейчас глупостей? — Нет, Джон, нет. Я просто хочу побыть одна. — Тогда вот, — Джон извлек из кармана бумажник, — возьмите деньги. Вам надо купить что-то из одежды и на прочие расходы. Это ключи от квартиры. Живите здесь. Это была квартира моей покойной матери. Я сам почти здесь не бываю. Вам здесь будет безопасно. Ты встала, рассеяно глядя, и, нацепив что-то вроде пальто, направилась к двери. Уже почти уходя, ты посмотрела на сгорбившегося в кресле человека. — Спасибо, Джон. Спасибо за всё.