Резонанс

Ты шла по мокрым улицам Лондона, куря одну за одной. Ночь холодом лезла под кожу. Но всё же, скорее всего, это ты была холодна, холодна изнутри, как кусок льда. И боль от сигаретного дыма тебя только отрезвляла. Ты шла в хорошо известном тебе направлении. В этой одежде тебя бы никто не признал. Дом, точнее красно-кирпичные развалины на окраине Лондона, теперь ставшие чёрными и обугленными. Грязная вода по улице. Пожарные постарались на славу, но заходить было уже больше некуда. Желтая полицейская лента очерчивала руины. Но ты собственно пришла не за этим. Ты свернула в ближайший переулок и у мусорных баков нашла искомое: двух жмущихся друг к другу от страха собак. Утро на Темзе. Твоё самое странное утро на Темзе. Их было много странных и даже больных, но сегодняшнее было особенным. Ты снова выжила, и она очень скоро узнает об этом. Бежать, прятаться как мелкий помойный зверёк? Вряд ли. Вряд ли она оставит тебя в покое. Особенно после того, как подарила тебе фамильный кулон. Ещё больше она взбесится, когда узнает, что шкатулка поддельная. Она была способна пойти на что угодно, лишь бы её модный дом был первейшим и моднейшим, впрочем, как и она сама, чтобы её тайны надежно хранились под амбарными замками. Больное, нездоровое, ущербное животное. Ты поклялась, что больше никого не убьёшь. Но как же хотелось убить её. В ней не было ничего человеческого. И тут словно в опережение этой мысли в твою голову начали залетать одна за одной сцены, где она лежала перед тобой прекрасно оголённая, манящая в свете ночников. В нос ударил аромат её духов и кожи. В машине её слезы, её слезы в кабинете после первой творческой пытки. Её поцелуи, глубокие и горькие, страстные и нежные. Её ноги обвивают тебя, когда ты лежишь сверху, и твои губы тонут и плавятся на её губах. Слёзы. Теперь плачешь ты. Всё ясно. Теперь всё ясно. Откуда эта влюбленность, откуда эта идея фикс. Вы изначально были одним целым. Ты же никогда не видела её в молодости. Может, ты была похожа на неё, может, это притянуло её? Нет. Ты была похожа, но скорее по внутреннему содержанию. — Ну что, выпьем за твои будущие победы. Видела в тебе себя и делала ещё одну свою мерзкую копию. Хотя для кого мерзкую? Весь мир чуть ли не молится на неё. Весь мир! — Толпа — дура, запомни. Ты ей нужна, пока интересна. Весь мир должен узнать о ней, о величайшей преступнице, гадине Хеллман. Весь мир! У тебя сейчас не было ничего, только две собаки под пальто. Но у тебя был Арти. — Они все пойдут за тобой. Отлично. Пора прекратить этот бал монстров в прекрасных нарядах, что скрывают ужасную суть. Пора прекратить эту лживую музыку. На Портобелло-роуд как всегда оживленно. Знакомый магазин. Заходишь, надвигая кепи до самого носа. — Эй, парень сюда с собаками нельзя, — говорит тебе скучающий знакомый манерный голос. — Да? А мне можно? — поднимаешь кепи. Арти от удивления выронил газету, которую читал. — Да ладно? — Собственной персоной, — улыбаешься ты. В этот миг в магазин вошла какая-то женщина. — Мы закрыты! — даже не глядя, громко гаркнул Арти. Он подлетел к двери и защёлкнул её, переворачивая вывеску на «Закрыто». — Да что случилось, дорогая? А я тут как раз читал в газете о твоей гибели. Уже успел всплакнуть. Думал сегодня будем тебе на панихиду собирать, а ты, здрасьте, тут стоишь живая и вроде как здоровая? Дай хоть обниму. Впервые за эту ночь ты чувствуешь крепкие настоящие объятия. Радость была такой, что даже боль от порезов была несильной. — И правда живая, даже не призрак, — говорит он улыбаясь, похлопывая тебя по плечу, не зная, что тебе это не очень приятно. — Призрак? Хм, отличная идея! — тебя осеняет. — Прости, но для чего? — Арти, как ты смотришь на то, чтобы немного побалагурить, кое-что разрушить и возможно кого-то убить? — Да, да и, однозначно, нет. — Даже понарошку? — Эстелла, радость моя, а как можно убить понарошку? Я может не догоняю чего? — Есть способ, — ты улыбнулась во все тридцать два зуба. — Ну тогда я с тобой. — Отлично. Слушай, а в газете ничего нет про Хораса с Джаспером? — Да только про них, засранцев, и пишут, словно не было вчера нашей безумно шикарной инсталляции! Ну что за нравы? Живы они, не переживай. Сидят в главном обезьяннике. Их обвинили в поджоге и намеренном убийстве молодого гениального, гениального, не побоюсь этого слова, дизайнера, да тут так и написано, дизайнера современности Круэллы. — О, как пафосно! — А ты думала. Крепко ты взяла её за кишки, раз она решила тебя спалить. — Не то слово крепко, Арти, но проблема в том, что она скоро узнает, что я жива, и тогда, думаю, она начнёт бомбить по всем направлениям. Тут ни тебе, ни парням уже не отвертеться. Она всех уничтожит. Это блядский сумасшедший танк имени себя. — Прям настолько? — Прям настолько, — ты не выдержала, и хоть это и не входило в твои планы, задрала майку. — Ёбаны… Прости, детка. Нельзя так пугать, — лицо Арти перекосила гримаса отвращения. — Прежде чем сжечь заживо, она пытала меня. — Кукушок-то у неё видать давно съехал. Видать девушки-то пропадали не случайно. — Она троих убила. — Да ладно? — челюсть у Арти отвисла. — Я лично видела их дела. Она хранит их в шкафу в поместье. — Вот так поворот. Тут клиникой попахивает. Слушай, раз она такая сумасшедшая, то как ты вообще планируешь с ней разобраться? — Ты подкинул мне одну блестящую идею. — Не за что, детка, хотя я нихуя не понимаю. Ой, прости за мой французский. — Арти, я пока затаюсь. Живу на квартире у одного приятеля. Знаешь, не все в доме Хеллман любят Хеллман. — М? Значит, говоришь, у неё в доме есть предатель и он наш союзник? Великолепно! — Всегда обожала тебя за быстрый ум. Пока, Арти. Я сообщу тебе, как всё будет готово. Держи ребят на приколе и сообщи всем, что, возможно, потребуется помощь всех непризнанных дизайнеров Лондона. — Ты замыслила что-то грандиозное, пятой точкой чувствую. — Чувства тебя не обманывают. Пока. Ты вылетаешь из магазина, окрыленная надеждой. У тебя есть план. Влетаешь в квартиру Джона, чуть ли сбивая с ног Джона. — Э, собаки со мной. — Живите тут с кем хотите, мисс Эстелла, — спокойно, как умеют, наверное, только английские дворецкие, говорит он. — Вы это… проведать меня пришли? — И да, и нет, — Джон сел в кресло и посмотрел на тебя пронизывающе тоскливым взглядом. — Прежде всего я хотел бы принести вам, мисс Эстелла, мои глубочайшие извинения за вчерашний подробный рассказ. Мне правда очень жаль. Я… Ты просто вцепляешься в его мощные плечи. Почему-то ты не можешь видеть его слёз. Вы просто молча плачете, крепко обнимая друг друга. А потом, замерев, ты прижалась к его груди. Всю жизнь у тебя не было отца. Не сказать, что это такая вещь к которой можно привыкнуть. Иногда ты его себе придумывала. Гуляла с воображаемым отцом по парку. Грозилась воображаемым отцом в школе, а тебя били за то, что ты была безотсовщиной. Называли лгуньей. А выходит никакая ты не лгунья. Вот он, большой, добрый, и очень очень печальный. Печальный от того, что твоя мать — его любовница, стала твоей любовницей и дважды палачом. Ебануться, какая у вас чудная семейка! Такое не то что придумать, присниться в самом кошмарном сне не сможет. Вот она правда, всегда нелепее, страшнее и глупее любой фантазии.