Резонанс

Ты растекалась расплавленным металлом по ковру под её руками, жадно без устали покрывая поцелуями её грудь, хватая губами соски. Она сжимала твоё лицо в своих ладонях и словно не могла оторваться от твоих губ. Требовательные, жадные поцелуи, зная что в последний раз. Ты дышала часто, не замечая боли, когда по свежему шраму проходился влажный скользкий язык. Она жадно лизала тебя между ног, входя в раж. Твоя голова металась. Ты кричала от экстаза не в силах вынести этой жаркой муки. Ноги тряслись, всё тело дрожало, сходя с ума от того, что происходило. Она прижала твою голову к своей груди с глухим всхлипом, срывая с тебя парик, разбрасывая твои волосы по плечам, жадно целуя тебя в висок, в шею, в щёки, в губы. Ты целовала в ответ с остервенелым наслаждением, кусая её губы, целуя её пальцы, глядя в беспросветную тьму её глаз. Ты целовала её живот, слушая музыку её стонов, размазывая слёзы по её лицу. Ты целовала её шрамы, причиняя ей боль, зная, что, как и ты, сейчас она не чувствовала её. Ты лежала сверху оплетаемая ногами, уносимая наслаждением, с восторгом сливаясь с её рыданиями. Ты держала её за руку, проникая в неё языком, заставляя её тело выгибаться навстречу. Вы были одним целым. Вы были одни в целом мире. Вы были в объятиях друг друга. Вы пожирали друг друга. Вы ненавидели друг друга. Вы обожали друг друга. Вы не могли друг без друга. Выжав друг друга до последней капли, вы без сил упали, сплетаясь в кольцах двух тел, подрагивая каждой мышцей, в невозможности разорвать ни взгляда, ни объятий. Она снова гладила тебя по лицу, по волосам. Ты гладила её: — Что ты делаешь? — Умираю и хочу жить. Бог, если он есть, наказал меня, Эстелла. Покарал во всей жестокости своего гнева. Я влюбилась в того, кого столько раз пыталась убить. Я влюбилась в того, кого пыталась отвергнуть. Дитя, как можно наказать сильнее, чем внушив страсть к собственной дочери? Ты молчишь. Чувства сплетаются в тугой узел: — Я пришла покончить со всем этим. — Что ж, вполне закономерно. — Почему? Почему ты такая сумасшедшая? Почему? Твои глаза расширены от ужаса происходящего. Они блестят, как чёрные алмазы на шее фон Хеллман. — Кто породил тебя такую? Почему ты стала такой? Баронесса медленно встала. В отсвете молний ты увидела её тело, испещренное от ударов и ссадин. Смотреть невыносимо больно, как и твоё тело, её — одна сплошная рана. — Помоги мне надеть платье, — говорит она, стоя и глядя в окно. Ты надеваешь на её плечи чёрный шёлк, чёрный блеск жемчугов и паутину кружев, чёрный блеск перьев. Она нежно одевает тебя. Её губы подергиваются в подобии улыбки. Всё её лицо нервно дёргается, каждая мышца живёт отдельно, словно маска, носимая годами, что сломалась окончательно. — Ты у меня такая красавица, — шепчет она нежно. — Нам надо идти. — Хорошо, — говорит она и спокойно идёт за тобой. Гости не заметили, как на террасу вышли двое, как они прошли в сад, как вышли к морю, как встали у перил. Свист в ушах. Ветер рвёт причёски. Смотришь на неё: — Помнишь это место? Помнишь свои слова? «Держи меня за руку, Эстелла, не дай мне упасть с обрыва, иначе ты упадешь вместе со мной». А что будет, если с обрыва полетишь не ты, а я? Эстелла взяла баронессу за руку, увлекая за собой. Шаг за шагом она была ближе к развёрнутому зёву бездны. Шаг за шагом шла, пока не упёрлась в холодный камень. — Остановишь ли ты меня? — твой вопрос летит по ветру, не находя ответа. Шаг. И рука лишь хватает пустоту. — Эстелла… Лишь в васильковых глазах твоё отражение. Таких же васильковых как и твои. — Ах! Что за шум? Баронесса резко обернулась. Толпа. Все. Они смотрели. Смотрели с ужасом, осуждением. С содроганием и отвращением. — Она прыгнула, прыгнула, прыгнула… Голос звучит фальшиво. «Толпа — дура, ты ей интересен, пока нужен» «Останавливай, останавливай меня, прошу» — Ты остановила…