***
Гермес глубоко вздохнул, глядя на Гарри через стол. Несколько дней назад на стене появилась странная надпись, объявляющая, что эта «Тайная комната» была открыта и предупредила врагов о «наследнике». Такие записи обычно могли быть расценены профессорами как розыгрыш, но, вид окаменевшей миссис Норрис настораживал. Вся школа гудела от странного увлечения угрозой, написанной красной краской. Были высказаны многочисленные предположения о Тайной комнате, некоторые даже пытались определить, кто были врагами и кто был наследником. Гарри, который, к несчастью, оказался единственным студентом на месте преступления, когда об этом узнали профессора, постоянно предполагался как «наследник». Полный решимости доказать, что все ошибаются, он затащил своих лучших друзей в библиотеку, чтобы попытаться разузнать о Тайной комнате. Правда, Гермеса приводило в восторг, что, по крайней мере, его друзья проводили с ним время в библиотеке, но для них заниматься чем-либо, кроме учебы, было не совсем то, что он имел в виду. — Ты что-нибудь нашел? — спросил Гарри, поднимая глаза, чтобы посмотреть на него. Гермес покачал головой. — Я пролистал свою десятую книгу, но ни в одной из книг ничего не упоминалось о Тайной комнате, — ответил он, разочарованно нахмурившись. — Это было кратко упомянуто в «Хогвартсе: История», но это было просто записано как миф, Гарри. — Он глубоко вздохнул и положил подбородок на ладонь. — Может быть, это миф. Гарри повторил его хмурый взгляд и рассеянно потер свой шрам. Обеспокоенный, Гермес выпрямился. — Тебе снова больно? — спросил он. — Нет, нет, старые привычки, — успокоил Гарри и спокойно вернулся к чтению. Гермес все еще смотрел на него с сомнением, но неохотно вернулся к своей книге. В тоже время тихое фырканье рядом с Гарри отвлекло его от сосредоточенности. — Рон, приятель, правда, — сказал Гермес, разбудив Рона тыльной стороной ладони. — Если ты собираешься просто поспать, то можешь вернуться в спальню. Рон встряхнулся, чтобы проснуться, и сел как следует. — Что?.. Нет, нет, позволь мне помочь, — сказал он, потирая лицо, чтобы избавиться от остатков сна. — Почему ты вообще устал? — раздраженно спросил Гермес. — Мама беспокоила меня всю ночь, — проворчал Рон, наугад просматривая книги в поисках чего-нибудь почитать. — У нее было странное чувство, что с Джинни что-то не так. — Он фыркнул и бросил быстрый взгляд на Гарри. — Если не считать того, что я воображаю своего лучшего друга. Щеки Гарри покраснели. — Заткнись, Рон, — сказал он, шлепнув его книгой. — Но серьезно, Джинни вела себя очень подозрительно в последние несколько дней, — продолжил Рон, рассеянно потирая ноющую руку. — Опоздание на занятия, провалы в памяти, некоторая отстраненность… — Может быть, она просто скучает по дому, — предположил Гермес. Рыжеволосый просто пожал плечами и, наконец, схватил самую тонкую книгу в стопке. — Я не знаю. В любом случае, она всегда была странной, — пробормотал Рон и, закончив разговор, углубился в свою книгу. Гарри снова рассеянно потер свой шрам, заставив Гермеса нахмуриться. — Ты все еще слышишь голоса, Гарри? — выпалил он. Волшебник в очках слегка сверкнул на него глазами, его щеки слегка порозовели. — Да, — отрывисто ответил он. — Я не сумасшедший, Гермес. — Если бы это было не так, мы бы тоже слышали голоса, — как ни в чем не бывало парировал он. — Успокойся, приятель, — сказал Рон, глядя в его сторону. Гермес открыл рот, собираясь настоять, чтобы он рассказал кому-нибудь вроде мадам Помфри или Дамблдора, но в конце концов решил закрыть рот. Вздохнув, он вернулся к своим книгам и поискал что-нибудь о Тайной комнате, хотя часть его уже знала, что это бесполезно.***
— Почему бы тебе не попробовать себя в команде Гриффиндора по квиддичу? — спросил Гермес, взбираясь на трибуны, Рон не слишком отставал. Рон фыркнул, и Гермесу очень хотелось оглянуться через плечо, чтобы посмотреть на него с вопросом, но они неуклонно поднимались над землей. Он предпочел бы сначала твердо сидеть на трибунах, прежде чем совершать другие ненужные действия. Как только они устроились, Гермес хмуро посмотрел на Рона. — Ну? Рон спрятал подбородок под шарфом. — Позиция вратаря еще не открыта, — пробормотал он, раздраженно глядя на поле, когда команда Гриффиндора по квиддичу, одетая в бордовое, вышла из своей раздевалки и вышла на поле. — Ты хочешь быть вратарем? — удивленно спросил Гермес. Он пожал плечами. — Почему нет? — спросил он. — Знаешь, у тебя очень важная позиция. Блокировка квоффла другой команды и тому подобное, пока ловец не поймает снитч. — Забавно, — сказал он. — Из того, что я заключил из твоих прогулок по квиддичу с другими парнями, я думал, что ты хочешь быть ловцом вместо этого. Его щеки покраснели до кончиков ушей. — Ну, — начал он, — я уверен, что Гарри не отказался бы от этой должности. Я имею в виду… у него это блестяще получается. — Он рассеянно взъерошил волосы и откинулся на спинку стула. — У меня нет силы рук, чтобы быть охотником или загонщиком. И… ловцом. Гермес заметил нотку горечи в голосе Рона, но решил не обращать на это внимания. Гарри превосходил его во всем, Гарри был в центре внимания, и Гарри, будучи кровавым героем Волшебного мира, все еще был больной темой для Рона. Его ревность была неуместна, особенно потому, что Гарри не просил быть тем, кем он был сейчас, но Гермес понимал, что Рон процветал в конкуренции. Как младший сын, он должен был идти в ногу с успешными братьями. Гермес был рад, что он единственный ребенок в семье. — Что, черт возьми? Его размышления были прерваны ругательством Рона, который снова посмотрел в сторону поля. Среди одетых в темно-бордовое гриффиндорцев было множество одетых в зеленые плащи слизеринских игроков в квиддич. — О, честно, — сказал Гермес, вскакивая со своего места и быстро спускаясь по ступенькам. Рон бежал впереди него, видя, что у него конечности длиннее, чем у Гермеса. К тому времени, когда Гермес приблизился к Гарри и другим игрокам в квиддич, он заметил Айрис Малфой в середине. Она также была на удивление одета в мантию для квиддича, ее волосы были аккуратно собраны в высокий хвост. Малфой была в середине речи, основанной на лицах гриффиндорцев, и Гермес не смог все уловить. -… правильно. И это не единственное, нововведение в этом году. Затем она медленно переложила ручку метлы в другую руку. Рядом с Гермесом ахнул Рон. — Это новый Nimbus 2001 года, — с благоговением отметил он. — Как ты их раздобыл? Глаза Гермеса расширились, когда он понял, что у всей слизеринской команды по квиддичу в руках были одинаковые метлы. — Подарок от отца Айрис, — с усмешкой ответил Монтегю, капитан команды по квиддичу. Айрис ухмыльнулась и посмотрела на Рона. — Видишь ли, Уизли, — протянула она, — в отличие от некоторых, мой отец может позволить себе самое лучшее. Чистое негодование вертелось на кончике языка Гермеса, когда Рон превратился в болезненный пурпурный оттенок. — По крайней мере, — огрызнулся Гермес, эффективно привлекая внимание Айрис, — никому из команды Гриффиндора не пришлось покупать себе место. Они попали сюда благодаря чистому таланту. Ее лицо исказилось в мерзкой ухмылке, в то время как другие члены команды Гриффиндора хихикали за ее спиной. Айрис подошла ближе к Гермесу, пока не оказалась всего в нескольких метрах от него. — Никто не спрашивал твоего мнения, — медленно вскипела она, — ты грязный маленький грязнокровка. Яростный ропот вырвался из команды Гриффиндора. Рон к тому времени вытащил свою палочку, свою сломанную палочку, и направил ее на лицо Айрис. Гермес, раньше не слышавший такого термина, закатил глаза, решив, что это одно из оскорблений Малфоя. — Ешь слизней, Малфой, — злобно прорычал Рон. — Рональд… Но было уже слишком поздно. Фиолетовая струя вылетела из кончика его палочки, но вместо того, чтобы ударить Малфоя по лицу, она ударила в грудь Рона. — …твоя палочка сломана, — неуклюже закончил Гермес, с тревогой отметив, как Рон превратился в болезненный оттенок зеленого. С мощной отрыжкой Рон рухнул на землю и начал блевать слизняками. — Типичный Рон, действующий не задумываясь. Гарри бросился на Рона и попытался поднять его на ноги. Айрис и другие слизеринцы безжалостно смеялись над Роном. Обернувшись к ней, Гермес свирепо посмотрел на нее. — Ты знаешь, что я говорил правду, Малфой, — выплюнул он. — Обзывание меня нелепыми именами не стирает этого. Разъяренная слизеринка вытащил свою палочку, готовый напасть на него, но Оливер Вуд встал между ними. — Помоги Гарри увести Уизли за помощью, Грейнджер, — строго сказал он. Когда Гермес заколебался, он пронзил его пристальным взглядом. — Продолжай. — Но, Оливер, практика… — слова Гарри стихли, когда Оливер покачал головой и бросил на Монтегю свирепый взгляд. — Просто иди, Поттер, — сказал Оливер. Торжествующие ухмылки на лицах слизеринцев разозлили Гермеса еще больше, но Гарри уже тащил Рона прочь, и у него не было другого выбора, кроме как помочь ему. Позже в тот же день, когда Гарри и Гермес привели Рона в Хижину Хагрида, Гермес узнал, что значит «грязнокровка». В результате он шлепнул Рона за спиной, заставив его выблевать еще две пули. — Я всегда знал, что высокомерные чистокровки воспринимают меня как человека грязной крови, — выпалил он в ответ, когда Рон пристально посмотрел на него. — Меня называли другими, более нелепыми именами, Рональд. Тебе не нужно было, черт возьми, бросаться вниз и спасать положение. — Это уничижительный термин, Гермес, — запротестовал Рон, прежде чем его вырвало еще одним глотком. Гермес сморщил лицо и сел рядом с Хагридом. — И? — сказал он, закатывая глаза. — Гермес, — сказал Хагрид с чистым негодованием, — люди обычно не используют это имя. — Типичная Малфой, которая использует самое низкое из низкого, — вздохнул Гермес. Гарри обеспокоенно смотрел на него. — Но ты в порядке, — спросил он. — Я имею в виду… после того, как Дракон снова выдохнул огонь… По общему признанию, он был слегка расстроен. После того, как его подвергли остракизму и изолировали в мире маглов, здесь, в Волшебном мире, где он, очевидно, принадлежал, все еще были люди, которые считали, что он недостоин общения с ними. Он устал, так устал от людей, которые говорили ему, что он чужой, что он другой. Но после того, как его много раз обзывали, ему, честно говоря, было уже все равно. — Я в порядке, — сказал он с робкой улыбкой. — Я мог бы ответить Малфою неприятным замечанием, но Рону пришлось глупо использовать свою сломанную палочку, и я упустил свой шанс. Хагрид от души рассмеялся и хлопнул его по спине. Гермес рванулся вперед с силой, но одарил Хагрида страдальческой улыбкой. — Грязная кровь, чистокровная, много бреда, говорю тебе, — сказал Хагрид с легкой улыбкой Гермесу. — Сегодня в живых нет ни одного волшебника, который не был бы полукровкой или меньше. Более того, они еще не придумали заклинание, которое не смог бы сделать наш Гермес. Тепло разлилось в его сердце, и он просиял, глядя на Хагрида. — Спасибо, Хагрид, — сказал он. — Это много значит.***
Гермес замер, заклинание вертелось у него на кончике языка, прежде чем застенчиво повернуться к строгому взгляду профессора МакГонагалл. Краем глаза он увидел, как Малфой быстро изучила ее черты и уставился на заместителя директора, все еще подняв палочку, готовую напасть. Некоторое время назад, когда Гермес был занят просмотром книги, в которой могла содержаться некоторая информация о Тайной комнате, Айрис Малфой и ее дружки спустились вниз и уже бросали оскорбления в его сторону. Гермес игнорировал ее первые несколько минут, слегка раздраженный тем, что Рон и Гарри так долго убирали беспорядок, который они устроили на уроке зельеварения. Прежде чем он осознал это, он сорвался, вскочил с каменного пола с палочкой в руке. Он не был полностью уверен, не показалось ли ему, но Малфой выглядела довольной и взволнованной, но такое выражение быстро сменилось ухмылкой и опасным блеском в ее глазах. Она скопировала его позу, тоже, казалось, готовая напасть. Студенты медленно образовывали вокруг них круг, люди убеждали их начать дуэль, и Гермес просто очень, очень хотел стереть свою глупую ухмылку с лица. — Мистер Грейнджер, мисс Малфой! — огрызнулась профессор МакГонагалл. — Мы не поощряем такое зверское поведение в коридорах. Ее разочарованный взгляд остановился на Гермесе, и он виновато посмотрел ей в глаза. Он чувствовал себя так, словно подвел своего любимого учителя. — Двадцать очков от Гриффиндора и Слизерина, — продолжила она. — Но, профессор, Гре… — Ни слова, мисс Малфой, — отрезала она, эффективно заставляя замолчать взбешенную девушку. Гермес не мог удержаться, чтобы его губы не дрогнули от веселья. Айрис увидела это и бросила на него быстрый взгляд. — И задержание. Завтра, в 7 вечера, в моем офисе. — Затем профессор МакГонагалл развернулась и ушла, прежде чем кто-либо из студентов успел возразить. Айрис, кипя от злости, выстрелила быстрым жалящим заклинанием прямо рядом с его правой ногой. — Эй! — воскликнул Гермес. МакГонагалл обернулась, ее глаза все еще смотрели пристально, и Гермес и Айрис невинно улыбнулись ей. Как только она ушла, Айрис повернулась к Гермесу. — Это все твоя вина, грязнокровка, — огрызнулась она. Затем она отбросила волосы и пошла прочь, Крэбб и Гойл послушно последовали за ней. — Это чушь собачья, приятель, — сказал Рон, обнимая его за плечи. — Почему вы оба так долго? — спросил Гермес, в тоне его голоса все еще слышалось раздражение. — Снейп не торопился, — сказал Гарри, извиняющимся тоном похлопывая его по спине. — Давай же. Может быть, какой-нибудь ужин поднимет тебе настроение. Гермес все утро боялся, что его задержат вместе с Малфоем. Его кислое настроение было понятно, и Гарри с Роном изо всех сил старались, по крайней мере, заставить его чувствовать себя лучше. Гарри предложил им побольше разузнать о Тайной комнате в библиотеке, к большому неудовольствию Рона, но рыжеволосый в конце концов согласился. Они уговаривали его поесть, отвлекали своими назойливыми шутками, и к тому времени, когда его задержали, он почувствовал себя немного лучше. — Вы оба будете убирать комнату трофеев, — сказала профессор МакГонагалл с суровым взглядом и жесткой верхней губой. — Никакой магии. Айрис громко застонала и раздраженно скрестила руки на груди. Гермес, с другой стороны, вздохнул и угрюмо кивнул. Это было лучше, чем он ожидал, и он не мог жаловаться. Профессор МакГонагалл сопровождала их, пока они не оказались в комнате трофеев, а затем дала им тряпки для уборки. — Я ожидаю, что это место будет безупречно чистым через три часа. — Да, профессор, — старательно ответил Гермес, уже опускаясь на четвереньки, чтобы начать скрести один угол комнаты. Ему потребовалось ровно двадцать минут, чтобы понять, что он единственный, кто делает свою работу. — Ты тоже должна убираться, Малфой, — нахмурившись, заметил он. Айрис, которая спокойно сидела на одном из шатких столов в комнате трофеев, перекинула волосы через плечо и посмотрела на него сверху вниз. — Малфои на самом деле не делают никакой работы, которая ниже их достоинства, — протянула она, на ее лице появилась небольшая ухмылка. — Кроме того, ты действительно делаешь замечательно работу, Грейнджер. Так зачем мне вообще беспокоиться? — Как хочешь, как хочешь, — пробормотал он, на самом деле не в настроении бороться с надоедливой слизеринкой. Мысленно он подумал об эссе по трансфигурации, которое он все еще не начал и которое должно было состояться на следующей неделе. Он уже выбивался из графика, и все это было из-за Айрис Малфой. — Что? Никакого остроумного ответа, Грейнджер? — спросила Айрис, элегантно спрыгивая со стола и подходя ближе к гриффиндорцу. Ее туфли на крошечных каблучках громко щелкали и стучали по комнате, пока она не оказалась перед ним. Гермес, все еще сидевший на корточках на полу, поднял глаза и впился взглядом в блондинку. — Если ты не собираешься работать, просто зайди за угол и заткнись, Малфой, — проворчал Гермес. Внутренне он проклинал себя за то, что оказался в такой ситуации. Он начал мысленно перестраивать свое расписание, чтобы угодить ему, но черные ботинки Малфоя наступили на его тряпку, остановив его яростную чистку. — Отвали, Малфой, — сказал он, пытаясь выдернуть тряпку, но Малфой не отодвигалась. — Это скучно, Грейнджер, — заныла она. — Просто, я не знаю, черт возьми, оскорбляй меня или что-то в этом роде. Он приподнял бровь. — Ну, если тебе так скучно, то, может быть, ты действительно могла бы взять свою собственную тряпку и начать уборку, — отметил он. Она прищелкнула языком после того, как ему успешно удалось вытащить тряпку. — Серьезно, Малфой, это не так уж сложно, — сказал он, продолжая уборку. — Знаешь, это на самом деле полезно. Постоянная чистка успокаивает разум. Это позволяет вам отвлечься от бурных событий и… обрести покой. Айрис фыркнула. — Типично для Грейнджер находить мирские задачи интересными, — пробормотала она. Однако краем глаза он заметил, что она с любопытством разглядывает свою тряпку, и начал вытирать грязь с одного из трофеев в комнате. Сам того не желая, он улыбнулся. — Теперь это не так уж сложно, да, — прокомментировал он. Малфой покраснела в тусклом свете комнаты с трофеями и прекратила ее мытье. Оторвав взгляд от кастрюли, которую она мыла, она уставилась на гриффиндорца. — О, разве ты не находишь это забавным? — она зарычала. Гермес нахмурился, смущенный ее внезапным гневом. — Добряк Годрик, что с тобой не так? — спросил он. Она скомкала тряпку и отбросила ее как можно дальше от себя. — Заткнись, Грейнджер, — огрызнулась она, села обратно на шаткий стол и скрестила руки на груди. — Психичка, — пробормотал он себе под нос, не совсем уверенный, слышала она его или нет. Они оставались так в течение тридцати минут — он убирался, она абсолютно ничего не делала, — и Гермес подумал, что это лучше, чем вцепляться друг другу в глотки. Он никогда не был так зол на других людей, даже когда некоторые издевательства в его молодые годы переросли в физическое насилие, но в Айрис Малфой всегда было что-то такое, что вызывало в нем это бессмысленное раздражение. Честно говоря, это было утомительно, и он был просто рад, что Малфой молчала и позволяла ему спокойно выполнять свою часть работы. Но тогда, конечно, это была Айрис Малфой, и она никогда по-настоящему не оставляла его в покое. Гермес Грейнджер горячо верил, что единственной целью Малфоя в жизни было превратить его жизнь в сущий ад. — Итак, — небрежно начала она, лениво разглядывая кончики пальцев, — в последнее время у тебя были какие-нибудь успехи с домовыми эльфами, Грейнджер? — Что ты имеешь в виду? — спросил он, нахмурившись. Айрис фыркнула и бросила на него испепеляющий взгляд. — Все знают, что ты пытаешься освободить их, идиот, — сказала она. — Куча чуши, если ты спросишь меня. Даже смешно, как ты пытаешься создать для них милый маленький клуб. Я слышал, как Дамблдор закрыл его. Он замер в своей уборке и свирепо посмотрел. — Мне все еще нужно составить некоторые конкретные планы и предложения, прежде чем Дамблдор согласится… — Оставь это, Грейнджер, мне действительно все равно. — Нет, знаешь что, тебе должно быть не все равно, — воскликнул он, бросая тряпку на пол и поднимаясь на ноги. — Вы, высокомерные, богатые ублюдки, никогда не поймете, потому что вам никогда не было ни малейшего дела, потому что они не люди. — Он сжал руки в кулаки, вспомнив, как даже его друзья — гриффиндорцы отвергли его крестовый поход. — О, не беспокойся о своей глупой маленькой головке, Гермес, это просто их работа» или «Им нравится то, что они делают, так что не разрушай то, что даже не повреждено». Конечно, они будут любить свою работу — их заставили в это поверить. В этом вся их жизнь! Айрис медленно прищурилась и снова спрыгнула с шаткого стола. — Они служили хозяевам еще до того, как мы с тобой родились, Грейнджер, — огрызнулась она. — Почему ты делаешь из этого большое дело?» — Потому что они заслуживали лучшего, — заявил он. — Это… меня бесит, что они позволяют людям командовать ими, издеваться над ними, заставлять их делать вещи, которые могут их заинтересовать, потому что… потому что это их долбаная работа. С ними обращаются как с рабами, и это варварство, и я не могу поверить, что даже министерство не может понять серьезность этой проблемы. Айрис фыркнула и одарила его насмешливой ухмылкой. — Ты не поймешь, потому что ты просто маленький грязнокровка, Грейнджер, — небрежно сказала она. — Верно, грязнокровка, — прорычал он с опасным блеском в глазах. — Ты действительно веришь в эту чушь, Малфой? — Конечно, — сказала она, не сбиваясь с ритма. — Есть Чистокровные, Полукровки и Грязнокровки. Это всегда было нормой до того, как твои маленькие родители — магглы решили заняться каким-нибудь сомнительным делом и украсть магию у нашего вида, чтобы их ребенок мог стать одним из нас. Он уставился на нее, не веря своим ушам. — Это то, что вы, высокородные и могущественные Чистокровки, думаете о нас? — рявкнул он, ощетинившись от невообразимого гнева. — Ты действительно веришь, что все, что я делаю, каждое заклинание, которое я сделал, каждое зелье, которое я создал, было все потому, что я украл твою магию? Айрис сверкнула глазами. — Все это знают, Грейнджер, — сказала она. — Это универсальная истина. Гермес покачал головой. — Ты вообще себя слышишь, Малфой? Я не могу… Я не могу поверить… — Он задрожал, в его глазах медового цвета светился гнев. — Знаешь что, верь во что угодно, Малфой. Поверь, что я не что иное, как грязь под твоими дизайнерскими туфлями, поверь, что домовых эльфов не угнетают, поверь, что вы, чертовы Чистокровки, превыше всего остального. С меня хватит. Я так устал пытаться объяснить тебе, что твои убеждения ошибочны. Он развернулся и начал топать к двери, будь проклято задержание. Он умолял профессора МакГонагалл дать ему еще какое-нибудь занятие, потому что не мог потратить еще час на уборку этой комнаты с близоруким человеком. — Это здорово, Грейнджер! — закричала она, карабкаясь к нему. Он остановился, все еще стоя спиной к слизеринке. — Ты думаешь, что ты выше всего остального из-за своих чертовых мозгов, своего Дома и своей глупой, глупой морали. — ДА! — проревел он, поворачиваясь лицом к Айрис Малфой. Лицо девушки было розовым, глаза — буро-серыми. — Я, я выше тебя, потому что ты расистка, недалекая фанатичка, которая знает только, как прихорашивать волосы или оскорблять других людей, или… Его слова затихли, громкий шлепок эхом разнесся по комнате. Гермес отступил из-за силы ее пощечины, его щека уже болела. — Заткнись, Грейнджер, — сказала она опасно низким голосом. — Ты ничего не знаешь. Заткнись! Он оглянулся на нее, отметив, что ее взгляд стал убийственным. Он не сомневался, что она прибегнет к взрывным заклинаниям, если он еще больше спровоцирует ее. Но он еще не закончил. Теперь он не отступит. Он хотел, чтобы она знала, что то, во что она верила, было глупо и просто… просто неправильно. — Знаешь, для протокола, мне действительно жаль тебя, Малфой, — сказал Гермес, не в силах остановить поток своих слов. — Ты так стараешься быть лучшей во всем, но все равно терпишь неудачу. Ее рука дернулась и хотела снова ударить его, но на этот раз он предвидел это. Удерживая ее руку на месте, он одарил ее самым мрачным взглядом, на который был способен, и усмехнулся: — Что бы твой дорогой папочка подумал, если бы тебя одолел грязный маленький грязнокровка? Затем он оттолкнул ее руку и развернулся, шагая как можно дальше от нее. Он знал, что глупо отворачиваться от смертоносного дракона, но он отказался показать ей, что он слаб, что он отступит из-за ее глупых убеждений. Это облегчило и действительно обеспокоило его, что ни одно заклинание не поразило его, пока он не добрался до портрета Полной Дамы. К тому времени большая часть его гнева рассеялась. Все, что осталось, — это усталость и, к его неудовольствию, чувство вины. Может быть, он переборщил. Его мать часто говорила ему, что у него фантастический характер, если он действительно этого хочет, что, к сожалению, он унаследовал от нее. Слова, которые он сказал Малфою некоторое время назад, были жестокими и неуместными. Он знал, что задел ее за живое, когда она стала кровожадной и… и обезумевшей. Теперь, когда злой туман рассеялся, он вспомнил все, что произошло в Комнате Трофеев. То, как блестели ее глаза, было безошибочно угадать. Правда, ее убеждения были ошибочными, и они определенно были близорукими, но он не мог по-настоящему винить ее, когда такие ценности глубоко укоренились в ней с самого ее рождения. Действительно, было грустно сознавать, что с ее великим умом она могла бы сделать что-то хорошее… что-то великое. Может быть, ее жизнь дома тоже не была такой уж прекрасной и шикарной. Может быть, она просто ужасно заблуждалась и нуждалась в ком-то, кто мог бы показать ей, что в вещах есть нечто большее, чем статус крови. — Ты не собираешься войти, дорогой? — спросила Полная Дама, с любопытством глядя на конфликтующего студента Гриффиндора. — Правильно, да, — сказал он, опускаясь и бормоча пароль. Он был благодарен судьбе за то, что большинство его сверстников уже легли спать, когда он вошел. Он не знал, что скажет, когда Гарри и Рон засыплют его вопросами о его задержании с Драконом. Когда он скользнул в свою кровать, Гермес боялся встретиться с профессором МакГонагалл на следующий же день и объяснить свою позицию.***
Айрис быстро спряталась за нишей и затаила дыхание. Поттер и Уизли прошли мимо с одинаковыми выражениями беспокойства на лицах, когда они яростно шептались друг с другом. Она не могла уловить, о чем они говорили, но это не имело значения. Как только они ушли, она выглянула в коридор, высматривая других студентов. Убедившись, что больше никого нет, она быстро вышла из ниши и проскользнула в Больничное крыло. К ее огромному облегчению, мадам Помфри еще не приехала. Она подслушала во время ужина, что медичка была с профессором Спраутом в теплицах, ухаживала за мандрагорами, которые помогли бы разрешить окаменение жертв. Она бросила быстрый взгляд на окаменевшую фигуру Колина Криви, руки которого все еще были готовы сфотографироваться, и другого магглорожденного Хаффлпаффца, чье имя она забыла. На самой дальней от двери кровати лежала последняя жертва окаменения, Гермес Грейнджер. Айрис на мгновение замерла, внезапно почувствовав неловкость при виде одного из самых невыносимых людей, которых она когда-либо встречала, неподвижного с широко раскрытыми, испуганными глазами. — Посмотри, кто теперь жалок, грязнокровка, — нахмурившись, прошептала она, вспомнив их ужасную ссору в Комнате Трофеев. Айрис знала, что ей следовало заколдовать его после того, как она ушла от их схватки, но она была слишком зла, чтобы даже вытащить свою палочку. К тому времени, как она успокоилась, он уже давно ушел. Когда она вернулась в свою общую комнату, она пообещала себе, что отомстит и расскажет всезнайке гриффиндорцу о том, что у нее на уме. Так что, возможно, он одержал верх во время той схватки, но Айрис пока не отступала, пока он, наконец, не признал, что он ниже ее, что она превосходит его, возможно, во всех аспектах, кроме знаний. Но глупому гриффиндорцу пришлось пойти и на следующий же день окаменеть от неизвестного существа, бродящего по Хогвартсу. Поттер и Уизли были в ужасе; это, наконец, развеяло слух, что Гарри Поттер делал все это, потому что, как бы сильно она его ни ненавидела, он знал, что не поступил бы так с одним из своих лучших друзей. По общему признанию, она даже заранее знала, что Поттер не имеет никакого отношения к окаменению. Было забавно видеть, как над ним издеваются другие из-за такой возможности; черт возьми, никто никогда не видел Парселмута со времен Волан-де-Морта, так что это было чертовски подозрительно. Однако с тех пор, как миссис Норрис окаменела, она вспомнила конкретный разговор его отца с некоторыми из его знакомых в Малфой-мэноре. Она не совсем понимала, о чем они говорили, вероятно, о скучных политических вещах, но конкретная тема привлекла ее внимание. — Дневник был передан девушке, — заверил ее грозный отец одного из своих коллег. — Змея будет выпущена на свободу. Она не понимала контекста этих строк, но Айрис знала, что это важно. После того, как Колин Криви окаменел в ноябре прошлого года, Айрис начала расследование. Она знала, что Золотое Трио также пыталось найти улики, но их исследования до сих пор были тщетны. В конце концов, они искали не в тех книгах. Одной вещью, за которую она, как Малфой, всегда будет благодарна, была их обширная библиотека. Если бы Грейнджер хоть раз в жизни заткнулся, возможно, это произошло бы, когда он ступил в их обширную библиотеку. Или когда он был чертовски ошеломлен. Айрис снова бросила быстрый взгляд на Грейнджер и закатила глаза, не совсем понимая, почему она вдруг разозлилась. Плюхнувшись на один из свободных стульев рядом с его кроватью, она вспомнила о темной книге, которую всегда хранила в потайном отделении своего сундука. Она знала, что если бы ее отец узнал, что она принесла в школу Самую Злую Магию, у него бы случился приступ, но это было к лучшему, особенно в таких чрезвычайных ситуациях, как эта. С угрозой открытия Тайной Комнаты и учениками, окаменевшими один за другим, ей не потребовалось много времени, чтобы, наконец, найти правдоподобное объяснение. Она вспомнила, как смотрела на зловещий рисунок василиска в своей темной книге, его желтые глаза сверкали, а с клыков капал яд. От одного взгляда на него у нее по спине пробежали мурашки, она знала, что если бы посмотрела в глаза настоящего василиска, то к тому времени была бы уже мертва. Она несла в себе знания о василиске, месяцами бродившем по Хогвартсу. Она раздумывала, не поделиться ли этой информацией с Крэббом и Гойлом раньше, но в конце концов решила не делать этого, когда однажды вечером ее так называемые друзья повели себя странно. Поделиться им с Тео и Блейзом, немного лучше, чем первым, тоже было бы хорошим выбором, но в конце концов она решила, что держать это при себе будет лучше. Она торжествовала оттого, что знала что-то, чего не знала Золотая Троица. Она не могла сдержать легкого подергивания губ, когда Грейнджер жаловался, что последняя книга, которую он читал, была бесполезной. Правда, у них просто не было нужной книги, но все же. Было приятно в чем-то превзойти Грейнджер. Но потом, конечно, сказал, что Гриффиндору просто нужно было пойти и позволить василиску окаменеть. Поттер и Уизли все еще понятия не имели, какое существо причиняло хаос в их школе. Конечно, она ничего бы с этим не сделала. Кем она была, чертова гриффиндорка? Но если бы эти два идиота не смогли решить эту дилемму достаточно быстро, студентам больше не посчастливилось бы косвенно смотреть в его желтые глаза и вместо этого окаменеть. Айрис отказывалась думать, что Грейнджер, скорее всего, умер бы, если бы не увидел ее глаза в зеркале. Проглотив тревожное чувство в своем сердце, она твердо сказала себе, что это только потому, что никто не собирался убивать Грейнджер, кроме нее. Она хотела увидеть ужас в его глазах, когда наконец положит конец его жизни. Вот почему в момент временного помешательства Айрис вырвала страницу о василиске из своей темной книги и бросилась в Больничное крыло. Она знала, что было бы подозрительно, если бы она прямо пошла к Поттеру и Уизли и молча отдала им этот листок бумаги. Они и так относились к ней достаточно подозрительно, и она бы предпочла, чтобы они не задавали слишком много вопросов. Так что Грейнджер был следующим лучшим вариантом, несмотря на его окаменение. Другие его лучшие друзья все равно продолжали навещать его, так что рано или поздно они должны были это узнать. Схватив перо из сумки, она нацарапала «Трубы, идиоты» поверх страшного наброска василиска и сунула пергамент в руку Грейнджер. Ее рука немного задержалась, и она снова уставилась на окаменевшее лицо Грейнджера, неуверенно пытаясь понять другое незнакомое чувство, которое поднялось в ее сердце, когда она узнала, что он окаменел. Иногда он был так полон собой, всегда уверенный, что поступает правильно, излучая при этом тепло, которое ее безмерно раздражало. Ради Мерлина, он был грязнокровкой. Предполагалось, что он уступает ей во всем, и это так озадачивало ее, почему такой ничтожный человек, как он, мог превзойти ее по всем предметам. Раздражение клокотало у нее в животе, на этот раз она убрала руку. Грейнджер очень, очень смутил ее, и ей это совсем не понравилось. Она в последний раз посмотрела ему в лицо, прежде чем покинуть Больничное крыло, не попрощавшись.***
— О, мне жаль, что я ва… — Смотри, куда идешь, грязнокровка! Рот Гермеса захлопнулся, когда он услышал безошибочно узнаваемый голос Малфоя. Он нахмурился, увидев беспорядок, который он устроил, в основном вещи Малфоя, разбросанные по всему коридору. Он вздохнул и тут же присел на корточки, аккуратно складывая ее вещи, чтобы передать ей. — И что, по-твоему, ты делаешь? — огрызнулась она, тоже стоя на коленях и поспешно запихивая свои вещи в дизайнерскую сумку. — Помогаю тебе, — сказал он, добавив «Очевидно» как запоздалую мысль. К его удивлению, Малфой просто закатила глаза и продолжила собирать свои вещи. По правде говоря, находясь рядом со слизеринкой, он чувствовал себя немного неловко, их фантастическая ссора все еще была свежа в его памяти. Он долго раздумывал, стоит ли ему извиняться или нет, но решил, что лучше промолчать. В конце концов, Айрис, казалось, любила говорить ему, чтобы он все равно заткнулся. Тем не менее, это не мешало ему чувствовать некоторое подобие вины каждый раз, когда его взгляд останавливался на ней. Не то чтобы ей нужно было это знать, потому что с тех пор, как он очнулся от окаменения, она вела себя как обычно подло, так что Гермес задавался вопросом, вернулись ли они к нормальной жизни. Или их отношения просто ухудшились. Вздохнув, он понял, что размышления о его враждебных отношениях со слизеринкой ни к чему его не приведут. Гермес покачал головой, чтобы избавиться от таких мыслей, и схватил ее развернутый пергамент. Он бросил на него короткий взгляд и уже собирался передать ей, но остановился, глаза его немного расширились. Ее почерк выглядел ужасно знакомым, и Гермес задумался, где он раньше видел такой изысканный, утонченный почерк. Это было поразительно женственно, в отличие от куриных царапин, которые Гарри и Рон обычно делают на своих домашних заданиях. Закатив глаза, он задумался, приходилось ли даже таким дерзким Чистокровным, как она, проходить уроки каллиграфии, чтобы усовершенствовать свой почерк. На самом деле это было не слишком надуманно. А потом что-то щелкнуло. Его все еще безмерно удивляло, что Гарри смог понять, что существо, которое окаменевало жителей Хогвартса, на самом деле было василиском. Он наткнулся на василиска в своем собственном экземпляре «Фантастических зверей и где они обитают», но его описание было ужасным, так как это было особенно темное существо, и размножить его было чрезвычайно сложно. Все, что он знал, это то, что он был классифицирован как XXXXX, и его чрезвычайно смертоносный яд можно было вылечить только слезами феникса. Он знал, что вот-вот опознает это существо как василиска, он был чертовски уверен в этом, но его несчастное окаменение остановило любые дальнейшие исследования. Когда он спросил Гарри, откуда он знает василиска и где он прячется, Гарри странно посмотрел на него и сказал, что у него в руке эта разорванная страница василиска с нацарапанной запиской «Трубы, идиоты» сверху. — Тебе действительно следовало оставить «идиотов», приятель, — сказал ему Гарри с усмешкой. — Мы с Роном оба знаем, что в этом маленьком трио ты — гениальный, а мы — идиоты, которые продолжали втягивать тебя в опасные приключения. Гермес на самом деле пропустил этот инцидент мимо ушей, поблагодарив Мерлина за то, что, по крайней мере, все его лучшие друзья были еще живы; что он был жив. Но потом, увидев аккуратные каракули Малфоя на ее домашнем задании, он, наконец, узнал, кто им помог. Айрис внезапно выхватила свою домашнюю работу из его безвольной руки. — Пытаешься сейчас найти идеи для своего эссе по трансфигурации, не так ли, Грейнджер? — спросила она. — Я закончил это эссе давным-давно, — рассеянно пробормотал он. — Конечно, — сказала Айрис, закатив глаза. Затем, схватив свою сумку, она закинула ее на плечи и повернулась, не сказав больше ни слова. — Трубы, идиоты? — выпалил Гермес, прежде чем смог остановить себя. То, как на мгновение напряглись ее плечи, было все, что ему было нужно. Он не мог удержаться от того, чтобы не разинуть рот, даже после того, как Малфой оглянулась через ее плечо с непонятным выражением на лице. — Что за чушь ты несешь? — она огрызнулась небрежно, слишком небрежно. — Может быть, этот Восстанавливающий напиток из Мандрагоры еще не достиг твоего мозга, Грейнджер. Затем она медленно отошла от него, и Гермес остался смотреть ей в спину в недоумении.