57. Пустота
10 июля С момента заключения сделки с Бёрком и передачи ему Ады прошла неделя. Зак старался как ни в чем не бывало заниматься рабочими делами, но не мог отделаться от тоскливого ощущения, что в поместье без его личной рабыни стало пусто. И не сказать, что любимая игрушка круглосуточно была рядом с ним — основную часть своего времени проводила с Леной в классе и услаждала хозяина только по вечерам, но раньше у Зака была возможность сорвать ее с занятия по любой своей прихоти. Теперь Ада недоступна. Как он ни пытался маскировать ощущение, что ему не хватает общества рабыни, так или иначе, проходя мимо ее апартаментов, он вспоминал о приятных минутах в ее постели или в душе, или где еще. Сам не осознавая, Зак продолжал упрямо убеждать себя в правильности принятого решения, кроме того, за эти семь дней он успел навести справки. Отзывы на работу Джей-Пи Бёрка в сети оказались сплошь восторженными, а друзья Зака, имевшие с ним дело, в один голос заявляли, что лучшего специалиста по перевоспитанию не найти во всей Конфедерации. Этим утром Зак собрался наконец с духом, чтобы заняться работой — дела ждать не будут. Он просмотрел список входящих сообщений — первым делом брезгливо удалил письма с предложениями от нескольких сетевых магазинов, внимательно вчитался в послание от Мии Литц — не забыла его таки, старая бестия, приглашала на прием, который собралась организовать, и непременно требовала взять с собой «ту обворожительную белоснежную астру». Глава комитета по землепользованию подождет. Письмо от Ала Солера Зак читал уже с досадой. В личном сообщении Солер еще раз сердечно поздравлял давнего друга со слиянием и предлагал ему выставить на новый конкурс пару-тройку нарядов от лица новой компании. Непременным условием было участие Ады в показе в качестве модели. Кроме того, Ал лестно отзывался о Маргольфовском белье. Это письмо рассердило Зака. В таком показе поучаствовать бы не помешало, раз уж пока они с Маргольфом в одной лодке. Да и после смерти компаньона Зак продолжит владеть общей компанией. Но отсутствие Ады путало все карты. Будь неладна эта девчонка! Проверив почту, Зак занялся документами, которые прилежно структурировал для него Ральф. Счета, накладные, акты и наконец учредительные бумаги новой компании. На каждой странице длинного Устава Зак видел раздражающее его имя компаньона и злился, что тот еще жив, и жив по вине строптивой девчонки! Глазами он читал текст, но все его мысли вертелись вокруг вопроса, который волновал его уже неделю. Почему она ослушалась? Если до этого он как-то отбрасывал эти мысли в сторону, то сегодня понял, что в этой истории следует поставить точку. То, что в деле рабыни не все гладко, беспокоило его, время от времени мигая красными огнями на горизонте сознания. Зак твердо вознамерился наконец во всем разобраться и решительно вызвал к себе Ральфа. — Я хочу, чтобы вы с Леной откопали дело Ады в полицейском архиве. — Твердо проговорил Зак, как только управляющий закрыл за собой дверь кабинета. — Если надо, заплати этому Мори-Кернсу, пусть разомнет свой засиделый зад. — Конечно, господин Фино. — Привычно отрапортовал Ральф и, собираясь уходить вполголоса добавил. — Я рад, что вы решились поднять ее историю. Последняя фраза рассердила Зака. Он неделю думал об этом и только сейчас вздумал поручить управляющему разузнать подробности о рабыне, а тот, кажется, только этого и ждал. — Тебе-то какая печаль, Ральфи? — он отложил планшет на стол и, откинувшись в кресле, упер одну руку в бок в попытке выглядеть непринужденно, но тон выдавал его с потрохами. — Все надеешься найти оправдание ее поступку? Ральф, стоящий уже в дверях, обернулся и устремил на Зака прямой удивленный взгляд, словно не понимал, о чем его спрашивает наниматель. — Нет, господин Фино. Ее ослушание непростительно. — Наконец вымолвил он чуть огрубевшим голосом, явно утомленный твердолобостью Зака. — Но меня волнуют очевидные нестыковки, и мне интересно узнать правду. — Прикрой дверь, Ральф. — Зак сменил гнев на милость и, когда они снова остались наедине, продолжил. — Мне кажется, или тебя терзает чувство вины? — Мы не первый день знакомы, господин Фино. — Устало ответил управляющий. — Вы знаете, что я против самодурства и садизма. В случае с Адой, мне кажется, вы совершили ошибку, вручив ее господину Бёрку. Зак медленно кивнул, осмысливая слова помощника. Ральф до этого не был замечен в мягкотелости или соплежуйстве. Конкретный, суровый, честный и справедливый, четко соотносящий проступок с наказанием. В случае с Адой он упорно считал, что девчонка получила куда больше, чем заслужила. Пожалуй, если бы Зак не знал управляющего последние десять лет, можно было бы отмахнуться, но такая ярая убежденность подводила его к неприятному выводу — он все же совершил ошибку, принял решение сгоряча, не поразмыслив как следует. Заку не хотелось показывать, что старания управляющего возымели свой эффект, но ему и самому было интересно узнать правду о том убийстве. Он оперся о стол и со снисходительным видом положил подбородок на сцепленные в замок пальцы. — Хорошо, Ральф. Как только тебе станет что-то известно, оповести меня. Я хочу быть в курсе этого твоего расследования. — Проговорил он в шутливом тоне человека, который только что дал ребенку леденец, и поспешил выпроводить управляющего. — Чего стоишь? Иди копай. Ральф сдержанно кивнул и удалился. Зак снова вернулся к документам, но не смог сосредоточиться и констатировал, что он пребывает в полном раздрае. Он хмуро встал, сделал несколько шагов до бара, которым пользовался настолько редко, что даже забыл, как открыть модный дизайнерский ящик из карбона и пластика. Он выбрал бутылку коллекционного крепкого алкоголя и небрежно плеснул в низкий стакан с толстым дном. Сделал глоток — отличный вкус, горький и терпкий. Зак допил остатки одним махом, досадливо плюхнул стакан на столик, откуда его потом заберет уборщик, и задумался. И ведь действительно, что с ним стало? Сколько заданий за последние полгода выполнила Ада, не меньше десятка различных поручений, серьезных и не очень, и все его решения до этого были взвешенными, хорошо продуманными, точно просчитанными и хладнокровными. Ведь он сорвался именно из-за Маргольфа, вспылил и утвердился в первом же пришедшем на ум решении. Получается, он просто выместил на рабыне свою злость? А мог ли поступить иначе? Мог, наверное — Ральф привел бы любой приговор в исполнение. Зак нехотя признал, что, отдав Аду Бёрку, он хотел убить двух зайцев — наказать девку и уязвить мягкосердечного управляющего. Справился? Молодец. Но радоваться не получалось. Пожалуй, стоит дождаться новостей от Ральфа, прежде чем посыпать голову пеплом. Слегка успокоившись, Зак вернулся за стол, взялся за планшет — сейчас чертов Маргольф с этой компанией «Канино». Название-то какое идиотское! Зак принялся за работу, параллельно раздумывая над тем, как теперь избавляться от неудобного компаньона. Против воли мысли снова возвращались к к злосчастной рабыне и выводили Зака из равновесия. Ох и кашу Ада заварила... А Ада ли? Разве не мог он сам нанять годного специалиста и сделать все чисто? Разве не мог подрядить ту же Лену? Ее обучили убивать, она бы справилась. Да даже если не Лену, мало ли найдется исполнителей на такую работу? Так поступают безответственные хозяева с бойцовскими собаками, отпускают любимых питомцев без намордника и поводка, а когда те набедокурят, усыпляют, будто это животное виновато. Зак взял себя в руки. Хватит самобичеваний. Этим делу не поможешь. Ада ослушалась и заслужила свое наказание. Вот если выяснится какая-то переворачивающая всё с ног на голову новая «правда», тогда и следует принять решение, расторгнуть ли контракт с Бёрком. Пока терять лицо ни перед ним, ни уж точно перед рабыней Зак не собирался.58. Отчет
10 июля Может, это было и не очень правильно, но за время проживания рядом и регулярного сотрудничества Ральф довольно близко сошелся с Леной. Неудивительно, у двух отставных военных нашлось много общих тем, да и выполнять поручения Зака время от времени приходилось вдвоем. Лена нравилась ему больше, чем просто коллега — Ральф признавал это нехотя и смущаясь, поскольку не питал никаких иллюзий по поводу их будущего. До ее появления в поместье Ральфу было не к кому проявлять романтические чувства, потому и места женщине в его жизни не обнаруживалось. Лейтенант Бар-Нуум впечатлила его еще во время первого разговора по телефону, а дальше его уважение к ней только росло. Ее честность, прямота и строгие принципы находили свой отклик, даже в отношении рабов они мыслили идентично. Ральф приятно удивился, когда она потребовала внести в свой контракт пункт о наказаниях Ады. И ведь ни разу не прибегала к помощи Сида, обходилась с ученицей лишь увещеваниями, которые, к ее чести сказать, действовали безотказно. Выйдя из кабинета Зака с заветной отмашкой начать расследование, Ральф первым делом отправился к Лене. Дел по хозяйству, к счастью, оказалось намечено немного, и он смог выделить время, чтобы поделиться новостями. Он нашел лейтенанта Бар-Нуум в столовой за... ланчем или это завтрак у нее так припозднился? Впрочем, это было ожидаемо. С передачей Ады Бёрку заниматься ей стало почти нечем — она или смотрела видео по сети, или лениво тренировалась в спортзале, или просиживала время в столовой, поглядывая за рабами Зака. Наверное, что-то свое она в этом находила. — Мне нужно поговорить с вами, Лена. — Официально проговорил Ральф. — Уделите пару минут? Лена кивнула и направилась к выходу, очевидно, чтобы избавиться от лишних ушей. Вместе они вышли через заднюю дверь особняка на главную аллею и немного прогулялись в сторону «дома слуг». Часы Ральфа показывали половину двенадцатого, в такой час на территории обычно никого не было — все рабы при делах, в крайнем случае, на аллее могли оказаться только уборщики. — Господин Фино поручил нам с вами заняться выяснением подробностей по делу Ады. — Воодушевленно проговорил Ральф, едва ли скрывая испытываемую радость. — Полицейский отчет о том убийстве не должны были засекретить, так что начать надо с него. Реакция собеседницы его удивила — Лена смотрела на него скептически, будто считала расследование бесполезной тратой времени. Она помедлила минуту, затем без энтузиазма спросила: — Вы же понимаете, что это ничего не даст? — в ее голосе Ральф с досадой услышал нотки раздражения. — Господин Фино уже передал свою вещь тому, кто превратит ее в горстку осколков. И он об этом знает. Раз отдал, смысл пытаться что-то выяснять? Очевидно, Лена сильно злилась на Зака за это его решение. Впрочем, это как раз неудивительно — она вложила в Аду кучу сил и времени, а через три месяца от последней останется лишь бледная тень. Видимо, Ральф выглядел слишком озабоченным или удивленным, и лейтенант пояснила: — Я навела справки о Бёрке, поэтому точно знаю, что он сделает с Адой. — Она отвернулась и гневно бросила уже в сторону, — вообще не знаю, что я еще здесь делаю. Чему можно научить человека, который патологически не уверен ни в одном своем действии? Ральф не стал говорить ей, что теперь она знает слишком много о внутренней кухне дел Зака, и он уже ни за что не отпустит столь осведомленного человека. Если не удастся удержать жалованием, он без колебаний устроит ей несчастный случай или что похуже, чтобы не допустить утечку. В глубине души Ральф надеялся, что все обойдется, и Лена проработает рядом с ним еще много лет. — Даже если не удастся переубедить господина Фино, я хочу знать об Аде правду. — Патетично выпалил он. — Это нужно мне самому. Ада в самом начале обмолвилась, что не убивала... Ральф умолк, нарочито демонстрируя смущение, хотя сильно играть роль не пришлось, ему и вправду было неприятно в очередной раз признаваться в том досадном инциденте. Только теперь он уже сомневался в причине этой досады — что позволил рабыне вообще заговорить о прошлом, или что не дослушал то, что она хотела сказать. Лейтенант Бар-Нуум вопросительно изогнула бровь, явно ожидая объяснений. — Я соблюдал формальность и не позволил ей продолжить. — Ральф поспешил отвести сконфуженный взгляд от беспристрастного лица Лены. — Я с самого начала сомневался в том, что человек ее склада характера способен на хладнокровное убийство. В состоянии аффекта еще куда ни шло. Но мне следовало доверять документам, а не предчувствиям. Сейчас у нас появилась возможность во всем разобраться. Лена внимательно выслушала скомканные оправдания Ральфа, какое-то время молчала, будто испытывая его терпение на прочность, а затем досадливо проговорила: — Я, признаться, подозревала что-то подобное, как-то даже попыталась вынудить ее рассказать подробности про убийство. — Она тоже не смотрела в глаза собеседнику, словно стыдясь того, о чем рассказывает. — Так она почти разревелась, пытаясь промолчать. Я тогда подумала, что она не выдержала моего напора. А в свете того, что только что сказали вы... это приобретает совсем другой оттенок. Должно быть, вдвойне обидно скрывать злодеяние, которого ты не совершал, но за которое стал рабом до конца дней. Ральф кивнул. Тот неприятный случай, когда он едва не позволил рабыне рассказать ему о вольном прошлом, вспоминать каждый раз было гадко, но как убеждающий довод он повлиял на Лену безотказно. Она — порядочный человек и не меньше его самого переживает за Аду. — Я запрошу полицейский отчет, — сосредоточенно сказал Ральф после продолжительной паузы, во время которой они оба думали о чем-то своем. — Возможно, ваша помощь и не потребуется, но я обращусь к вам, если у меня возникнут сложности с его получением. Лена согласилась участвовать в деле, и Ральф был горд собой. Договорив с ней, он сразу отправился приводить план в исполнение. Надежды найти искомый документ в открытом доступе он не питал. С предполагаемого момента совершения преступления прошло больше полугода, так что отчет должны были отправить в архив. По допуску Зака, как хозяина Ады, Ральф мог получить копию документов по ее делу, оформив запрос через полицейское управление. Так он и собирался поступить, но сначала открыл базу данных полицейского архива, чтобы найти номер дела, копию которого придется запрашивать, пытаясь сэкономить время и избежать неприятного разговора с официальным лицом. Просмотрев весь список полицейских отчетов за сентябрь, октябрь и даже за ноябрь прошлого года, на случай, если документы вносили очень неторопливо, Ральф не обнаружил там искомого дела. Это показалось странным, но он сам, в конце концов, мог допустить какую-то ошибку, не зная точной даты совершения убийства. В рабском досье записывался только день порабощения, то есть, вынесения судом обвинительного приговора. До того, как привлечь Лену, Ральф связался с чиновником, который мог пролить какой-то свет на всю эту историю, поскольку он и продал Аду Заку. — Падиш Мори-Кернс к вашим услугам, господин Фино, — из голофона донесся обеспокоенный голос судейского инспектора. Воскресенье, скорее всего, Падиш отсыпался, и звонок Ральфа его разбудил. Интонация выдавала, что он сладко спал еще секунд тридцать назад. — Это Ральф, Падиш. Добрый день. — Поздоровался управляющий. — Я звоню по поручению господина Фино. Он желает получить полицейский отчет по делу Ады. Вы продали ее ему восемь месяцев назад. — Да... да, конечно, я помню. — Чиновник спросонья туго соображал и, кажется, не был уверен в выполнимости просьбы. — Я сделаю все возможное, Ральф, но гарантий дать не могу. Если его нет в архиве, значит, его засекретили. Так бывает. В общем, тогда доступ можно будет получить только через представителя правопорядка, полномочия чиновников суда заканчиваются сразу после распределения особи. — Сколько времени вам нужно, чтобы достать или не достать отчет? — раздраженно уточнил Ральф. Его злило, что этот проходимец, по сути, собрался сделать ту же работу, которую с легкостью выполнил бы сам Ральф, обладай он необходимыми сведениями. А ушлый чинуша потребует оплату своих «исключительных» стараний. — Ответ от архива приходит в течение трех рабочих дней, так что до среды я точно дам ответ. — Обеспокоенно проблеял Падиш — видимо, очень разволновался, что придется поднимать дело проданной им рабыни. — С ней возникли какие-то проблемы, Ральф? — Можно и так выразиться, Падиш. Но вас это не касается. Просто достаньте отчет как можно скорее. Ральф не прощаясь повесил трубку. Этот слизняк продолжал неизменно раздражать, да и новость он сообщил неприятную — ответ не удастся получить сразу. 12 июля Падиш позвонил в поместье Фино через два дня. Прием телефонных звонков входил в обязанности Ральфа, а этот конкретный вызов он ждал с нетерпением, так что поднял трубку, как только на табло высветилась надпись «Судебное управление при Центральном суде Анасиса». — Боюсь, у меня плохие известия, — подрагивающим голосом сказал Падиш после обмена стандартными приветствиями. — Я не смог получить полицейский отчет по убийству, совершенному Адель Са-Тори, порабощенной под именем Ада. Ее дело засекречено. — Засекречено?! — переспросил Ральф, ощущая пробежавшие по коже мурашки. — Обычное убийство?! Засекречивались только дела, имеющие приоритетную для штата важность, а также отчеты по политическим преступлениям и террористическим атакам. В таком случае получить их копию можно только по официальному запросу в центральную прокуратуру, и предлог «хочу проверить историю своего раба» явно окажется несостоятелен, даже чтобы запрос просто рассмотрели. — Да, Ральф. Сожалею. По моему запросу пришел ответ, что дело засекречено. — Грустно пробубнила голограмма Падиша и странно замялась. Очевидно чиновник заметил, как испортилось настроение Ральфа, и попытался подсластить неприятные вести: — По моим данным, дело Адель расследовали детективы шестнадцатого управления полиции Анасиса. Вы можете попробовать напрямую обратиться к кому-нибудь из тамошних детективов, чтобы они подняли свою копию... — Голос чиновника снова умолк, голограмма неуверенно пожевала губами и, встрепенувшись, договорила. — Но должен предупредить, это уже не очень законно. Или придется заводить официальный запрос в архив на рассекречивание... Рассекречивание?! Ральф перестал слушать. Какое к черту рассекречивание, если дело Ады вообще не должны были засекречивать!? По закону, в случае обычных преступлений стирается только история порабощенного человека, то есть, уничтожаются регистровые записи, данные в налоговой, образовательной системе, реестре собственности. Это с одной стороны символ, что раб начинает жить заново другим, несвободным человеком, а с другой — гарантия невозможности возврата его в мир свободных людей. Но информация о правонарушении, отправной точке этой новой жизни, всегда доступна для преступлений вроде того, что совершила Ада. — Но это же обычное преступление? Даже не тяжкое! — возмущенно воскликнул Ральф, грубо перебивая Падиша, который уже вовсю распинался о том, с каким огромным удовольствием поможет составить запрос в прокуратуру. — Никаких запросов в прокуратуру! Почему такая таинственность, если речь идет о банальном убийстве? Голографическое изображение Падиша сглотнуло и поправило ворот рубашки, будто ему стало вдруг нечем дышать. — Ну... — замялся он. — Я не могу сказать, почему. Честно. Так бывает. Иногда. Он изъяснялся короткими фразами, едва ли несущими какой-то смысл, словно говорил лишь для того, чтобы как-то заполнить пустоту и не молчать. Ральф испытал досаду — все это — бесполезная трата времени! — Спасибо за работу. Я оплачу ваши старания. — Он резко оборвал беседу и недовольно завершил звонок. Ситуация с полицейским отчетом по убийству напрягала все сильнее. Ему уже приходилось проверять истории рабов Зака, и в его практике не было ни единого раза, чтобы дело раба нельзя было получить из архива или найти в открытых источниках. Не засекречивают такие данные, и Ральф был готов поклясться, что здесь не обошлось без хорошей взятки людям с соответствующими полномочиями. С этой новостью Ральф отправился к Заку. Шеф внимательно выслушал его рассказ, задал несколько уточняющих вопросов, но говорить ничего не стал. Ральфу показалось, что Зак принял известие довольно холодно, хотя, кажется, тоже удивился. Все, что он получил от этой беседы — шеф поблагодарил за проделанную работу и сказал, что подумает. Ложь это или правда, Ральф не знал, но большего предпринять не мог в любом случае. На этом его возможности исчерпались. Он сделал все, что от него зависело, дальше Зак сам решит, как поступать. Ральфу оставалось лишь надеяться, что его сомнения и поступившая подозрительная информация вынудят хозяина продолжить расследование этого странного преступления.59. Старт
16 июля Наступил тот долгожданный день, когда для мальчишки из третьей камеры истек срок пребывания в Блоке, и его можно было с чувством выполненного долга вернуть хозяину. За эти пятнадцать дней Бёрк не раз сожалел, что не мог взяться за новенькую, но не нарушал своего правила работать только с одним воспитанником за раз. Сегодня его настроение было особенно приподнятым, и даже внезапно-пасмурное калистианское утро не могло его омрачить. Желтоватое небо казалось грязным от нависших серых туч, и плавучий дом снова ходил ходуном. Бёрк машинально подумал — наверное, гроза собирается, значит, следует до наступления шторма вернуть «излеченного» от непослушания раба его хозяину. Назвать то, через что проходили постояльцы Блока, «врачеванием» у нормального человека язык бы не повернулся, Джею же нравилось считать себя этаким хирургом человеческой психики. На деле же он являлся скорее мясником, но признаться в этом ему не позволяла гордость. Последний пациент пришел в нужную кондицию неделю назад, и последние дни Джей только проверял и закреплял результат. Если все правильно, этот раб не выразит ни радости, ни сожаления, когда услышит, что его передают прежнему хозяину, потому что своих эмоций по этому поводу у него быть уже не должно. Бёрк прибыл в Блок и попросил Бикс открыть ему третью камеру. Раб смиренно дожидался приказов и, только когда услышал соответствующее требование, вышел в коридор. Приятное зрелище — человек, подчиняющийся командам почище дрессированной собаки. Окажись он рядом с трупом хозяина, будет лишь безвольно скулить, не зная, что делать дальше. Теперь ему на все требуется приказ или хотя бы разрешение. Хозяин этого юноши проживал тут же, на Калисте — редко выпадали заказы так близко к дому, но это всякий раз неизменно радовало Бёрка — погружать подопечного в стазис не придется. А в нынешней кондиции юношу даже в кандалы заковывать надобности нет — даже не помыслит сбежать. Приблизившись к рабу, стоящему безмолвным истуканом с серым выражением лица, Бёрк извлек из стенного шкафчика одежду, в которой когда-то привез его сюда и, вручив, приказал одеться. Раб выполнил приказ незамедлительно. Без единой эмоции натянул на себя просторную однотонную рубаху грязно-зеленого цвета и такие же штаны на резинке. Он проделал это, как робот, словно одевание после длительного пребывания нагишом не принесло ему ни капли радости. Процесс занял не больше минуты, и Джей деловито снял с него местный ошейник, чтобы заменить на тот, который на нем был прежде. Затем он деловито взялся за кожаный плетеный поводок и повел воспитанника к выходу, и тут его осенила гениальная идея — свести отработанный материал со свежим, поступившим недавно, и показать новенькой для пущей острастки, во что она в итоге превратится. — Руки за голову, ноги разведи и присядь. — Приказал Бёрк рабу. — Бедра параллельно полу. Раб с готовностью исполнил приказ, опустившись в полуприсед, словно под ним стояла табуретка. — Стой так. — Добавил Бёрк и обратился к искусственному помощнику. — Открой шестую, Бикс! Искусственный разум Блока с автоматической точностью выполнил его волю — дверь в конце коридора отворилась. Не успел Бёрк велеть тамошней пациентке покинуть камеру, она вышла сама. Уже не такая аппетитная, какой он ее видел до заточения. Кожа обтягивала острые плечи и ключицы, бедренные кости по бокам выделялись резкими очертаниями, живот сделался совсем плоским, выставляя напоказ ребра. Джей с удовольствием отметил эти изменения — ей явно пришлось несладко в камере — но неповиновение, а именно, ее самовольный выход в коридор, вызвал вспышку гнева. Свою вспыльчивость Джей считал удобным в работе качеством, потому с воспитанниками даже не пытался контролировать агрессию и решил как следует проучить девчонку прямо здесь и сейчас. Бёрк быстрыми шагами покрыл разделяющее их расстояние и, схватив за клок грязных блондинистых волос, влепил хорошую пощечину. Она взвизгнула, наверное, от неожиданности, удержалась на ногах только благодаря жесткой хватке держащего за шевелюру кулака. Он не собирался останавливаться на одном таком ударе и добавил еще несколько. Прекратил, только когда рабыня зашмыгала носом. Для начала достаточно. — Смотри. — Бёрк за волосы повернул ее голову в сторону стоящего у шлюзового отсека раба. — Готовься. Вот, что тебя ждет. Этот мальчик будет так стоять, пока не свалится от жажды или бессилия, если я не отменю свой приказ. Мальчишка в самом деле стоял как статуя, его тусклый и невыразительный взгляд остановился на какой-то точке в пространстве на уровне немного выше пола. Раб выглядел совсем безучастно, словно не слышал, что Бёрк говорит о нем, и в упор не замечал обнаженное изящное женское тело в конце коридора. Он никак не отреагировал на сексуальное тело блондинки — поза не изменилась, на лице не отразилось эмоций, тело не выражало даже малейших признаков возбуждения, будто, вместо девчонки было пустое место. Бёрк довольно хмыкнул и осклабился, испытывая гордость за отлично проделанную работу. Вот, что значит дрессировка в его застенках. Без разрешения этот юноша даже глаз не поднимет. Чистая работа. Впрочем, как и всегда. Качеством своих операций «врачеватель душ» гордился совершенно искренне. Он снова перевел внимание на новую подопечную. Девчонка ошалелыми глазами смотрела на раба в конце коридора, не отрывая взгляд, разглядывала выпирающие из-под кожи кости, напрягшиеся жилы на босых ногах и лишенный мыслей взор. Берк не мог не заметить, как в ее глазах начинает клубиться страх, а кровь отливает от щек. Эта реакция принесла то редкое удовольствие, которое удается получить, только пока подопечные могут испытывать эмоции. Мальчишка, стоящий у двери, тоже поначалу показывал и испуг, и гнев, и горечь, но закономерно перестал. Так что Бёрк стремился урвать момент и насладиться чистыми оголенными чувствами, пока у пациентов его «клиники» они еще есть. Как бы там ни было, раз вытащил девку из камеры, Бёрк решил не терять времени и за поводок потащил в просторный соседний отсек, предназначенный для собственно дрессировки — именно о нем он говорил, когда упомянул свою «мастерскую» в разговоре с Заком Фино. Это было основное помещение Блока, центральный и одновременно самый большой отсек, который Бёрк любовно называл Двором, поскольку по дизайну комната действительно напоминала уютный внутренний дворик его отчего дома на Минерве. Стены причудливой паутиной затягивали тонкие упругие нити неприхотливых лиан, под ногами мягким ковром лежала газонная трава, которую приходилось поливать подзелененной водой, поскольку света для нормального фотосинтеза ей не хватало. По углам расположились узколистые низкорослые деревья — только такие и могли выжить на Калисте в условиях слабого дневного освещения. По периметру отсека проходила неширокая мощеная имитацией плитки аллея, соединяющая несколько отдельных зон помещения и выступающая декоративным элементом. По левой стороне на карбоно-резиновой подложке было установлено несколько тренажеров, на которых Бёрк любил гонять воспитанников до полного изнеможения. Вдоль дальней стены, утопая ножками в траве, стояли станки для длительной фиксации рабов — как наказание или просто ради развлечения. У правой стены помещения, где располагалась дверь в медицинский модуль, расположилась ровная, выложенная световыми панелями площадка и излюбленный Берком турник для наказаний. По центру, обсыпанный оторочкой из мелкозернистого аметиста, синел водой глубокий бассейн — дорогое сердцу напоминание о полном жизни родном штате и отличное испытание для воспитанников. Здесь находилось все, что могло оказаться полезным для любых издевательств над человеком. Прозрачный, из закаленного стекла потолок пропускал в комнату тусклый дневной свет, создавая впечатление, будто помещение находится под открытым небом. Это была любимая комната Бёрка, одновременно место и умиротворения, и удовлетворения его жестоких потребностей. Он вывел рабыню на мощеную световыми плитами площадку, поставил по центру подсвеченного квадрата и приказал оторвать правую ногу от пола. Как — не уточнял намеренно. И когда рабыня зацепила правую стопу за голень левой, скомандовал: — Так и стой, пока я не разрешу встать на обе ноги. Он отступил на полшага, чтобы напоследок окинуть взглядом всю картинку. Девчонка устойчиво стояла на одной ноге, неплохо удерживала равновесие — ее тело явно пребывало в хорошей физической форме. Наверняка, у Фино ей приходилось регулярно тренироваться. Раз так, она не сочтет полученный приказ чем-то уж очень страшным или сложным. Он с удовольствием отметил, что она не выказывала дерзости взглядом в глаза, глядя куда-то в дальнюю стену, и была все так же бледная, скорее всего, уже от увиденного во Дворе. Пусть боится — он опробует на ней все, что здесь есть, и не по разу. Напоследок запечатлев каждую черточку ее лица, как будто испуганного, хотя больше похоже, обреченного, и сохранив как приятный образ, Бёрк направился к выходу. Процесс перевоспитания новенькой можно было считать запущенным, и сейчас его занимал вопрос, долго ли она простоит на одной ноге в его отсутствие. Он пока не встречал рабов, которые бы исполнили этот приказ в точности в первый же день. Скорее всего, и она схалтурит, когда он уйдет. Что же, вот и посмотрит, что из этого выйдет. Сам-то он наверняка знал, что будет. Выйдя в коридор, он наказал Бикс контролировать, чтобы объект восемьдесят восемь не менял положения. Система Блока оснащена инфракрасными сенсорами, и новая воспитанница будет получать разряд тока через ошейник всякий раз, когда изменит позу. Разумеется, в таком случае разряд будет небольшим, причиняющим неприятную, но несильную боль. На случай попытки самоубийства посредством продолжительного воздействия электрических импульсов, например, если рабыня решит лечь и дождаться мучительной смерти, искусственная помощница запрограммирована дать высоковольтный разряд, который мгновенно лишит жертву сознания. Бёрку было действительно интересно, сколько выдержит эта рабыня без присмотра, он даже поставил на полчаса. Бикс запишет в логи каждое нарушение с короткими видеоподтверждениями, так что он узнает абсолютно все, что происходило с девчонкой в его отсутствие, с точностью до секунд. Пора вернуться к рабу, который так и продолжал стоять в полуприседе с заведенными за голову руками. Его мышцы сильно утомились за время, пока Бёрк разбирался с новой девчонкой, ноги дрожали, а на лбу выступила испарина. Но он не сдвинулся ни на сантиметр, хотя ошейник на нем был хозяйский, и Бикс уже никак не могла причинить ему дискомфорт. — Вставай уже. Следуй за мной. — Буркнул Бёрк и приложил ладонь к сканеру отпечатков, чтобы открыть доступ в шлюзовой отсек к гравифургону. На полет к хозяину юноши только в один конец ушло около трех часов. Там для наглядной демонстрации Бёрк приказал рабу встать на колени и упереться лбом о пол, а на его спине разместил стакан с водой. За время их продолжительной беседы с заказчиком, вода ни разу не плеснула по стенке стакана, отчего тот пришел в полнейший восторг. Приняв похвалу как должное, Бёрк искренне порадовался щедрым чаевым и отправился обратно к себе в Блок. Вернувшись через шесть с небольшим часов, он первым делом запросил у Бикс сводку по состоянию объекта восемьдесят восемь. Данные о нарушениях положения тела его огорчили — в первый раз девка попробовала опустить ногу через двадцать четыре минуты. Не удержавшись, Бёрк все же потратил немного времени на просмотр видео по первому инциденту — не хотел упустить момент, когда она впервые поняла, что оказалась в западне. К его разочарованию, ее качнуло, намеренного нарушения приказа не произошло, но на ее лице в те секунды отразилась боль, естественно, а еще досада и даже гнев. Как, должно быть, она разозлилась! Дальше, впрочем, девчонка исправно старалась не опускать ногу, но время от времени или теряла равновесие, или усталость давала о себе знать, так что свои тридцать разрядов она получить успела. Бёрк со свирепым видом вошел во Двор и, приблизившись к рабыне вплотную, оценивающе оглядел ее. Она выглядела усталой и явно плакала совсем незадолго до его появления. Закономерно, однако жалеть ее он все равно не собирался. Его кардинальный метод перевоспитания состоял в том, чтобы стирать у подопечных понятия «правильно-неправильно». За проведенные у него три месяца они привыкают, что они все и всегда делают неправильно, и за свои «ошибки» получают суровые наказания. Эту девчонку, в воспитательных целях, сейчас следовало наказать, за то, что не подчинилась приказу и опускала ногу, правда, сначала он решил немного развлечься. — Опусти ногу. — Скомандовал он. Рабыня выполнила требование без какой-либо задней мысли, и Бикс в очередной раз шарахнула ее током. Бёрк рассмеялся, видя, как от такого предательства выражение лица рабыни преисполняется негодованием и обидой. Прекрасная вилка — выполнение приказа влечет боль, а невыполнение повлечет еще более пугающую боль. — Бикс, объект восемьдесят восемь может изменить положение. — Бёрк решил прекратить эту игру, только чтобы начать новую, и указал Аде на турник для порки. — Иди туда. Рабыня боязливо поставила ногу на пол и, почувствовав, что ошейник больше не бьется током, отправилась к турнику. Удивительно послушная, но это все равно не то. Сейчас она подчиняется, потому что ей вдолбили систему кнута и пряника, а Джей намеревался лишить ее вообще каких-либо систем. Она явно поняла, что будет дальше, возражений не выказывала, но и рук сама не подняла, чтобы облегчить новому хозяину процедуру фиксации в манжетах. Приспособилась, очевидно. Быстро схватывает, даже жаль будет ломать все стереотипы в ее белокурой головке. Однажды она поймет, что приспособиться не удастся, останется только привыкнуть и смириться. Защелкнув карбоновые манжеты с мягкой прокладкой по внутренней стороне на узких запястьях, Бёрк сделал несколько шагов к боксу с инструментами. Вместительный, очень функциональный, эргономичный шкаф — здесь помещалось все, что душе угодно, широкий выбор на любой вкус, любое настроение и любую грань боли. Ада уже показала свою обученность на уровне хорошей домашней рабыни. А кто говорил, что этого достаточно или что это предел? Было бы достаточно, Зак Фино не сдал бы ее сюда, воспитывал бы дома своими методами. Бёрк злорадно улыбнулся — ей не повезло оказаться в его застенках — здесь ее ждут только страдания, очень много страданий. Требовалось-таки выбрать орудие для грядущего наказания. Все эти сопливые методы, с нарастанием болевых воздействий, если подопечный не воспринимает слова, Бёрк оставил на откуп любителям и как истинный профессионал остановил свой выбор на цепи. Он выбрал почти такую, какая сейчас болталась на ошейнике рабыне в качестве поводка. Достаточно тяжелая, нетолстая, прямого плетения, с плоскими грубо шлифованными звеньями. То, что надо! Обучение, конечно, стартует с места в карьер, но это сразу покажет воспитаннице серьезность его намерений. Проведя по металлу пальцами, он ощутил шершавость соединенных между собой восьмигранников. Если бить с оттяжкой, снимет кожу — именно то, что идеально подходит к случаю. — Бикс говорит, ты тридцать один раз опустила ногу на пол. Тридцать один раз ты нарушила мой приказ. — Проговорил Бёрк. — В наказание я ударю тебя такое же количество раз. Девчонка ничего не ответила. Приняла? Может, она и вовсе не так плоха, какой ее описал Зак? Бёрк с размаху опустил цепь поперек спины рабыни в районе лопаток и в момент соприкосновения с кожей протянул по ходу движения. Истошный визг огласил отсек раньше, чем на глади спины показалась кровь. Наверное, у Фино так ее никто не порол. Бледную поверхность эпителия поперек взрезала прерывистая алая линия, тут же начавшая оплывать неровными потеками. Шрамов можно не опасаться — купленный на Авроре умный хирург последней модели выправит физическое здоровье подопечной уже к завтрашнему утру. Бёрк не стал дожидаться, пока девчонка перестанет стонать, и ударил снова. Вторая полоса пролегла наискось от первой, перечеркнув выступающие под кожей лопатки и позвонки. После третьего удара рабыня уже кричала не переставая — и до, и в момент самого удара, и особенно громко, когда звенья надрывали кожу. Кровь обильно стекала по спине к ягодицам, огибала приятную округлость и устремлялась вниз по бедрам. Бёрк не делал передышек, не требовал считать — эти нелепые ритуалы ни к чему. Очередной удар пришелся ниже прочих, чуть ниже талии. Девчонка, захлебываясь криком, повисла на турнике не в силах больше стоять, так что только фиксаторы на запястьях удерживали ее вертикально. Наблюдая за этой агонией, Бёрк понимал, что она вряд ли дотянет до конца наказания в сознании, но нарочно уменьшать количество не стал. Когда отключится, тогда отключится. В любом случае такое наказание она запомнит очень надолго. Навсегда. Впрочем, он абсолютно правильно предположил предел ее выносливости, после следующего, пятнадцатого по счету удара рабыня затихла и обмякла. Под турником на гладкой карбоно-каучуковой поверхности собралась небольшая лужа крови — серьезная кровопотеря для одной порки, но пока не критичная. Бёрк отметил это машинально, прикидывая, приводить ли ее в сознание или уже отправить в медблок. Для более точного прогноза он осведомился у искусственной помощницы: — Бикс, предоставь данные по жизненным показателям объекта восемьдесят восемь. Информация, снятая посредством ошейника, сразу попала на его ручной коммуникатор. За время воспитательной работы ему пришлось немного обучиться медицине, чтобы уметь оценить состояние пациента по этим скудным данным — пульс, сатурация, частота сердечных сокращений и некоторые другие. Как ни прискорбно, одного своего воспитанника Бёрк умудрился-таки потерять по молодости. Он сделал выводы и с тех пор не доводил рабов до критического состояния. По полученным данным, девчонку все же следовало отнести в медблок на лечение. Бёрк принялся расстегивать манжеты одной рукой, другой поддерживая тело воспитанницы, чтобы не позволить ему упасть на пол. Крови оказалось больше, чем он предполагал, рукава рубашки мгновенно пропитались алой жидкостью, которая уже успела остыть и неприятно холодила кожу. Неся тело рабыни в медицинский модуль, Бёрк снова порадовался своей прозорливости — он нарочно не надевал ничего светлого, а изрядно испачканные в крови черная рубашка и брюки отстираются без проблем. Уложив бессознательную подопечную в капсулу умного хирурга, Бёрк какое-то время смотрел, как машина оценивает повреждения, как переворачивает тело на живот, как появляются наноманипуляторы, точнее, их основания — самих их невооруженным взглядом не разглядеть. Наблюдать за этим процессом ему всегда нравилось, завораживало воочию видеть заживление кожи, а на экране срастание костей и восстановление внутренних органов. Он знал, что будет дальше, почти на сто процентов и мог с точностью до дня предсказать ее изменения. Сейчас рабыня начнет приспосабливаться. Она будет действительно стараться выполнять приказы в точности, чтобы не подвергаться наказаниям, но это не сработает, потому что он будет бить ее вне зависимости от правильности и полноты исполнения требования. Потом, недели через две, она поймет, в чем суть, и начнет приспосабливаться не к правилам, а к страданиям. Будет пробовать разные подходы, например, не кричать от боли или предвосхищать и выполнять приказы мучителя, потому что ее мозг будет иррационально пытаться нащупать точку опоры, ведь что-то же должно повлиять на палача, разжалобить его или хотя бы порадовать. Но и это не поможет. Месяца через полтора она перестанет стараться найти связь и пользоваться логикой — останутся только голые инстинкты: когда больно — кричишь, когда страшно — плачешь, когда приказывают — исполняешь. И тогда останется только отшлифовать реакции, повысить болевой порог, натренировать выносливость. Зак Фино на выходе получит вещь, которая по приказу сможет изобразить любые эмоции, воспроизвести любое поведение, выполнить абсолютно любой приказ, вплоть до членовредительства и суицида. Лучшие вещи — безотказные вещи.60. Видеозвонок
17 июля Макс с трудом разлепил глаза. Очередное ужасное утро — похмелье, мир вокруг двоился и норовил завалиться набок. Сквозь плотные занавески на окне в спальню пробивались солнечные лучи и подсвечивали яркими искрами витающую в спертом воздухе пыль. Раньше подобными иногда оказывались только воскресные утра, а теперь Макс потерял счет таким пробуждениям. С тех пор, как полгода назад его уволили, он жил на полицейскую пенсию и каждый вечер проводил в кабаке до самого закрытия. Скатившись со скомканной кровати, он попытался выпрямиться — тело едва слушалось, но встать вертикально таки удалось. Несколько шагов к двери, еще пара по узкому коридору, и вот она — ванная, вода придаст бодрости. Открыв холодную струю, Макс жадно прилип к крану ртом и вволю напился, только потом плеснул воды на лицо. Стало чуть лучше, но голова раскалывалась безбожно, словно ее сдавили тисками по бокам, а в лоб забили раскаленный гвоздь. Пока Макс был на службе, последствия веселых вечеров можно было нивелировать всего одной таблеткой с высокоактивным веществом. Такие мобилизовали даже вусмерть пьяного человека, снимая интоксикацию, опьянение и боль. Сейчас доступ к этим чудо-пилюлям ограничился. Макс все еще мог их доставать, но уж точно не в прежних количествах, да и влетали они в копеечку. Такой стиль жизни надо прекратить — он говорил себе это и в прошлый, и в позапрошлый раз, но прекратить не получалось. Жизнь потеряла цвет и вкус, и пустота внутри заполнялась только изрядным количеством самого дешевого крепкого пойла. Хорошо хоть пенсии хватало на все эти попойки. Нужно было хоть немного поесть, Макс дошел до обшарпанного холодильника, отворил скрипучую дверцу — пусто. Как всегда. Последний раз в магазине он был, может, месяц назад. Он огляделся по квартире в поисках какой-нибудь рубашки или куртки, чтобы надеть поверх грязной мятой футболки, но не смог найти сразу и, держась за голову, поплелся к шкафу. Найдя, наконец, искомое на напрочь захламленном кресле, он поплелся к двери, чтобы спуститься в небольшую кафешку, расположенную в доме на первом этаже. Там можно купить дешевую и вредную уличную еду на вынос — то, что доктор прописал. Да и откуда у него деньги на ресторанные деликатесы? Макс неровной походкой добрался до входной двери и уже разблокировал электронный замок, когда услышал звук голофона. Досадно, черт подери! Внутри боролись два чувства — наплевать на звонок и спуститься-таки поесть и вернуться и ответить, не обращая внимания на голод. Любопытство все же одержало неуверенную победу, и Макс пополз в спальню, откуда доносился звук входящего звонка, который сулил возможный заработок или, что более вероятно, мог оказаться неприятным предзнаменованием грядущих проблем, поскольку сейчас беспокоить Макса могли только бывшие или потенциальные заказчики. Честно списанный на работе голофон разрывался скрипучей мелодией, отдаленно напоминающей гимн Анасиса — поступил звонок с видео. Голограмма изображала человека, который показался Максу смутно знакомым — лет под сорок, статный, создающий впечатление спокойного, рассудительного, адекватного гражданина. Такие вещи наметанный глаз определял мгновенно. Макс ответил на вызов, без зазрения совести включив видео. — Макс Кин-Вуд? — вежливо поинтересовался неизвестный собеседник. — Я Зак Фино. Мне нужен человек, обладающий вашими навыками. Ага. Благочестивый. Фино, Фино... Макс вспомнил, почему лицо звонившего ему знакомо — буквально с месяц назад прошла эта треклятая неделя мод. Благочестивый — и звонит сам? — А если я уже не принимаю заказы? — с вызовом проговорил Макс. — Я больше не прислуживаю благочестивым. — Вы, судя по виду, переживаете не лучшие времена, Макс. — Спокойно парировал собеседник. — Я думаю, мое предложение изменит ваше решение. Как гладко стелет... Мягкий, но неуклонный напор смущал, кроме того, богатей явно подготовился, навел справки, раздобыл контакт через знакомых — это наводило на неприятные мысли. У Макса открытых врагов не было, но найдется достаточное количество влиятельных людей, которые бы обрадовались его смерти. Только страховка, которую он делал в случае работы с небожителями, не позволяла запросто его убить. Сейчас — не то время, когда следует отворачиваться от денежных заказов, а благочестивые всегда хорошо платят, но Макс все же решил отказаться: — Не найдется предложения, которое может... — В моих силах вернуть вас на службу, Макс. — Жестко перебил Фино и добавил в первоначальном доброжелательном тоне. — Если хотите снова работать детективом полиции, вы приедете ко мне к восьми часам вечера. Координаты уже у вас. Благочестивый прервал звонок, явно давая понять, что уговаривать не собирается. Макс так и остался сидеть перед голофоном в раздумьях. Такое заманчивое предложение — вернуться на службу, ведь она была для него всем, любимым делом, смыслом жизни, да что там — самой жизнью! Но он правда не хотел снова ввязываться в дела благочестивых индюков, слишком там много всякой грязи — частный сыск, поиск компромата, запугивание людей. Но ведь Зак Фино даже не озвучил сути задачи — возражал себе Макс. Может, там что-то непыльное, негрязное, для чего не придется с головой нырять в выгребную яму мира небожителей? Макс хотел и не хотел соглашаться одновременно. Решения принять не получалось. Все так просто! Чтобы принять предложение, нужно взять такси и прибыть к восьми вечера по уже полученным координатам, а для отказа — всего-то достаточно просто забыть про этот звонок. Макс надел рубашку и вышел на улицу. Он решил забыть про звонок. Теперь, когда он уже не сотрудник органов правопорядка, его возможности ограничены и все сложнее поддерживать свою безопасность. Он добрался до кафе, заказал свое излюбленное блюдо под названием «бури-то» — обжаренные овощи и кусочки мяса, завернутые в лепешку. Деньги, правда, почти подошли к концу, и их следовало растянуть до ближайшей пенсии, так что он выбрал бури-то с растительным мясом. Все же лучше, чем совсем без. Он устроился есть тут же, в небольшом загончике при кафе — иначе эти десять квадратов окруженной хлипким ограждением части тротуара было не назвать. Без аппетита поедая сочащееся жиром и мутящее запахом пережженного масла кушанье, Макс не мог перестать думать о злосчастном звонке. Казалось, он уже решил — принимать предложение Зака Фино не стоит, но отделаться от мысли, что он зря упускает прекрасный шанс не только поправить шаткое финансовое положение, но и вернуться на службу. В конце концов, возвращение в ряды полиции точно повысит, а не понизит его шансы на выживание, не говоря уже о хорошем гонораре, которыми славились заказы от благочестивых. Кроме того, Макс четко осознавал, что Фино позвонил самолично, опустился до личной беседы с простым человеком, видать, сильно нуждается в его услугах, стало быть, ценник за работу можно выставлять какой угодно. Весь оставшийся день Макс провалялся дома, пытаясь прийти в себя после вчерашних возлияний и напряженно раздумывая над своим решением. В начале шестого вечера, когда до назначенной встречи оставалось меньше трех часов, Макс все же решил лететь в поместье Фино. Чем черт не шутит? Попытка не пытка. От работы он сумеет отказаться в любом случае, а если они договорятся, появится шанс вернуться в полицию.