77. Страх
4 августа Таша в одном белье стояла перед зеркалом в своей небольшой квартирке-студии на окраине Анасиса в мучительных размышлениях, как предстать перед небожителем. С одной стороны, ей хотелось одеться как обычно, в строгое платье или брючный костюм, нацепить одну из своих многочисленных пар шпилек, которые выгодно подчеркивают фигуру и увеличивают длину ног, но с другой — удобнее казалось надеть кроссовки и спортивного вида одежду, в которой она точно будет чувствовать себя увереннее. Она очень волновалась по поводу грядущего визита. Еще в детстве мама вдолбила ей в голову, что от благочестивых надо держаться на почтительном расстоянии, а сейчас ей предстояло самостоятельно прибыть на территорию какого-то знатного индюка, где с ней может случиться что угодно. В спортивной одежде убегать будет проще, но разве дадут ей возможность убежать, если запахнет жареным? Весь день она провела как на иголках, осознавая, что уже приняла предложение, согласилась явиться и все рассказать, но от этого спокойнее не становилось. Прошел почти год с того момента, когда Таша сохранила в секрете информацию, которая могла спасти ее подругу от порабощения. Но кроме того, эта информация могла и обеспечить такую же участь ей самой. Своя рубашка всегда ближе к телу, так что Таша выбрала личную безопасность, позволила благочестивому говнюку подставить неповинную ни в чем Адель и молчала об этом. До недавней встречи с детективом в гравибусе Таша думала, что та история забылась, погребена под огромным слоем лжи и недоговорок, к которой она и сама приложила руку. Она была уверена, что так оно и будет, пока не появился тот Макс Кин-Вуд. И как только он вышел на нее? Ее с Адель связывала только дружба на работе, никаких связей в социальных сетях, никаких совместных фотографий, они даже не перезванивались. Последние два дня Таша тщетно пыталась разгадать, как детективу удалось разыскать ее, пока не оставила эту затею. Это уже неважно. Проверять, знает ли он ее адрес и прочие данные, не хотелось, да и сорваться в никуда она не позволила бы себе в любом случае. Она проклинала себя, что не нашлась сделать ничего лучше, чем пообещать приехать к какому-то благочестивому и рассказать то, что может помочь Адель. Немного успокаивало, что наниматель, как выразился, детектив, хочет знать правду. Но это было слабое утешение — Таша была на двести процентов уверена, что благочестивым доверять нельзя ни в коем случае. Даже если так кажется, все действия этих людей служат только их собственным интересам, на остальных им плевать. И на своем пути они сомнут, сотрут в порошок, изничтожат любого, кто окажется помехой. Лучше было не оказываться в таком положении, и Таша уверила себя, что она навлечет на себя еще большие неприятности, если попытается сбежать или скрыться. Но кроме трепетного страха перед небожителями в целом и этим конкретно, она испытывала еще кое-что, с тех самых пор ее не отпускало чувство вины. Отделаться от него не получалось уже на протяжении почти года. В глубине души Таша считала себя предательницей, вероломной дрянью, которая имела шанс помочь подруге, но из страха за свою свободу не сделала этого. В тот момент она была свято уверена, что ее оговорят, как Адель, и дни свои она закончит в руднике. Может, так оно и было бы, но перспектива жить свободной, хоть и мучимой угрызениями совести, показалась Таше более предпочтительной, нежели порабощение до конца дней. Таша наконец определилась с формой одежды. Она выбрала белые прямые брюки с высокой посадкой и тонкую молочно-бирюзовую блузку, приправленные лакированными лодочками на шпильке сочного цвета морской волны. Элегантно, в меру строго, в меру романтично и, разумеется, красиво. Образ дополнил клатч на цепочке в тон туфлям. Надев на себя выбранные вещи, Таша с присущей ей грацией повернулась перед зеркалом, окинула наряд критичным взглядом, невольно представляя, как на нее отреагирует благочестивый, к кому она собирается, и вдруг осознала, что ее подруга попала не в рудники или на вредное производство, а как раз к этому человеку. Вряд ли управляющий предприятием стал бы нанимать частного сыщика, чтобы поднять подробности порабощения одного из сотен своих подневольных работников. Прислушавшись к вдруг возникшему вихрю ощущений, она смогла-таки вычленить превалирующее чувство — все же не страх, а скорее интерес. Зачем бы этому человеку ворошить прошлое? Скорее всего, по своим причинам, может, повинуясь закону, он не стал спрашивать об этом саму Адель? Но тогда что за ложное благородство движет им? Настала пора выходить, Таша снова посмотрелась в зеркало, в который раз пытаясь найти изъян в идеальном облике и закономерно не обнаружив, покинула квартиру. Беспилотное гравитакси в своей автоматической гостеприимной манере отворило перед ней дверь, она ввела координаты, присланные детективом, с голографической клавиатуры и на удачу посмотрела, что покажет навигационная система — не ко всем, но к некоторым адресам в ней имелись наименования. На этот раз ей повезло, над проектором отобразилась подпись к адресу — «Резиденция семьи Фино». И зачем только посмотрела — Таша разозлилась на себя, почувствовав, как участился пульс. У нее вдруг в голове сложилась картинка. Коллеги из типографии рассказывали, что к господину Макли являлся один из клиентов, что-то вынюхивал. Сплетни донесли лишь то, что в небесах вот-вот разразится буря, но теперь Таше стало ясно, что Адель принадлежит именно Заку Фино. Она устало, словно все тело вмиг сделалось каменным, бухнулась в мягкое пассажирское кресло лицом в сторону движения, пристегнулась без особого энтузиазма и погрузилась в мрачные мысли. Она не слышала о Заке Фино ничего особо страшного, но в памяти против воли всплывали мамины слова, «чем богаче, чем влиятельнее благочестивый, тем он гаже, тем дальше от него надо держаться». Таша пыталась утихомирить клубящуюся в душе панику тем, что едет поговорить, но навязчивые страхи все равно неуклонно лезли на ум. А что, если ему не понравится то, что она скажет? А если что-то еще не понравится? Тогда получается, она закончит так же, как несчастная Адель? В конце концов, накрутив себя почти до истерики, Таша усилием воли заставила себя перестать думать о предстоящем. Она в любом случае вляпалась. Детектив выразился кристально четко — он устроит ей проблемы, если она не согласится. Она таки решила надеяться на лучшее, уговаривая себя тем, что делает это не столько ради себя, сколько ради подруги. И все же, ситуация вызывала жгучую досаду — Таша с силой стукнула в сидение кулаком. Ведь она предупреждала глупую Адель. Предупреждала, что с тем говнюком связываться нельзя. Как знала, что он окажется гнилым изнутри. Все они такие — Таша всегда была убеждена в этом. А подруга, не внявшая ее увещеваниям, поплатилась в общем-то оправданно, но жизнь, кажется, наказала ее чересчур сурово. Гравитакси начало заходить на снижение. Эти маневры никогда Таше не нравились, каждый раз мутящее ощущение ползущих вверх внутренностей сопутствовало приземлению. Таким вестибулярным аппаратом наградила ее природа — ничего не поделаешь, по этой причине она не любила такси. Уж слишком резко они взмывают в воздух и садятся. А сегодня, как назло, привычные гадливые ощущения в желудке усугублялись растущей от волнения тошнотой. Сердце стучало сильно, гулко, хотя и небыстро. Таша приказала себе успокоиться. Ничего с ней не случится. Это будет просто разговор.78. Беседа
4 августа Зак уже битый час сидел в беседке, ожидая прибытия Таши Ка-Рин. Макс сказал, что она явится в восемь вечера, но она, кажется, повинуясь невесть откуда взявшейся женской традиции, опаздывала. Это раздражало. Хотелось верить, что она не нарушит данное детективу слово, но черт знает, что в ее голове. Вдруг решила сбежать по-быстрому? Вдруг подумала, что сможет просто так спрятаться и отсидеться? Чем нервознее становился Зак, тем с большим беспокойством Макс, присутствующий тут же, поглядывал на часы. Он не оправдывался, не выражал никаких предположений, хранил молчание, но, кажется, ждал девушку с неменьшим нетерпением. В начале десятого Ральф по ушной рации сообщил Заку, что Таша Ка-Рин прибыла. Детектив дал ей координаты внутренней парковки, так что управляющий приведет ее на аудиенцию уже через несколько минут. Наконец-то можно было немного расслабиться! Зак с легким азартным чувством налил себе вина и кивком предложил Максу — тот отказался. Не солгала-таки девчонка. Вряд ли она пошла на эту беседу из чистого гражданского долга. Наверное, Макс на нее надавил. Хотя, может, дело и в страхе, но не перед Максом, а перед ним самим, Заком Фино, или даже еще круче, перед тем человеком, который убил Мису? Зак постарался перестать крутить эти мысли в голове — догадки не приведут его к ответам, не в пример появившейся в конце аллеи Таши в сопровождении Ральфа. Красивая молодая женщина — невольно отметил Зак про себя и даже облизнул вдруг обсохшие губы. Отлично сложена, волосы шикарные, чувство стиля на высоте. Длинноногая фигура, отлично подчеркнутая прямыми брюками, двигалась грациозно и элегантно. Голова гордо поднята, одна рука покоится на клатче, другая легкими взмахами отсчитывает аккуратные шаги. И что только такой бриллиант делает в навозной куче клерков Фика Макли? Ральф провел Ташу внутрь беседки и удалился. Его присутствие при грядущей беседе не требовалось. — Таша, я очень рад вас видеть! — добродушно произнес Зак. Девушка серо поздоровалась в ответ и опустилась на стул напротив, по левую руку от уже знакомого ей Макса. Спина прямая, сама она натянута, как струна, уселась на самый краешек сидения, точно готовая сорваться с места в любой момент. — Выпьете вина? — продолжал мурлыкать хозяин поместья, обхватив рукой витое горлышко прозрачно-зеленой винной бутылки. — Может, вы не откажетесь поужинать? — Я выпью бокал вина. — Едва слышно проговорила гостья. — Я приехала рассказать правду об Адель. Давайте перейдем к делу, господин Фино. — Как пожелаете! — Зак азартно улыбнулся и начал разливать вино по бокалам. Ему нравились люди действия, и Таша, как оказалось, принадлежала к таким. — Вы единственная ее посещали в квартире на Хейден Парк. Это съемная квартира. Кто оплачивал, знаете? Таша неопределенно хмыкнула, косясь на то, как кромка слегка желтоватой жидкости постепенно поднимается к верху стеклянного пуза стакана ручной работы. Подняв его, она посмотрела на Зака сквозь прозрачную, не замутненную вином часть и по-житейски просто вздохнула. — Давайте я расскажу вам всю историю, которую знаю. Так, наверное, будет проще. — Она залпом осушила бокал и громче приличного стукнула ножкой по стеклянной поверхности стола. — Начнем? Пока Зак не мог понять причин ее враждебности, как будто она не просто чувствует себя неуютно в его изобилующей зеленью беседке на территории прекрасного особняка, а хуже — Ташу раздражает сам факт пребывания тут. — Будьте добры. — Сдержанно проговорил он. — Чем подробнее, тем лучше. Таша несколько секунд собиралась с мыслями, скрупулезно изучая свой пустой бокал, перебирая пальцами по диску его ножки, поворачивая его то в одну, то в другую сторону, а затем, по-прежнему не глядя на Зака, начала: — Адель встречалась с Кристофером Раммом. Сынком Себастиана Рамма, вы, наверное, слышали о таком. Крис познакомился с ней у господина Макли, и у них вспыхнул роман. Я говорила ей, что не надо связываться с благочестивыми. — Таша метнула в Зака острый недоверчивый взгляд, словно ожидая негативной реакции на свои слова, но он приготовился изображать постную мину на протяжении всего рассказа и в лице не поменялся. — Она была вне себя от счастья, что он оплачивает ее счета, снял ей ту квартиру на девяносто восьмом этаже, дарит дорогие подарки. Таша сделала паузу, будто выбирая выражения, в которых будет описывать дальнейшее. Зак внимательно следил за ее мимикой — гостья питала неприязнь к людям его круга, впрочем, она не сильно стремилась это скрыть, но и нарочно не выпячивала. — Я думаю, их связывал не только роман, точнее, он в первую очередь, конечно, но было еще кое-что между Крисом и Мису, которого он потом убил. Адель не распространялась особо, но как-то обмолвилась, что финансовый клерк Крису важнее ее самой. Не думаю, что она пыталась мне что-то донести, просто не уследила, что говорит. — Таша притянула к себе небольшой клатч, что до этого просто болтался вдоль ее тела, достала сигареты и вопросительно посмотрела на Зака. — Можно? — Не стесняйтесь, Таша. — Гостеприимно ответил Зак, снаружи в беседку вбежал дежурящий раб в фартуке и поставил на стол пепельницу. — Так что вы говорили про связь Кристофера Рамма и покойного Мису? Таша прикурила тонкую сигарету в серебристой бумаге — не из дешевых, машинально отметил Зак — глубоко затянулась и, выдохнув дым в сводчатый, затянутый плющом потолок, продолжила: — Я думаю, Крис с помощью Мису проворачивал какие-то мошеннические схемы. Сейчас уже никто ничего не узнает — мертвые не говорят, а Адель связана запретом вспоминать прошлое. Кроме того, все электронные свидетельства тоже уничтожены. Так что это можно считать моими домыслами. Она снова замолчала, чтобы сделать очередную затяжку, и в этот момент решил вмешаться Макс. — Таша, о романе Криса и Адель в типографии кто-то знал, кроме вас? — Нет, в лучшем случае, кто-то мог догадываться, — задумчиво промычала Таша. — Странновато было, что Адель сопровождала Криса в финансовый отдел всякий раз, когда тот заключал сделку, но это воспринималось спокойно, если кто замечал. — Вы же с Адель были подругами? — усердствовал детектив, Заку показалось, что он спрашивает совсем не о том. — Почему вы пришли к ней в гости только один раз? — Потому что Крис просил ее не водить гостей в ту квартиру. Я тогда без спросу пришла принести фруктов простуженной подруге. — Таша вскинула на детектива злой взгляд. — Он скрывал их связь. Разумеется — золотому отпрыску медиамагната, обрученному с равной по статусу, не пристало водить шашни с какой-то простолюдинкой. Так ведь вы нас называете? На этот раз она гневно посмотрела на Зака. И ему даже начинала в какой-то степени нравиться ее прямота и дерзость. — Нет, — с мягкой улыбкой ответил он. — Не знаю, как другие, я никак не называю обычных людей. Таша едко прыснула. Зак и сам усмехнулся ярлыку, который только что навесил. С другой стороны, обычные люди и есть обычные люди, как принято говорить, средний класс, который составлял подавляющее большинство населения, от совсем бедняков до зажиточных людей. — Вернемся к делу. — Продолжил Зак, призывая прекратить обсуждение терминологии. — Таша, почему вы уверены, что именно Крис убил финансового клерка? — Я видела это своими глазами... Таша не успела докончить фразу, как ее прервал громкий окрик Макса: — Так ты все знала? Ты могла рассказать правду? Ты дала Адель попасть в рабство по ложному обвинению и преспокойно спала по ночам после этого?! Он удержался от оскорблений, но по напряженной позе и устрашающей мимике казалось, что он сейчас набросится на сидящую рядом миниатюрную брюнетку и придушит голыми руками. Таша приняла тираду достойно, не шелохнулась, не сдвинулась ни на миллиметр, но в ее обращенном на детектива взгляде читалось лютое негодование. — Нет, я не спокойно спала по ночам. — Ледяным шипящим тоном процедила она. — Я вообще не спала, ожидая, что в любой момент ко мне явится полиция, и я отправлюсь на каторгу или в чей-то дом следом за Адель. Не смейте обвинять меня, детектив! Вы не были на моем месте! Макс вместо ответа плюнул, встал из-за стола и, стукнув кулаком в край дверного проема, вышел на аллею. Он-то был на ее месте, и Зак это знал. Трусливый поступок Таши закономерно разозлил его. — Так что вы видели своими глазами, Таша? — тихим голосом продолжил Зак, пытаясь вернуть беседу в прежнюю колею. — Не обращайте внимание на Макса. Пытаясь расследовать дело Адель, он потерял работу из-за своего нежелания замалчивать правду. Возможно, если бы вы рассказали, что видели, все бы сложилось иначе. У меня не было бы Ады, то есть, Адель, Макс продолжил бы работать в шестнадцатом участке, а негодяй получил бы по заслугам... Девушка вздохнула, с виноватым видом глядя вслед детективу. — Не получил бы. Просто потому что он один из вас. — Наконец глухо и обреченно проговорила она. — Я всегда задерживаюсь на работе на сорок пять минут, чтобы не стоять на остановке гравибуса. В тот день в половине седьмого вечера я услышала ругань на лестнице. Громкий голос принадлежал Мису, а второй, более тихий, его слов было не разобрать — чужой. Мису говорил что-то о том, что хочет выйти из дела, что не намерен продолжать, потому что хочет женится. Тогда-то я и сложила два и два о связи с ним Криса и о темных делишках. — Таша нервно закурила еще одну сигарету, видимо, чтобы сделать хотя бы небольшую паузу в неприятном для себя монологе. — Я сначала не хотела высовываться. Решила, пусть себе ругаются, меньше знаешь — крепче спишь, но потом их ссора вышла на новый уровень ожесточенности, послышались глухие удары, и я подошла к пожарному выходу. Дверь была приоткрыта, и я через зеркальце наблюдала за происходящим на лестнице. Я застала момент, когда Крис уже пинал ногами Мису, лежащего на площадке между девятнадцатым и двадцатым этажом. А когда стоны прекратились, Крис подволок бесчувственное тело к ступеням вниз, я перестала его видеть, но по звуку поняла, что сбросил вниз. Таша прекратила говорить, затянулась, промокнула пальцами уголки глаз, шмыгнула носом. Рассказ давался ей тяжело — немудрено, Зак слабо представлял, что она может сейчас испытывать. Через несколько затяжек, кажется, она пришла в норму и продолжила. — Я тогда крадучись вернулась к столу и, забившись под него, просидела так до позднего вечера. Мне было невыразимо, до жути страшно выйти, дать о себе знать. Сначала я боялась, что Крис убьет и меня, а потом опасалась, что окажусь нежелательным свидетелем, а потом... Потом обвинили Адель. — Ее голос дрогнул, сорвался на плач, и она опустила лицо, скрывая от Зака снова выступившие слезы. — Вы не представляете, сколько раз я хотела, даже порывалась позвонить в полицию, но каждый раз находила причину не делать этого. В типографию пару раз еще до опросов полиции приходили очень опасного вида люди, беседовали с коллегами Мису и Адель, я не знала о чем, пока не посмотрела запись судебного заседания. На нем они говорили чистейшую ложь! Но даже тогда мне не хватило смелости сообщить в полицию о том, что я видела. Да и у меня появилось оправдание — Адель уже не помочь. — Строго говоря, это могло бы ей помочь. — Неожиданно для себя холодно отчеканил Зак. — Человека можно реабилитировать перед законом, если всплывают показания для оправдательного приговора... Хотя, как ни грустно мне это говорить, вы бы действительно отправились вслед за Адель, если бы открыли рот. — Зак скорбно понизил голос. — Если мы говорим об одном и том же Себастиане Рамме, Адель уже ничто не поможет. Таша взглянула на него покрасневшими от слез глазами, вокруг которых неряшливо размазалась тушь, с таким глубоким выражением непонимания, что он даже смутился. — Тогда зачем я все это вам говорю? Зачем вы вызвали меня? — воскликнула она в отчаянии. — Зачем я снова это переживаю?! — Пока я не услышал фамилию Рамм, я думал, что ваши показания могут помочь. — Задумчиво протянул Зак. — Сейчас это уже неважно. Лучше расскажите мне, какой была Адель в свободной жизни? Он уселся поудобнее, всем видом показывая заинтересованность покорного слушателя. — Зачем вам это? — к Таше вернулась злость, утерянная на время трудного рассказа об убийстве. — Она ведь ваша рабыня, так? Не все ли равно, что у нее за душой. По-вашему, души у нее вовсе быть не должно! Эти слова неприятно кольнули слух, бесстыдно заставляя Зака взглянуть на себя со стороны. Теперь прямота и дерзость гостьи начинали действовать ему на нервы, высвечивая неприятные стороны его характера, о которых он старался не задумываться. Ведь и вправду, для него Ада являлась оружием или инструментом, и он старательно культивировал в себе такое к ней отношение, комкал и выкидывал зарождающиеся к ней чувства, пытался строго держать дистанцию. Он рассердился уже на Ташу. Теперь, когда пропасть между ним и Адой захотелось сократить, когда возникло желание разглядеть в ней личность, какая-то пигалица отказывается ему помочь! — Таша, давайте не будем ссориться. — Бархатным голосом, но с жесткой интонацией процедил Зак. — Вы мне нравитесь, ваша прямота достойна восхищения, но не перегибайте палку. Если я прошу поведать мне об Адель, сделайте одолжение, расскажите. Она фыркнула и поджала губы, изображая не то оскорбленную невинность, не то высокомерную утонченность, но затем все же начала говорить. — Адель была самым добрым человеком, кого я знала. — Таша вдруг запнулась и грустно усмехнулась. — Подумать только, я говорю о ней в прошлом времени, будто она уже мертва! — Так и есть. — Суровым тоном парировал Зак. — Адель мертва. Вместо нее живет Ада, которая стала моей рабыней в том числе и по вашей милости. Продолжайте, пожалуйста. Какой была Адель? — Отзывчивой! Щедрой! Доброй! Наивной и честной. — Таша смотрела на Зака широко открытыми глазами, выделяя каждое слово голосом, словно подчеркивая, насколько это важно. — А еще глупой. Я предупреждала ее. Я просила не связываться с Крисом. Она не верила. Я даже не знаю, любила ли она его. Влюблена была, да. И ей нравилась жизнь, в которую он ее окунул. Запер в золотой клетке, засыпая подарками и деньгами. — Как по-вашему, она в принципе способна убить? — аккуратно ввернул вопрос Зак, как бы между делом. — Не смешите меня, господин Фино! — Таша убедительно покачала головой из стороны в сторону. — Адель даже мух не убивала, а аккуратно ловила и отпускала. Верила в какие-то там души, куда-то они переселяются... Бред, в общем, но она никогда бы не пошла на убийство. Этого было достаточно, и дальше мучить Ташу не хотелось. Зак еще не до конца осознал полученную информацию, но понимал, что беседу об Аде стоит завершить. — Хорошо, Таша. Вопросы по поводу Адель у меня закончились. — Он заговорщически прищурился. — Теперь мне интересно, что вы делаете у Фика Макли? — Работаю, что же еще. — Таша посмотрела на него, как на дурака. — Работа мне нравится. — Вы же так люто ненавидите благочестивых. Почему трудитесь на одного из них? Из нас? Зак хищно облизнул губы, предполагая, что поставил девушку в тупик, но она легко вывернулась: — Надо мной стоит несколько руководителей из моего сословия, — с умешкой проговорила она. — Господина Макли я даже не вижу. Просто знаю, что он сидит где-то там, в небесах, на тридцатом этаже. Кажется, заход с этой стороны не удался, но Зак все же решил попытать удачу. — С вашей внешностью можно запросто сделать карьеру модели. — Протянул он доброжелательно. — Если решите работать на меня, я гарантирую оплату выше, чем у Фика, крутые вечеринки, трендовую одежду, само собой, и фотосессии для модных журналов. — Таша молчала и испытующе смотрела на него, словно не зная, как отказаться, чтобы наверняка. Он решил козырнуть условием, которое может перевалить чашу весов. — Кроме того, работая моей моделью, вы сможете видеться с Адой. Таша колебалась с минуту, не сводя глаз с благочестивого нанимателя, затем все же решила ответить: — Вряд ли это хорошая... — Не говорите свой ответ сейчас. — Прервал ее Зак. — Взвесьте за и против, подумайте как следует. Вам выпадает шанс круто улучшить свою жизнь, не стоит отвергать его, повинуясь первому душевному порыву. Она на этот раз промолчала и было заметно, что погрузилась в раздумья. По ушной рации Зак приказал Ральфу проводить гостью к площадке и вызвать ей такси. Через пару минут явившийся управляющий увел с собой молчаливую в задумчивости девушку, и хозяин наконец остался один.79. Кристофер
4 августа После ухода Таши Зак машинально налил себе вина, бутылка опустела, и он подозвал кухонного раба, чтобы тот принес еще. Снова он оказался один и мог уделить немного времени размышлениям. Приятное полусладкое вино неизменно приносило ему удовольствие, но сегодня оно омрачалось неприятными думами. Аду подставили, сделали это так мастерски, что если бы не свидетельница в лице Таши, правда никогда бы не всплыла на поверхность. И ведь Зак, уже даже зная, что дело сфабриковано, до последнего не хотел верить в это. То есть, умом понимал, но не принимал тот факт, что Ада никого не убивала. Таша сказала, что Адель не отобрала бы чужую жизнь по религиозным соображениям. Это вполне согласовалось с ее поведением. В памяти Зака невольно всплыл тот последний допрос, который он учинил Аде сразу после злополучного приема. Она тогда сказала твердо и прямо: «я не убийца». Вряд ли он смог бы воспринять это иначе, чем демонстративный отказ выполнять поставленную задачу. Теперь Зак вдруг понял, что она говорила не о Маргольфе. Это была ее единственная возможность донести до него правду о убийстве, которого она не совершила тогда, ровно как и мотивировать свой отказ убить снова. Чувство вины когтистой лапой вдруг сильно сжало сердце. Зак осознал, что своим приказом вынуждал Аду идти против ее религии. Если бы он до этого принудил ее отречься или сменить конфессию, приказ убить был бы правомерен, в действительности же он поступил бесчестно. И опять же, всему виной то, что ее оклеветали, всего этого не было бы, если бы не Кристофер Рамм. Заком овладело лютое негодование. Он вряд ли мог разобрать, на что сердится больше — что заставлял и заставляет страдать чистую душой девчонку, или что Кристофер не понесет никакого наказания за то, что сделал. В свете рассказа Таши Адель представала замечательной, доброй девушкой, и Зак, оглядываясь на все произошедшее между ними, чувствовал себя воплощенным злом. Использовав грубую силу, опошлил и испоганил, замарал ее чистоту. Заполучил и варварски разрушил что-то прекрасное. Снова с еще большей силой на него обрушилось внезапное желание отправиться к Бёрку и забрать Аду. Ведь он еще может что-то исправить. По крайней мере может прекратить неправомерное наказание. Теперь оно стало казаться Заку неправомерным, поскольку религиозные убеждения он чтил и уважал. Сам он являлся приверженцем церкви Денег, но родители исповедовали доживший до современности с самых стародавних времен Буддизм. В частности покойный отец привил Заку уважение к вероисповеданиям других людей, в том числе рабов — в поместье Фино им позволялось молиться любым богам и даже в доме слуг имелись несколько различных алтарей. Если бы он знал, что она верит в это свое переселение душ и не может убить... Теперь Зака охватила досада, но ему удалось справиться с ней — если бы об этом узнал он, то знали бы и в суде, и тогда ее бы не осудили, и она не была бы порабощена, так что вся эта цепочка умозаключений не имеет смысла. Все случилось как случилось. И сейчас самое важное завершить операцию с Маргольфом выкупом доли Канино у благотворительного фонда «Муза». Зак снова уверил себя в том, что поедет к Бёрку, только когда разгребет последствия ее косяка здесь. Вошедший в беседку Макс прервал его размышления своим появлением. Детектив молча уселся напротив за стол, положил локти на стекло столешницы и прямым мрачным взглядом уставился на нанимателя. Зак отвечал ему той же монетой, выжидая, пока тот сам начнет разговор. — Вы знаете, кто убийца. — Наконец изрек Макс. — Какие наши дальнейшие действия? Зак в глубине души опасался этого вопроса, хотя и понимал, что это неизбежно произойдет. — Никаких, детектив Кин-Вуд. — Незатейливо ответил он, всем видом демонстрируя невозмутимость. — Ваша работа завершена. Вы привели меня к разгадке, дело раскрыто. Вы получите причитающийся гонорар и обещанную должность в полиции Анасиса. Зак полагал, что Макс примет такой ответ если не спокойно, то хотя бы без возражений, но по его презрительному взгляду понял, что ошибся. — Вы, кажется, собирались восстановить справедливость. — Он заглушил фразу к концу, словно не желая продолжать, но потом все же договорил. — Вот, значит, чего стоит ваше слово. Последнее прозвучало в ушах Зака, как прямое оскорбление. Гнев всколыхнул волну жара, поднявшуюся от живота к лицу, щеки запылали, руки непроизвольно сжались в кулаки. Нападать на Макса он не хотел, да и подозревал, что тот одолеет его в прямом поединке, но сдерживать ярость оказалось слишком сложно. Зак стукнул по стеклу, оно ответило жалобным писком где-то по краю, кромкой о металлическую оторочку основы. — Я не обещал, что объявлю войну тому, на кого укажет расследование. Не смейте ставить под сомнение мое слово! — возмущенно выпалил он и, усилием воли утихомиривая пожирающее изнутри пламя негодования, тише продолжил. — Это данность — я не стану предпринимать никаких действий против Кристофера Рамма. — Это еще почему? Поди, просто не хотите копать под своего. — В ответ едко ухмыльнулся Макс и кивнул в сторону, будто там стоял сам пресловутый Крис. — Мои возможности не безграничны, Макс. — Хмуро отозвался Зак, понимая, что детектив прав, но также хорошо понимая, что против Рамма старшего идти нельзя ни в коем случае. — Этот высокородный ушлепок — всем гнидам гнида! — упорствовал Макс. — Он убил человека, подставил любовницу, наивную девчонку, которая ему доверяла! И сделал это хладнокровно, ни о чем не задумываясь, отобрал одну и разрушил еще одну жизнь! Макс почти кричал, эмоционально жестикулировал, он явно жаждал возмездия для Ады, для несчастного клерка. Но оба они оказались в опасной зоне, в зоне поражения, которая окружает всех благочестивых, и чем влиятельнее персонаж, тем больше обычных людей в нее попадают. Этим двоим просто не повезло. Если бы на месте Криса Рамма оказался кто-то попроще, Зак мог бы задуматься о том, чтобы довести дело до суда и реабилитировать Аду, но в этом случае фальсификация не была бы проделана настолько качественно. Даже Макс пострадал, пытаясь открыть правду. В этой афере не обошлось без вмешательства Рамма старшего, а он не подавившись проглотит такого, как Зак со всеми потрохами. — Мне жаль это признавать, но Кристофер Рамм уйдет от наказания, как бы я ни хотел призвать его к ответу. — Наконец ледяным тоном проговорил Зак. Слова застревали и выкатывались с трудом, но эту неприятную правду следовало озвучить твердо и непоколебимо. — Ваша работа завершена, детектив Кин-Вуд. Детектив несколько мгновений сверлил Зака тяжелым взглядом, точно хотел сказать что-то уничтожающее, бросить очередное колкое замечание, оскорбление, но не стал. Острый взгляд быстро сделался мягким и тусклым, каким-то обреченным, что ли, он махнул рукой и сгорбившись вышел из беседки. Теперь — Зак был уверен — навсегда. Сейчас он отправится в выделенную ему спальню, соберет те немногие пожитки, что успели оказаться в шкафу и на полке в душе, и покинет поместье, чтобы больше никогда не возвращаться, чтобы не сотрудничать с благочестивыми, чтобы не соприкасаться с этим миром лжи, политики и интриг. Зак с чувством полной опустошенности допил остатки вина, по рации озадачил Ральфа заняться переводом гонорара детективу и поразмыслил немного над тем, с какой стороны подобраться к решению еще одной задачки — восстановить детектива в полиции. Мия Литц запросто посодействует решению вопроса, завтра он ее наберет и по-дружески попросит вернуть одного детектива в ряды полиции. У нее наверняка есть знакомства в полицейском ведомстве. Не в шестнадцатый участок, только не туда. Так Макс попросил. Заку стало невыразимо противно от самого себя. Он чувствовал себя вероломным, гадким, омерзительным интриганом и одновременно слабым червяком, который воплощает хитроумные планы против тех, кто слабее и не может дать сдачи, а когда разговор заходит о том, чтобы напасть на более сильного, пасует и прячется в кусты. Гласит же мудрость предков: «Молодец против овец, а на молодца и сам овца». Именно так он себя ощущал, каким-то беспомощно блеющим существом, дрожащим как осиновый лист под слоем безразмерной шерстяной корки. Зак встряхнул головой. Часы показывали почти полночь, он порядочно выпил, а в подпитии такие мысли всегда заполняют разум, как чума, захватывают все пространство, заставляют чувствовать себя ничтожным, ничтожеством! Он не ничтожество. Он преумножает состояние и расширяет империю отца, он дал обещание. Это священный обет! Мало-помалу уверенность начала вытеснять тлетворные мысли, Зак побрел в спальню. Завтра важный день. Слишком важный, чтобы проспать утро — ведь он поедет в фонд «Муза» беседовать с Мораком Бахом, и следует быть во всеоружии.80. Морак Бах
5 августа Пятница для Зака началась с вкусного завтрака в беседке и разговора с Леной. Он собирался взять ее с собой на переговоры с Мораком Бахом. Не то чтобы он опасался, что не справится и не сумеет правильно надавить на этого склизкого проходимца, но с Леной, казалось, все пройдет лучше. Наличие еще одного свидетеля сразу покажет Мораку, что о его грязных делишках известно хотя бы двоим, а это, как ни крути, подстраховка на случай, если делец задумает избавиться от угрозы разоблачения кардинальным способом. Лейтенант Бар-Нуум, как и полагал Зак, приняла приказ с неизбывной невозмутимостью, сквозь которую ему почти никогда не удавалось разглядеть ее эмоций. Впрочем, это ведь она раскопала всю цепочку подставных лиц по обворовыванию учредителей «Музы» и многоуважаемых меценатов. Будет логично, если именно Лена предъявит Мораку доказательства с присущей ей шикарной серьезной миной. Пятница — обычно короткий день, так что они вылетели по адресу офиса благотворительного фонда пораньше, не было и одиннадцати. Зак перед отлетом наказал Ральфу позвонить в фонд и предупредить секретаря, что Зак Фино хочет повидать Морака Баха. Чтобы учредитель начал потирать свои потные ручонки в предвкушении очередного финансового вливания. Лена в дороге вела себя сдержанно и молчаливо, но на этот раз ее молчание показалось Заку каким-то другим. Не отстраненным, как обычно, а напряженным, словно недовольным. — Лена, может, вы хотите что-то мне сказать? — в привычной вальяжной манере проговорил Зак. — Почему вы так напряжены? Она, до этого смотревшая вниз из окна гравимобиля, быстро глянула на него, но взгляд не задержала, снова уставилась в окно и равнодушно проговорила: — Нет, господин Фино. Нам не о чем беседовать. Ответ Зака не устроил. Хотя на лице Лены это и не читалось, он на эмоциональном уровне ощущал ее напряжение. Конечно, он мог бы допустить, что она встала не с той ноги, она ведь тоже человек, но сейчас ее состояние вызывало беспокойство. — Если не хотите рассказывать, что вас тревожит, — Зак попытался придать голосу доброжелательное выражение. — Заверьте меня, что вы нервничаете не по поводу предстоящего разговора с Бахом. Лена снова оторвалась от созерцания пейзажей, пролегающих под пролетающим гравимобилем, перевела на него удивленный взгляд, словно только сейчас обнаружила его сидящим рядом, и с легкой усмешкой ответила: — Нет, что вы, господин Фино. По поводу беседы с господином Бахом я совершенно не переживаю. Можете быть спокойны, все пройдет отлично! Вроде Зак получил желанное подтверждение и начал успокаиваться, но отметил, что Лена сегодня сама не своя, как будто рассеянная — такой он ее никогда не видел. Хотя какая разница, что у нее в голове? Ее уверенность передалась ему, так что он сосредоточил все свое внимание на том, в каких выражениях станет предлагать Баху продать внезапно обрушившееся на его фонд наследство Маргольфа. Гравимобиль приземлился на парковке в центральном районе Анасиса перед отдельно стоящим приземистым зданием, увенчанным несоразмерно высоким тонким шпилем — наверное, когда-то это был кинотеатр или опера. Пожалуй, если только когда-то очень давно. Оно могло похвастаться высотой в каких-то пять-шесть этажей, но уравновешивающим все его недостатки плюсом было расположение — оно стояло точно по центру Площади Искусств, которая являлась одним из самых красивых мест в Анасисе. Площадью Искусств ее нарекли за своеобразный архитектурный ансамбль — точно деления на часах, на равном удалении от центра, через одинаковые промежутки на ней располагались двенадцать гранитных скульптур. Тень, отбрасываемая шпилем центрального здания достигала статуй, таким образом, вся площадь представляла собой гигантские солнечные часы. Скульптуры достойны отдельного упоминания. Каждая из них символизировала какой-то вид современного искусства. Одна статуя Заку особенно нравилась, покровительница модельеров — обнаженная женщина с идеальным, по модельным меркам телом, держащая в одной руке отрез ткани, а во второй — непропорционально большую иглу. Соблазнительные формы нагой каменной девы едва скрывались под гранитными фалдами заготовки будущего одеяния, которое, по задумке скульптора, она и шила. Зак торжествующе взглянул на двустворчатую дверь из композитного материала, судя по серому металлическому отливу полотна, притаившуюся между массивных колонн под нависающим на манер козырька выступом крыши — все решится очень скоро. Он азартно посмотрел на Лену и кивком указал идти вперед. Здесь он — благочестивый, а она пусть отрабатывает свою роль, на этот раз — изображать его телохранителя перед персоналом и выступить в своей обычной ипостаси советника во время беседы с учредителем. Ральф, должно быть, уже предупредил секретаря об их визите, так что Зак наверняка знал, что Морак будет ждать его. Хотя, может, предупреждать его не было особой необходимости. Именно он привлекал львиную долю вложений в фонд, устраивая благотворительные приемы, вечеринки, концерты и прочие мероприятия, во время которых достопочтенной публике предлагалось сделать пожертвование. Собственно, ничего удивительного, ведь кому как не Баху это было по-настоящему выгодно? Двери распахнулись бесшумно, Лена вошла в здание первой, следом в отделанный красивым почти однотонно-серым камнем холл ступил Зак. Потолок поддерживали колонны, расположенные вдоль стен, по центру мерцающим мириадами огоньков перевернутым куполом висела величественная люстра. По обеим сторонам зала, отгороженные колоннами, начинались лестницы на второй ярус, который балконом выдавался вперед, там же металлическим блеском переливалась еще одна дверь во внутренние помещения. Поднявшись вперед Зака, Лена открыла вторую дверь, вошла и дождалась нанимателя внутри. Секретарь — это был молодой человек, вопреки обычной традиции держать на этой позиции девушек — встал за своей не гармонирующей с убранством здания модерновой стойкой и учтиво поздоровался с вошедшими гостями. Щуплый короткостриженный мальчишка, в очках с тонкой золотой оправой. Обхватив тугой петлей приподнятый ворот белой рубашки, его явно душил галстук-бабочка, но, кажется, он привык и не обращал внимания на эту вычурную удавку. — Господин Фино к господину Баху. — Строгим голосом произнесла Лена. — Передайте, пожалуйста. — Конечно, господин Бах ждет вас. — На удивление женственным голосом пропел мальчишка. — Позвольте проводить вас? Зак кивнул, Лена сделала то же вслед за ним. Молодой человек покинул свое место и повел гостей за собой. Зак отметил про себя неприличную грациозность его походки и согласно хмыкнул про себя, что такой юноша вполне вписывается в извечно женскую должность. Они вместе вышли в следующее помещение, где, судя по обстановке, предлагалось ожидать просителям, пришедшим за поддержкой или покровительством. Здесь стояло несколько офисных столов, на каждом лежал увесистый каталог с рекламными материалами, стоял накопитель с бланками для заполнения и прилеплено несколько линеров на пружинке. Просите — и да воздастся вам. Из этой комнаты секретарь повел их направо, где их ждал широкий предбанник, в который выходили три двери — под темное дерево с вычурным орнаментом. Судя по висящим рядом табличкам, гордо поблескивающим позолотой, за ними располагались кабинеты учредителей фонда. Юноша аккуратно постучал, затем приоткрыл ту, подпись к которой гласила «Морак Бах», перемолвился парой едва различимых слов с руководителем и наконец с приглашающим жестом распахнул дверь перед гостями. Первой в просторный кабинет Баха вошла Лена, сухо поздоровалась и остановилась у двери, затем внутри очутился и Зак. Он нацепил самую благожелательную из своих отрепетированных улыбок и, широко расставив в стороны руки, горячо произнес: — Господин Бах! Я — Зак Фино! Это огромная честь наконец-то с вами познакомиться! Крупный, тучный мужчина, в явно на заказ пошитом сером костюме в узкую черную полоску, в имиджевых очках без оправы, с перстнем, что поблескивал рубином на узловатом от собственной пухлости мизинце бросил косой взгляд на Лену, потом исподлобья посмотрел на Зака и несколько мгновений помедлил, будто выбирая стратегию ответа. Кажется, он не без недоверия встретил такую пылкую радость от этого знакомства, но все же решил дать гостям шанс объяснить причину их заинтересованности в собственной персоне. — И я рад вас видеть, господин Фино! — наконец деловым тоном ответил он. — Мы всегда рады влиятельным гостям, ваше имя у всех на слуху! Присаживайтесь, пожалуйста. — Он указал на два стула напротив своего необъятного рабочего стола. — Пришли сделать пожертвование в наш фонд? Голос у него был негрубый, среднего тембра, а концу фразы интонация сделалась почти елейной, даже послышалась заискивающие нотки на слове «пожертвование». Этот человек несуразным образом не вписывался в свой кабинет. Обстановка была безвкусной — классические пилястры с их строгими капителями и базисами соседствовали с бареьефом, бесспорно дорогим, но изображающем рог изобилия, тучных женщин и несколько сатиров, напротив барельефа разместился модерновый современный стеллаж, а окна занавешивали реплики доисторических гобеленов. О человеке, претендующем на чувство вкуса, такая мешанина стилей говорила очень плохо, изобличая в нем желание казаться более компетентным, чем есть на самом деле, а может быть, даже лживость и старание пустить пыль в глаза. Зак с доброжелательной улыбкой немного наклонился вперед, будто собираясь сказать Баху что-то важное или секретное и очень спокойно проговорил: — Я пришел выкупить у вас долю компании «Канино», — он сделал небольшую паузу, давая учредителю фонда осмыслить сказанное. — Вас уже известили о том, что к вам перешло наследство недавно погибшего в аварии Маргольфа Канна. Его состояние можете тратить как пожелаете, а акции вы продадите мне по рыночной стоимости. Морак мелко заморгал и отрицательно затряс головой. И так лоснящаяся кожа на пухлом лице покрылась тонким слоем испарины. Он вытер лоб бежеватым носовым платком и оперся о стол обеими руками. — Это... это и... исклю... чено. — На прерывистом свистящем дыхании твердо, как мог, проговорил он, враждебно глядя на собеседника. Зак смотрел на него бесстрастно, хотя гримасу отвращения к этому борову пришлось подавить усилием воли. Задыхающийся от негодования Бах сейчас вызывал у него только гадливость. Но этот боров, кажется, и правда чувствовал себя неважно. Он резко выдвинул один из ящиков стола, откуда порывистым движением извлек ингалятор и, вставив в рот, глубоко вдавил пузырек-поршень. Все случилось так быстро, что никто из присутствующих даже не подумал позвать на помощь или хотя бы предложить воды. Вышло бы очень некстати, если бы Бах внезапно умер от удушья, так и не совершив требуемых действий. Зак выдохнул не без облегчения. К счастью, на этот раз все обошлось, но этот конфуз полностью на совести лейтенанта Бар-Нуум. Она должна была выяснить такую информацию — серьезный прокол, и Зак решил непременно поставить это ей в вину. Дыхание Баха выровнялось через несколько минут. От предложенного стакана воды он отказался, продышался сам и проговорил: — Как же я могу в одиночку принять такое решение, господин Фино? — теперь его голос снова звучал, как раньше, ровно и даже ласково. — Учредителей в фонде трое. У меня нет полномочий единолично принимать решения. А голосование окажется не в мою пользу... — Не в вашу пользу, — в разговор бесцеремонно в своем стиле вклинилась Лена, — окажется вот эта фотография. — Она показала ему экран своего телефона. — Только не волнуйтесь, пожалуйста. Второй раз стероиды так быстро применять нельзя. Морак снова задрожал, на этот раз определенно от негодования. Несколько мгновений он не отводил от телефона косой взгляд, брови почти сошлись на пухлой переносице, с влажного от пота виска по щеке потекла крупная капля пота. Наконец, снова обретя способность производить звуки, зловеще открыл рот, но потом закрыл. Видимо, мыслительный процесс в его голове проходил медленно. — В общем, Морак. — Деловито проговорил Зак. — Я это фото никому не показываю, а ты в быстром темпе, в течение двух недель, уговариваешь совет, свою дочь, богов, которым ты молишься, и подготавливаешь сделку. Если я не получу желаемое в течение месяца, картинка уйдет для начала твоим коллегам по фонду. — Он картинно усмехнулся, перевел взгляд на Лену и, будто беседуя уже с ней, продолжил. — Представляешь, как ему несладко придется, когда они поймут, что он обкрадывал их годами! Методично! На регулярной основе! А они поймут. Им не составит труда пройти всю цепочку, которую раскопали мы. — Да, господин Фино! Ему не поздоровится! — Лена злорадно улыбнулась и отлично подыграла. — Я думаю, они разорвут его на клочки, потом сошьют воедино и сделают чучело! — Я все еще тут! — с визгливой интонацией воскликнул опомнившийся Бах. — Где гарантии, что вы не станете использовать фото, когда я выполню свою часть уговора? — Их нет. Придется поверить мне на слово, Морак. — Обнадеживающе улыбнулся Зак. — Меня не волнует, как ты тут воруешь деньги меценатов, как и унаследованное фондом состояние господина Канна. Я хочу только свою долю «Канино». — Вы дадите мне слово, что на продаже акций мы с вами разойдемся? — недоверчиво переспросил Бах, судорожно вытирая взмокший лоб, и осторожно добавил. — А если я попрошу, чтобы вы передали мне это фото? — Да. Я даю слово. — Со скучающим раздражением процедил Зак. — И нет, я не передам тебе фото. Выбирай. Или так, или я тебя уничтожу. На лбу у учредителя фонда вздулась вена, выпученные красные глаза на багровом лице отражали смесь мольбы и негодования. Какая ирония — он явно в бешенстве от прямой угрозы своей безопасности, да еще и такой наглой, но дикий страх перед раскрытием аферы одновременно заставляет его трепетать. — Договорились. — Наконец, словно тяжелое ядро, выкатил он. — Я дам вам знать, как только сделка будет подготовлена. Зак просветлел и поднялся со своего стула. — Вот и умница, Морак. Чудесный человек, когда захочешь! Сразу бы так! До встречи! На этом он повернулся и зашагал к двери, Лена последовала за ним. Они прошли тем же путем, каким их вел женоподобный юноша-секретарь и как раз встретили его, быстрыми шагами идущим им навстречу. Пролетел мимо, будто не заметил. Ни спасибо, ни до свидания. Видимо, Морак приказал ему телепортироваться к себе в кабинет. Интересно, с какой целью или поручением? Зак решил об этом не думать. Вот и все. Это дело сделано. Он испытывал ни с чем не сравнимое удовлетворение от остроты своего ума, от пафосности речи в кабинете учредителя, от того даже, что Лена там отыграла свою роль на «отлично». Но полному умиротворению мешало зудящее, копошащееся где-то в глубине ощущение — осталось еще одно незавершенное дело — Ада.