Часть четвертая
101. Синий гравимобиль
20 января Заступая на смену в десять утра, Манс Эд-Суол уже знал, что сегодня проводится аукцион — на той части крыши судейской управы, что была отведена под парковку, уже стояли несколько машин. Один из этих красивых и дорогих гравимобилей принадлежал известному завсегдатаю аукциона, чьего имени Манс никак не мог запомнить, потому как покупал он крайне редко. Вскоре машин прибавится, и когда заполнится парковка здесь, желающие участвовать в торгах начнут парковаться внизу у здания. Манс особенно любил аукционные дни — раздать несколько особо уникальных рабов будущим хозяевам куда проще, чем следить за целой группой распределенных особей, которых требуется отправить на предприятия. Вообще работа у него была — не бей лежачего, стой себе у клеток, принимай квитки, отпирай замки и передавай рабов по назначению. Но «в целях обеспечения полной безопасности», как было сказано в инструкции к должности старшего охранника, ему в помощь выходил напарник — младший охранник, соответственно. И сегодня, как назло, с ним на смену, вместо лучшего напарника всех времен, Абу Ху-Сана, заступил неприятный тип по имени Зодд, чью фамилию Манс не пытался запомнить из принципа. Настроение, несмотря ни на что, было отличным. Сегодня пятница, на которую пришлась вторая из двух рабочих смен, так что на вечер уже имелись планы, которые грели Мансу сердце. К тому же, он искренне любил январь, самый холодный месяц в году, поскольку в силу физиологических особенностей лучше себя чувствовал в прохладную погоду. Сегодня выдался идеальный день — воздух прогрелся всего до тринадцати градусов Цельсия, но при этом отсутствовал ветер — Мансу было очень уютно. Зодд лениво ковырял в зубах, когда отворилась дверь на крышу. Из здания вышла процессия из шестерых приставов, конвоирующих троих рабов. Те, закованные в наручники и с шоковыми ошейниками на шеях, шли привычно сгорбившись, почти не глядя, куда их ведут. Манс видел такое достаточно часто, чтобы привыкнуть к скорбным, понурым, выражающим беспросветную тоску лицам, так что находил интересным, по внешнему виду пытаться угадать статью, по которой эти — нет, за людей Манс их все же не считал — особи стали рабами. Охране не полагалось говорить с порабощенными, но Манс мог проверить свою интуицию, заглянув в досье каждого своего подопечного. Приставы приближались. Сегодня они вели в клетки троих женщин — одна совсем молодая, очень красивая и ухоженная, две остальных постарше и невооруженным глазом видно, что не первой свежести. Зодд невозмутимо рассматривал свои ногти, словно пытаясь разглядеть в этих наманикюренных роговых пластинах свое отражение. Манс поглядел на это и вздохнул — предъявлять ему было нечего — работа младшего охранника и заключалась в том, чтобы просто стоять таким истуканом и быть готовым помочь в случае ЧП, пока старший делает все остальное. Строго по протоколу, приставы по очереди подходили к Мансу и передавали ему на «хранение» конвоируемую особь. Вместе с ней он получал ее досье на свой коммуникатор и номер-ключ, по которому ее вскоре заберет покупатель. Когда служащие суда удалились, Манс перешел к изучению поступивших рабынь. Они, одетые в простенькие одинаковые костюмы для слушаний, сиротливо ежились от холода. Наверное, окажись они вместе, сжались бы в комок, как котята, чтобы согреться или просто ради ощущения какой-то поддержки, но Манс не дал им такой возможности — специально рассадил в несмежные клетки. Когда особей мало, места хватает и можно не частить. Одна из них, что показалась Мансу самой возрастной, походила на финансового работника. Стервозное лицо, белые прямые волосы, расчесанные на прямой пробор, колючий взгляд узких глаз выдавали в ней управленца среднего звена, а излишняя аккуратность в образе предполагала работу с цифрами. Раз так, она, наверное, совершила финансовое преступление, мошенничество там или кибер-кражу. Ей стало явно не по себе под пристальным взглядом охранника, и она передернула плечами. Манс с хитрой улыбкой заглянул в ее досье. И правда — растраты на производстве. В точку! Его это приободрило — интуиция не подвела. Следующей он рассмотрел вторую женщину — лет тридцать с небольшим на вид, полноватая, некрасивая, с сероватым цветом лица. Ощутив на себе взгляд Манса, она покраснела и отвернулась. Он задумался — или кража, или убийство — и все же поставил на убийство. Затем заглянул в досье — кто бы мог подумать! Взяточничество! Это ж сколько надо пить, чтобы выглядеть, как она, будучи преподавателем в школе? Мансу не верилось, что эту училку действительно поймали на взятке, но чего ни бывает в нынешнее время? На десерт он оставил изучение третьей, самой эффектной рабыни. Почти черные длинные волосы, очень красивое симметричное лицо, отличная фигура, которую не смог испортить даже убогий брючный костюм. И что девушка модельной внешности умудрилась натворить? Может, нанесение тяжких телесных повреждений? Или даже убийство? По виду, дерзкая особа — не прятала взгляд, отвечала Мансу в тон, когда он разглядывал ее. Теряясь в догадках, он открыл досье — промышленный шпионаж?! Вот так день! Два приговора по таким редким статьям! Манс даже усмехнулся вслух. Смотреть за тем, как проданных с аукциона рабов забирают их новые хозяева Мансу нравилось не меньше. Сколько интересных сцен он видел у клеток. При передаче только что порабощенные люди могут выкидывать всякие фокусы, на то Манс здесь и находился, чтобы оказать посильную помощь владельцу в случае, если особь будет сопротивляться слишком активно. Прошло еще минут двадцать. Рабыни продолжали ежиться от холода, стоя в крошечных клетках, где настолько не развернуться, что даже присесть не получится, когда дверь на крышу снова отворилась. Мужчина, которого Манс вполне назвал бы видным, уверенным шагом направился в сторону клеток. Покупатели, пришедшие сюда впервые, всегда ищут клетки каким-то блуждающим взглядом, хотя те находятся в прямой видимости от двери. Этот точно явился на аукцион не в первый раз. Он не спешил и, похоже, наслаждался моментом, будто предвкушая то, как будет забирать свою рабыню. Манс невольно подумал, что он направляется за самой красивой девчонкой, иначе откуда эта мечтательная полу-улыбка? Интуиция снова не подвела. Мужчина передал пластиковый квиток с номером-ключом, который соответствовал эффектной брюнетке. Что же, жаль, что ее заберут первой — кроме нее, смотреть было не на кого. Но делать нечего, Манс передал посетителю ключи от ошейника и наручников, что были надеты на рабыню, затем отпер клетку. Уже по виду девушки было понятно, что грядет что-то интересное, и Манс украдкой подглядывал за тем, что происходит между хозяином и его покупкой. Мужчина сделал шаг к рабыне, подходя вплотную. Она же не растеряла дерзости, с которой отвечала на взгляд Манса, и сейчас испепеляла хозяина взглядом. Тот сделал вид, что не заметил ее норова, спокойно расстегнул выданный управой ошейник, достал из сумки свой, тоже шоковый, но какой-то мудреный, навороченный, и нацепил на тонкую шею своей покупки. Когда магнитный замок щелкнул, Манс не поверил своим ушам: — Вы чудовище, господин Фино! — прошипела девушка. — Ненавижу вас! Ненавижу! Слышите?! Голос на последних словах сорвался на крик, полный сдерживаемых слез. Такого Мансу давно не приходилось видеть. Эти двое знали друг друга. Фино… Фамилия показалась совершенно незнакомой, но найти информацию можно будет и потом. А пока — сцена продолжала развиваться. Господин Фино, видимо, экспрессию не оценил. Едва договорив свою тираду, девушка громко вскрикнула, вжав голову в плечи — похоже, хозяин шарахнул ее током через ошейник. Поделом — Манс всегда вставал на сторону покупателя, так что поведение этой рабыни рассердило и его. — Еще раз откроешь рот без разрешения, продержу в два раза дольше, — холодно и отчетливо отчеканил мужчина, указывая рабыне на пульт от ошейника, а затем ласково продолжил: — Такая красивая и такая бестолковая… Нам предстоит длинное и очень увлекательное путешествие к взаимопониманию. Но не беспокойся, я тебя проведу. Он ловко защелкнул карабин цепи на кольце ошейника, потом критично оглядел руки рабыни, скованные спереди. Пару мгновений подумав, он расстегнул наручники, бесцеремонно развернул девушку и скрепил ее запястья за спиной. — Так будет надежнее, — ухмыльнулся господин Фино. — Поехали домой! Он снова развернул девчонку и потянул за цепь-поводок. Она понуро поплелась за ним. Спеси в ней явно поубавилось после первого же разряда, но Манс полагал, что для нее это наказание не будет последним — слишком в ней много дерзости еще осталось. Пока у нее рожки пообломаются, пройдет время, а хозяин у нее, похоже, этому только рад. Нашли же они друг друга! Манс проводил эту парочку взглядом. Мужчина повел рабыню к синему гравимобилю. Красивая, дорогая машина. И цвет особый, на заказ, не иначе. Где-то в глубине души Манс мечтал о подобном гравимобиле, чтобы и спортивный, и мощный, и стильный, как этот. На такой ему, охраннику при судейской управе, полжизни копить или кредит платить столько же, потому мечты так и оставались мечтами, запрятанными глубоко и надежно, но иногда не вовремя врывающимися в сознание.102. Неудобная дорога
20 января Сидеть было неудобно — как руки ни положи, наручники впивались или в запястья, или в поясницу. Спина затекла и ныла, плечи в непривычном положении напоминали о себе на каждое движение. Несильная, но непроходящая боль действовала на нервы, но еще сильнее Ташу изводил постоянно направленный на нее взгляд нового хозяина. Он не спускал с нее глаз. Они сидели в салоне, друг напротив друга, как и раньше, во всех поездках, Зак молчал, как и раньше, но теперь это молчание расценивалось иначе. От похоти в глазах хозяина Таше делалось нехорошо, а от холодности — страшно. И то, что он лишь смотрел, пожирал глазами, но ничего не говорил, только усугубляло ее переживания. А еще в горле комом стояли слезы, душила обида. Невозможность высказать ее усиливала горечь, но Таша изо всех сил старалась не расплакаться при Заке. Это та непростительная слабость, которую позволить себе она просто не могла. Да и сколько уже можно плакать? Сколько слез было пролито во время следствия? На допросах, где ее слова никто не пытался даже слушать, в камере, в тоскливом одиночестве и тягостном ожидании суда, потом на самом слушании, когда Зак, не моргнув глазом, давал заведомо ложные показания против нее, а ей самой слова даже не дали! Она пролила слишком много слез, так что дарить их Заку лично она совсем не хотела. Через час с небольшим, если верить таймеру на приборной панели, гравимобиль привез их в поместье. Зак вышел из салона первым и вывел Ташу за собой, держа за конец цепи. Идти на поводке, словно собака, было унизительно, невыносимо гадко, но дальше ожидало унижение похуже — на парковке ожидал Ральф. Их взгляды пересеклись — он смотрел на нее не скрывая самодовольства и какого-то злорадного торжества. Таша опустила голову и уставилась в землю, кожей ощущая, как начинают пылать щеки и уши. Во время следствия она о нем и не вспоминала, а теперь досадливое напоминание о смене ролей восстало перед ней в полный рост. Сколько раз она указывала ему его место, ощущая себя почти всесильной, избранной, неприкосновенной. Теперь, когда все перевернулось с ног на голову, она начинала всерьез опасаться расплаты, ведь он заведует в поместье всем, включая рабов. Сцена приветствия оказалась быстрой, почти мимолетной. Хотя сложно было не заметить, что Ральф чересчур вежливо, даже елейно поздоровался с Заком, но затем незатейливым будничным тоном спросил: — Что прикажете делать с новой рабыней, господин Фино? Ташу пробрала мелкая дрожь негодования. Даже не назвал по имени! Именно в этот момент она начала ощущать, что теперь ее расценивают как неодушевленный предмет, хотя уложить это в голове не получалось. Как это, что делать с ней? Отвести в ее комнату, конечно, выдать одежду, форму в конце концов… Аде же выдают одежду, в которой она ходит и занимается?! И свободное время она проводит в своих апартаментах. Таша полагала, что и у нее должна быть своя комната ничуть не хуже Адиной. Почему Ральф задает такой дурацкий вопрос?! Она уже вскинула голову, задрав подбородок, чтобы подсказать нерадивому управляющему, но в этот момент Зак перехватил ее взгляд. Он резко рванул цепь на себя, притягивая к себе новую игрушку, взял за подбородок и, глядя прямо в глаза, медленно и плотоядно проговорил: — С ней я сам разберусь, Ральф, — он растянул губы в самодовольной улыбке. — Я уже придумал, чем ее занять. От его прямого, пронизывающего взгляда под аккомпанемент этих слов у Таши похолодела поясница. Логически она понимала, что теперь ее ничто не оградит от приставаний хозяина, так что секс с ним — лишь вопрос времени. Но она надеялась, что этого времени он даст ей чуть побольше, чем час после покупки. Зачем — она и сама не знала, ведь ничего не изменится от того, через час или через месяц он принудит ее к соитию. Это в любом случае произойдет против ее воли, унизительно и противно, хотелось лишь максимально отсрочить эту неизбежную тягостную перспективу. Зак расслабил цепь и зашагал в сторону поместья. Путь продолжился. Ральф шел позади, Таша могла видеть только его ноги в невысоких ботинках на шнуровке. Предположив самое страшное, она думала, что Зак ведет ее в особняк, но вскоре заметила, что они до него не дошли и отправились вдоль по территории. Сразу за бытовой пристройкой Ральф попросил разрешения отправиться в дом. Зак отпустил его, но наказал быть наготове, а сам повел Ташу дальше. Не подчиниться было слишком страшно, и она продолжила перебирать ногами. Они направлялись к Дому Слуг — эта догадка одновременно и согрела надеждой, и обожгла досадой. Если Зак решил поселить ее там, значит, в ближайшие часы не станет предлагать ей ничего интимного, это Ташу обрадовало. Но жить вместе с остальными рабами? Стать одной из этого стада? Стать такой же, как все они, ничем не выдающиеся бесхребетные червяки?! Нет уж! Ей точно не место среди скота. Зак шел небыстрым шагом, словно никуда не торопился. То ли смаковал момент, то ли о чем-то задумался, но Дом Слуг неуклонно приближался. И чем ближе становилось это модерновое сооружение, тем мучительнее Таше было туда идти. Она наконец не выдержала: — Господин Фино, зачем мы идем в Дом Слуг? Болезненный жалящий укус высоковольтного электричества не заставил себя ждать. Зак ничего не сказал и даже не обернулся, просто дал разряд, но на этот раз и вправду продержал чуть дольше. Таша невольно вспомнила о той особенности хозяина, которой раньше очень радовалась — он всегда держит слово. Едва обретя способность двигаться и издавать звуки, она жалобно заскулила — мышцы шеи разом заныли. Очень хотелось растереть ужаленную кожу, но руки ей Зак так и не освободил. Спустя несколько мгновений он медленно обернулся и спросил: — Кто дал тебе право говорить, рабыня? — тон отдавал тяжелым металлом сдерживаемого негодования. Таша почувствовала, как холодеют и без того онемевшие пальцы. Ей стало очень страшно, хотя Зак пока выглядел совершенно обычно, разве что смотрел на нее мрачно и недобро. Как бы там ни было, он ждал ответа: — Никто, господин Фино, — проблеяла она, уже понимая, что признается в нарушении правила. Во взгляде Зака вдруг полыхнула ярость, а лицо исказилось гримасой отвращения. В следующее мгновение — Таша даже не заметила, как это произошло — левую щеку обожгла увесистая пощечина, от которой она едва не свалилась на землю. Со скованными за спиной руками равновесие держать едва получалось, и, если бы Зак не натянул поводок, предотвращая падение, она бы распласталась на мелкофракционном покрытии аллеи. От резкого рывка ошейник безжалостно вгрызся в шею, шипы электродов оцарапали кожу. Глаза мгновенно намокли, нос перестал дышать. — Тебе больно? Бедняжка! — фальшиво участливым тоном проговорил Зак. — Ну, что же, так бывает. И будет постоянно, пока ты не научишься соблюдать правила. Теперь ты запомнишь, что ко мне надо обращаться хозяин Зак. Неужели ты не слышала, как это делает Ада? — С-с-слышала, хозяин Зак, — с заиканиями проскулила Таша. — Но явно не сочла важным, раз не запомнила, — тон хозяина сделался ледяным, но затем обрел привычную легкость. — А стоило, да? Забавная штука жизнь! Он игриво подмигнул и продолжил путь. Таша плелась за ним как на убой. Она еще ни разу не заходила в Дом Слуг — там ей было нечего делать, к тому же, Зак еще в самом начале обмолвился, что ей не стоит бывать там, где живут и трудятся рабы. Наверное, он специально унижает ее таким образом, подкрепляет новый статус соответствующими условиями содержания. Принять факт, что теперь она — рабыня, Таша не могла. Как будто кошмарный сон, от которого никак не проснуться. Теперь не будет завтраков в беседке, удобной кровати в просторной гостевой спальне, не будет ничего… Беспросветность! Таше стало настолько жаль себя, что сдерживать слезы дальше стало невозможно. Соленые капли покатились по щекам, проторив широкие дорожки, задерживались на подбородке и, срываясь, падали на костюмный пиджак и брюки, оставляя крупные пятна. Это будет заметно! Все увидят, что она ревет, как девчонка — стыдно выглядеть так жалко! Но не плакать не получалось, это вгоняло Ташу в еще более подавленное состояние. Просто унижение за унижением — конца и края не видно. Таша снова опустила голову и смотрела исключительно под ноги, так, может, никто не увидит красных опухших глаз. Зак подвел ее ко входу в Дом Слуг. Ступеньки к раздвижной двери оказались каменными. Несколько шагов вверх, стеклянные створки разъехались в стороны, за ними простирался небольшой холл, переходящий в лестницу. Поднимались долго, наверное, на самый верхний этаж. По счастливому стечению обстоятельств, на протяжении всего пути им никто не встретился. Наверное, время такое, когда все рабы уже трудятся на своих местах. С лестницы Зак вывел ее в коридор, похожий на гостиничный, довел до какой-то то ли третьей, то ли четвертой по счету комнаты и несильно толкнул дверь. Створка с легкостью поддалась. Таша даже не удивилась, что Зак не постучал, не обратила внимания, что дверь оказалась не заперта. Ее охватило отчаяние. Она остановилась и зажмурилась, в попытке не видеть, в каких условиях придется жить. Мысль, что ее заставят провести в этом унизительном месте хотя бы ночь, казалась невыносимой. Поводок же, вопреки ее желанию, влек тело внутрь помещения, и Таша сделала несколько шагов внутрь, так и не открыв глаза. Она ждала, что сейчас Зак скажет ей что-то вроде «располагайся» или «это твой новый дом», но он, к ее удивлению, обратился не к ней: — Ада, я хочу, чтобы ты рассказала новой рабыне правила поведения и все такое. Будь умницей, введи в курс дела. Говорил он просто и фамильярно, при этом обращался к Аде даже как-то уважительно, что ли? Таша широко распахнула глаза, чтобы увидеть подругу, которую еще недавно считала почти что своей вещью. Ада стояла у заправленной односпальной кровати с гордо поднятой головой, почтительно заложив руки за спину. Внутри у Таши всколыхнулось пламя… как будто ревности? Едва уловимое, но горькое чувство обиды, что сейчас для Зака Ада получается ценнее ее самой, выбивало из колеи. Успев вкусить ощущение первенства и триумфа, покупаться в ласковых лучах славы, побыть центром внимания Зака, теперь ощущать себя крошечной и неважной оказалось слишком больно, но Таша не позволила себе никакой экспрессии по этому поводу. Сейчас она только сильнее разозлит хозяина, а с ним надо подружиться. И пусть старательная безотказная Ада ей в этом поможет. — Конечно, хозяин Зак, — ровно и уверенно ответила та. — Я все ей расскажу. Зак кивнул и отпустил Ташин поводок. Затем зашел Таше за спину и снял магнитные наручники. Она с внутренней благодарностью принялась растирать кожу запястий. Хозяин, видимо, сделал все, что собирался, и не прощаясь направился к выходу. Таша провожала его взглядом, пока дверь за ним не закрылась.103. Инструктаж
20 января После того, как дверь комнаты захлопнулась за спиной хозяина, первые пару минут ничего не происходило. Ада спокойно уселась на кровать по-турецки и безэмоционально смотрела на гостью. Таша не знала, с чего начать разговор, точнее, не понимала, какую политику выбрать. Обратиться ли вкрадчиво, ласково, попытаться начать общение с новой ноты. Или же выплеснуть на Аду весь скопившийся за время следствия яд по поводу той подставы с чипом, хотя и так понятно, что все спланировал Зак, Ада вряд ли могла не починиться, даже если это она подбросила улику. А может, подруга подчинится, если ей приказать, как это происходило раньше? Хотя та абсолютная безропотность, с которой она вела себя в первой гостевой спальне, когда Таша одалживала ее у Зака, вызывала сейчас только брезгливость. — Ну, привет, — протянула Таша с неопределенной интонацией, но в тоне сквозила надменность, от которой избавиться не удалось. — Будешь меня учить? — А надо? — в тон холодно ответила Ада. — Думаю, ты и по ходу разберешься, что к чему. Она отвела взгляд и уставилась в окно, на безоблачное лиловое по-утреннему небо. — Тебе же приказали! Ты ослушаешься? — возмутилась Таша и встала напротив, обращая на себя внимание. Ада нехотя посмотрела ей в глаза. Во взгляде читалась досада и… усталость? — Рабские правила ты и так знаешь, — она усмехнулась. — Сложно было не узнать, пользуясь живым человеком, словно куклой, не правда ли? Ты больше не «госпожа Таша», просто примерь их на себя. Ада говорила о себе, напомнила о том, что происходило между ними до последних событий. И Таша даже испытала мимолетный укол совести, но он сменился волной жгучего негодования. Что эта девка о себе возомнила?! — А как мне еще надо было с тобой обходиться? — вопрос вырвался сам собой, интонация против воли сделалась насмешливой. — Для тебя же это был единственный приемлемый способ общения. Скажешь, я ошибаюсь? Успокаивать совесть тем, что обращение как к неодушевленному предмету — единственный способ, который воспринимают рабы, было просто и приятно. Таша тогда искренне уверяла себя, что не только использует Аду, получая свое удовольствие, но и дарит радость ей самой. И развеивать приятную дымку самообмана сейчас ей совсем не хотелось. Ада молчала и смотрела в окно, демонстрируя всем видом, что не желает продолжать разговор. И ведь сейчас принудить ее к беседе Таша уже не могла. Это злило. Откуда-то вдруг появилось отвратительное чувство беспомощности. Теперь, когда они с бывшей подругой равны в статусах, власти никакой не осталось, и Ада соизволит ввести ее в курс дела, только если захочет сама. Оставался последний способ вывести ее на разговор, и Таша решилась на уловку. — Зак сказал, что станет наказывать меня, если я буду нарушать правила, — взмолилась она. — Неужели тебе плевать? Неужели ты позволишь мне страдать не за что?! — Во-первых, хозяин Зак, — сурово процедила Ада, метнув в Ташу острый взгляд. Та с готовностью ответила на него — кажется, сработало! — А во-вторых, с чего мне помогать тебе? Ты же позволила мне пострадать ни за что? У Таши по спине пробежали мурашки, словно длинная многоножка зашуршала вдоль позвоночника. — Давно ты знаешь? — бледнея, спросила она тихо. — Достаточно, чтобы желать тебе пройти мой путь от начала до конца, — Ада мечтательно посмотрела в окно, — я бы хотела посмотреть, как ты проведешь месяц в Башне. Ты, наверное, не знаешь, что это… Ничего, еще познакомишься. В клетке под открытыми небом, голая, когда дают спать только по три часа и кормят, лишь бы не сдохла. Когда Сид, караулящий тебя день через день, намеренно издевается, чтобы получить удовольствие от твоих страданий. Когда каждый вечер приходит господин Ральф и задает один и тот же вопрос, ответа на который ты не знаешь. Я бы хотела увидеть, как ты будешь изображать удовольствие, ублажая хозяина Зака, и так каждую ночь. Я бы очень хотела понаблюдать, как ты выдержишь ежедневные спортивные тренировки утром и вечером по два часа… под руководством чертова Сида… — Ада сделала небольшую паузу, видимо, успокаивая эмоции на счет этого незнакомого Таше человека, — я была бы рада увидеть, что с тобой произойдет, когда хозяин Зак сдаст тебя на перевоспитание некому специалисту, чья метода состоит в том, чтобы пытать и избивать тебя сутки напролет, потом восстанавливать твое тело и начинать сначала! Я хочу, чтобы ты прожила, испытала на себе всю ту боль, которую довелось испытать мне по твоей милости! — голос огрубел и опустился до зловещего скрипа. Ада замолчала и перевела на Ташу серьезный хладнокровный взгляд. — Но у тебя своя судьба. Я выполню приказ хозяина Зака. Расскажу тебе, что к чему. Остальное будет зависеть от тебя. У Таши уже давно гулко стучало сердце. Ада рассказывала какие-то дикие вещи слишком спокойно — невольно создавалось впечатление, что человек в своем уме просто на такое не способен. Кроме того, сейчас стало заметно, что от той Ады, которую она приводила в свою комнату, не осталось и следа. На кровати перед ней сидела жесткая, сильная женщина со стальным стержнем воли, а никак не блеклая тень человека, какой она представлялась раньше. Во рту внезапно пересохло, Таша сглотнула: — Проще с собой покончить, чем такое терпеть… — пробормотала она. Ада вздохнула и улыбнулась с грустной улыбкой: — Верно ты говоришь. И я пожелаю тебе удачи на этом пути. Таше стало совсем не по себе — слова прозвучали так, будто Ада знает, о чем говорит, что она действительно пыталась свести счеты с жизнью, но ей это не удалось. Ну и дура, раз даже этого сделать не в состоянии! Неужели сложно украсть нож из столовой или смастерить веревку из простыней? Плохо хотела, раз не справилась с такой простой задачей. Да и плевать, что там с ней происходило — Таша решила не заострять внимания на этом и попыталась вернуть разговор в первоначальную колею: — Так что, ты говоришь, будет зависеть от меня? — с новым интересом спросила она. Ада посмотрела на нее так, будто сочла вопрос наиглупейшим. — Как сильно тебя будут наказывать, конечно. Разговор снова заглох. Таше не верилось, что ее вообще станут наказывать. То есть, Зак, конечно, может влепить пощечину или шарахнуть током через ошейник, но она-то точно не чета Аде — и красивая, и яркая, и дипломированная модель, кроме того, она определенно нравится Заку как женщина. Просто Ада никогда не умела общаться с мужчинами, вот и заплатила такую дорогую цену. А с самцами надо быть умнее, действовать лаской, манипулировать исподволь. Эта же глупышка всегда шла напролом. — Так каким правилам мне придется подчиняться? — Таша добавила требовательности в голосе, чтобы все же узнать важную для себя информацию. — Как к Заку обращаться я уже поняла. А с Ральфом что? — Хозяину Заку, — с досадой поправила Ада. — Ко всем вольным людям, кроме хозяина, обращаешься господин или госпожа. Что еще? Первая разговор не заводишь, вопросов не задаешь, когда к тебе обратились, бросаешь все дела и обращаешься в слух. Когда извиняешься, говоришь «прошу прощения, я готова понести наказание» и обращение к тому, кому это говоришь. Ну и считай любую просьбу в свой адрес приказом, а их надо исполнять незамедлительно и в точности. Таше претило называть бывшего нанимателя хозяином. Это было поперек души, без ножа резало сердце, так что она избегала этого слова, хотя подруга явно осуждала это. И почему Ада так печется, чтобы к имени Зак прибавлялась приставка «хозяин»? На ум Таше приходило только одно объяснение — Ада хочет опустить ее до своего уровня или же настолько сломлена, что считает такое обращение единственно возможным. Ну-ну, для нее, может, это так и останется. — А если такая просьба, — Таша выделила слово голосом, — поступает от кого-то другого, не Зака? Что делать? — Субординация, — многозначительно протянула Ада. — Приказывать тебе может только хозяин Зак или тот, кому он тебя вручил. Но до того, как это произошло, ты выполняешь только то, что требует от тебя твой хозяин. — Вручил? — переспросила Таша, передергивая плечами. О такой возможности она почему-то даже не думала. — Я же выполняла твои приказы, когда хозяин Зак одалживал меня тебе! — едко усмехнулась Ада. — Вот и ты будешь исполнять все прихоти любого, кому он тебя передаст. Таша почувствовала, что бледнеет. Одно дело — подчиняться довольно красивому мужчине, и совсем другое — непонятно кому. А вдруг тот непонятно кто окажется жестоким извращенцем? — Зак отдавал тебя плохим людям? — аккуратно спросила она, словно опасалась, что вопрос материализует такого субъекта прямо здесь, в этой комнате. Ада отвела взгляд и через пару мгновений проговорила: — Вот еще, что тебе стоит знать. Хозяин Зак не терпит лжи, как и господин Ральф. Обманывать не стоит, — она посмотрела Таше в глаза, будто видела насквозь, — так что просто представляй, что тебе правда приятно. Так сыграть удовольствие правдоподобно гораздо проще, поверь. Ну, или научись его получать по-настоящему. Не сразу удалось понять, о чем речь. При чем тут удовольствие? А когда дошло, это простое жгучее осознание прибило к земле — Таша вспомнила о грядущих перспективах и загрустила. Ей в любом случае придется спать с Заком, Ада уже поняла это или знала изначально. Сомнений в том, что она тоже прошла через такое, не осталось. — А что он любит в сексе? Ты ж с ним год трахалась или вроде того? Прямой вопрос прозвучал куда грубее, чем предполагался, но Таша надеялась, что так застанет Аду врасплох, и она ответит честно. План не сработал. Подруга одарила ее презрительным, а потом откровенно злым взглядом, а затем процедила: — Не наглей, Таша. Я и так рассказала тебе куда больше, чем стоило, — она сложила руки в замок, — я могла бы умолчать про честность и посмотреть, что хозяин Зак сделает с тобой наутро после первой ночи, когда ему не очень понравятся твои восторги. Такой ответ разозлил, природная вспыльчивость сделала свое дело, к тому же упорное употребление Адой слова «хозяин» подлило масла в огонь — Таша разъяренно воскликнула: — Ты такая жалкая! Бесхребетная! Ничтожество! — она чуть перевела дыхание и передразнила подругу: — Хозяин Зак, хозяин Зак, боишься не сказать «хозяин», будто даже в его отсутствие полностью принадлежишь ему. Договорив, Таша замолчала и ждала такого же громкого ответа. Ада не оценила экспрессии, так и осталась сидеть на кровати с невозмутимым видом, только во взгляде вместо ожидаемого смятения или гнева промелькнула едва заметная усмешка. — Как и ты, подружка, — с улыбкой ответила Ада, — ты тоже принадлежишь ему даже в его отсутствие. Слова резанули по-живому. Таша не была готова смириться с тем, что теперь она — собственность Зака. Это по-прежнему не укладывалось в голове. — Это ты принадлежишь! — выкрикнула она. — Ты просто не умеешь строить отношений с мужчинами. Криса своего вспомни! Со мной Зак будет другим, вот увидишь. Таша и сама до конца не верила в эти слова, но пока пыталась ободрять себя тем, что ей удастся сманить Зака на свою сторону, и какую-никакую свободу он ей таки дарует. Ада лишь хмыкнула и снова уставилась в окно, как будто небо ей было интереснее всего, что происходило рядом. Хотя кто захочет продолжать беседу после прозвучавших в таком тоне слов? Таша уже начала жалеть о своей несдержанности, но и извиняться не хотела. Просто села рядом на кровать, кроме которой в комнате мебели не было, если не считать ниши в стене с полками и штангой, вроде платяного шкафа. Тоска! Как же здесь ужасно! Маленькая комнатка, окно почти во всю стену, и не потому что оно широкое, а потому что стена узкая. Кровать занимает почти половину пространства, никаких предметов интерьера — ни картин, ни зеркал, ни полок. У входной двери виднелся узкий проход, видимо, в ванную комнату. Таше было слишком скучно, и она решила пройтись туда. Дверь в санузел отсутствовала, и это уже почему-то не удивляло. Внутри расположился такой же небольшой, как и все здесь, душ со шторкой, умывальник и унитаз. Скудно, совсем без удобств — до чего ужасное жилище. Таша вернулась в комнату и снова устроилась на кровати, полулежа опершись на стену. На глаза снова попалась полностью пустая ниша для одежды. Почему там ничего нет? Ни формы, ни белья, вообще ничего! От неприятной догадки она аж встрепенулась: — Почему одежды в шкафу нет? Это мне здесь придется жить?! — постучав Аду по плечу, протараторила она. — Нет, мне, — та медленно повернула голову и посмотрела ей в глаза. — Теперь я живу здесь. Просто чистая одежда закончилась, я еще не забрала. Не переживай, тебя поселят в апартаментах личной рабыни хозяина Зака. У Таши от души отлегло. Она бывала в спальне Ады и хорошо помнила, какая внутри обстановка. Там ей будет действительно хорошо. Здорово, что не придется жить в этом клоповнике с остальными рабами. — Так ты все мне рассказала? — снова обратилась она к Аде уже нараспев от приободрившей новости. — Может, я пойду тогда? — Делай что хочешь, — отмахнулась та. Обрадовавшись возможности покинуть мрачную келью, Таша сделала несколько шагов к входной двери и осознала, что не знает, куда собирается идти. Вспомнилось, что Аде не позволялось одной разгуливать по территории. А вдруг, и ей самой тоже нельзя? Таша бросила короткий взгляд на подругу, которая в медитативном спокойствии сидела на кровати, не обращая никакого внимания на свою гостью. Как будто ей и вправду было плевать, что произойдет дальше. Это остудило Ташин пыл. Она вернулась на кровать и снова заняла удобное положение полулежа у стены. Оставалось только ждать — невыносимо угнетающая перспектива. К радости Таши, долго ждать не пришлось. Через какое-то время дверь в комнату снова отворилась. На пороге показался Ральф. Он даже не посмотрел в сторону Ады и без слов поманил Ташу пальцем. В другой руке у него был пульт от ошейника, так что сопротивляться ей было страшновато, но еще страшнее оказалось идти с ним. Наверное, приди по ее душу Зак, она бы так не переживала — что от него ожидать, она уже узнала. Ральф же внушал ей куда более сильное беспокойство. С виду рассудительный и уравновешенный, а какой внутри? Она ни разу не видела его «в деле», но была уверена, что он жесткий и суровый — как иначе удержать в узде без малого шестьдесят человек? Ральф повторил требование более настойчиво, указал пальцем на Ташу и снова рукой поманил к себе. Почему он не хотел с ней говорить и изъяснялся жестами? Во второй раз Таша решила подчиниться. Он наверняка бы шарахнул ее током, если бы ослушалась. Она покидала комнату Ады с тягостным чувством страха оказаться наедине с Ральфом, но жгучее желание покинуть Дом Слуг таки одержало верх.104. Голубое платье
20 января Зак полагал, что Таша сможет стать достойной заменой Ады как в особняке, так и подле него, поэтому отдал Ральфу приказ переселить прежнюю фаворитку в Дом Слуг. К его возвращению из судейской управы все было готово. Оставалось только сразу указать новенькой ее место. Решение пришло само — обязать Аду обучить Ташу. Убить двух зайцев одним камнем — Таша получит исчерпывающие инструкции и сразу поймет, что здесь она пока никто и ничто. Тем более, из уст безвольной Ады все это прозвучит особенно доходчиво. Оставив рабынь наедине, Зак довольно потирал руки, в предвкушении вечера. На этот раз все должно сложиться иначе, чем чуть больше года назад, когда сразу после приобретения Ады он вынужденно отбыл на Стефанию. Пока не предвиделось никаких препятствий тому, чтобы этим же вечером опробовать свое новое приобретение. Он уже больше месяца рисовал в своем воображении момент сладостного обладания Ташей. Красивая, сексуальная и такая недоступная, теперь она оказалась всецело в его власти, и ничто не помешает ему насладиться ею в полной мере. Он надеялся, что Таша прислушается к словам подруги и сможет доставить ему именно то удовольствие, какого он ожидает. Ральф проинструктирован показать ей бывшую комнату Ады, выдать сексуальный наряд и подвести к двери апартаментов хозяина к десяти часам вечера. Постучать и войти она должна сама. Небольшая проверка готовности — формальность, но приятная и важная. Ближе к вечеру Зак принял прекрасный расслабляющий душ, Сулик сделал ему тонизирующий массаж, так что оставалось только расставить по спальне свечи, поставить вино и фрукты на низенький столик, стоящий в окружении мягких кресел, включить какую-нибудь фоновую музыку. К назначенному времени все было готово, и он в нетерпении ожидал стука в дверь. Как и было приказано, ровно в десять часов раздался долгожданный звук — такой робкий и тихий, что Зак едва расслышал его на фоне музыки. Он приблизился и отворил дверь. На пороге стояла обворожительная Таша в нежно-голубом длинном платье по фигуре. Разрезы по бокам зазывно обнажали тонкие бретельки трусиков, а в вырезе виднелся такой же кружевной лифчик. Зак всегда поражался, как Ральфу удается так предугадывать его желания — ведь с Ташей он хотел именно такого — чтобы длинное как будто строгое платье подчеркивало развратность надевшей его особы глубоким вырезом и разрезами, в которые проглядывается ее белье. Таша сделала шаг внутрь. Она выглядела безупречно — уроки по визажу не прошли даром. Макияж присутствовал, но идеально подходил к случаю, в ушах болтались длинные изящные серьги, черные волосы собраны в высокий пучок, из которого выбились несколько якобы непослушных завитых локонов. Она смотрела на него самодовольным взглядом, но Заку это пока нравилось. Если она будет выполнять все правила, подчиняться, но сохранит эту внутреннюю дерзость, только лучше. Все же совсем не хотелось, чтобы новая игрушка стала такой же бесцветной, как ее предшественница. Он потянулся и взял с полки заранее подготовленный декоративный ошейник — куда более красивая вещица, чем шоковая бандура. Кроме того, Зак не хотел случайно получить разряд тока из-за сбоя в электронике. Таша с достоинством позволила снять один и надеть на себя другой ошейник, даже, кажется, воспрянула духом. Теперь она выглядела еще красивее. Зак взял за цепь, намертво прикрепленную к новому аксессуару рабыни и повел ее к столику и креслам. По пути она вдруг спросила: — Даже слова не скажете о том, как я выгляжу? — возмущения в голосе Зак не услышал, скорее, вкрадчивый вызов. — Я постаралась, чтобы понравиться вам, хозяин Зак. Он против воли напрягся. Ташу следовало наказать за фразу, сказанную без разрешения, тем более, за вопрос, но это был легкий флирт с поглаживанием самооценки — такое пресекать оказалось как-то не с руки. Компромиссное решение — Зак обернулся, крепко взял ее за подбородок и, посмотрев в глаза пару мгновений, процедил: — Не порти хороший вечер, рабыня. Он сел в кресло и принялся разливать вино по бокалам, одним глазом посматривая за поведением Таши. Она с присущей грацией сделала пару шагов и уселась напротив, кокетливо улыбаясь. Настроение начало портиться. Ада ничерта не сделала! Не попыталась привить этой дряни даже самые азы правильного поведения! Зак решил, что с новоявленной наставницы тоже спросит по полной строгости, когда до нее дойдет очередь, а пока — очаровательная и совершенно невоспитанная Таша, сидящая напротив и как ни в чем не бывало хлопающая ресницами. — Удобно? — сдержанно улыбнулся он, подняв на нее прямой взгляд. Таша радостно закивала. Зак хмыкнул и сделал знак рукой в сторону места, где она стояла: — А теперь встань обратно и сними платье. На лице рабыни отразилось замешательство, но через секунду она снова кивнула все с той же улыбкой, грациозно встала и приступила к исполнению. Сначала поглаживающими движениями сняла бретельки с острых плеч и собрала верх на талии. Затем оттопырила симпатичный зад и не без труда протиснула бедра в образовавшуюся петлю. Когда платье устроилось на полу, Таша сделала отточенный шаг, переступая, и поддела хламиду носком босоножка, чтобы поднять. — А что мне за это будет? — с игривой улыбкой спросила она, держа светло-голубой комок ткани в руке. Зак почувствовал, что свирепеет. Таша кокетничала и откровенно заигрывала с ним, и такое он с радостью принял бы полтора месяца назад, когда предлагал ей романтические отношения. Но теперь она — его вещь, и это выглядит поганой манипуляцией, а никак не заигрыванием! Даже Лита, искренне влюбленная в него все два года, что провела в поместье, никогда не позволяла себе такого. Ей было позволено говорить первой и задавать вопросы, но она ни разу не попыталась показать хозяину, что считает себя умнее его. Это уже третий вечер, который Таша безнадежно портит своим поведением! Вот же тварь! Сегодня она заплатит за все три. Зак жестом попросил у нее платье и молча кивнул на ее кресло. Она начала осознавать, что сделала что-то не так — присев, затихла и сжалась. Нож для фруктов удобно лег в руку, и Зак плотоядно посмотрел на рабыню. Вот оно — ужас в глазах, который ему начал нравиться вдруг и совсем недавно. Сейчас страх Таши можно было почти потрогать. Приятное ощущение. Резать ее Зак, конечно, не собирался, но пока она об этом не знает, с удовольствием наблюдал ее отчаяние. — Сейчас ты узнаешь, что тебе за это будет, — леденящим кровь голосом прошипел он и принялся резать платье на тонкие лоскуты. План в его голове сформировался так сразу, когда рабыня задала свой последний роковой вопрос. Но здесь, в его личной спальне, не имелось никаких приспособлений для фиксации, ровно как и для наказания. Ада все делала на отлично — ее не приходилось ни привязывать, ни пороть. А вот Таше следовало преподать урок, желательно такой, который надолго отложится в ее пустой голове. Еще несколько минут он с медитативным спокойствием кромсал красивое платье, а когда у него в руках оказался ворох нешироких длинных лоскутов, подошел к Таше. Вжав голову в плечи, она смотрела на него снизу вверх уже без первоначальной искорки в глазах — взгляд был, как у олененка перед встречей с волком. Зак усмехнулся — правильный взгляд в ее случае. Он без слов взял ее за левую руку и с тем же спокойствием начал завязывать один из лоскутов на запястье. Она быстро догадалась, что он планирует сделать, и попыталась отдернуть кисть. Эти попытки выглядели жалко, словно заяц пытается выдернуть перебитую лапу из капкана, но Зак не преминул возможностью показать этой девке, кто тут главный. Он внезапным и быстрым движением ухватил Ташу за пучок волос и влепил пару хороших пощечин — достаточно сильных, чтобы рабыня прекратила попытки сопротивления. Когда Зак отпустил ее волосы и продолжил колдовать с лоскутом на запястье, она во всю шмыгала носом, но руку даже напрягать не пыталась. Кажется, приняла свою участь, но, очевидно не полностью: — Простите, хозяин Зак, — тихо прошептала она, — простите меня, я была неправа, я ошиблась. Вы можете наказать меня… Зак оборвал ее слова еще одной пощечиной, с небольшим размахом, тыльной стороной ладони, доставившей уже ощутимую боль. Слушать это блеяние было слишком противно, хотя можно было дать ей закопаться еще сильнее, по самые уши и потом наказывать — долго и обстоятельно, за каждое неверно и не вовремя сказанное слово. Сейчас он уже сомневался, что Ада ослушалась и не проинструктировала эту дрянь. Скорее всего, Таша просто не вняла ни единому слову, поскольку за этот короткий промежуток времени успела нарушить все правила, соблюдать которые требовалось неукоснительно. Ада могла умолчать о чем-то одном, если хотела подставить заклятую подругу, но не рассказать вообще ничего… Она не в том состоянии, чтобы злонамеренно нарушить прямой приказ, да и прецедентов с неподчинением, кроме убийства Маргольфа, не было практически с самого начала ее пребывания в поместье. Закончив повязывать лоскуты на запястьях Таши, Зак взялся за поводок и повел ее к кровати. — Пожалуйста, хозяин Зак, не делайте этого. Я… я не готова. Пожалуйста… — взмолилась она на полпути к хозяйскому ложу, — я очень виновата, простите, пожалуйста, не надо! Что ж с ней не так?! Пока Таша работала его моделью, Зак не замечал в ней такой беспросветной тупости. Но не может же он настолько плохо разбираться в людях? Видимо, дуреха поняла, что повела себя самонадеянно и расплатится за нарушение правил, а потом так испугалась, что совсем мозги отшибло. Она ведь даже не знает, что с ней произойдет, но умоляет этого не делать. Ада определенно провела воспитательную работу, раз Таша рисует себе настолько пугающие картинки. Вместо ответа Зак дернул за поводок, вынуждая ее упасть в его объятия, и грубо швырнул на кровать. Очевидно, пощечины не направляют ее мысли в правильное русло, так что в ее воспитании потребуется системный обстоятельный подход, но сейчас он все же намеревался получить свое удовольствие, хотя уже и не такое, на какое рассчитывал изначально. Он принялся планомерно привязывать концы лоскутов к стойкам кровати. Таша сдавленно скулила, всхлипывая и содрогаясь от рыданий, но уже не пыталась мешать хозяину. Поняла, дрянь, что он все равно окажется сильнее и правее. Перед тем, как приступить к наказанию, Зак все же решил задать ей вопрос — устроить еще одну проверку на вшивость: — Ты сегодня нарушила все правила, которым тебя должна была научить Ада. Задавала вопросы, говорила без разрешения, указывала мне, что делать, — перечислял он, вынимая ремень из брюк. — Ты ничего не запомнила или просто решила, что тебя это не касается? Таша на мгновение даже перестала плакать — уставилась на него круглыми глазами, и возмущенно заговорила: — Она… она мне ничего не рассказала! Ада просто отказалась меня учить! — она замолчала и уже тише добавила: — Вы, наверное, ей про меня рассказали, вот она со мной и не говорила! Ни слова не сказала! Зак пришел в ярость — эта дрянь солгала ему в лицо, не могрнув глазом! Ада не смогла бы нарушить приказ — это он знал наверняка. С момента возвращения от Бёрка она так и не оправилась до конца, оставалась тусклой и безжизненной, но приказы, какими бы они ни были, исполняла с точностью робота. И этот приказ она выполнила, но Таша решила выгородиться за ее счет! Вот тварь же! Зак презирал лживых людей, а предателей — особенно. Таша уже в который раз предает подругу, которая ей вообще ничего плохого не сделала. Но еще больше его злило то, что эта наглая рабыня только что обвинила его в нарушении слова — он ничего Аде не рассказывал. Лена могла, но это все равно ничего не меняет — Таша усомнилась в честности своего хозяина, потому что мерила его по своей лживой сущности! — Врешь, дрянь! — проскрежетал он и с размаху опустил ремень поперек ее спины. Приятный тонкий свист прозвучал пронзительно во внезапно образовавшейся тишине и оборвался звонким щелчком о кожу. — Ада все тебе рассказала, но ты, в силу, видимо, скудоумия, не смогла запомнить. И ты понесешь наказание, — продолжил Зак, перекрикивая скулеж рабыни, — а за ложь и клевету на хозяина ты ответишь отдельно. На белой коже ее спины начала пухнуть и наливаться румянцем аккуратная неширокая полоса, ребра ремня впечатались сильнее и оставили две бордовых бороздки по краям длинной отметины. Зрелище завораживало, но Зак решил не тратить время на созерцание. С ней он еще насмотрится на разнообразные следы. Их-то точно будет в достатке. Он снова замахнулся и опустил еще один удар, немного наискосок, но специально не прицеливался. Свист, щелчок — двойной щелчок. Черт. Сгиб ремня захлестнул на ребра. Таша в голос завизжала и, уткнув лицо в подушку, яростно застучала обеими ногами по простыне. Видимо, особенно больно получилось. В третий раз Зак прицелился и хлестнул ее снова. Свист, заглушаемый стонами, отчетливый щелчок — приятные звуки, но не для этого места и не для этого часа. Зак все же положил ремень на край кровати. В своей спальне он еще никого не наказывал и не хотел начинать такую традицию. Следует довести до конца, что планировалось изначально, а наказать потом, уже в Башне. Там это куда проще и сподручнее. Осознав, что больше пороть не будут, Таша повернула голову и с животным ужасом в глазах смотрела за степенно раздевающимся хозяином. Зак намеренно не торопился, растягивая приятное ощущение предвкушения. Для нее каждая секунда ожидания — дополнительная мука. Пусть он и не хотел причинять ей боль во время секса, она-то об этом не знает. Он не сводил с нее глаз — ловя каждую слезинку, которая катилась по бледным щекам. Она нравилась ему даже такой — с опухшими красными веками, с потекшей тушью и исполосованной спиной, хотя пока ее кожа выглядела почти целой. Аккуратно повесив одежду на вешалку и убрав в шкаф, Зак направился к своей жертве. Она молча качала головой, провожая приближающегося хозяина наполняющимся отчаянием взглядом. Скрывшись у нее за спиной, Зак забрался на кровать и грубо раскинул ее ноги в стороны. Таша, похоже, пребывала в состоянии шока — стала податливой, как кукла. В нынешней кондиции она не могла мыслить и сопротивляться, ровно как и принять решение подчиняться и сотрудничать. Зак недовольно цыкнул — это был не тот эффект, который ему нравился, но желание наконец распечатать свой трофей было сильнее этого недовольства. Сношать настолько вялое тело оказалось неинтересно. Таша издавала звуки время от времени, но они больше походили на собачий скулеж и не добавляли удовольствия. Зак отчетливо помнил тот раз, когда после духов взял Аду силой. Она тоже была в шоке, но умудрилась сохранить упругость тела. Таша же была словно кисель в форме человека. Минут через десять бессмысленных попыток получить наслаждение от секса, Зак в голос выругался. Эта дрянь умудрилась испортить даже собственное изнасилование! Не доведя дело до конца, он вышел из нее. Жажда разрядки никуда не делась и сверлила мозг, словно раскаленным сверлом. Уже проще было заняться самоудовлетворением и с чувством выполненного долга завершить этот отвратительный вечер. Зак несколько секунд смотрел на сексуальное тело рабыни, раздумывая, но рукоблудство ему претило. Он направился к шкафу и начал одеваться, кровожадно размышляя о том, что он с ней сделает, чтобы в следующий раз нерадивая рабыня изо всех сил постаралась ему угодить. — Что случилось? Вам не понравилось, хозяин Зак? — вдруг обеспокоенно прогнусавила Таша. — Простите, я буду стараться. Путы не давали ей подняться на локти, но она кое-как оторвала от кровати зад и вильнула им. Этот идиотизм окончательно поставил Зака в тупик. Он с большим трудом осадил свое желание еще раз треснуть рабыню чем-нибудь потяжелее руки или ремня — она совсем не понимает, что от нее требуется, но уродовать ее только по этой причине не хотелось. Все же, она оставалась неплохим активом — карманная профессиональная модель, которая сделает все, что он ей прикажет. Но не сейчас. Сейчас ее надо воспитать. Даже Ада не проявляла такой глупости, а ведь ее учила какая-то прачка!