Черно-Белое

            Бродяга открыл глаза и мысленно присвистнул. Полисский придурок дрых рядом с ним на топчане, подложив под лохматую башку здоровую руку и накрывшись Бродягиной, то есть, изначально своей, курткой. Первой злой мыслью было желание спихнуть его на пол, но это показалось каким-то мелким. Да и не за что, собственно, было издеваться над ним.       Нежная, как у девчонки, мордашка, наверное, впервые была так зверски исцарапана, черные синяки расцвели под обоими глазами и затемнили переносицу. А главное, сон, доверчивый такой, словно это недоразумение сладко спит в своей кроватке, а не в логове лидера Волков. Бродяга поскреб заросший подбородок, достал из-под подушки набитой свежим, ароматным сеном длинный нож и встал. Немного подумал, подпихнул подушку Икару и вышел на улицу.       Муравьи давно разбежались, и к великому огорчению забрали с собой трупы собратьев. Бродяга вдумчиво полил ближайший куст, предварительно внимательно оглядел его, но ничего подозрительного или интересного не заметил. Надо идти в лагерь, притащить сюда Барда или Костоправа, если старик еще не вернулся. Пусть кто-нибудь посмотрит, что с этим придурком, надо ли с ним что-то делать, или как-то его лечить.       Бродяга быстро собрался: фляга с водой, пустая фляга заняли боковые карманы рюкзака. Нож, веревка и револьвер с четырьмя патронами в самодельной потайной кобуре. Больше патронов, увы, не было, и Бродяга хранил их пуще собственного глаза. Икара он решил не будить. Поставил на стол бутыль с водой, вскрытую банку консервов, её было особенно жалко, но менее ценной и готовой к поеданию жратвы в убежище не нашлось. Потом решил все же не жадничать, вскрыл один из давно просроченных солдатских пайков и положил рядом с тушенкой пачку галет, и упаковочку джема. Подтащил к двери старое и мятое ведро, этот догадается, наверное, использовать его по назначению.       По Пустошам шагалось легко. Высоких деревьев за полсотни лет так и не выросло, а колючие кустарники росли не сплошняком, и если знать нужные тропы так, как их знал Бродяга, то переход от убежища к лагерю не покажется сложным. Ему повезло, обходя по большой дуге ядовитую лиану, он обнаружил гнездо синей зевки с десятком крупных голубоватых яиц. Родителей у гнезда не оказалось, и он не стесняясь ополовинил кладку, закрутил яйца по одному в подол майки, споро и тихо удалился из охотничьей территории птиц. И только отойдя на безопасное расстояние, аккуратно упаковал трофеи, оборачивая каждое в толстый слой растущего везде сизого мха, а потом в рюкзак. Он знал, что если через день-два вернуться к гнезду, то яиц в нем вновь окажется десять, и половину снова можно будет забрать. Будет чем оплатить помощь врача и лечение «гостя». Бродяга уже понял, что отпускать или выгонять Икара никак нельзя, по крайней мере до тех пор, пока не вернется Муза или хотя бы старик. И вне зависимости от того, сам браслетник удрал и разбился, или ему по дружбе, а может по вражде, помогли, Икар ценный заложник. «Заложник». Слово Бродяге не нравилось, он ведь не собирается причинять Икару какой-то вред или намеренно мучить его. Посмотрит на жизнь Изгоев изнутри, он ведь так этого хотел.       До лагеря Бродяга добрался, когда уже совсем рассвело. Узнал у одного из своих Волков, что ни Муза, ни Бард так и не вернулись, а Костоправа нет, и когда будет непонятно, отправился к Трехпалому. Этот был хмурый мужик, потерял половину пальцев во время вылазки, когда задвижка вентиляционной системы внезапно отвалилась и срезала держащемуся за ее трубу человеку часть кисти. С тех пор на вылазки Трехпалый ходил редко, принося пользу общине своим умом и холодным расчетом. Он радушно встретил Бродягу, угостил и налил полную флягу прозрачного, как слеза девственницы, первача. И Бродяга почти без утайки рассказал ему почти все, умолчав только о Крыльях, личности «гостя» и месте его обитания.       – В лагерь его не води, не надо, – подумав, сказал Трехпалый. – За парнями твоими я пригляжу, не переживай. Я так понимаю, появляться каждый день здесь не сможешь?       – Да. Наверное, через день буду приходить. Костоправ болтать не будет?       – Нет, зачем ему это? Только отблагодарить его, как следует, не забудь.       – Не забуду. Бывай. Пойду я, может Костоправ уже появился. Спасибо за помощь и подарок. – Выложил на стол два завернутых в подсохший мох яйца и вышел.       Костоправ оказался у себя. Он, матерясь, засовывал в клеть из арматуры жирную крысюху со связанными лапами и палочкой во рту.       – Родит скоро. Они быстро растут, с мясом буду.       Бродяга с минуту посмотрел, как быстро крысюха выплевывает ошметки измочаленного «кляпа», потом перегрызает веревку на лапах, и начинает грызть решетку, кидаясь на людей.       – Красотка, а?       – Ага. Ты ей темный угол сделай, поспокойнее будет.       – Конечно, вот сейчас и начну.       – Я помогу, – решил парень. – А потом попрошу помочь мне. Надо человека посмотреть, не из наших. Он головой ударился и руку, похоже, сломал. Ну и подлечить надо.        И так же как и перед Трехпалым выложил три оставшихся яйца зевки, а подсохший мох пихнул в клетку зверя.       – Далеко? – Костоправ словно не удивился вопросу. Деловито осмотрел подношение и отнес его к себе, а назад принес старые, темные от времени доски и такую же старую пилу, правда, в идеальном для ее почтенного возраста состоянии. Остро заточенные и смазанные маслом зубья легко входили в древесину. К тому времени как Бродяга рассказал все, что Костоправу требовалось знать, будка была сделана, пропихнута в клетку, а зверь метался, то заскакивая в домик, то выскакивая и пробуя его грызть. Крутящиеся вокруг крысюхи двое мальчишек и одна девочка получили задание. Костоправ присел перед детьми, и обстоятельно, как взрослых, попросил:       – Эту красотку надобно накормить. Не боитесь? – И, когда детвора загалдела что не боятся, рассказал:– Надо наломать молодых веток и не открывая клетку пихать ей через решетку. Вот такую охапку, справитесь? Молодцы! А вот пальцы в клетку пихать не надо, совсем.       Костоправ удалился в жилище и сразу же из него вышел с довольно увесистым по виду рюкзаком.       – Тут все, что может понадобиться. Идем.       До подвала дошли относительно быстро и без проблем. Костоправ поерзав и поохав все-таки протиснулся в узкую щель. А когда Бродяга открыл дверь в само убежище, на голову ему упало ведро. Хвала небу, пустое и сухое!