Черно-Белое

      – Удавлю!       Бродяга с рыком метнулся к сидящему на топчане Икару, и был остановлен резким окликом:       – Не лезь! – И выставленным перед собой обломком Крыльев с торчащими вперед проводами. Про электрический ток Бродяга знал и лезть на рожон не пожелал. А кроме того, он задохнулся от ярости, проклятый браслетник не терял времени даром. Он обшарил Бродягино убежище и сложил перед собой почти весь арсенал немудреного, но вполне опасного и смертоносного оружия. Конечно, здоровый и более сильный Изгой уделал бы щуплого Икара, вот только получать удар током, а то и ножом ему не хотелось.       – А ну, угомонились! – Зычный голос заставил вздрогнуть обоих.       – Стручками мериться вздумали, щенки вонючие! Кудрявый, хрень свою опусти и выключи. Быстрее, я сказал. А ты, Бродяга, воды нагрей.       Костоправ, даже не оглядываясь, выполняются ли его приказания, поставил на стул рюкзак и стал неспешно копаться в нем. На стол в рядок выкладывались необходимые вещи: два рулона бинтов, одноразовые шприцы, длинная лента-блистер с иголками к ним, замотанная в тряпки коробка, бутыль с прозрачной жидкостью и тощенькая упаковка ваты.       Он повернулся к Бродяге и кивнул, увидев, что печурка уже затоплена и чайник поставлен греться.       – Бродяга, принеси мне палочку с ладонь длинной и в палец толщиной. Ну, да, – Костоправ посмотрел на свою руку, потом на Бродягину и хмыкнул: – Твоих –парочку. Из неядовитого дерева, и кору сними с нее.       Бродяга бросил на Икара колючий взгляд и вышел. Не торопясь нашел нужное дерево с толстыми и прямыми сучками нужной толщины, срезал и ошкурил один, затем еще парочку, чуть больше и чуть меньше. Когда он вернулся, Костоправ вовсю хозяйничал. В Бродягиной кружке он заварил какую-то гадость, в тарелке мешал кипяток с чем-то из своей бутылочки.       – Эй, куколка, иди сюда, – позвал он Икара, – Иди, не бойся, не обижу, разве что сам попросишь.       Икар подошел. С прямой спиной и такой ровной походкой, что даже Бродяга понял, как сильно он трусит.       С неожиданной для Костоправа осторожностью и даже заботой он помог Икару снять самодельный лубок, а потом раздеться до пояса и усадил на единственный стул. Бродяга, подошедший к столу, рвано выдохнул и отвернулся. Браслетник был прекрасно сложен. Невысокий, с пропорционально широкими плечами и дивно тонкой талией, изначально белокожий, а сейчас с синяками на полспины, Икар, и правда, казался фарфоровой куколкой, непонятно как оказавшейся среди грубых людей. И он не выглядел изнеженным, мышцы, не очень объемные, но четко прорисованные указывали, что браслетнику не чужд физический труд.       Костоправ протянул ему выточенную Бродягой палочку:       – Ну-ка, возьми в ротик.       И тут же хрипло заржал, а за ним и Бродяга:       – Не так, куколка, с этой палочкой нежности не нужны. – И тут же уже серьезно прояснил, – Возьми поперек и закуси. Обезбола не будет, нет его у меня. Терпи.       Икар терпел. Костоправ на живую выправлял руку, стараясь совместить обломки кости и боясь, что не дай Небо, обломков будет больше двух. Браслетник не орал, не дергался, только тяжело дышал сквозь сжатые на деревяшке зубы, а по его щекам, из-под закрытых век, стекали слезы. Лоб покрыла испарина, корни золотистых волос потемнели от пота, плечи дрожали.       Бродяга подумал, а смог бы он так терпеть боль, как этот избалованный городской житель. И смог бы так доверится не-друзьям?       Костоправ завершил работу, и постучал пальцем по затвердевшему гипсу, Икар выплюнул палочку с глубокими лунками от сжимавших ее зубов и немного расслабил плечи. И принял поданную Бродягой отмытую чашку со свежезаваренным чаем. Изгой поколебался немного, протянул чистую салфетку с тремя кубиками рафинада на ней.       – Спасибо. – Икар бледно улыбнулся. – Мне можно одеться?       – Погоди. Сейчас укольчик сделаем. – Костоправ подозвал поближе Бродягу, продемонстрировал ему ампулы, по очереди выложенных на стол. – Это противовоспалительное, колоть надо бы неделю, но у меня больше нет. Сейчас покажу, как это делается.       Лекарь оторвал кусок ленты с несколькими впаянными в блистер иголками и положил рядом с ампулами. И повернулся к Икару:       – Снимай штаны, куколка. Сам справишься, или помочь?       Икар неловко, одной рукой приспустил штаны, обнажив разве что кусочек поясницы, и тут же натянул на нее свитер. Костоправ с матерком убрал его руку, и стянул штаны ниже, как положено, открыв белую ягодицу. Бродяге вдруг стало нестерпимо обидно. Они же не сделали этому полиссцу ничего дурного, вон лечат, кормят, даже куртку вернули, а он кочевряжится и боится, как будто кому-то нужна его задница. Такая нежная, мягкая… Бродяга проводил пальцем по упругой половинке, почти не слыша слов Костоправа про то, в какую часть попы и как именно надо ставить укол.       Костоправ возвел глаза к небу и привлек внимание Бродяги щелкнув у того перед носом.       – Щенки вы глупые. Сейчас будешь сам укол делать, посмотрим, слушал ты меня, или на его задницу любовался.       –А? Я?! – Бродяга смотрел на него круглыми глазами. – Я не умею!       – Лапы помой, учится сейчас будешь. – И, уже Икару: – А ты, терпи, этот герой сам дальше тебя лечить будет.       Икар молчал. Бродяга, возившийся над самодельным умывальником в углу, подумал, что в приюте полисского гения приучили не спорить со старшими и слушаться их. Вот только с Крыльями своими дурацкими Икар сплоховал.       С внутримышечной инъекцией Бродяга справился блестяще. Под насмешливым взглядом Костоправа он набрал в шприц лекарства, продезинфицировал спиртом место укола, ловко всадил иглу, едва не сломав при этом, в многострадальную ягодицу и, напоследок, ласково погладил ее.       – Чтобы кровь разошлась и гематомы не было, – пояснил он, глядя, правда, в сторону.       – Спасибо. – Икар быстро натянул штаны и выпрямился. – Мне бы отлить.       – Я ж тебе ведро оставил! – Возмутился Бродяга, – А ты... ты...капкан мне устроил, вместо того, чтобы…       – Да отведи ты человека на улицу, да проследи, чтобы стручок ему не откусил никто. – А когда за ними грохотнула тяжелая дверь, прибавил вполголоса, – Он вам еще пригодится.       Потом Икара отправили отдыхать на Бродягин топчан, а Костоправ так похабно лыбился, оценивая его ширину, что Бродяге невыносимо захотелось его стукнуть.       – За молчание. – Костоправ, собирающий свой рюкзак указал на Икарову куртку, теплая и прочная, она хоть и была бы плотному человеку узка, ее всегда можно было обменять на что-то хорошее.       –Нет! – Икар вскочил и внезапно понял, что у него кроме одежды нет вообще ничего, его лечат и кормят за свой счет небогатые, если не сказать нищие, Изгои. – Пожалуйста! Я отработаю, я много знаю и умею.       – Работничек, – Костоправ насмешливо оглядел Икара и повернулся к насупленному Бродяге. – С тебя тогда возьму, не обессудь. Пять банок мясных консервов, банку чего-нибудь сладкого, детям. И поймаешь три живых молодых крысюхи. Годится?       Бродяга выложил на стол требуемое и указал Икару на топчан:       – Ты знаешь, иди отдыхай лучше. Я вернусь нескоро, поесть, если захочешь, найдешь что-нибудь. И давай без этого, – указал на стоящее у выхода ведро. Ушибленная им голова все-таки еще побаливала.       И они с Костоправом вышли за дверь.