Hey man, hey man, aim your fist at me (Эй, парень, эй, парень, направь свой кулак на меня) You win, I lose 'cause you're muscly (Ты выигрываешь, потому что ты мускулистый)
*** Лето в Японии всегда было поглощающим. Взять хотя бы жару, не позволяющую комнатному термометру опуститься ниже сорока градусов. Постоянные ливни, кажется, ситуации и вовсе не улучшали, позволяя духоте по земле разойтись так, что дышать было сложно. Но Майки, к своему сожалению, ненавидел лето Японии больше всех. Потому и подниматься сейчас, слыша разрывающий звук дверного звонка — казалось безумием. Он хотел нацепить на голову подушку, закрыть ладонями уши и веки, лишь бы от него наконец отъебались! А Кен-чин продолжал проводить по своим любимым волосам расчёской, пытаясь собрать их в более-менее приемлемую прическу. Полотенце с его бедер почти что спало, оголяя красивые линии пресса и паха. Пфф, хорошо, что Эммы дома ещё не было. Иначе пришлось бы кровь из носа по новой оттирать с их ворсистого коврика. — Майки, блять, открой эту ебаную дверь! — произнес Доракен громко, почти оглушительно. Настолько, что захотелось разбить его голову о то самое зеркало, перед которым он продолжал выкручиваться! Майки едва слышно стонет, вытаскивая ложку фруктового мороженого изо рта. Вот сука, хули вообще здесь находишься, раз дверь открыть не можешь? — Зачем ты здесь тогда, Кен-чин? Я думал, что наконец консьержем устроился. Глаза высокого подростка мстительно сужаются. — Если бы ты мне ещё платил, — он складывает руки на сильной груди и окидывает Главу с головы до ног пронзительным взглядом. По его шее все ещё скатываются вязкие капли. — Ты охуевший, Кен-чин, моего душа тебе недостаточно? — возмущённо спрашивает Майки, но все равно поднимается с места почти лениво, едва ли перебирая ногами в сторону выхода. Кто мог, мать вашу, заглянуть в их скромную обитель? Если это та рыжая подружка Эммы, то полетит из окна, потому что… Да его сестры даже дома нет! Иначе Кена он бы сюда не пригласил. Кто вообще виноват, что этот придурок и его сестра поссорились? Вообще удивительно, как Кен-чин мог влюбиться в кого-то настолько сильно. Тем более в такого человека, как его младшая сестра. А то, что это навсегда — Майки даже не сомневался. Это было заметно по его разговорам — в основном не совсем трезвым — когда он начинал петь серенады чуть ли не под окном Майки или ему на ухо, да и заглядывался на его сестру краем глаза. Дело в том, что Кен-чина девушки вообще никогда не интересовали. С самого детства, что провел он в борделе — он с вполне разумными мыслями их игнорировал. И, главное… Да сколько всего Эмма сделала для их собственного счастья! А Майки? Он давно говорил, убеждал Кена ей признаться. Ну, серьезно, будто влюбился в кого-то другого… Хотя эти сопливые взгляды замечали абсолютно все. А Эмма и сама влюбилась в него… Сколько ей было? Лет десять? Увидела высокого мальчика с самой что ни на есть смешной прической — после того парнишки, что валялся во дворе школы Баджи, первое место законно его — и с самой нелепой татуировкой, которую только видел Майки в своей бренной жизни. Кому эта шпала, собственно, понравиться может? Пфф, абсурдно. Именно об этом думает Майки, когда, не страшась, открывает входную дверь нараспашку. Да пусть маньяк, пусть Самара Морган, пусть Саяко — лишь бы закончили его мучения в этой Санта-Барбаре. Впрочем, вид гневного Чифую его ничуть не удивляет. — Вам что, презервативы подкинуть? — хмурит брови он, прислоняясь к дверному косяку. А мальчик так и загорается краской. — А что? Почему-то Майки казалось, что эти двое переспать успели. Это как-то влияет на человека, верно? Повадки, движения. Они могли, конечно, пропасть на несколько часов и не отвечать на звонки не только из-за того, что занимались сексом, а просто… Может, выехали на природу? Это даже звучит смешно. Чифую слегка удивляется расплывшейся улыбке на лице Майки. Он вообще о чём сейчас думает? — Нет, — мотает головой мальчик через мгновение. — У меня вопрос по поводу Баджи-сана… Господи. Вздох Майки, кажется, слышно на всю округу. — Блять, может вы начнёте платить мне за семейного психолога? — он открывает дверь больше, позволяя блондину пройти внутрь. А откуда вообще у него адрес дома? Ладно… Тут, кажется, никого не ебет личное пространство. — Да тебе психолог больше, чем кому-либо нужен! — послышался голос Кен-чина из комнаты. Блин. Почему Майки не забрал тот кляп, что видел в одном из магазинов квартала красных фонарей? *** Чифую и прежде думал о том, как меняются люди за стенами собственной квартиры или наедине с близкими людьми. Ему даже говорили, что изменения есть после фразы «давай встречаться?» Ну, и после стадии секса. Главное, что у него не было возможности с чем-то сравнить. Потому сейчас, когда после их близости прошло два дня, это отличие кажется просто разительным. — Все в порядке? — Баджи разворачивается через плечо, его глаза горящие, спина обнаженная и этот образ… Мерещится Чифую уже несколько дней. — Тебе сидеть что ли больно? Могу принести подушку… — он издает нелепый смешок, — правда я на ней сплю… Чифую закатывает глаза на его недалекость, но все равно — весьма незаметно — морщится, устраиваясь на стуле удобнее. Давненько он не чувствовал себя настолько паршиво. Да, некомфортно. Есть заметная боль в пояснице, но зачем обращать внимание на такие мелочи? А что ты вообще хотел от анального секса, придурок? А этот Баджи Кейске не оставляет его в покое с самого первого секса, все лезет, лезет… Да еще и хочет на продавленной его собственной задницей подушке спать. Извращенец! Фетишист! Потому он кивает, пока Кейске — уже знающий о привычках своего парня многое — не заварит сенчо и не поставит перед его лицом упаковку лапши. Одну. В конце концов это вызывает на лице мальчика улыбку, потому что традиции возвращаются и это не может не казаться приятным. То время, когда они вдвоем сидели на лестнице школы в лёгкой ветровке, греясь от тепла, исходящего от лапшичного бульона, — совсем забыто. Но основной разговор впереди. В последнее время Чифую задумывается о том, что о Баджи почти ничего не знает. И это вызывало в его груди неоправданную обиду, ведь на лице самого Чифую можно было прочитать буквально любую эмоцию. Да и с матерью его Баджи был знаком и с Пик Джеем… А Чифую не сразу обратил на эти мелочи внимание, будучи занятым более интересными вещами и самим командиром первого дивизиона. Поэтому теперь отсутствие других людей в стенах этой квартиры начинает пугать. Серьезно, он был здесь достойное количество времени, а Баджи и не стеснялся утянуть его на кровать — причем несколько раз на дню. И не выглядел каким-то смущенным, не напрягался как тетива при мысли, что кто-то им помешает, распахнёт дверь и застанет в компрометирующем положении. Например, тот же самый Майки, который вламывался в двери квартиры без стука. Хотя… Он бы скорее выпрыгнул в окно, чем продолжил смотреть на это. Чифую подносит чашку к губам и в три глотка осушает горячий сенчо, пытаясь заглушить свое совершенно неуместное любопытство, ждёт, пока Баджи сядет на кухонный стул, привычно перехватив Чифую за голень — сейчас обнаженную, потому что он дома — и закинув одну ногу себе на колени. И не начнет так ласково мять пальчики на ноге, которая… Да, намного меньше его собственной. Чифую даже кажется, что в его широких ладонях она кажется намного изящней, но это наверняка не заслуга его собственного организма, а сама атмосфера Баджи Кейске. — А твоя мама… — начинает он, из-под ресниц глядя на парня. Отпивает немного чая, специально выдерживая паузу, чтобы продолжить. — Она не придет сегодня? Через мгновение молчания он видит некое замешательство в янтарных, почти почерневших глазах. Баджи кажется озадаченным. А Чифую при виде его неоднозначной реакции ухмыляется, поднимает вверх подбородок, чтобы окинуть командира самым что ни на есть пристальным взглядом и скрестить на груди руки, словно прося продолжения зрелища. Баджи с непосильным трудом сглатывает. — Да, — он слегка откашливается. — Вроде как у нее… Командировка? — это отстойное оправдание. И они оба об этом знают. — Почему твой голос кажется неуверенным? — сужает глаза Чифую. И может… Они действительно начали все это недавно, но он напрягает ногу так, чтобы она упёрлась командиру в пах. А что? Нехер было укладывать на свои колени. Баджи не может избавиться от ощущения, что они — давние супруги, а эта самая ссора — обыденная. И что-то командиру подсказывает, что это он находится под каблуком у своего парня… точнее, под пяткой. — Чифу, — скулы Баджи слегка краснеют, но, видимо, не от смущения, а из-за того, что его тело сразу — просто предательски! — реагирует на это провокационное действие. — Слушай, это… — он слегка стонет, когда давление становится сокрушительным. — Да правду я говорю, — и, видимо, он вспоминает, что попал в командиры Свастонов не зря, потому перехватывает мальчика за щиколотку, ослабляя движение. Сука. — Ладно, — кивает мальчик, складывая на груди руки. А взгляд Баджи так и источает мольбу. Ну чего ты до своего командира доебываешься, спрашивается? — Ты же говорил, что твои родители следят за твоим табелем… Баджи пытается сделать вид, что разговор с Чифую действительно очень интересный, хотя и не отрывает взгляда от пола. Нет, ну это вроде ламинат… Кто вообще предпочитает ламинат на кухне? И Чифую может заметить, что теперь Баджи кажется даже испуганным. Трет шею, бегает глазами по комнате и улыбается так нервно… Стоп, Чифую помнит, что в школе они почти не общались в последнее время, а значит… — Баджи-сан, какие у тебя оценки? Чифую напряжённо моргает. Он помнит, что с учебой у его парня было все херово в начале года. Но он был так сосредоточен на внешних, совершенно не относящихся к школе проблемах… А после и их более личными отношениями. И в конце концов, разве не Баджи продолжал надевать сломанные очки и подражать Гарри Поттеру в стенах школы? Значит, все должно быть… В относительном порядке? И меньшее, что ожидает Чифую от этого разговора — следующие полчаса сидеть в полном ахуе. Он таких… Да это даже оценками назвать нельзя! Не получал такого с начальной школы. Раньше все было плохо, но сейчас… — Полный пиздец, — о да, детка, твой парень — полный придурок. — Ты решил остаться в школе ещё на несколько лет?! Баджи вяло пожимает плечами. — Если бы не второй год, то мы бы не встретились. На самом деле он ошибается. Потому что Чифую в любом случае попал бы в Тосву… Они ведь приняли его не из-за командира? Верно? — Слушай… — да, уже июль, до конца года время ещё есть, но если не начать сейчас, то окончания школы Баджи-сану не видеть. — У меня вроде оценки получше будут, может мне тебя подтянуть? Глаза Баджи загораются совсем не добропорядочным огоньком. — Ну, если ты хочешь проводить время вместе, — он укладывает на его коленку руку и теперь давит сильнее, — я, конечно, не против… Вот же провокатор! — Прекрати! — Чифую стряхивает его пальцы с собственной ноги, хотя это движение нельзя было назвать неприятным. — Пока не исправишь, то хер тебе… — а что, собственно? Нет сексу? Они ведь занимались им лишь один раз. Чифую даже слов найти не может, но Баджи, видимо, и без них понимает весь смысл. И теперь его лицо становится оскорбленным. — Это шантаж… — начинает Кейске. Черт, никогда он с этим командиром не достигнет спокойствия, но нирваны… Быть может. — Нормальные условия, твоя мама мне скажет спасибо. Если, конечно, встретимся… И Баджи определенно нужно сказать что-то разумное, прежде чем его мозг начнет выдавать обладателю кобальтового взгляда все его собственные секреты. И он сам же ничего против этого сказать не сможет. — Она… Жуткая женщина, — и, о боже, Чифую кажется или брюнет задрожал? Впрочем, Кейске тут же виртуозно меняет тему. — А ты уверен, что справишься, — и, видимо, Баджи вспоминает, что нога его мальчика до сих пор находится в его хватке, потому и поднимает выше, скользя пальцами по икре, — и не сорвешься на более... приятные вещи? — он наконец устанавливает зрительный контакт между ними, потому и чувствует всем своим естеством, как Чифую нервно сглатывает. — Ты знал, насколько твои ноги красивые? Я бы мог зацеловывать их ещё и ещё, пока ты бы не стал умолять… — Баджи-сан, пожалуйста, не надо! — Чифую жмурится, потому что не может сказать, что слова командира ему неприятны. Но он определенно зашёл слишком далеко со своими россказнями. И, видимо, сам это понимает, раз резко меняет выражение лица с перманентно наглого на виноватое. — Чифу, это же шутка… — и, к чести Баджи, в его голосе действительно сквозит явное сожаление. — Не злись, а? — Я подумаю. Баджи с минуту смотрит, как мальчик складывает на груди руки и отворачивается в сторону, прежде чем потянуться к нему и ласково заговорить: — На самом деле охуительная идея… А если я соглашусь, — его тон меняется на заискивающий, — то что-нибудь смогу получить? И, возможно, в его золотом взгляде тогда играл вызов? Но счастливый от — стоит заметить — добровольного согласия на свою гениальную идею Чифую не обратил на это внимание. Потому и чмокнул своего парня в щеку вполне учтиво. — Да, если… Если ты закончишь этот год и не вылетишь, — он выпрямляется над брюнетом, пока тот потирает влажную от поцелуя щеку в недоумении. — То я смогу выполнить любое твое желание. Повторю, Баджи-сан, — он слегка опускает ресницы. — Любое. И вот теперь они оказались в такой противоречивой ситуации. Потому что Чифую впервые в жизни стал чьим-то персональным репетитором. Чифую знает, что думают люди, когда видят Баджи-сана таким, какой предстал перед ним он сейчас. В до идеального отглаженной белой рубашке, строгих плотно прилегающих к коже брюках — в подобном образе он и сам видел его в апреле. Только вот метающие озорные искры глаза были спрятаны под очками, волосы не были настолько расстрепаны — в творческом беспорядке, словно так и задумано — да и в улыбке его не было такой поразительной нотки вызова. Чертов Ботан. Галстук в этой ситуации подошёл бы не только по образу, но, может быть, этот жалкий кусок ткани, способный прикрыть его тело, словно броня, смог бы поумерить его собственный пыл! Это не ролевая игра — это их настоящая жизнь. И Чифую позволяет себе поддаться его влиянию, самому отодвинуть стул и с едва ли заметным кряхтением на него усесться. Впрочем, это отнюдь не мешает лицу Баджи стать настолько бесстыжим. Сам же, ублюдок, все устроил и его мучениями упивается! — Хорошо, Матсуно-сан, — он демонстративно откидывается на спинку стула, будто не замечая, как мальчика от этого обращения всего передёргивает, и укладывая ногу на ногу так сексуально, что ширинка впивается ему в пах, наверняка доставляя внушительный дискомфорт. До сих пор остаётся горячим без всяких усилий, а лицо его совсем не меняется — боже, такому таланту не хватает Оскара! — С чего мы начнем? И специально же расстегнул верхние пуговицы рубашки! А вида следов от их прошлой ночи и мускулов, виднеющихся из-под ворота, достаточно, чтобы Чифую прикусил губу и его позвоночник слегка напрягся. Блять, если бы Чифую застал его в этом виде тогда в апреле, то… Нет, конечно, он бы не кончил себе прямо в штаны от превышения сексуальности — просто не стал бы с этим распиздяем связываться. А теперь он чувствует себя прекрасно, если не считать агонии раскалывающегося черепа под названием Баджи Кейске. И Чифую приходит к ослепляющему по своей унизительности осознанию, что, возможно… Вполне способен потерпеть поражение в их игре. Ведь наверняка руки Кейске до головокружительного теплые, а губы так пересохли — блин, может подарить ему одну из своих помад… Нет, конечно, гигиенических, чисто для профилактики! Как они дошли до этого, боже? А утром было ещё все нормально. И он уверен, что если бы командир не пытался его спровоцировать на не относящиеся к учебе действия, то все было бы намного легче. — В учебник смотри! — Чифую буквально хватает его за загривок ладонью, прислоняя лицом к тетрадям. И он на девяносто девять целых и девять десятых процента уверен, что Баджи-сан может вырваться и его оттолкнуть. Но он это ожидаемо не делает, пытаясь поймать хоть одно прикосновение от мальчика. Чифую ему в этом не отказывает. — Я нихуя не понимаю… — выдает Баджи спустя мгновение. И все бы хорошо — кто не совершает ошибки? — но Чифую ещё даже не успел открыть учебник. Поэтому он злобно щурится. — Действительно, понятия не имею, почему решил, что ты непризнанный гений в начале общения… ты всегда так учился? Рука Баджи тянется к его воротнику, он тяжело сглатывает, оттягивая плотную пуговицу. И, возможно, ему действительно было все равно на мнение остальных людей за все это время, но реакция Чифую бесценна. — Это пиздецки отстойно — позориться перед своим парнем, Матсуно-сан, — тяжело выдыхает он, падая на спинку стула. И совершенно игнорируя то, как мальчик на его словах раскраснелся! Чифую забарабанил по поверхности стола пальцами. Да и сделал такое по-дурацкому насмешливое лицо, что смешно стало. Да, совершенно очевидно, что Баджи, сколько бы там не старался, был всецело поглощён мыслями о чем угодно, но не учебе. Потому и выглядел наверняка так виновато. Что, осознал свою проблему, распиздяй этакий? И Чифую поддерживает его игру. — Дело в том, что опозорился ты ещё в начале года, — говорит он и, одарив парня знойной улыбкой, через мгновение добавляет, — Кейске. И, возможно, что дрожь, прошедшая по спине командира — очень заметна. Как бы там ни было, их обучение начинает проходить интенсивнее. Пока Баджи нервно проходится языком по сухим губам, играет с пирсингом, зажав его между зубами, и на его лбу проскальзывает такая очаровательная морщина — Чифую понимает, что может влюбиться в этот его ученический образ. Почти первый раз, когда мозговая деятельность Баджи настолько сильная, что его глаза загораются. Потому спустя час Чифую, устало наклоняясь и пытаясь заглянуть в уставшее лицо, выдыхает. — Ты молодец, на самом деле. И Баджи, к своей чести, действительно выглядит смущенным. — Правда? — удивлённо поднимает плечи вверх он. — Мне такого ещё не говорили… — Ну, я тоже делал ошибки в этих фразах, — указывает он рукой на последний тест небрежно, будто пустяк. Правда, это было во втором классе… Но не всем же быть гениями, верно? — А почему ты так херово учишься? — У нас с Майки это было на пару когда-то, — пожимает плечами Баджи, будто не замечая, как щеки Чифую… Нагрелись. — Потом просто в разные школы пошли. — Оу, — он пытается добавить своему голосу безразличности. — Типа, вы проводили много времени вместе? И Баджи, застывший в недоумении над учебником, наконец понимает. Он ошарашенно поднимает глаза на Чифую, отмечая покрасневшие щеки, крупными пятнами заструившийся по шее румянец. А главное — его позу. Все ещё расслабленную, но тем не менее… Огорченную? В конце концов Баджи Кейске не был полнейшим придурком. И состояние своего парня понять мог вполне. Потому и ухмыльнулся так хищно, заставляя кожу вокруг рта смягчиться до ямочек. И вдруг… Сделался совсем безразличным, будто незаинтересованным. Прикрыл веки, качнулся на скрипнувшем стуле и уставился на оконную раму. — Да, очень даже, — начал он неспешно, будто и невзначай. — Наши семьи знакомы. Я много времени раньше проводил с его старшим братом, с самим Майки… И его сестрой. Чифую на это реагирует бурно. Поднимает вверх подбородок, собираясь спросить, его руки сжимаются вокруг стула. — У Майки есть сестра? — Ну да, — на лице Баджи проскальзывает истинное недоумение. — Вы с ней вроде знакомы— Оу. Он сказал это за секунду до того, как вспомнил каким, собственно, образом Чифую с ней познакомился. — Правда? — теперь вся взволнованность и толика ревности с лица Чифую сошли. — Не помню, а как она выглядит? Оу. Пришло время перевести стрелки. Потому Баджи выдает нервную улыбку, его собственные пальцы врезаются в челку. — Кстати, ты знал, что в первый раз я целовался с Майки? Что, блять? Баджи собирался сказать что-то совершенно противоположное. — Какой ты ублюдок, Баджи-сан! — и видимо Чифую настолько понравилось произносить его имя, что даже в потоке ненависти оно звучало красиво. И не то, чтобы Баджи был готов… Но он ловит злого, абсолютно яростного Чифую в руки, пока тот замахивается для пощёчины или… Эй, это определенно насилие! Баджи перехватывает его за запястья, удобнее устраиваясь на стуле и с приложенной силой усаживает на свои колени. Вжимает его в себя крепко, почти до предела. — Так охуительно, когда ты ревнуешь, — утыкается он в светлые волосы носом. Чифую адресует ему испепеляющий взгляд из-под ресниц, но Баджи почему-то остаётся таким же самодовольным, как прежде. На деле, если задуматься, это не такое уж и натянутое замечание… Хотя бы потому, что Чифую ненавидит всех, кто пялится на Баджи-сана дольше обычного. Это нормально, так ведь? Просто… А вдруг он покажется ему менее интересным? Эта чертова закомплексованность порой играет против Чифую, и нормально то, что он проявляет такие эмоции. При том, что каждый взгляд Баджи-сана — жадный, направленный на Чифую так, чтобы он буквально ощущал любой частичкой кожи его внимание и купался в нем. Хочется удивлять, восхищать этого человека, но… Можно сделать скидку на невинность Чифую во всех этих отношениях. — Да я не рев… — блондин слегка замолкает, потому что… Совершенно нелепо будет отрицать очевидное. — Да, ревную, а что с того? Баджи театрально закатывает глаза, хотя, впрочем, Чифую не видит. Вот она — его самая главная жизненная пытка. И он подтягивает мальчика выше только для того, чтобы коснуться ленивым поцелуем его плеча. Его парень — самое ревнивое существо в мире, возможно. Но Баджи может найти в этом свое очарование. По крайней мере, не придется отбиваться самому от всяких фанаток— — Какие нахер фанатки?! — теперь Чифую выглядит по-настоящему злым, когда укладывает ладони на щеки командира и это не нежно, он впивается пальцами в его кожу, заставляя смотреть на себя снизу вверх самым невинным, благопристойным взглядом, который только может сочетаться с горящим золотом. — Я сказал это вслух? — Оу, не оправдывайся, — сужает глаза Чифую. — Чифу, ну, это уже совсем грустно— Взгляд мальчика, проходящий по коже командира, становится почти осязаемым, колким. Но больше боли ему доставляет тычок под ребра, а после и приподнявшийся на коленях мальчишка. — Хули ты выделываешься? Мой первый поцелуй был вообще с незнакомой девчонкой! — Баджи отводит глаза, потому не такой уж и незнакомой она была… И, в принципе, единственный аргумент, который он может добавить, это: — Зато второй был с твоим будущим командиром. Чифую кивает на это. Справедливо. Не идеальный опыт, может, немного ненатуральный… Но он, собственно, сидит сейчас на коленях своего парня-гея, а пару дней назад этот парень-гей его трахнул. Потому через минуту Чифую успокаивается, его дыхание со временем выравнивается, пар перестает валить из ушей, и он, смотря на учебники с должным презрением, укладывается с брюнетом на забытую всеми Богами кровать. И на этот раз это обыденно, даже без скрытого контекста. Поэтому Чифую укладывает голову на его грудь, ведёт вверх по широким плечам и движение его рук спокойное, ластящееся, он даже способен притереться щекой к груди Баджи так близко, что он мурлычет. И если серьезно, то Баджи кажется, что из него вьют веревки. — Ладно, ты можешь мне рассказать ситуацию полностью? — тихо спрашивает Чифую, зарываясь носом в его футболку. И… Слушайте, он уже не такая невинность, как раньше, пускай перестанет воздействовать на своего парня таким нечестным образом! Но не то, чтобы это какой-то секрет… просто ситуация действительно была максимально тупой. Им было по двенадцать. Компашка из шести человек действительно собралась в доме у Майки, чтобы… Поиграть в бутылочку. И, видимо, ржач Шиничиро из соседней комнаты и фраза Па-чина «А разве это не с девчонками делают?» — были смело проигнорированы. Потому все удивились, когда в конечном итоге пришлось целоваться со своими друзьями. Это действительно все слишком походит на сюжет ущербной подростковой мелодрамы. Или начало одной из книг Стивена Кинга… Потому и ни разу не целовавшийся Баджи — а после, как оказалось, и Майки — свои законные поцелуи получили. В итоге, пока Баджи обиженно сопит и вздыхает на заливистый смех Чифую — серьезно, он даже покраснел, на его ресницах замелькали слезы, пока он сотрясался в неистовом веселье — таком, что у Баджи со стыда загорелись уши. — В свое оправдание могу сказать, что Майки тогда засосал Доракена, — добавляет он с опозданием. — А ещё… Это было ужасно слюняво, серьезно, — он состроил лицо. — Даже омерзительно… Впрочем, это взаправду на Чифую подействовало. Он неожиданно успокоился, поднял мокрые синие глазки на командира и выдал совсем обречённо: — Неужели в наш первый раз было все также? Баджи уже было приоткрыл рот, чтобы ответить… Но это было одновременно крышесносно и также неумело, как бывает в подростковых фильмах. И ему немного стыдно, что его маленький неумелый Чифую в этом смысле его превзошел, но если оглянуться… Он не сможет солгать. — Нет? И в его голосе сквозит достаточно неуверенности, чтобы Чифую закрыл лицо. — Пиздец, как же я опозорился… Блять. Баджи переворачивается на живот, пока кровать под ним скрипит, сам оттягивает ладошки мальчика от лица, потому что слишком эта поза напоминает их первый раз, когда Чифую был действительно испуганным, и Баджи хочется избавить его от этого давящего чувства. — Нет же, блять, опять все по пизде… — произносит он в сторону. А после уже смелее подхватывает челюсть мальчика пальцами, прижимается поцелуем к его подбородку лениво, почти что не осязаемо. — Чифу, ты всегда выглядишь таким хорошеньким для меня… — и, к его чести, бедра Чифую действительно под ним дёргаются. И теперь на лице Баджи улыбка пугающая. — Мы разве с этого начали, Матсуно-сан? Щеки Чифую похожи на мак. — Блять, — он упирается коленом Баджи в живот, видимо, вспоминая об игре. — Кейске, ещё раз такое обращение… — и этого соприкосновения достаточно, чтобы Чифую ощутил, как Баджи стал твёрже. — Оу, мне стоит называть тебя по имени чаще? Впрочем, Чифую всегда недооценивал силу захвата легендарного господина Сано, который учил борьбе детей последние тридцать лет и поэтому Чифую удивлен настолько, что не издает ни звука, когда оказывается на коленях брюнета, будучи прижатым к его груди сильно. Настолько сильно, что впивается пахом в чужой. Он инстинктивно врезается пальцами в темные волосы, когда Баджи прижимает его к своим губам за затылок. Чифую поступает нечестно, когда дразнит своим языком чужой, двигая бедрами и сжимая так, что Баджи без прикосновений к себе готов кончить. И… Ужас какой, теперь это ощущается по-другому, потому что раньше Чифую едва ли мог ответить на его поцелуй. Когда его мальчик стал настолько развязным, раз готов опрокинуть его на простыни сам? И это быстро. Когда раньше всё было настолько медленно и нерешительно, а сейчас Баджи чувствует холодные пальцы одной руки Чифую, прошедшие маршрут от плеч до его ремня, а после заползающие под ткань его рубашки, задевающие живот и заставляющие мышцы там напрягаться. Он не может говорить точно, но уверен, что Чифую тащится от этого пресса, хотя бы потому, что издает этот восхитительный удовлетворённый вздох в глубине своего горла. И в этом поцелуе он даже не может заметить, как ловко чужие пальцы расстегивают пуговицы его рубашки, пока она полностью не распахивается и рука Чифую прижимается прямо к середине груди командира. — Ты… — шепчет Чифую, отрываясь, его свободная рука скользит вверх по шее Баджи, в его волосы, приподнимая их на затылке и потягивая так, чтобы поднять янтарный взгляд на себя. И следующие слова смазанные, почти не разборчивые, — Я хочу тебя типа… потому что пиздец как нуждаюсь в тебе. Баджи теряется от интимности этой фразы. И Чифую выглядит достаточно нуждающимся, чтобы пальцы командира впились в мягкую плоть чужого зада, разминая его сквозь шорты, проводя большими пальцами прямо между ягодицами и это… Так привычно, Господи, самая любимая часть брюнета в их отношениях. Чифую тем не менее не отрывает сияющего взгляда от парня напротив, будто и не обращает внимание на его настойчивые поползновения. Баджи выглядит другим под его руками. В этом формальном образе, с ещё более растрепанными распущенными волосами и очень красными от поцелуев губами, с обтягивающими бедра брюками и настолько отрешенными, почерневшими глазами, что становится слегка страшно. И Чифую знает, что сейчас не самый подходящий момент, но… Он действительно впервые так сильно хочет его. Пусть даже сейчас. И это осознание настолько сильно его поражает, что на пару секунд он даже перестает бороться с реакцией своего организма. По крайней мере, если говорить начистоту… Баджи был тем, кого Чифую не должен хотеть… И в тоже время он оставался для него самым желанным. Чифую даже потянулся расслабленно, приподнялся в пояснице, плавясь от губ Баджи на своей коже. Казалось, он уже забрался ему под ребра, разросся жгучей крапивой до самой глубины живота. Да так крепко, заполнил до основания. Он беспорядочно провел ладонями по постели, пытаясь найти хоть одну вещь, чтобы удержаться в сознании. И… — Что это? Баджи, проводящий свой маршрут поцелуев по его обнажившейся коже живота, только приподнявший футболку, вопросительно хмыкнул, но не остановился. И Чифую, продолжая дрожать, едва ли нащупал под наволочкой глянцевую, приятную на ощупь… Обложку? Предмет оказался тонким, гнущимся даже под непослушными пальцами — что не давало более никаких сомнений в том, что это чья-то фотография. Пфф, серьезно? Воодушевившись этим открытием и возможностью пристыдить своего командира, Чифую резко потянул ее на себя. Блять, неужели его собственная там затерялась? Если это так, то, черт… Это довольно-таки возбуждающе? Что он творил с этой фотографией по ночам? Перед глазами застыл образ, как Баджи, смотря мутным взглядом на его изображение, касался себя внизу и наверняка его лицо было настолько же горячим, как во время… — Что, блять? Кто эта женщина? Баджи испуганно отпрянул, даже руки убрать не успел, как оглянулся через плечо на ладонь Чифую, зажавшую… Черт, Госпожа Натори, зачем вы решили напомнить о себе так не вовремя? — Моя мама? — неожиданно — даже для себя — выпалил брюнет. Вот же сволочь, видно же, что пиздит. — Моя мама смотрит «Kayo Suspense Gekijyo», — сузил глаза Чифую. И если бы он не был уверен, что его парень — гей, то возмутился бы сильнее. — И знаешь… Я, пожалуй, подарю тебе свою фотографию. Что ж… Разговор о тайне его родителей можно ещё отложить. *** Потому в следующий раз Чифую, решивший идти напролом, оказывается в доме Майки внезапно. И меньше всего ожидает устроить дискуссию с конкретным обсуждением своего командира и его личной жизни. И, опустив интимные подробности из своего рассказа, ожидает услышать не менее крышесносный ответ от Майки. А почему он, собственно, ему это все рассказывает? Будто других людей, знающих толк в отношениях, нет в округе. Ах, точно. Так и есть. Но Майки, умирающий от потока своего смеха, совсем его не обнадеживает. — Господи, — он смахивает с ресниц веселые слезы, — он реально до сих пор хранит фотографию Натори Юко под подушкой? — его живот начинает болеть от напряжения, да и сам он в мучениях падает на диван. — Ты не ревнуешь, Чифую? Ревнует, к сожалению. Ладно, вопрос стоит не за этим. — Просто вдруг эта тема… — он потирает шею руками, — достаточно жуткая, чтобы Баджи-сан ее не хотел рассказывать? Майки останавливается, с минуту смотрит застывшего на своем диване мальчика. Боже, где Баджи нашел это золотце? В каком институте благородных девиц? — Ну, Госпожа Баджи, — это даже на его языке звучало ужасно противно. Видимо привычка называть своего друга по фамилии слишком приелась. — Она… В общем, — в его голове закрались мысли об устрашающей темноволосой женщине, что так милосердно общалась с его собственным дедом… А после ругала и Баджи, и Майки. И даже самого непобедимого Главу от этих мыслей передёрнуло. — Довольно строгая, можно сказать так. — Она его бьёт что ли? — наклонил голову к плечу Чифую в недоумении. Нет, ну а что может напугать ребенка до такой степени? Хотя… Не совсем ребенка. — Ну, как бы, — Майки пожимает плечами, оглядываясь на Доракена. — Нет, просто… Он довольно сильно любит ее… Даже… Боится. Воу. Почему-то Чифую казалось, что Баджи-сана напугать невозможно. Вообще Чифую не удивлен, что встретил Кен-чина в доме Главы. Да ещё и наполовину обнаженного — он только сейчас успел надеть на свой красивый торс чужую футболку — та едва ли доставала ему до талии. Да и вел себя настолько развязно, словно находился у себя дома. Может… Чифую им помешал? — Думаю, что Баджи сам должен с тобой разобраться, — продолжил Майки с должным безразличием. — Он не особо любит рассказывать о себе… Черт знает, что творится в его голове, верно? Если бы я не знал его с детства, то он мне показался бы намного загадочнее, чем является на самом деле. В общем, — он как-то неопределенно повел ладонями по воздуху. — Попроси его об этом. Вряд ли откажет. Пфф, а на деле все только звучит так легко. Да и Майки прав, Чифую до сих пор не до конца понимает, какой Баджи Кейске на самом деле. Перестал бы играть в театр одного актера и облегчил бы всей Тосве задачу. Впрочем… Возможно, что его родители окажутся загадочнее прежнего. ***Bigger the risk, bigger the gain (Чем больше риск, тем больше выигрыш) Bigger the break and the bigger the play (Чем дольше перерыв, тем дольше игра)