Life became complicated (Жизнь стала сложней) When modern times arrived (Когда настали наши дни)
*** После того дня Чифую начинают волновать две вещи. Первая — прошлое его суперзагадачного парня и вторая… Просто чрезвычайная, потрясающая его влюбленную голову ревность. К сожалению, к человеку для него незнакомому. Чифую не знает, какое время назад их отношения успели дойти до этой точки невозврата. Просто… В какой-то момент он перестал представлять себя без Баджи Кейске. Да и был он буквально везде: в школе, в Тосве и свободные домашние дни. Въелся в воздух гребаным вирусом, без которого грудь сдавливалась от недостатка кислорода. И Чифую действительно свои чувства никогда скрывать не умел. Мог скривить брови в недоумении и открыть рот в шоке. Как в тех самых комических мультиках, где эмоции переходили за грань возможности. И Баджи-сан — как бы там ни было — этим пользовался. Потому сейчас он смотрит на него пронзительно, даже несмотря на то, что карих глаз из-под очков совсем не видно. Его лицо остаётся непроницаемым. Палочки с повисшей на них лапшой застыли в сантиметре от идеального рта. Великолепный лжец и мерзавец, актер театра Кабуки, способный надурить многих. Чифую и сам не понимает, что, черт возьми, творится в его голове. Да и людей, говорят, нужно судить по поступкам. А Баджи-сан… Оставался таким же решительным и, разумеется, нежным. Как и сейчас, он убирает спавшую на синие глаза челку, хотя наверняка со стороны это выглядит подозрительно — Чифую встречается с командиром первого дивизиона, а не со своим одноклассником-задротом. С которым, к слову, поссорился пару месяцев назад. — Все хорошо? — и спрашивает он слишком учтиво, почти фривольно. Будто Чифую от крика возьмёт и разрушится. — Еблет проще сделай. Его голос полон насмешки, но Чифую кажется, что Баджи видит его насквозь. До неясного умный и противоречивый. Человек, который не может написать иероглиф без дрожащей руки и убитых нервов, а также умеющий заглянуть в его головной мозг, вызвать трепет в спинном, а после перейти в позвоночник — не переломать пополам, как сделал бы он с любым другим человеком. А чисто застыть там гадкой, абсолютно омерзительной сколопендрой. Точно, Баджи Кейске был похож на гадкую сколопендру. Ту самую, что запускают в ушную раковину; ту самую, что вызывает дрожь в теле. Чифую в шоке приотрывает рот, сука, как может в такой эпохальный момент в его голосе сквозить грубость? Впрочем, блондин тут же от командира отворачивается, укладывает на согнутую руку подбородок и пытается придать своему виду больше незаинтересованности. Баджи не верит. — Да, когда, говоришь, сегодня собрание? Если он не ошибается, то собрание стали проводить немного реже, потому сегодняшнему звонку от Майки Баджи успел удивиться. Что, мать вашу, может случиться такого важного, чтобы он решил позвонить утром — хотя, серьезно, Майки раньше одиннадцати утра просыпается только с пинком от Доракена. Да и Майки был безумно похож на командира первого дивизиона — не внешностью или поведением, чисто… Своей неясностью. Их поступки, казалось, разобрать невозможно. Да и в крапинках темных глаз не увидеть единой прозрачной мысли. И голос его на этот раз был другим — Чифую успел почувствовать через линии телефонного звонка. А Баджи почувствовал это тем более. — Вечером, — пожимает широкими плечами Баджи. Действительно, ему наплевать. Баджи, кажется, всегда на всех алмазно похер. Драгоценный байк Доракена, на который заместитель запретил дышать под угрозой смерти, до сих пор находился в распоряжении командира первого дивизиона — ну, потому что темного, недовольного взгляда Майки не послушаться было невозможно. И не то… чтобы Баджи относился к нему с позволительной бережностью. Потому и у Доракена наверняка при мыслях о убийстве его Зефирки подкашивались в обмороке ноги. Баджи будто и не обращает внимание на его состояние. Несмотря на молчание, растягивает губы в улыбке. В общем, проблем у него и у самого немеренное количество. — Я заеду за тобой, — целует он его напоследок в мочку красного уха, потому оправа разбитых очков упирается Чифую в висок. И это действительно очень сильно бросается людям в глаза — правда, видит их лишь открывающий рот в удивлённом вздохе Такемичи. Губы Баджи растянутые, когда он встаёт, перекидывая тяжёлую сумку через плечо, и наверняка хитро смотрит на Такемичи из-под ресниц. А блондин не решается подойти ближе, чем на полтора метра, пока брюнет не исчезнет в школьных дверях. — Чего рот открыл? — остро окидывает его взглядом Чифую, когда дверь на прощание хлопает. — Членов здесь нет. Такемичи обиженно щурится. — Действительно, ты уже разобрал. На деле они взаправду не общались долгое время, потому что Чифую каждую свободную секунду проводил с командиром или в целом среди Свастонов. Потому сейчас Чифую замечает, как сильно отросли светлые волосы и как же устало выглядят голубые глаза его друга. Хлопает по куртке Свастонов, на которую он уселся — да простит его поколение Такаши Митсуи — и едва ли не закатывает глаза от пренебрежения, когда Такемичи глядит испуганно. — Помнишь, — бормочет он, присаживаясь на ступеньку рядом с Чифую. — Я говорил, что хочу вступить в Тосву? Чифую, блять, конечно, не помнит. На деле в его жизни произошло такое количество событий, что запомнить мимолётный разговор почти невозможно. Чифую неопределенно кивает. Кажется, это было еще в мае? Впрочем, плевать. Да и почему он должен Такемичи отказывать? Тосва оказалась… Не такой опасной на самом деле. Да и если блондин вступит в первый дивизион, то будет находиться под контролем самого Чифую Матсуно! Ладно, он тоже всего лишь парень первого командира. — Сегодня собрание, — щурится Чифую, пытаясь вспомнить. — Ты вполне можешь прийти к нам. Говорить дальше нет смысла. Сейчас у Чифую голова забита карими глазами и черными волосами. А также бывшим наблюдателем этой красоты, которая сейчас принадлежала лишь самому Чифую. Ну… Убил человека? И что же… Сидит в тюрьме? Эта тайна казалась одной из многих, что заключал в себе Баджи Кейске. А Чифую — тот самый Чифую, у которого он всегда спрашивал о самочувствии; тот самый Чифую, которому он подарил самый нежный крышесносный секс в его жизни; тот самый Чифую, ради которого он мог набить морду члену свастоновского отряда — не смог не простить Баджи… Такого секрета. В конце концов, наверняка ведь у всех должна быть своя личная жизнь? Но они, по канону, должны были разделить ее напополам. И именно поэтому у него осталось несколько нерешённых проблем. *** Когда на Токио опускаются сумерки, Чифую уже прижимается к сильной спине своего командира грудью, и — стоит признать — почти ни о чем не думает. Впрочем, он уже для себя все решил. И да, он готов буквально на все, чтобы спасти ситуацию. Чифую ждёт его долгое время. Ходит из угла в угол, думает о самых что ни на есть вещах бессмысленных. Закусывает истерзанную чужими клыками губу, водит кобальтовыми глазами по потолку и наконец зажмуривается. Решается на поступок. В его ванне беспрерывно шумит вода, и Чифую благодарит всех Богов, что его мама вышла в ночную смену. В принципе, можно было бы пригласить Баджи внутрь. Но собрание, блять, чертовски важное. Потому Чифую оставляет эту идею и тянется ко всем своим новым покупкам. Оставленным на чрезвычайно крайний случай. Он стискивает зубы, стараясь не издать ни единого звука, умывает лицо и теперь укладывает свои волосы по-особенному. Пик Джей презрительно щурится, когда замечает, что хозяин крутится у зеркала ванной комнаты. От него ужасно воняет чем-то сладким и приторным, совершенно соответствующим Чифую Матсуно. Таким, что хочется склониться над раковиной и извергнуть сегодняшний ужин. Да и сам Чифую видит в себе это изменение. Показывает в зеркало язык, рассматривает крапинки светлых веснушек. И моет рот с ебаной мятной пастой. Раздражающей, но приятной к дыханию. Теперь он выглядит идеально, когда рассматривает себя в зеркале. Скулы вытянутые, а глаза блестящие, губы и вовсе сияют кораллом, когда ресницы — тушью. Быть может, большинство Свастонов его не оценит. Но Баджи… Обязан. Впрочем, брюнету до его дома идти совсем недалеко. И порой Чифую так хочется проснуться в кольце сильных рук, а после накричать за то, что забрался в открытое нараспашку окно. Потому не закрывает его с прошлой совместной ночи. По итогу, Пик Джея приходится ловить в шумном Токио на пару со своим командиром. Потому что… Когда имеешь кота — окна лучше не открывать. А теперь они уже вместе. И это… Как ни странно, довольно сильно блондина провоцирует. — Эй, Баджи-сан, — Чифую цепляется за его талию кончиками пальцев, стараясь привлечь внимание — из-за ветра, шумящего в ушах, его тихого голоса даже не слышно. — Ну что? — брюнет склоняет голову к плечу, впрочем, не отрывая золотистого взгляда от дороги. Чифую и без этого отвлекает его с самой встречи. Неясным блеском синих глаз и чертовски черным обхватом ресниц. Да и одет он так… Провокационно. Баджи не относит себя к особо ревнивым людям, но на Чифую хотелось нацепить свастоновскую куртку и более никуда не пускать. А теперь вот прижимался он к его спине обтягивающей светлой рубашкой, в то время как худые ноги заманчиво обхватывали рваные джинсы, и выглядит он воистину соблазнительно. — Я это, — у Чифую хватает наглости звучать смущённо и расстерянно. Он даже для большей театральности опускает глаза в сторону. — В туалет хочу. Пфф, как же. Баджи пожимает плечами, нажимая на тормоз. Байк глухо скользит по дороге, теряясь в опустившемся на Токио июльском вечере. — Конечно, Чифую, что за вопросы? Он резко останавливается, приподнимаясь над байком. Руки Чифую все ещё обвиты вокруг его талии. Да и мальчик уходить не спешит, осматривает округу — ни души. — Баджи-сан, — зовет он. И подросток через миг оборачивается. Он собирается спросить, что случилось и почему Чифую никуда не идёт, хотя на деле они опаздывают… Но потом Чифую притягивает его к своему рту, и у Баджи вообще не получается думать. Он отвечает ему всё также горячо, сжимая ладони на светлом затылке, вгрызаясь в губы и проблема теперь действительно заключается в том, что он возбуждён. От всего — ветра, треплющего темные волосы и от невозможности услышать стон Чифую через этот кошмарный шум. И может Чифую действительно был не очень опытным, но теперь, когда он перебрасывает ногу, каким-то образом передвигаясь на колени брюнета — прошлое начинает казаться чем-то несбыточным. Баджи недовольно от него отрывается. — Чифую, мы же торопимся, блять, да и в туалет ты хотел, — в голосе командира множество противоречий, потому что руки тянутся к пояснице мальчишки все ещё с упором… И, может у них давно не было чего-то горячего, поэтому теперь Баджи чувствует, что он на пределе. Кажется, раньше без секса обходиться было гораздо легче. А потом Чифую говорит то, из-за чего Баджи не может видеть прямо. Вздох удивления вырывается из его рта, а ладони смыкаются вокруг чужой талии. — Я просто хочу тебя, — и он снова целует, и это, блять, на Чифую вообще не похоже. Поэтому Баджи немного — сквозь удовольствие и боль — беспокоится. — Все нормально? — он размещает руки на плечах мальчика, запрещая ему потянуться к себе, и Чифую совсем надувается. — Блять, ты можешь дать мне секунду? — Нормально, — кивает мальчик, удобнее устраиваясь на сомкнутых коленях командира. — Какая проблема в том, что я хочу… Своего парня? У Баджи пересыхает в горле, но между тем… Проблем действительно нет. Кто вообще такая Тосва? А ещё Баджи не может отказать своему парню, особенно когда голая кожа его бедра потирается о ладонь, и это движение настолько приятно… Что хочется ещё. Также, Баджи помнит, что он — командир и пропускать собрание Тосвы — не совсем хорошо, но если позволите… Чифую его вынудил. Потому и должен за это расплачиваться. Не в том плане, чтобы отчитываться перед Кеном или Майки, а… Они вполне могут разобраться на месте. Именно поэтому, когда Чифую отчаянно прижимается к его губам, и — он уже не тот девственник из апреля — это ощущается настолько крышесносно, что Баджи едва ли находит в себе силы отодвинуть его от себя за бедра. И лицо Чифую действительно настолько ошарашенное и огорченное, а стон такой неуверенный и быстрый, что Баджи хочет убить себя. — Что-то не так? — бормочет мальчик, приподнимаясь на сидении. И Баджи за эти нескончаемые мгновения может вполне разумно заметить, что потрахаться на байке и не упасть — невозможно. Поэтому он поступает наиболее правильно. Баджи не отвечает, когда поднимается с места и придерживает Чифую за бедра, чтобы тот не двинулся следом. И он имеет достаточно сил, чтобы развернуть Чифую к себе лицом и почти насильно уложить сверху. И стянуть по ногам рваные джинсы. Они все ещё одни, дорога несказанно пуста и если говорить честно, то Баджи поебать, если кто-то застанет их в компрометирующем положении. — Что ты хочешь? — у них нет смазки, и Баджи понятия не имеет, о чем думал Чифую, когда буквально сел на него сверху и теперь его возбуждение очень заметно, потому, серьезно, это не решимо… — Как ты хочешь, Чифую? И, может, Баджи виноват в этом сам, но голые ноги Чифую обхватывают его талию, а еще Чифую далеко не слабый, и его руки напрягаются, когда он приподнимается над мотоциклом — бог знает, как он не рухнул — и следующее движение его бедер настолько резкое, что Баджи стонет, когда его член упирается в чужую промежность. — Просто… Ты нужен мне, — и боже, даже когда Баджи открывает в удивлении рот, лицо Чифую настолько молящее… Сдерживаться — безумие, понимаете? Брюнет все ещё одет, когда заставляет самые красивые в мире ноги — к слову, гладкие, а значит, этот ангел действительно подготовился — расцепиться, только расстегивает ремень и плотную черную куртку. Его темные волосы неровными волнами спадают на узкие глаза — такие прищуренные, горящие, золотые… Чифую не особо обращает внимание на то, что Баджи снимает его белье, потому что рот брюнета все ещё на его губах и — если вы позволите — звуки, которые Чифую издает в основном — это хрипы и стоны. А у Баджи в голове ни единой мысли, кроме крепкого горячего тельца. Ему все ещё предстоит начать этот разговор, спросить, почему Чифую решился конкретно сейчас, но... если Баджи хотел его все время знакомства… Это вполне нормально. Резкий стон покидает Чифую от ощущения его узловатых пальцев, ножницами скользящих по стенкам, раздвигая их шире. Их до сих пор ощущать внутри непривычно — холодные, влажные от слюны, гибкие и растягивающие его для чего-то прекрасного. Пальцы блондина требовательные, когда он цепляется за футболку командира, да и целует он отчаянно, вгрызается, почти заставляет Баджи потерять дыхание… Пока он не оттягивает его за волосы назад. — Так ты специально, — прошептал Баджи, чувствуя, как в животе начинает завязываться узел от одной мысли, что скоро он будет внутри. Мышцы на удивление легко поддавались его движениям, будто смазанные и растянутые… И от одной мысли, что Чифую сделал это для него… Он. Он так страстно хочет, чтобы мальчик сделал это в его присутствии. — Специально подготовился для меня. Играл, да? Но, видимо, для него он постарается в следующий раз, потому что Чифую слишком сладко закусывает костяшки рук, кивает слишком судорожно и в темноте, под блеклым, совершенно далёким фонарем — видно лишь блестящие голубые глаза. И Баджи честно готов сдаться, просто войти, даже если они без смазки, в конце концов, он сможет донести Чифую на руках до дома и похуй, что их действительно ждут, потому что… Вспомнишь дерьмо, вот и… — Кто это? — рычит Баджи, врезаясь в него пальцами и наконец находя мягкий бугорок, проходящий под его кожей, поглаживая и заставляя Чифую кричать… Но звонок даже после того, как к Чифую возвращается зрение, не прекращается. Он прижимается щекой к сидушке, и может не совсем удобно держать поясницу Чифую и его бедра на весу, сдвигая его к себе, но ему требуется время, чтобы отдышаться. — Да хуй поймёшь, чей это вообще телефон, — лепечет Чифую, нащупывая звенящий мобильник дрожащей, ужасно дрожащей ладонью… Баджи непоколебим. — Ответь ему, — он нагибается совсем низко к его уху, вбиваясь ладонью на всю длину. И Чифую смог бы выдержать это, если бы в нем было меньше четырех пальцев. Но уже поздно. — Сейчас? — он почти задыхается, оборачиваясь и сталкиваясь со строгим блеском золотистых глаз. В конце концов, Баджи его командир. А командирам свойственно… Обнаженное бедро опаляет шлепок. — Тебе что-то мешает? Я думаю, что нет, — Баджи говорит поистине приказным тоном, хотя улыбка на его глазах до сих пор радостная. Нет, блять, конечно, нет. Ему ничего не мешает. Эта идея смущает. Идея, что кто-то может узнать о том, чем именно занимается командир первого дивизиона и его подчинённый наедине, но Чифую также уверен, что Баджи более сосредоточен, чем он… Поэтому Чифую сдается, вслепую нащупывает телефон пальцами и повезло, что у него есть привычка запоминать эти блядские, мелкие кнопки. — Да? — он прижимает телефон к уху слишком сильно, челка буквально забивается в глаза, и действия Баджи не сочетаются с движением его руки, но он наклоняется, ласково заправляя ее за ухо, чтобы видеть изменение светлых глаз. Крик, что слышит Чифую, оглушительный. — ГДЕ ТЫ, БЛЯТЬ, ПОТЕРЯЛСЯ, БАДЖИ? — оу, голос Кен-чина слегка рассерженный. А ещё это телефон Баджи-сана. И Баджи правда выбирает не тот момент, чтобы сжать запястье Чифую, отодвинуть его в сторону и прижаться губами к его соску, задирая футболку, потому что, серьезно, Чифую не настолько каменный… — Если с Зефиркой что-то случилось… — в его голосе слышно отчаяние, — то я тебя— — Он сейчас отошёл, — резко перебивает Чифую, следя за тем, как Баджи скользит губами по его животу, даже по светлой дорожке, кажется, смазывая его своей слюной полностью, и в конце концов глаза Чифую распахиваются, потому что на пупке Баджи не останавливается и просовывает свой язык так далеко… и повезло, что Кен-чин не привык к его голосу, а ещё он может подумать, что Чифую настолько тихий, потому что сонный… Но он узнает его. — Чифую? — в голосе заместителя слышится удивление, постепенно сменяющееся яростью. — Попроси своего командира поднести задницу к телефону и… Кен все же начинает прислушиваться. В целом, голос мальчика был странный, почти что сорванный… А ещё Кен-чин закатывает глаза, когда слышит чьи-то посторонние хрипы. Он не зря так много времени проводил в борделе. Серьезно, Кена провести в этом невозможно. И спасибо, что он понимает ситуацию, пока не знает, где находится его собственный байк… — Как трахнетесь, так позвоните, уверен, что Баджи хватит трёх минут— Кен-чин не успевает договорить, потому что телефон из рук Чифую наконец вырывают. Чифую громко стонет, распластавшись на сидении, и его ребра сотрясаются при каждом соприкосновении губ командира и своей кожи. Он все ещё видит, как бешено Баджи нажимает на все кнопки подряд, и в конце концов откидывает мобильник с громким треском в бардачок. Хер знает, как он попадает, даже не отрывая глаз от мягкой кожи мальчишки, но факт есть. — Только не туда, — голос Чифую обрывается, когда Баджи скользит губами по внутренней стороне его бедра. Быть может… Он хочет дотронуться до его члена? Внезапно эта странная мысль так сильно вращается в мозг блондина, что… Ему нравится. Да и чего Чифую удивляется? Насколько он помнит… все это место от синяков не могло отойти и теперь должно по новой пополниться. Баджи не слушает, высоко задирает ногу мальчишки, заставляя его проехаться по сидению и вжаться спиной в сидушку. Не то, чтобы Баджи против… наоборот, это скорее его эротическая мечта — разложить Чифую на байке. Да не только на байке, даже на полу, у стены, где успеют… — Баджи-сан, не —ммм, — его голос срывается на приглушённое мычание, когда Баджи скользит пальцами по его подбородку и приоткрывает рот, прижимая указательный палец к его языку. И следующую за этим просьбу вполне можно назвать грубой. — Ты сейчас можешь заткнуться? — его зубы обнажаются, когда губы растягиваются в плутовской улыбке и он наклоняется, проталкивая ладонь глубже одновременно и сверху, и снизу, врезаясь в нёбо — не для того, чтобы смочить, а для того, чтобы Чифую заткнулся. И одновременно врезаясь в его простату. Впрочем, блондин и не кажется протестующим, когда подыгрывает, проводя по пальцам влажным от слюны языком, и жадно посасывает, смыкая зубы и также сильно смыкая собственные стенки, чтобы глаза Баджи загорелись сильнее… Он перестает сдерживаться. Чифую может признать, что скольжение воздуха по его влажным ягодицам неприятное, а также неприятна сама пустота, но прежде чем он успевает что-либо сказать — с пальцами во рту, все время нажимающими на точку его языка, это немного проблематично, но… Он буквально не может об этом думать, когда Баджи с неистовой силой врезается в него. И он всё-таки закидывает ноги на талию командира, скрещивая лодыжки на пояснице, его бедра приподнимаются навстречу толчкам, пока… — Кейске, пожалуйста, больше! Глаза Баджи распахиваются, пусть фраза мальчика и приглушенная, а член накаляется так, что становится больно. И в его голове правда звенит тот ласковый голосок, говорящий о том, как его ангел прекрасен со своими красными, горящими даже в темноте щеками и расфокусированной голубой радужкой глаза. Такой, что хочется втрахивать в мотоцикл ритмично, до беспамятства, чтобы он забыл свое имя или предрассудки. Баджи почти поверил этому голосу, сорвался, вошёл до предела, натягивая мальчишку на свой член, быстро и глубоко — так что Чифую действительно царапал ногтями кожаное сидение… Доракен их уничтожит. Чифую раньше не находился в такой позе, потому что брюнет более предпочитал коленно-локтевую, но такой вид его лица — потный лоб с налипшими на него темными прядями, открытые полные губы, которые он то и дело прикусывает, и абсолютно не прерывающийся контакт их взглядов — несмотря на то, что голубые глаза от удара простаты то и дело закатываются, — заставляет Чифую приподнять свои бедра вверх, чтобы Баджи смог его трахнуть под более лучшим углом, и брюнет натурально рычит, когда его член внутри смещается, скользит и беспрерывно нажимает на простату мальчишки. И сам он шепчет что-то одобрительное, как командир прекрасен или как он им восхищён, что он не смог бы сказать в реальной жизни, потому что, серьезно, член напротив его живота ужасающе красный. Баджи не прекращает наклоняться и целовать мальчика, вгрызаться в шею укусами, проходиться по ключицам и плечам зубами, даже когда вдалбливается в его тело, ускоряя темп и, правда, в таком состоянии он даже не может слышать, как Чифую… — Свет! — и Баджи рад, ужасающе рад, что Чифую с ним так хорошо, что в глаза метаются искры… Может, в конце туннеля? — Баджи-сан, там машина… Свет. Со следующим рывком бедер Баджи всё-таки затыкает ему рот ладонью, искоса рассматривая фары проезжающей мимо машины, немного отвлекаясь от мальчика и упуская его из виду. И черт, им сегодня так часто мешали… Баджи, возможно, теряет ситуацию из-под контроля, когда Чифую внезапно сжимается и спазмирует вокруг него так, что брюнет задыхается от этой тесноты вокруг члена, это становится невыносимым… — Блять! Баджи, к счастью, успевает вынуть пальцы изо рта мальчика — тот уже не сдерживается от оглушительного, томного вскрика, — и схватить за бедра и спину, все ещё оставаясь внутри. Мотоцикл под тяжестью их тел опрокидывается. И боже… Этого достаточно, чтобы Чифую разрушился, зажмурил глаза, полные слез и ослепляющих звёзд, и слава богу, что у Баджи хватает сил удержать его даже в таком положении, потому что Чифую слишком слаб, его тело изгибается, когда он кричит, выплёскивается, пачкая темную футболку командира и настолько сильно сжимает его поясницу ногами и член стенками, что Баджи чувствует себя умерщвленным, его ноги дрожат, и он боготворит дедушку Майки за то, что гонял его на тренировках, вырабатывая выносливость. Иначе мальчика он бы не выдержал. Чифую все ещё обхватывал командира ослабшими от секса руками за шею, держался ногами за поясницу, прижимался удушающе крепко к его горячему телу, шумно дышал в его кожу и пытался успокоить бешенное сердцебиение. Я лучше него? Я достоин остаться с тобой? Господи, сколько сейчас времени? Который час? Чифую вздрагивает, его грудь сотрясается от бесконечных неконтролируемых всхлипов, и он впервые чувствует себя настолько разбитым, когда пытается собрать себя по частям обратно. — Ты такой хороший… — шепчет Баджи в его висок, когда обмякает полностью, но не выходит, а продолжает держать руки на ягодицах и содрогающейся спинке, успокаивающе массируя его мягкую кожу, заставляя Чифую расплавиться под этими прикосновениями — потому что сейчас он так чертовски счастлив. — Ты не представляешь, что Доракен сделает с нами за эту херню… — брюнет указывает подбородком в сторону упавшего мотоцикла, начиная покачивать Чифую на руках успокаивающе, словно ребенка. — Нам пиздец, Чифу. И сейчас, находясь в крепких руках командира, прижимаясь к нему так сильно, насколько только возможно… Он действительно бесконечно счастлив. Я оправдываю твои ожидания? — Я бы хотел отсосать тебе. Ты когда-нибудь делал подобное? — Баджи удивлен, очень. Он фыркает, когда улыбается и прижимается губами к красной — наверняка от смущения — шее мальчишки. А ещё им стоит подумать, где принять душ, — хотя безусловно он ловит какое-то сумасшедшее удовольствие от вида своей спермы на бедрах Чифую — потому что их тела потные, одежда липнет — не только из-за этого самого пота — а ещё Чифую, возможно, не может ходить… Но после всего этого Баджи не может отказать мальчику, потому прижимается к его макушке губами, шепча: — Чуть позже, ладно? А ты, кстати, в туалет уже не хочешь? Оу. Чифую закатывает глаза. Придурок. *** Майки кусает губу и щурится, рассматривая появившиеся вдалеке — весьма важные — фигуры. Блять, нахер их гнать что ли? Секс — это совсем несложно. Это даже не показатель влюбленности. Это удовлетворение желаний, потребностей, возможность доминирования и подчинения… У Баджи с Чифую и без секса подобное есть. Но глаза Майки — бездна, когда он рассматривает заострившееся черты своего старого друга. А раньше… Он был так же счастлив? Улыбался ли он так же искренне, как с этим мелким мальчишкой? Да и сам он много думает о себе. Так чертовски умён. Видит всех и вся насквозь. Даже сейчас, когда щурит карие глаза до ужаса пронзительно. И видит Майки, насколько Баджи расстрепанный, а Чифую — сонный. Да ещё и хромает… Ну, точно — глупцы. Иначе сказать нельзя. — Вы ебанутые? — он наклоняет голову к плечу, будто и не знает ответа, пока Чифую стремительно краснеет, делая шаг назад, и заходит за плечо командира. Что ж. Какой-то слабак. Впрочем, Баджи даже не отводит темных, блестящих глаз от лица Главы. И смотрит так же самоуверенно, сохраняет контакт. Ебаный контакт глаз, который пытается нагнуть Сано Манджиро перед Баджи Кейске. Майки никогда не проигрывает. — А что тебя не устраивает? — интересуется Баджи, хватая Чифую за локоть и подтягивая к себе ближе. И прижимает к груди так ласково… Прямо как раньше. Он ведь замечает, как Майки сравнивает их, как знает о каждой мелочи. И лишь гордо вздергивает вверх подбородок. Впрочем, дело его. Ну… Да, у них небольшие проблемы. Именно поэтому Баджи сейчас без футболки, лишь в запахнутой наглухо свастоновской куртке. И пускай этот Глава уже отвернется, потому что, серьезно, Чифую сейчас упадет от слабости. И Майки сдается. Машет на них рукой, вот же две бляди… — Похер, вы отстранены, да и собрание протрахали, — не скрываясь, грубо бросает он и разворачивается. — А у нас между прочим пополнение… Турмалиновый взгляд ничего не выражает, даже когда две эти пропасти, в которых Майки тонул не единый раз — чертова детская дружба — закатываются. — Охереть, счастье в семье, — хмурится Баджи. Ну отстранил и отстранил. Майки всегда тает через время, потому что без него не так хорошо… Сам же вернул в Тосву, теперь же это время его отсутствия — столько далёкое, что кажется призрачным. Да и чем ему этот Кен-чин поможет? Скуч-ный. — Кто это? Чифую все ещё красный, но он успевает потянуть командира за куртку, наклонить его ближе к себе и очень сорванным — Майки закатывает глаза — голосом прошептать: — Я его знаю, — и может ему должно быть стыдно за длительное отсутствие, — из нашей школы. Это Та— Майки обрывает его на слове. — Ага, Тетта Кисаки. Чифую моргает. Это имя кажется ему отдаленно знакомым, но… Рассматривая вдалеке фигуру худого блондина, он испытывает не самые приятные чувства. Будто яд, проникающий в горло, как… Как не сколопендра, а змея. Гадкая. Ядовитая. В общем смысле, Кисаки Тетта — человек неприятный. Чифую отвернулся от него, не решаясь пересекаться взглядами и снова посмотрел на расслабленного и совсем не расстроенного из-за выговора командира. Впрочем, это не лишило его чувства некой... тревоги. И через месяц мысли Чифую, ко всему сожалению, оправдываются. ***Board games are underrated (Настольные игры уже не ценятся) I want a different life (Я хочу другой жизни)