Не гнётся

– Ну чего вы так долго шли! Маэдрос ждал всего. Закрытых ворот, стрел со стен. Закрытых ворот без стрел. Близнецов Диора придётся закрывать собой. Близнецов Диора придётся пропустить вперёд. Кано успеет объявить, что на сей раз они явились без войны. Кано не успеет. Младшие попытаются добыть камень без спроса. Он сам перестанет владеть собой, но сумеет поддаться детям Диора же – последнее усилие. Очень удобно и очень нечестно знать, что рядом всегда есть кто-то, способный поднять на тебя оружие, если ты перестанешь быть собой. Кто-то, перед кем ты помедлишь секунду-другую, дашь им немного времени, и им этого хватит. Он ничего не сумеет. Бесславные смерти и оборванные нити путались в голове; сколько он не спал? Он просто хотел посмотреть на Эльвинг и убедиться, что их брат её не сожрал. Что он рассеялся той ночью. Что исчез. Может быть, эта внучка Лютиэн его убила. Хотел, в конце концов, доставить братьев обратно к сестре, и убедиться, что им ничего не угрожает. Курво его тогда боялся – больше никого. Но если бы Курво в неё бы вселился – Клятва ведь считалась выполненной? Камень у сына Феанора. Или, если тот в теле дочки Диора… Как они все вообще пришли к таким расчётам? В детстве было – особенно младшие любили: он кричал «Врассыпную!», и все прятались кто где. Жалко, от Клятвы так сейчас не спрячешься. Может быть, им и стоило бы рассеяться, только тогда они бы все достались Морготу. Или явились бы в одно и то же время, с четырёх сторон, ещё бы и остатки дружин привели. Может, им всем сейчас не к Гаваням надо было гнать, а от них. Может, настала бы пора просить особо верных верных к чему-нибудь их, вас то есть, привязать. В кого вы все превратились? В чудищ на цепи? Как Клятва сотворила то, чего у Моргота не вышло? Или как ты, Маэдрос, Нельяфинвэ Феанарион, позволил сотворить. – Майтимо, у сестры поспишь! – Чуть-чуть осталось! – Сейчас сны плохие будут! – Майтимо, хочешь, полечу? – Остановись только! Ещё Кано руки касался, кажется. Как будто бы он – сейчас – мог остановиться. Как будто они все ещё могли. – Майтимо, остановимся? – Кано лечите. – У Кано кровь сейчас не идёт, а у тебя глаза как… –…и всю жизнь нашими же няньками! – донеслось от младших. – Самим не противно? И опять он знал, что эти двое ответят – верней, кто-то из двоих, потому что второй сейчас был с ним: – На ком-то же должно это закончиться! – И в кого вы такие? – В вас такие! Почему всё такое ржаво-красное. – Помните, что вы мне обещали, – проговорил сквозь зубы, – если только вы заметите… – Да, не лечить тебя, а скрутить. Слышали уже! И почему их не вынес из леса кто-нибудь другой? Кто-то, кто просто шёл на их дом, а не возглавлял поход. Почему они так в него вцепились? Элуред ему как-то показал: холод, снег, белое, красное на белом; рыжие волосы – ржавые, тоже все в снегу, лезут в лицо, зато за них можно дёрнуть, если кто-то говорит чушь; холод вдохнулся и уже не выдыхается, так и жжёт изнутри; но в этом холоде тебя так стиснули обрубком руки, так прижали к себе, что ты нашёлся. Вот так покажешься случайно безопасным – и всю жизнь расхлёбывай… – Нас же никто тогда не спас, – объяснял Элуред, потому что, когда ему вдруг всё-таки хотелось чем-то поделиться, он не отставал, – никто не спас, только вы. – А ничего, что мы же вас туда загнали? – Но мы же тогда не знали! К ненависти он был готов – и ждал её чуть ли не как облегчения. Это было бы логично. Если бы ненависть мешала бы детям учиться, он всё-таки нашёл бы, куда их деть. Если бы помогала сосредоточиться – оставил при себе. Но эти двое ненавидели Клятву как таковую, а не её носителей. Жалели зачем-то ещё. Пытались понять. – Она всегда с вами была, прямо с рождения? – Вас заставили принести? – Как хорошо, что никто больше так не клялся. Ржавчина, ржавчина. Да, легче лёгкого тогда было послушать средних, легче лёгкого было сделать вид, что ищешь камень, а что кто-то там у тебя на пути – ну что ж, случается. Почему они все не расступались? А Финвэ почему не отступил. – Смотри, – Элурин говорил так громко, что наверняка все в округе слышали, – смотри, ворота открываются! Нас помнят, ну же! Этого не было ни в Дориате, ни в Форменосе. Ворота вправду открывались – он и не заметил толком, что они все успели подъехать так близко. Командующий из него сейчас ни к балрогу – что ж, хорошо, что драться он не собирается. Эльвинг шла впереди – высокая, с камнем на груди. Позади Маэдроса кто-то рвано выдохнул – кто-то из младших, ну точно ведь, они не помнят, они в Ангамандо не были… Самое скверное – что он ей подходил. Врагу – не подходил, сиял то еле-еле, то таким светом, который похож на удар, а на Эльвинг просто был. Никак не понять, что камень изначально не её. – Здравствуй, – сказал Маэдрос. Не смотри же на камень, смотри ей в лицо. Не совсем же ты ещё… Но она-то что – нарочно? – Здравствуй, госпожа. Мы привезли тебе твоих братьев. – Ну да, привезли, – фыркнули за спиной вполголоса, – это кто тут ещё кого привёз! В лицо. В лицо. Точёные черты. Конечно, тут кто угодно станет похож на статую. Или если бы свет мог обледенеть. Если б отца не Моргот убил, а такой же эльда, и явился потом в твой город, и твои братья были бы за его спиной – как бы ты на него смотрел? А что до камня – она могла влепить пощёчину и сделала это. Может, не понимала, чем рискует. – Здравствуй и ты, князь Маэдрос, – сказала Эльвинг. – А сами себя вы привезли – или только оболочки? Ты не видела оболочек. Ты не помнишь. Кинул младшим, не оборачиваясь: «Стойте, стойте оба, можно подумать, вы смолчали б на её месте. Стойте, говорю!» И вот тут-то и раздалось: – Ну что вы так долго шли! А вы правда мамины братья? – А вы правда братья Тени? А это что ещё за ручеёк. Откуда-то из-за юбки Эльвинг – может, правда из-за юбки, он не следил, он не туда смотрел вообще-то – вдруг вынырнули двое птенцов. Совсем… ну сколько им там? Лошадь такого перепрыгнет, не заметив. Тоже одинаковые. Раз близнецы, два близнецы, три близнецы. «Ну, – кинул младшим, – а вы с их матерью сейчас хотели сделать что?» «Ты сам не хотел, можно подумать!» Нет, хочу не я. Звонкие голоса взрезали ржавчину – та осыпалась хлопьями, пропадала. – Ты Маэдрос, – сказал один из птенцов, будто Маэдрос собирался с этим спорить, – нам про тебя недавно задавали. Задавали что?.. Кано, конечно же, не выдержал – рассмеялся. – Вы-то нас знаете, я вижу, – подмигнул, – а мы вас – нет. Негоже получается. – Элрос, Элронд, – сказала Эльвинг, – вы ведёте себя невежливо. Дайте гостям хотя бы отдохнуть с дороги. Так всё-таки гостям – не оболочкам? Камень как будто засиял ровней – особенным этим светом, ему и дневной свет помехой не был, тем более рассеянный, под тучами. – Братья мои, – сказала Эльвинг, – добро пожаловать. *** – Мама сейчас будет говорить неинтересное. Все птенцы к нему так и лезли – что те близнецы, что эти, не говоря уже о братьях. Впрочем, те-то хоть давно! Но вот сейчас – когда Эльвинг впустила их к себе же во дворец, когда все кому не лень уже уставились на них будто на призраков, и не поймёшь – дрались вы с ними в тот раз или ещё нет? – и когда камень только-только перестал быть жжением в груди и начал быть как будто частью обстановки – можно ведь убедить себя, что он на ней надет по вашей милости, беспечности, ещё чему-нибудь, можно ведь уломать себя, что это ваша воля и есть, или можно пережидать… – так вот стоило Маэдросу хоть сколько-нибудь выдохнуть, как его дёрнули за тунику. Из-под стола. – А Тень обиделся, а мы даже не знаем, где он спрятался. Так Курво всё же?.. Вряд ли тут другая тень. И вряд ли Эльвинг поймёт, если Маэдрос Высокий посреди переговоров вдруг полезет под стол. Начать с того, что он туда не поместился бы. Да почему вообще они снуют здесь, как обычные мальчишки, а не сидят рядом с матерью, как подобает принцам? Можно подумать, ты сам не любил залезть под стол. Правда, ты-то был этих помладше, и стол был валинорский, и пир веселей, и зала светлей. Ну да, за тем столом вряд ли когда-то собирались убийцы родичей. «Урони вилку, – посоветовал Кано, – не отстанут». «Ты издеваешься?» «Заодно на камень сможешь не смотреть». – Тень говорил, ты всегда приходил, когда просили! «Кажется, Эльвинг тебя не спасёт, дорогой брат». Он только-только приготовился сползать со стула – видимо, чтобы не воссесть обратно больше никогда – как ложку смахнул Элурин. Как кошка кружку сталкивает. – Вот я неловкий, жуть, – интересно, на Эльвинг действует, или это работает только с теми, кто когда-то их нёс в лесу, а потом почему-то воспитал? – Сейчас вернусь, прости меня, сестра. «Там и оставайся, – фыркнул Маэдрос вслед. – Не ищи никакую Тень с ним, сам найду чуть позже». «Как это не ищи, – возмутился Элурин, – конечно, я сейчас буду искать, всё осмотрю, и так пока ты не придёшь нам всем на помощь, как о тебе и сказано в легендах». Он просто очень рад видеть сестру. В любом случае – через скатерть не дотянешься. – Я вижу, – сказала Эльвинг, – куда все вы смотрите. Я не могу отдать вам камень не потому, что считаю его своим… Кано вскочил, едва стол не перевернув. Ну ты-то куда?.. – Сядь, – сказал Маэдрос негромко, – дай договорить. «Это не новость – чьим она его считает. Ты смеялся с её детьми. Что им следующим зададут – «Кано в безумии»?» Кано склонил голову, сел. Эльвинг будто не заметила. «Надеюсь, ты ни на кого не наступил». – Не потому, что он несёт благодать моим землям. Не потому, что он хранит моего мужа. «Она издевается! Почему ещё? Потому что мы враги ей?» Иногда, когда младшие сильно злились и у самого голова кружилась, он не сразу отличал, кто говорит. Два всполоха, два голоса. Тэльво?.. «Наверняка же вы поспорили с сыновьями Диора, что выдержите до конца безо всяких стычек, – сказал, как будто речь была о простом споре, о разминке, об успехе на охоте – эти четверо спорили всегда с тех пор, как подросли вторые двое, – вот и держитесь. Издеваются по-другому». – А потому, что я не хочу, чтобы вы погибли в моём доме и на глазах моих детей. Что она говорит? Теперь он встал и сам – не рывком, конечно. – Ты можешь просто нам отказать, – сказал, чувствуя, как снизу его пытаются обнять за ноги и не могут обхватить. Ржавчина смазывалась, слова тоже смазывались. – Ты уже отказала. Но ты говоришь бессмыслицу. – Меня тут уговаривали бросить его в море, – сказала Эльвинг медленно, и всё в Маэдросе взвыло – вот враг, вот! «Да чтоб тебя, зачем ты нас испытываешь?» – Может, зря я так не сделала. «Зря сохранила вам ещё одного брата».