Не гнётся

– Кто это тебя уговаривал бросить камень в море? Князь Маэдрос так спросил – будто льдина упала на пол и разбилась. Хорошо всё-таки, что они, Элрос с Элрондом, сидели под столом. Отсюда больше видно. Наверху все сидят такие чинные, а тут вон, кто-то притопывает ногой в довольно-таки пыльном сапоге и наверняка сам не замечает. – Это Кано, – пояснил шёпотом брат-мамы-Элурин, – он часто так, это ритм. – Как ты у них жил, раз они такие громкие? – Ну громкие, – сказал Элурин, – ваша мама, наша сестра, тоже не тихая. Так кого всё-таки вы там не можете найти? И подмигнул. Вот если бы не подмигнул – можно было бы и обидеться. Все так и норовят сказать про маму – то Тень что-то обронит про её характер, то теперь Элурин… Вообще-то стоило, наверное, дядей его звать, но если у тебя их никогда не было, а потом стало сразу два, сложно сразу переучиваться. – Тень нам рассказывал не про таких, – он сам не понял, кому это говорил, Элронду или Элурину, или тому и другому вместе; просто слушаешь про них, слушаешь, мечтаешь узнать, а они потом кричат. – А сам ты не догадываешься, – сказала мама наверху, и вовсе даже не громко сказала, – сам не догадываешься, кто мог меня уговорить? – Да никогда бы он не стал такое предлагать, – сказал кто-то из младших гостей, рыжих, Элрос по голосу не понял, кто. Да и не по голосу… Все они были будто смазанные вспышки, а эти двое ещё друг за другом повторяли – не как Элронд с Элросом, когда просто всегда рядышком для второго оставляешь место, а как будто они были одним! Один наклонит голову, а выпрямляется уже другой, и наоборот. Будто их рисовали – как там у наставника? – не отрывая пера от бумаги. Ну так вот, снова – Тень рассказывал не про таких! Тень рассказывал, как они однажды будто бы сами запутались, кто из них кто, и перепугались, или как в прятки невозможно было с ними играть – это ты его нашёл, а меня ты ещё не находил! И как казалось, будто их четверо или шестеро, и как они прыгали обниматься с двух сторон, и как всё-то им был нужен пёс другого брата… – Да никогда бы он не стал такое предлагать. Ты или врёшь нам, или… – Или что же я? И вот тут Элрос увидел, как старший брат – большие сапоги – пинает младшего – сапоги поменьше. Элурин покачал головой. – Никто не говорит о лжи, – вмешался тот, который топал в ритм, и чей голос будто бы был создан, чтобы нестись под сводами или над морем, или чтоб петь о возвращении домой, а не чтоб спорить с чужой мамой, пускай и красиво. – Никто не говорит о лжи, но то, что говоришь ты – удивительно. – Что же, – сказала мама, – тогда остаётся ждать. – Чего? – спросил Маэдрос. Младшие были как совсем живой огонь, а он – как старый, медленный огонь. Огонь под камнем. Ну, разве мог такой хоть когда-то кого-то щекотать, или подсаживать в дом на дереве, или сбегать из собственного дома через окно? – Чего мы должны ждать, скажи? Ему как будто самому кто-то то ли на ногу наступил, то ли дышать мешал. Но ведь они же видят камень, что не так теперь? Или им нужно его стиснуть? Прижать к сердцу? Почему мама не даёт им подержать? Элурин скользнул наверх одним движением – даже ложку не поднял. А Тень сейчас где-то там совсем один, а между прочим, он скучал по этим, что приехали. – Пока ваш брат появится, – сказала мама. – Он показался даже мне, вряд ли решит скрыться от вас. Она вполголоса говорила – это зря, потому что о Тени всегда слышали что-нибудь другое. Никто его не видел, пока он сам того не хотел, и даже тогда не все… А интересно, можно ли устроить мысленную потасовку? Вот эти четверо как будто так и сделали, потому что маме никто даже не ответил. – Да ну что же вы все! – мама просила их не лезть к гостям, и Элрос бы и не полез, но если уж у них хватает сил ругаться – значит, и выслушать они могут! Поэтому он вылез из-под стола тоже и брата потянул, и вот, спросил. А Элронд ещё уставился в это своё размытое – то ли в сон, то ли в будущее, то ли придумал что-то – Тень он с таким же лицом ждал в первые дни. Но не сейчас ведь! – Послушай, – начал дядя Элуред как будто с середины, – можно было бы заключить союз. Какая разница, у кого камень, если все заодно? Зато так никто не сойдёт с ума. Мама не отдаст. Она его и выбросить не захотела, не то что отдать. Сказала, что они поймут потом. Сказала, камень – это чтоб папа вернулся. Но можно же всем вместе поселиться здесь, и пусть спокойно возвращается! Не на свет же он плывёт. – О да, – сказала мама, – с кем союз, с Маэдросом? Прости, любезный брат, что-то не хочется. Почему мама не сказала им как есть? Почему не сказала про отца, и что камень теперь её сокровище, потому что хозяева меняются? Почему не даёт им подышать? Зачем Тень его выбросить хотел, если они все без него не могут? Маэдрос выдохнул так шумно, что аж шторы как будто колыхнулись. – Что ж, ты права. Ещё бы ты хотела. Было бы кресло – он, наверное, отломал бы подлокотник, даже у тех, которые вообще сломать было невозможно, хоть домики из них строй, хоть танцуй на них. И ещё, может, он Элуреду что-то такое сказал, потому что тот опустил глаза – только головой покачал. А потом Элронд прижался к его, Маэдроса то есть, коленям и сообщил: – Ужасно больно. – Что? – Ты делаешь больно, – сказал Элронд маме, – а ему уже и так. – Нет, – сказал Маэдрос. Что нет-то? Если Элронд говорит, значит, так есть! – Нет, сын Эльвинг, не помогай мне. Это не твоя забота. А лицо у него было – как будто статуя вдруг ожила и вот, не понимает, где она и кто. Такое с толку сбитое лицо. Элрос хихикнул. Статуя это заметил: – Почему твои дети вообще слушают этот разговор? – Потому что благодаря вашему брату они и так уже знают больше, чем должны бы. Или что же мне, их выслать? – Но ведь невежливо помогать против воли, – сказал тот, второй из старших. Только Элронду сказал. – Спасибо тебе, сын Эльвинг. Очень храбро с твоей стороны предложить помощь, но и вправду она не всем нужна. – Так не бывает. – Забери, – сказал статуя-Маэдрос, – забери его. Или ты не видишь? Мама протянула руки, как протягивала, когда Элрос с Элрондом были совсем маленькими. Элронд подошёл – еле-еле, нога за ногу, как будто не хотел. *** Это было – как наклониться над рекой. Такой, в которой гладкая вода и очень быстрое течение – такое редко встретишь, но стоит присмотреться – и увидишь, как мелькают рыбы, камни, набухшие ветки, листья, сами струи, и всё быстрее, и быстрее, и быстрее… Элронд уже не понимал, что есть на самом деле, а что ему чудится. Когда мама сказала про союз – у этого, высокого, в голове будто туча вспухла и вонзила молнию, и Элронд сам чуть не зажмурился, а этот только выдохнул. И они все как будто накрепко что-то зашили, или заперли, или ремнём перехватили, а оно всё время стремилось вырваться наружу. Разрасталось. Вот этот высокий стоит на коленях, расчёсывает чьи-то окровавленные волосы, и всё опять дрожит, будто сквозь воду – это когда-то происходило или просто снилось? А вот свет, как от камня, только он везде. А вот потолок. Когда не спишь, только в него и смотришь – или в стену. – И когда же, – спросил опять кто-то из младших, голос злой, не усталый, – и когда же появится наш брат? Нам он за эти годы ни словечка не сказал. Не знаешь, почему? – Понятия не имею. Как же они странно… вот как будто сквозь живое, красивое, пусть и усталое, и гневное лицо – будто сквозь эти лица вдруг просвечивало другое, совсем пустое и злое, и одно на всех. Мама дотронулась до камня – просто так дотронулась, она часто так делала, даже когда камень не надевала – просто тёрла грудь… И вот она одной рукой приобнимала Элронда, а другой тёрла этот камень. А потом… – А мы думаем, потому, что ты нам врёшь, и с нашим братом ты не говорила. Можешь смеяться, заслужили, но чтоб так! Да нет же, почему они всё путают! А эти младшие уже вскочили оба, и главное – оказались рядом с мамой. У них же даже нет… они же без… Это тоже была как будто не его мысль, поэтому он её и не закончил. А потом камень раскрылся. Или вспыхнул. Или взорвался. Оттуда выплеснулся Тень – непривычно огромный, но почти прозрачный, заполнил зал от пола и до потолка и выкрикнул так, что эхо появилось: – Хватит уже! Ну да, я с ней заодно. И сгустился в обычного. Даже нашёл глазами и Элронда, и Элроса, и им кивнул отдельно, но маму заслонять не перестал. Рыжие отступили – будто кошки, если на них плеснуть водой: – Что значит ты с ней заодно? – Она тебя заставила? – Ты и вправду хотел выбросить камень? – Ты сошёл с ума? – Почему ты всё это время не показывался? – Это ты был куницей? Последнее спрашивал Элурин, и Тень нахмурился: – Это вы так успели вырасти? Да, я ей был. Когда это он успел побыть куницей? – Ты что, – спросила мама, – из камня за нами смотрел? – Больше слушал, – сказал Тень. – Ты что, – а это уже Элрос, – в нём живёшь? – Да. Рыжие младшие переглянулись. Старшие молчали. Как будто каждый день встречаешь брата, которого давно не видел! Всё-то они путают. А потом младшие начали одновременно: – Так долго… –…не появлялся… –…и не слышно было… –…думали, ты рассеялся… –…думали, ты умер! – Ну, – сказал Тень, – уж в этом-то вы не ошиблись. – Ой, да ну тебя! Они полезли к нему обниматься, к этому прозрачному, или пихаться, или и то, и это – непонятно было, но главное – на камень больше не смотрели. – И вечно лезете куда не просят, – сказал Тень, – вечно ведь вы!.. – Ой, кто бы говорил, – огрызнулся один из младших рыжих. Интересно, их с Элросом тоже так трудно различать, если не знать? – А кто в куницу влез? А в сильмарилл кто? – Почему клятва это нам не засчитала? – Я им не владею, – сказал Тень, – я им не владею, это он владеет мной. Да и даже если бы я… – А скажи-ка, – проговорил тот, который отбивал ритм. Имена, которые Тень назвал, на этих гостей не ложились, но если он второй по старшинству, то, значит, Кано? Не получается привыкнуть. Должно быть третье громовое имя, как у Маэдроса есть. Может, даже и называли, а Элронд прослушал. Так вот второй этот попросил очень задумчиво: – А объясни, если вы с камнем теперь связаны, то на кой лад тебе понадобилось скидывать его в море? – Угу, – сказал Маэдрос, – мне вот тоже интересно. Тень закатил глаза. – Да потому что я думал появиться позже, а не… Ладно. Ладно. Я объясню, если сначала вы пообещаете. – Ой, дорого нам это обойдётся. Пообещаем, что сделаем всё, что ты попросишь? – Что кое-чего не сделаете. Маэдрос приказал: – Скажи, чего именно. А младшие их сказали хором: – Мы согласны.