Охотники за привидениями

      После всего дерьма, что с ним происходило начиная с шестого курса, Драко успел привыкнуть к тому, что удивить его было сложно. Для него, почти как и для Гарри Поттера, выбор стороны в разразившейся войне был предопределён заранее, и в ночь, когда он покушался на жизнь Альбуса Дамблдора, совершенно не воспринял всерьёз предложение помощи директора Хогвартса. В особо тёмные времена, когда его с семьёй заперли в поместье, он невольно воскрешал в памяти те слова, однако здравый смысл неизменно выносил на поверхность самую правдоподобную версию о том, что старик просто забалтывал его в ожидании подкрепления. И уж в последнюю очередь он был готов к тому, что это не пустые слова.       Но сегодня он получил неоспоримое доказательство ошибочности своих суждений. Вложенная в его ладонь монета определённо доказывала, что все его якобы разумные выводы были на самом деле глубокими заблуждениями. Что тот, кто ещё на первом курсе просто отнял у Слизерина честно заработанный Кубок школы и вручил Гриффиндору, раз и навсегда дав Драко понять, в чью пользу всегда будет склоняться чаша весов, не списал его со счетов тогда, несколько лет назад.       Собравшись, он попытался придумать иные причины для Грейнджер поступить подобным образом. Грязнокровка попросту спятила? Вряд ли её тогда отправили бы на эту миссию, в таком случае смысл её дара был бы утрачен. Слава затуманила мозги Поттеру и тот изменил ей? Едва ли святой Поттер стал способен на подобное, да и сама Грейнджер слишком правильная, чтобы зайти в желании отомстить дальше Конфундуса. Она не пожертвовала бы интересами Ордена ради личных.       Неожиданно для него самого образ Гермионы Грейнджер, из последних сил удерживающей прóклятую душу в Ловушке, всплыл в воображении, отчего мысль, что Поттер действительно мог изменить ей, начала казаться совсем дикой. До этого, несмотря на совместные уроки в Хогвартсе, ему почти не доводилось увидеть её «в деле», Малфой каждый раз раздражённо закатывал глаза, слыша хвалебные оды преподавателей об этой якобы «ярчайшей ведьме своего поколения». На третьем курсе она поступила как самая обычная грязная магглянка, не придумав ничего лучше, кроме как распустить руки, что только утвердило его в том, что она просто напичканная теорией говорящая книга, а не по-настоящему сильная ведьма.       Тем не менее было ли виной этому то, что Пожиратели Смерти открещивались от совместных операций в компании Драко, или же то, что просто так складывались обстоятельства, но в настоящей магической дуэли он видел Грейнджер лишь однажды, когда они на пару с Поттером напали на него на Астрономической башне. И тогда он не был впечатлён. Однако сегодня она предстала перед ним в совершенно ином свете. Хотя внешне это была всё та же Грейнджер, в её противостоянии Кэтрин было столько природной красоты, казавшейся почти неисчерпаемой силы, а в некогда неуклюжем теле столько грации, изящества и лёгкости, что он, залюбовавшись, даже не сразу осознал, насколько она нуждалась в помощи.       В очередной раз глубоко вдохнув, он привычным жестом смахнул чёлку со лба и неожиданно для самого себя задержал ладонь у лица, ощутив оставшийся на ней аромат духов Гермионы Грейнджер и вспомнив, что именно этой рукой обхватил её за талию, прежде чем повалить на землю за секунду до того, как не желавшая погибать душа не прикончила заодно и своих убийц пропитавшей её сущность тёмной магией. Звучание запаха, совершенно не знакомого, видимо потому, что был маггловским, словно сглаживало воздействие крестража на Драко. Замерев словно после попадания Петрификус Тоталус, он не мог заставить себя сдвинуться с места, как будто существовал шанс, что и сжимаемая в опущенной ладони монета, и неожиданно такой волнующий аромат Гермионы Грейнджер рассеются как магический мираж.       Предусмотрительно наложенные магглоотталкивающие чары давали ему время, в котором он так остро нуждался. Если бы монета стала его личным трофеем, Драко не провёл бы и лишней секунды в этой продуваемой сырым ветром арке, но теперь, когда он в очередной раз за этот день готов был плюнуть на слова Снейпа и сдаться окончательно, Грейнджер умудрилась всё перевернуть с ног на голову. И Драко понятия не имел, что ему делать.       — Блядь, — смакуя каждый звук, выругался он сквозь зубы, радуясь, что может себе это позволить, что вездесущие эльфы и отчаянно скучающие в компании друг друга портреты предков не донесут родителям о недостойном поведении их единственного наследника. Он дорого бы отдал за то, чтобы результат их с Грейнджер соперничества был определённым, был его победой или поражением, а не тем дерьмом, что навязала ему проклятая грязнокровка, аромат которой должен был вызывать у него рвотные позывы, а не грёбаное почти-что-возбуждение.       От последней мысли его окончательно бросило в жар. Драко поспешил стянуть с себя пиджак, следы грязи на котором напоминали о недавней победе над мятежным призраком. Он попытался напомнить себе, что предмет гардероба мог считаться грязным совсем по иной причине, однако тот сохранил на себе запах духов девушки гораздо сильнее, чем ладонь, хотя и в том, и в другом случае был едва уловим. Малфой, совсем недавно думавший о Грейнджер как о недостижимом в противостоянии с Гриффиндором золотом снитче, теперь ощущал головокружение, похожее на последствия прилетевшего прямо в голову бладжера. Он мог бы списать все эти странности на влияние крестража, однако лгать самому себе не хотел — монета в руке впервые за долгое время была символом надежды на то, что если он решится, то может попытаться вернуть себе собственную жизнь. По крайней мере, если необходимость участвовать в войне неизбежна, то Драко хотел сам решить, которое из двух зол ему предпочесть.       — Блядь, — снова процедил он, словно вместе с бранным словом выпуская из себя то напряжение, которое тугим комком скрутило внутренности. Не с кем было посоветоваться, не от кого получить волшебный пинок, никто не мог подсказать ему, кому и в какой степени стоило бы доверять.       Озарение о том, как поступить, осенило его яркой вспышкой, как искра попытавшегося улизнуть от него снитча, но в последний момент ловко пойманного в кулак.       Вытащив волшебную палочку, Драко приготовился наложить очищающие чары, но тут же некстати подумал о том, что манящий на безумные мысли и провоцирующий появление неизведанных реакций тела аромат духов Грейнджер магия может убрать вместе с налипшей на костюм грязью маггловской подворотни, отчего он едва не отбросил палочку в сторону, словно она могла лишить Драко этого помимо его собственного желания. Перспектива утраты неожиданно напугала его почти так же, как утренний отчёт перед Тёмным Лордом. Он понял, что если прямо сейчас продолжит анализировать творившуюся в его мозгах чертовщину, то просто сойдёт с ума, а потому, заменив очищающие чары маскирующими, трансгрессировал на Косую аллею.       Несмотря на то, магическая Англия была полностью подчинена марионеточному правительству Тёмного Лорда, тот пока не пытался посягнуть на то, что хранением ценностей обеспеченных людей должны были заниматься гоблины в Гринготтсе. Драко понимал, насколько рисковал, но второпях придуманный план казался ему весьма сносным.       Стремительно преодолев холл банка, он потребовал от гоблина провести его в своё небольшое личное хранилище — подарок Люциуса в честь совершеннолетия, когда отец заявил, что теперь Драко может попытаться преумножить то состояние, которое нажили его предки, найти дело по душе, разумеется одобренное Тёмным Лордом. Малфой-младший тогда с трудом сдержался, чтобы не бросить отцу в лицо этот нелепый подарок и не высказать, насколько абсурдно было предположение, что у него есть шанс заняться чем-то, что ему на самом деле нравилось бы, в этой новой реальности.       В реальности, которую отец с детства расписывал ему как гораздо лучший мир. В той самой реальности, ставшей главным разочарованием в жизни Драко. В реальности, которая заставила его не выбирать дело по душе, а искать и уничтожать чужие. Если быть точнее, вторым главным разочарованием. Первым был сам Люциус.       Не обращая внимания на то, что после прохождения водопада «Гибель воров» даже казавшийся всегда невозмутимым к внешнему виду и порой эпатажным выходкам посещавших банк волшебников гоблин скорчил удивлённую мину при виде перепачканных в грязи брюк Драко, он прошёл внутрь. Бросить галлеон в кучу таких же на вид монет не составило большого труда. Пришлось немного повозиться с созданием Ловушки Душ, которая моментально упокоит любое привидение, если такое волею судеб окажется в магическом банке. С явным неудовольствием Драко подумал о том, что Грейнджер не одобрила бы подобный вид Ловушки, который был самым жестоким. Как бы то ни было, он хотел быть уверен, что крестраж не приманит новую неупокоенную маггловскую душу в Гринготтс. И раздражённо попытался отмахнуться от того, что ему в принципе пришла в голову мысль, какой будет реакция Гермионы Грейнджер.       Драко едва успел закончить, когда почувствовал жжение на коже под призывающей его Меткой. Поспешив покинуть здание банка, он обновил маскирующие чары, после чего в мгновение ока трансгрессировал в Малфой-Мэнор. Стараясь, чтобы ощущение личного триумфа не помешало ему довести задуманное до конца, он прошёл в столовую и вновь поприветствовал Тёмного Лорда. Снейп прав: умереть он всегда успеет, а пока у него появился подаренный Грейнджер призрачный шанс уцелеть.       — Драко, мальчик мой, рад, что на этот раз ты не заставил меня ждать, — не преминул припомнить он прошлое опоздание. — Исправлена ли другая твоя оплошность? — спросил он, после чего противоестественный блеск его красных глаз внезапно и с куда большим напором, чем это было утром, попытался прорваться в его разум, демонстративно давая понять, насколько его не интересовал ответ самого Малфоя-младшего.       Позволив ему увидеть крестраж в своей ладони, Драко с трудом закрыл разум от столь вероломного вторжения, постаравшись не дать понять, насколько на самом деле были хороши его окклюментивные навыки.       — Монета была одна? — уточнил Волдеморт.       — Да, — стараясь, чтобы голос звучал как можно более естественно, подтвердил он. — Стэнхоуп, вероятно, солгал о том, кому передал монету. К сожалению, спрашивать больше некого, сразу после нашего утреннего разговора я его упокоил по вашему приказу, — закончил говорить Драко, с готовностью продемонстрировав воспоминание с последним криком не желавшего покидать мир призрака.       — Не думал, что казавшееся верным решение избавиться от лишнего свидетеля на поверку станет таким сильным просчётом, — отметил Волдеморт почти ласково, хотя Драко отчётливо услышал в обманчивом тоне кристально чистую ярость. — Вероятно, ты не сильно старался с допросом, раз он сумел солгать?       — Это не ваш просчёт, мой Лорд. Стэнхоуп с готовностью рассказал о том, где монета. Я не подумал, что следовало допросить его более детально, — поспешил повиниться Драко, прекрасно зная, насколько Волдеморт ненавидел признавать собственные ошибки. — Мне следовало начать с Кэтрин, Бенджамин никуда не делся бы, но я предпочёл размяться перед противостоянием с серьёзным противником. — Всем своим видом давая понять, насколько разочарован своим неверным выбором, поджал губы он.       После секундного молчания Волдеморт неожиданно рассмеялся, заставив напряжённо замершего Драко вздрогнуть.       — А ты не так прост, юный Малфой, — заключил он и вновь посмотрел на Драко так, словно впервые его увидел, после чего тот понял, что это отнюдь не комплимент. И что этот вывод чреват куда более далеко идущими последствиями.       Спохватившись, Драко заставил себя прогнать прочь мысли о сомнительно заманчивом предложении Грейнджер, боясь быть застигнутым врасплох.       — Я и мой дар в вашем полном распоряжении, мой Лорд, — как можно подобострастнее ответил он, зная, что их лидер, несмотря на весь свой недюжинный ум, весьма падок на лесть.       — И где же мой крестраж, Драко? — задал закономерный вопрос Волдеморт, отчего Малфой ощутил, как по спине, противно щекоча кожу, скатилась капля холодного пота: сейчас наступает момент, когда он делает первый шаг по тонкому льду, или, скорее, учитывая змеиную сущность своего повелителя, по топкому, обманчиво безмятежному болоту. Драко шёл ва-банк. Эта часть плана была самой слабой.       — Как назначенный вами новый Хранитель монет, я не могу ответить, — развёл он руками в доверительном жесте, стараясь не упасть в обморок от того взгляда, которым удостоил его Тёмный Лорд.       — Ценю твоё рвение, мой мальчик, однако уверен, что я, самый могущественный волшебник в мире, совершенно точно не только не выдам его местонахождение, но и помогу с защитными чарами, чтобы ты, как Хранитель, мог быть уверен, что доверенная тебе высочайшая ценность в надёжных руках.       — Не думаю, что это хорошая идея, — не согласился Драко.       — Боюсь, ты не совсем понял, что это не просьба, — вкрадчиво прошипел Волдеморт. — Верни монету немедленно!       — Боюсь, что это вы не совсем поняли, мой Лорд, — по крупицам собрав в кулак всю имеющуюся в его слизеринской душе храбрость, прищурился Драко, понимая, что именно в эту минуту решается вопрос его выживания. — Монета останется у меня, и тогда мы с вами оба сможем быть уверены в том, что жизнь каждого из нас будет в безопасности.       — Ты смеешь мне угрожать, жалкий мальчишка?! — взревел в ответ Волдеморт и двинулся в его сторону, отчего Драко на секунду показалось, что тот сейчас, подобно Грейнджер на третьем курсе, бросится на него с кулаками, вспомнив детство в маггловском мире, однако вместо этого он быстро вытащил палочку.       — Не советую, мой Лорд, — покачал головой Малфой, выразительно глядя на зажатую в длинных пальцах палочку. — Дело в том, что, если со мной что-то случится, будь то любое из непростительных, применённых в мою сторону, монету с инструкцией по её уничтожению получит один человек, который будет весьма рад узнать о секрете вашего бессмертия. Полагаю, что разумнее будет просто позволить мне продолжать делать свою работу, — Драко откровенно блефовал, однако, установив окклюментивную защиту на разум, старался говорить как можно спокойнее, чтобы Волдеморт ни на секунду не усомнился в его способности привести угрозу в исполнение.       — Теперь, когда Кэтрин упокоена, я смогу почувствовать часть себя, глупый мальчишка, — презрительно поморщился тот, однако Драко не позволил себя запугать, выдержав метавший грозовые молнии багровый, словно налившийся кровью убитых им людей, взгляд. Поклявшись себе, что не встанет в один ряд с ними, Драко, уверенный в том, что Гринготтс неспроста считается самым защищённым местом в магическом Лондоне, сохраняя полное хладнокровие, спустя несколько казавшихся бесконечно долгими мгновений ответил:       — Вы сами дали мне полную информацию о том, что за магия сокрыта в крестражах. Монета там, где вы не сумеете её найти. Не мне раздавать вам советы, мой Лорд, Мерлин свидетель, нет волшебника мудрее и могущественнее вас, а потому я не сомневаюсь, что в конце этого разговора консенсус будет достигнут.       — Кто сделал тебя окклюментом? — яростно процедил Волдеморт, когда понял, что не в состоянии прочесть в мыслях Драко информацию о местонахождении крестража.       — К вашему первому заданию в Хогвартсе меня готовила тётя, — совершенно не мучаясь угрызениями совести, «сдал» он Беллатрису, даже не посчитав, что делает что-то не слишком хорошее. Выдавать Снейпа он был не намерен, а тётя Белла и Круциатус от любимого Господина почтёт за честь. — Я закрываю разум с пятнадцати лет, можете не сомневаться, что со мной в роли Хранителя все монеты будут под надёжной защитой, — словно резюмируя сказанное, договорил он, заставив собственное лицо почти окаменеть — теперь только умение довести начатую игру до конца сохранит ему жизнь.       — Что ж, я могу с гордостью заметить, что правильное окружение вырастило из трусливого мальчишки достойного Пожирателя Смерти, — вынужден был капитулировать Волдеморт, однако Драко не был наивен и прекрасно понимал, что теперь не имел права на ошибку. Если кто-то узнает о том, где он спрятал крестраж, за его жизнь не дадут и кната. — Можешь идти, Драко, — вкрадчиво прошипел он. — Надеюсь в самое ближайшее время услышать о твоих новых успехах. Неизвестность местонахождения утерянной монеты Стэнхоупа — отныне твой просчёт.       — Конечно, мой Лорд, — низко поклонился он, — я продолжу поиски. — со страстью, больше похожей на клятву, нежели на обещание, произнёс Малфой и поспешил прочь из столовой.       — Драко! — окликнул его в дверях Волдеморт.       — Мой Лорд, — с готовностью развернулся он в его сторону.       — Сегодня ты выжил, подобно Гарри Поттеру девятнадцать лет назад, — неожиданно признал он, сравнив этот разговор с самым большим поражением в своей жизни. — Но не забывай, что только я могу жить вечно, — не предвещающим ничего хорошего тоном договорил он.       — Я помню об этом каждую секунду и сделаю всё от меня зависящее, чтобы источник вашей вечной жизни не иссяк, — в тон ему ответил Малфой, прежде чем тихо закрыл за собой дверь.       Расслабленно выдохнуть Драко сумел только по возвращении в собственную комнату. Обессиленно упав в кресло, он подумал о том, что этот день по праву мог считаться его вторым днём рождения, ведь такое количество возможностей погибнуть на пути иного волшебника порой не встречается за целую жизнь. Он насчитал как минимум четыре. Отчего-то подумав, что такими темпами в скорости сможет по праву претендовать на звание Мальчика-Который-Выжил-Второго, он хмуро усмехнулся своим странным мыслям.       Медленно открыв глаза, Драко наконец заметил, насколько преобразилась комната. Эльфы поспешили выполнить его поручение сразу же, а потому он моментально ощутил, как напряжение после противостояния привидениям и ментальной атаки Волдеморта медленно сходит на нет. Спокойный тон стен вновь превратил его опостылевшую комнату в настоящее место силы, а изображение снитча словно визуализировало некую цель, которая определённо должна была существовать в жизни любого человека, ту, что вдохновляет, делает лучше, манит к себе, обещает награду и заставляет идти вперёд.       — Вот так-то, маленькая наивная грязнокровка, — обратился он к изображению снитча, словно вместо него там была колдография Гермионы Грейнджер, — я и без вашей с глупым стариком помощи могу выжить и дать понять, что со мной лучше не связываться, — усмехнулся он уголками губ. Неожиданно его взгляд упал на мирно лежащий на коленях пиджак. Воровато оглянувшись, Драко, стараясь не думать о том, что творит, поднёс по-прежнему хранившую аромат Грейнджер вещь к лицу. В том месте, где соприкасались их тела, одежда была чистой, однако Малфой гнал от себя мысли о том, что в этот момент он очернял себя гораздо сильнее, чем если бы на самом деле выкупался в грязи той мрачной арки на Шортс Гарденс.       Сделав ещё один глубокий вдох, он прикрыл глаза, не находя в себе сил убрать ткань от лица. Картинки прошедшего дня вновь начали мелькать перед глазами, но угол его восприятия был теперь совершенно иным. Драко неожиданно для себя осознал, что именно этот запах, ощущение её тонкой талии в его руке, её срывающееся от неожиданного падения дыхание, её спонтанный и полный сострадания к врагу поступок, который (он бессознательно хотел в это верить) не был одним лишь приказом лидера их Сопротивления, — всё это вдохновило его, придало сил, именно потому он сумел сегодня заявить о себе Волдеморту ещё раз, по-новому. Сегодня он сумел дать понять, что он есть сила, с которой придётся считаться. Что он не копия отца с небольшим бонусом в виде редкого дара.       Резко поднявшись с кресла, Драко после недолгих колебаний наколдовал коробку и, положив в неё пиджак, спрятал в шкафу, опасаясь, что исполнительные эльфы вполне закономерно сочтут, что грязную вещь нужно привести в порядок.       В порядок…       Направившись в душ, он мог думать только о том, насколько сильно не хотел вновь возвращаться к тому мнимому порядку, с которым почти смирился за эти годы. Не хотел вновь вздрагивать от каждого звука в собственном доме; не хотел думать о том, когда господин его отца сочтёт, что хозяева Малфой-Мэнора не нужны ему вовсе, и решит сбросить балласт; не хотел мечтать об окончании войны, при этом осознавая, что любой исход лично для него станет ужасным.       Благодаря той, чьё существование в волшебном мире он долгие годы с кристальной искренностью презирал, Драко неожиданно для себя почувствовал почти утраченное со времён Хогвартса ощущение хозяина положения.       Мечтая только о том, чтобы окончательно избавиться от тугого кома в груди после событий этого бесконечно тянувшегося дня, он встал под тёплые струи душа, откинув голову назад. Глубокий вдох чуть влажного воздуха в ванной вновь вернул его к воспоминаниям о мисс Грейнджер, теперь он даже подумал о том, что пиджак не так уж нужен, что её неповторимый аромат он запомнил уже навсегда. Не желая перебивать это ощущение, он не спешил брать гель для душа, продолжая наслаждаться мягкой прохладой попадающих на кожу струй воды.       Прикрыв глаза, он вновь, словно наяву, увидел Гермиону за секунду до того, как решился повалить её на землю, не позволив погибнуть, как впервые в жизни они, подобно двум разнозарядным полюсам, всё же столкнулись вопреки всем законам природы, чтобы отныне и навсегда разрушить его привычный мир.       Будто на самом деле вновь ощутив тот импульс, Драко почувствовал, как почти-что-возбуждение, которое он испытал тогда, в эту самую секунду трансформировалось в полноценное. Не найдя в себе сил противиться, он неуверенно опустил ладонь на налившийся кровью член, понимая, как давно не позволял себе ничего подобного в страхе, что эльфы донесут Люциусу, но на этот раз просто отмахнулся от угрызений совести, перспективы очередной нотации о достойном поведении и от мыслей о том, кто именно стал причиной все сильнее разгорающегося возбуждения. Малфой-младший всегда считал магглов почти животными, так разве было его виной то, что из-за их отродья животные инстинкты в нём взяли верх над разумом?       Сдавшись окончательно, он провёл рукой по всей длине, не удержав сорвавшийся с вмиг пересохших губ стон удовольствия. Мысли о том, какой была бы на ощупь её кожа, если бы уродливая маггловская футболка при падении задралась чуть выше, заставили ощутить пробежавшую по телу волну мурашек, а косые мышцы пресса напряглись ещё сильнее.       — Блядь, — прошептал он сквозь зубы, смешав непозволительное для чистокровного аристократа слово со стоном наслаждения, когда вновь толкнулся в свой кулак. Он не мог и не хотел представлять на месте Грейнджер кого-то другого, проклятая грязная ведьма была полностью виновата в том, что пробуждала все вырвавшиеся наружу похотливые мысли, которые он никогда не позволил бы по отношению к девушкам своего круга.       Представив вместо собственной руки её ладонь, он как будто наяву услышал некогда так раздражавший голос:       — Вы явно не посещали маггловедение, — повторила произнесённые в королевском лесу Дин слова волшебница из его фантазии, — иначе знали бы, что со смазкой этот процесс будет куда приятнее, — провокационно закончила она, и Драко, повинуясь, размазал выделившуюся смазку по члену, не удержавшись от нового стона.       — Вся надежда только на тебя, — почти болезненно прошептал он, упёршись лбом в стену и ускорив движения бёдер. — Ты поможешь восполнить этот пробел? — продолжил он, представляя Грейнджер вставшей перед ним на колени и смотрящей снизу вверх из-под длинных ресниц, отчего сердце заколотилось в груди так отчаянно, а слабость от потрясающих ощущений многократно усилилась.       — Времени потеряно много, но ты не безнадёжен, — подмигнула она, прежде чем он почти наяву ощутил её язык на головке члена, слегка сжав её пальцами.       Последняя фантазия была такой яркой, что растягивать удовольствие дольше он просто физически не смог бы и с хриплым стоном кончил в собственную ладонь, упав на колени, и замер, пока дыхание после калейдоскопа ощущений вновь не восстановилось. Спустя некоторое время он встал на ноги, быстро закончил мыться и обмотал полотенце вокруг бёдер, всё ещё не отпуская Грейнджер из мыслей.       «Профессор Дамблдор просил передать, что не отзывал своё предложение о помощи, которое озвучил на Астрономической башне», — вспомнил он последнюю произнесённую фразу девушки.       — Собственно, а почему бы и не выслушать его предложение? — глубокомысленно задал себе вопрос Драко, ощущая прохладу паркета под босыми ногами, когда, не потрудившись одеться, направился в сторону стола с письменными принадлежностями.