one line

— не теряй меня, — прикрикивает намджун, протягивая руку в толкучке возле палаток со сладостями. тэхен что-то мычит, дуя губы, и засовывает за щеки несколько шоколадных конфет. щемит — вот это вот все. тэхеново. намджун подтягивает живот к позвоночнику от переизбытка пьянящей нежности. ткань ханбока приятно холодит ноги в летнюю ночь. они с тэ едва пробираются к хорошему месту для обзора. вокруг них толчется жизнь, тоже пришедшая поглазеть на фейерверки. залп красного, рассыпающийся быстрогаснущими искрами. залп желтого. голубого. — как на людей похоже, — восхищенно выдыхает намджун, ставя локти на высокие перила. — мы ярко рождаемся и слишком быстро сгораем. — какая у тебя наивная манера придавать всему незначительному символизма, — снисходительно улыбается тэхен, чья левая половина лица утопает во мраке. стыдливая обида наползает на щеки. намджуну даже неприятнее обычного: ведет себя как пятилетка именно же тэхен. он поджимает губы и отворачивается обратно. его нежность можно было бы назвать фейерверком, но та — феникс. иногда это тяжело: жить в постоянном цикле огня и пепла. намджун долго и неестественно молчаливо смотрит вдаль, чувствуя тепло рук тэхена на своей талии и впоследствии утыкающуюся в плечо голову. своеобразное «прости». — ты меня обидел, вообще-то, — спокойно и вполоборота. хватка на ребрах становится сильнее. — не скажу, что я совсем не хотел, — тяжело и задушенно вздыхает ким, показывая блестящие глаза. горит и тухнет. горит и тухнет. намджуну временами тяжело дышать. сейчас — тоже. — но я очень жалею, что ляпнул. горит и тухнет. ярко и стремительно. — что-то случилось? — да, — почти сразу. — хочешь мне рассказать или не готов? тэхен отрицательно машет головой. — хен… — тэхен тянет руку к пока невидимой ямочке на щеке. особенно яркий фейерверк озаряет вылепленную богом скульптуру чистого раскаяния. намджун тепло улыбается, перехватывая руку. намджун не хочет стремительно. намджуну не нужно — ярко. — не надо, — намджун смотрит на гаснущие россыпи искр на чужой коже и бесцветно… горит.