Вдали от посторонних глаз

      Когда дверь офиса за ней закрылась, Натали почувствовала облегчение.       Покрутив в руках увесистый контракт, она подавила волнение. Впрочем, будущее начальство дало ей достаточно времени, чтобы прочитать и подписать его, а значит можно не торопиться и внимательно изучить условия. В груди тревожно билось сердце, предчувствуя начало новой жизни. Радость осторожно, словно испуганный котёнок, прокралась в её душу. Натали молчала, боясь спугнуть это ощущение свободы, радости от собственной силы и предвкушение настоящих перемен. Ощущение было похоже на то, будто внутри распустились цветы, источая тонкий аромат и полупрозрачный свет.       Выйдя на свежий воздух она не в силах больше сдерживаться, вскрикнула и рассмеялась, стоя на пороге здания. Прижав к груди контракт, она буквально закружилась на ступеньках, рассыпая по плечам аккуратную прическу. Волосы, старательно уложенные утром, разметались искрящимся облаком, попадая ей в глаза, рот, прилипая к тонкому слою помады на губах. Но всё это не имело значения по сравнению с её восторгом.       Томас внимательно наблюдал за девушкой, сидя за рулём своей машины. Казалось, что счастливее её в этот момент никого не было. Поддавшись её настроению он улыбнулся.       Она замерла на ступеньках, поглядев в небо. Серое, хмурое оно словно бы говорило ей: «Даже в самый пасмурный день стоит помнить — солнце за тучами». Счастливо улыбнувшись самой себе, она побрела по тротуару, в сторону Кавендиш Сквер Гарден, когда очень медленно её догнала знакомая «Хёндай».       Поравнявшись с девушкой, Томас опустил стекло и поинтересовался: — Ну, как собеседование?       Натали откровенно удивилась, увидев его. — Ты… Ждал меня? — Всего-то сорок три минуты… Ерунда. — Слушай, это всё очень… Мило с твоей стороны, но разве у тебя нет своих дел? — беспокойно поинтересовалась она.       Мужчина был не просто навязчив. Его поведение здорово насторожило её. Приобретенная подозрительность осторожно занесла мохнатую лапку над кнопкой «тревога» где-то в мозгу. — Сегодня нет. В театре пропуск репетиции, а значит весь день можно бездельничать. Что редкость. — И ты решил потратить свое утро на меня? — Не совсем так. Если ты не помнишь, — начал было Том, но подъехавшая сзади машина посигналила ему. Пришлось спешно припарковаться.       Натали внутренне сжалась в комок, когда Томас вышел из машины и стал ждать, пока она подойдет ближе. — Так вот, если ты не помнишь, то я должен тебе кое-что. И чувство вины не даёт мне возможность уехать, оставив тебя посреди незнакомого района. Садись в машину, поехали поищем фотомагазин, — объяснил он, сложив руки на груди. Выражение его лица, всё в его фигуре и даже рост, с высоты которого он смотрел на неё, говорили сейчас о твердом намерении выполнить сказанное. — Интересно, как выглядят среднестатистические маньяки в Лондоне?— честно поинтересовалась девушка, всё ещё стоя на тротуаре и глядя на него снизу вверх. Она хоть и не считалась низкорослой, чувствовала себя рядом с ним ребёнком. — Чаще всего — рыжие, с голубыми глазами и ростом около метр девяносто. Хорошо, что я не подхожу под это описание. Долго будем ждать дождя? — Чего? — Садись, говорю, в машину, — улыбнулся он, распахивая перед ней пассажирскую дверь, — Дождь вот-вот начнётся.       Натали поколебавшись, всё же воспользовалась его предложением. — Итак, у меня два вопроса: Как прошло собеседование? И — дай посмотреть свое портфолио! — Второе — это не вопрос, — отозвалась девушка, протягивая ему папку с фотографиями, — У меня на руках условия контракта… — О, здорово! Хочешь, мой агент глянет? Чтобы проверить, всё ли в порядке? — оторвавшись от папки с фотографиями, спросил он. Натали сидела с каменным лицом, глядя на Томаса. Если бы взгляд мог причинять физические страдания, то сейчас он, вероятно, корчился бы от ожогов. — Мистер Хиддлстон… К чему вся эта Ваша любезность? — совершенно серьезно задала вопрос она, — Я искренне не понимаю, почему Вы так навязчиво меня преследуете. Это… Пугает.       Том оторопело округлил и без того огромные за линзами очков глаза. Прикрыв ладонью страницу портфолио, он изумленно уставился на девушку. Найти, что ответить, он смог не сразу. — Я…Нат…Эмм… С чего ты решила..? Я тебя не преследую… Я… Так… — Тогда зачем всё это? Агенты? Любезность? — Мне кажется, что тебе… Редко встречались люди, у которых слово с делом не расходится, — подвел итог Томас, долистав портфолио до конца и не обнаружив своих фотографий. Впрочем, она могла оставить их в офисе, или на электронном носителе. Его подозрительность, подогретая вчерашней ссорой с Зави, стала досаждать ему самому. Он почувствовал себя обманутым в ожиданиях, а за одно несправедливо заподозрившим в девушке сталкера. — Ладно. Но может тогда договоримся, что как только ты загладишь свою, как ты считаешь, вину, я тебя не увижу под окнами своего дома! — попросила Натали. Томас удивленно вскинул широкие брови. — Вполне приемлимые условия, — наконец, согласился он, заводя двигатель автомобиля, — Впервые встречаю такую, как ты. — Может, это к лучшему, — пожала плечами она. — Так что на счет моего предложения? Про условия контракта? Оно всё ещё в силе… Даже, когда я верну тебе долг, оно всё-равно останется в силе. — Боишься, что я вдруг продала или продам твои фотографии налево? Мимо твоего личного агента? — А ты быстро соображаешь, — согласился честно он, — Возможно даже прифотошопила что-нибудь неприличное. — Угу, прямо на лбу…— сердито проворчала Натали, сложив руки на груди и глядя в окно. Томас глянул на неё и не смог сдержать смех. — Вот ты правда чудная… Меня давно так никто не смешил. — Рада услужить, — всё ещё негодуя и стараясь не рассмеяться в ответ, проворчала она. — Натали, ты правда очень необычная. Вы все в России такие? — Ну, как сказать… Кто-то более чудной, кто-то менее. Ты для меня тоже как снег в пустыне — редкостная дичь. Я думала, англичане все сплошь чопорные снобы, застегнутые на все пуговицы. — Ну, я, как ты правильно выразилась — редкостная дичь даже для Англии, — признался Том, перестраиваясь на кольце. Натали внимательно наблюдала за его действиями, — Нат? — Мм? — Ты меня смущаешь… Не смотри так, а то я въеду кому-нибудь в зад.       Натали взметнула одну бровь в ироничном удивлении. — Вот уж не думала, что актера театра можно смутить взглядом. — Нельзя, но у тебя получается. Я прям мурашками от этого взгляда покрываюсь, — хихикнул Том, быстрым жестом закатав рукав куртки и показав вздыбившиеся светлые волосы на предплечьи. Натали расхохоталась и отвернулась к окну. — Ты думаешь, что я идиот… Нет, совершенно точно ты так и думаешь. Сперва упустил собаку и она нассала тебе на рюкзак, затем сломал фотоаппарат, а теперь еще и маньячу тебя по всему городу, с взъерошенными на руках волосами… Ей-богу, вот сказал это вслух и понял, какой я жалкий… — Ой, ну всё, сейчас разрыдаюсь от жалости…Оскар в студию!!!— фыркнула она, — Ты комик? У тебя здорово получается. — Не поверишь… Я прошёл классическую школу. Играю в драмах по большей части, — развел он руками, подаваясь вперёд, к рулю, словно ему было плохо видно что происходит перед капотом автомобиля. Натали облизнула пересохшие от переживаний губы. — На что похожа работа в театре? — В каком смысле? — Ну, я боюсь высоты. Для меня работа в театре кажется сложной, как прыжок с парашютом. Никогда бы не смогла. — Интересное сравнение. Не знаю. Работа как работа. Ты вот получаешь удовольствие от фотографии? — посмотрел он на неё, дожидаясь, пока Натали кивнёт, — Вот и для меня работа в театре сродни твоей любви к камере. Я… Я живу этими эмоциями. Жду с нетерпением выступлений. Часто даже не замечаю, как пролетают подготовки и репетиции. Для меня не так важно заработать на этом деньги, как получить буквально… Эммм… Физическое удовлетворение от результата. Я бы назвал это… Оргазмом для души. Извини за грубость.       Натали залюбовалась тем, как вдохновенно он заговорил о театре. Если бы она была глухой, ей хватило бы и взгляда, чтобы понять, что он влюблён в свою работу. Это потрясло её. Взгляд изменился, даже плечи расправились. Тонкие ноздри затрепетали, при упоминании театра. Этот человек был влюблён в ощущение свободы, что давала ему работа на сцене. — Если бы я сейчас могла сфотографировать твои эмоции, то был бы засвет. — Что было бы? — Брак. Ты бы пленку собой засветил— так сияешь. Театр твоя единственная и большая любовь. — Ну…— смутился он, — Не единственная, но однозначно большая.       Натали примирительно вздохнула, и ухмыльнувшись своим мыслям уставилась в окно. Как Томас и сказал — в стекло забарабанил дождь.