Вдали от посторонних глаз

      Когда за Томом захлопнулась дверь, Бобби еще некоторое время в недоумении сидел на коврике в коридоре, периодически обнюхивая щель у порога. Натали не могла поверить своим глазам, что можно вот так взять и ни слова не говоря, сбежать. Она подошла к ждущему своего хозяина Бобби, и погладив по шелковистой голове, вздохнула. — Да, Бобби, я тоже ничего не поняла. Может быть, что-то серьезное случилось?       Собака лишь с тоской подняла темно-карие глаза на девушку и тоненько заскулила, царапая когтями дверь. — Скоро он придет, никуда не денется! — как можно веселее произнесла девушка.       Время тянулось неприятно медленно. Натали несколько раз взглянула на телефон — может быть у нее отключен звук, и она просто не слышала, что Том звонил? Ни одного уведомления. Что ж, как бы там ни было, нужно возвращаться к работе. Контракт, который он вернул ей, лежал на журнальном столике. Надо сосредоточиться на нем, а не на непредсказуемом англичанине. И все-таки… Перед глазами забрезжил тонкий муар веснушек на мужских плечах, загадочный калейдоскоп родинок на предплечьях сквозь светлые волоски. Как фотограф, она с любовью относилась к таким незначительным на посторонний взгляд деталям. Больше всего она любила в людях их несовершенства: морщинки в уголках глаз, ямочки на щеках, веснушки и родинки, шрамы и многое-многое другое, что рассказывало о человеке без слов. Ведь именно такие детали делали каждого уникальным, по-своему прекрасным.       Натали, бросив взгляд на фотографию Томаса, висевшую в коридоре, почувствовала, как ледяной иглой кольнуло огорчение от его странного исчезновения. Голубые глаза мужчины смотрели на неё с фотографии сквозь линзы очков. На фото он был таким… Мягким, восторженным, словно ребёнок.       Тряхнув головой, она открыла контракт. Хватит с неё всяких Хиддлстонов вместе Кориоланами на сегодня, отгоняя от себя его навязчивый образ, подумала Натали, надо сосредоточиться на действительно важных вещах.       Телефон тихонько тренькнул, извещая о новом сообщении. Она, ожидая увидеть какое-то объяснение от своего ночного гостя, открыла его. «Малыш… Я скучаю! Прошёл уже месяц, а я никак не могу поверить, что ты так решила. Еще и бросила меня одного, а сама уехала. Красавица моя, я каждую ночь думаю о тебе. Вспоминаю.» Где-то в животе поднялась неприятная паника наравне с болью. Азамат. Зачем?       Скучаешь, говоришь… На миг её посетило желание позвонить ему и высказать всё, что так наболело за это время. Она уже почти сделала это, когда в последнюю секунду, не успев ещё нажать кнопку вызова, поймала себя на мысли, что не знает, что ему сказать. Сказать, как ей больно было ждать его звонка? Сообщения хотя бы со скупым «Привет, как дела?» или сказать, как видела его вместе с женой в торговом центре? И как он даже не глянув, прошёл мимо. Пфф! Смешно. Ему это было безразлично тогда, а сейчас будет тем-более не важно. А теперь и ей самой всё это было не нужно и не важно. Если подумать, она сама была виновата в случившемся с ней. Вчерашняя она оказалась наивной, глупой и истеричной особой. А этого Натали в себе никогда не любила, считая за слабость и в окружающих.       Сейчас, спустя как он правильно выразился месяц, она так погрузилась в работу и устройство на новом месте, что почти и не заметила, как выбросила его из головы. Еще и так кстати привязавшийся к ней смешной англичанин, мировая, как выяснилось знаменитость, заставил её взглянуть на свою прошлую жизнь как на сон.       Натали повертела телефон в руке, взвешивая каждое написанное Азаматом слово. Кажется, телефон так и остался весить грамм сто девяносто, не больше, а значит — его слова не весили ровным счетом ничего. Веселая злость, словно маленький пушистый зверёк, щекотно заворочалась в душе. Здоровый эгоизм, словно змей-искуситель, шептал ей в ухо о том, что пришло время сбросить старую кожу.       Подумав, она с ехидной улыбкой удалила сообщение и всю прошлую переписку вместе с фотографиями, а позже без зазрения совести выключила телефон. Немного помедлив, экран погас. «Когда-то я ждала от тебя ответов, сообщений, звонков. Теперь я не жду даже упоминания моего имени! Свободен, принцесса! Катись к черту!»— зло бросила она, чувствуя, как внутри разливается эйфория.       В коридоре по прежнему скребся в дверь Бобби, тихонько поскуливая. Удивительное собачье сердце испуганно металось в маленьком легком тельце, боясь, что хозяин больше не вернётся. Вернётся! Мысленно отрезала Натали. Не может быть, чтобы не вернулся… Ведь как говорится, что происходит один раз, может никогда не повториться. Что происходит два раза — обязательно повторится третий. А уж третий раз дорогу к её дому Том найдёт, если захочет, разумеется.       Контракт не шёл ни под каким соусом. Натали честно пыталась начать читать его, но вместо этого находила множество причин чтобы заняться чем-то другим, более интересным. Наконец, она просто села на пол, к спящему Баки, и понуро свесившему голову Бобби. Бобби, вздрагивая всем телом забрался к ней на колени и сиротливо прижался, будто маленький испуганный ребенок. Натали, посмотрев на каштаново-рыжего спаниеля подумала о том, что даже беззаветно любя своего хозяина собака не рвёт себе душу ненужными слезами. Потому что это единственная вещь, которая на самом деле не имеет смысла, ведь чему суждено произойти, то произойдёт независимо от твоих слёз, молитв и абсолютно вопреки твоим страданиям. Пожалуй, животные, хоть и считались братьями меньшими, были намного мудрее и глубже, ведь они умели принимать любую ситуацию, как данность. Никто из них не рефлексировал по прошлому, вынося из него только опыт и стратегию.       На коленях заворочался Бобби, устраиваясь поудобнее. Его тонкая, узкая морда, словно ища укрытия, зарылась ей подмышку. По телу собаки бежала мелкая дрожь. — Ну-ну… Не дрожи. Всё будет хорошо. Может, у него дела? — задала она вопрос вникуда, чуть успокоившись. Ответа не последовало.       Шелковистая волнистая шерсть Бобби под пальцами навеяла ей утренний инцидент. Перед глазами всё-ещё всплывала непроницаемая чернота водолазки Тома с тонким запахом парфюма. От воспоминания о его жадном поцелуе у неё засосало под ложечкой, разливаясь по животу странным тянущим ощушением. Мотнув головой, Натали попыталась избавиться от этого. Не сейчас. Хватит с неё непредсказуемых мужчин. Пока что судьба посылала ей слишком недвусмысленные сообщения об их ненадежности.       Тяжело вздохнув, она, стараясь не будить собаку, дотянулась до контракта и открыла первую страницу, понимая, что так или иначе — контракт надо одолеть и поставить под ним свою подпись.       К вечеру стало ясно, что за собакой никто не вернётся. — Что ж банда! Теперь официально мы живём втроём! — весело скомандовала Натали, собирая собак на вечернюю прогулку.       Кажется, Баки такая новость устроила. По крайней мере он не стал предъявлять Натали никаких претензий по поводу увеличения населения их маленькой квартирки. Бобби же, подкрепившись и поиграв в волю в течение дня, выглядел менее тревожным, и, даже счастливым.       На душе у Натали, не смотря на осень за окном распустились клумбы цветов. Сейчас, как никогда, она была полна решимости и жажды новой жизни назло самой себе. Хотелось отряхнуться, скинув весь ненужный хлам из души. А накопилось его, как оказалось, предостаточно.       Как пелось в старой песне: «Ваше благородие, госпожа чужбина, Жарко обнимала ты, да только не любила. В шёлковые сети постой, не лови... Не везёт мне в смерти, повезет в любви!». Рассмеявшись своим мыслям, Натали поблагодарила Окуджаву за так точно подобранные строчки песни, и открыв дверь, выпустила свору на вечернюю прогулку.       Лондон в сумерках был великолепен. Старые улочки с брусчаткой, винтажные газовые фонари, переделанные под электрические, ярко-желтые глаза которых оставляли на мостовых невероятные узоры… Даже не смотря на осеннюю промозглость, Лондон, словно старый друг, впервые за все время её прибывания в стране, принял её, распахнув свои объятья. Ощущение влюблённости в город, в его несовершенство и одновременно в его почтенный возраст накатило внезапно. Впервые Натали почувствовала себя свободной и окрылённой.       На поводках, внимательно обнюхивая каждый столбик и куст друг за другом бежали такие разные, но такие похожие собаки. Цокот их коготков по асфальту гулко разносился по пустой улице, отражаясь от желтого света подмигивающих фонарей и взлетая вверх, к затянутому низкими тучами небу. Натали задрала голову и посмотрела вверх, туда, где свет города отражался от толстого одеяла. Низкие, тяжелые тучи приняли чарующий розово-оранжевый цвет, словно на картинах импрессионистов, со всеми своими бликами и рефлексами. Как же трудно давалось городу соединить на этом подвижном, ежеминутно меняющемся холсте цвет и форму…       Натали глубоко и счастливо вздохнула: ей хотелось музыки, вина и танцев. Собаки чуть тянули поводки, учуяв что-то интересное в осеннем воздухе своими влажными, беспокойными носами. — Натали, я очень рада, что Вы приняли наше предложение! — широко улыбаясь искусственными зубами и пожимая ей руку, сообщила миссис Колдвотер. Теперь официально она была ее начальницей. Милая, очень приятная женщина в возрасте примерно пятидесяти пяти — шестидесяти лет.       В кабинете тяжело пахло пылью и застоялой водой. Натали посмотрела на запущенного вида аквариум с грустным тритоном. Кабинет был отделан в классическом стиле, тяжёлыми дубовыми панелями, заботливо покрытыми корабельным лаком. — Вот, у меня для Вас есть два предложения, советую рассмотреть оба максимально быстро, и решить, что Вы сможете выполнить, — миссис Колдвотер протянула девушке две тонких пластиковых папки. — Хорошо, я сейчас же взгляну, — пообещала Натали, раскрывая верхнюю. — О, нет-нет, не здесь! У меня сейчас еще одна встреча! Если можно, сделайте это за Вашим рабочим местом. Кренфорд покажет, где оно находится, — спешно затараторила женщина, вызывая по селектору своего секретаря.       Стройный мужчина с солдатской выправкой в клетчатом костюме вошёл в кабинет без стука. — Кренфорд, покажите мисс Натали Фокс ее рабочее место, будьте любезны… Теперь она — наш штатный фотограф, любите и жалуйте!       «Фокс». Надо же, как коверкает английский язык её фамилию, мысленно рассмеялась она, понимая, что произнести «Лиса» безусловно сложнее. С другой стороны — другая страна, новая жизнь и новое имя. Почему бы и нет! Улыбнувшись, и кивком поблагодарив миссис Колдвотер, Натали поспешила за молчаливым провожатым. Мужчина держался преувеличенно холодно, словно боясь расплескать набранную в рот воду. Таких людей Натали видела только в советском фильме про Шерлока Холмса и всегда думала, что это лишь киношный образ.       За небольшим столом было тесновато. Ее ноутбук еле помещался на узкой полке, угрожая однажды упасть на принтер, или еще хуже — сразу на пол. Натали попробовала найти ему другое, более безопасное место, но поняла, что, пожалуй, безопаснее, чем в сумке, ему не будет нигде. Разложив на столе тонкие папки, она с трепетом вздохнула. Ну, вот и первая серьёзная работа! Потрясающе!       Открыв верхнюю папку, она нашла детально описанные условия съёмки в парке аттракционов «Эдвенчер Инсайд» в Саутэнд-он-Си. Это очень интересное место расположилось всего в сорока двух милях от Лондона на берегу Темзы, впадающей в глубокий залив Северного моря, что следовало из названия города. Натали заволновалась. Какая чудесная возможность! Вторая папка ее впечатлила не меньше — требовалось подготовить небольшой фотоочерк памятников культуры для обновления интернет-сайта краеведческого музея в Дувре. Хотя, с другой стороны посмотреть Ла Манш было одним из ее маленьких потаенных желаний, и выбрать что-то одно между парком аттракционов и всемирно известным городом-границей было не просто.       Немного поломав голову, Натали всё же решилась уточнить у миссис Колдвотер. В приёмной с каменным лицом, перебирая бумаги, сидел этот странный до невозможности секретарь-референт. — Извините, могу ли я уточнить у миссис Колдвотер кое-что? — не дождавшись, пока «Робот» обратит на неё внимание, спросила Натали. «Робот» поднял на нее равнодушные холодные глаза (« И правда, как не живой», — подумалось Натали) и многозначительно кивнув, нажал кнопку соединения с кабинетом начальства. — Мадам, к Вам мисс Фокс. — Пропусти, — сипло отозвался коммутатор, щелкнув в конце фразы отбоем. Натали, набрав в грудь побольше воздуха, шагнула за порог.       Женщина курила в кабинете, затягиваясь ароматной сигаретой через длинный, вырезанный из черного дерева, мундштук. В воздухе клубились кольца пряного дыма, словно живые, свиваясь и распадаясь. Ну, ни дать ни взять баронесса фон Хельман*. — Итак, дорогая..? — Скажите, как мне правильнее к Вам обращаться? Миссис или всё же мадам Колдвотер? Я еще путаюсь в этих понятиях.       Женщина благодушно улыбнулась, сверкнув прозрачными серыми глазами. — Мадам будет в самый раз. Итак? — Мадам Колдвотер, я рассмотрела оба задания и не могу выбрать. На самом деле я бы с удовольствием выполнила оба, если Вы не возражаете.       Начальница внимательно посмотрела на Натали. Взгляд был жестким, изучающим, словно рентген. — Чтож… Если Вы, милочка, считаете, что справитесь — я буду только рада этому. На исполнение задания не больше недели. Вместе с ретушью и постобработкой. Работу пришлёте в RAW-формате и JPEG-формате на электронную почту Кренфорда. Адрес он Вам даст. — Спасибо, мадам Колдвотер! Я… У меня нет слов! — расползаясь в блаженной улыбке, выдохнула Натали. Сердце учащённо билось в груди, стремясь уже умчаться по указанным в планах адресам. Возможно, если она поторопится, то сумеет в течение всего двух дней отснять оба города, и взяться за обработку. К субботе как раз будет готово. От нетерпения у Натали в прямом смысле слова зачесали ладони.       В приемной, всё с тем же непроницаемым лицом Кренфорд протянул ей визитку, на которой был указан номер телефона приемной и его электронная почта. Натали молча, повинуясь общей атмосфере помещения и его абсолютного владельца, приняла кусочек картона. На миг ей показалось, что Кренфорд похож на паука в сельском туалете — огромный, молчаливый и страшный, затаившийся в самом темном углу в ожидании зазевавшегося гостя. Абсолютно давящее чувство, не смотря на ироничность сравнения. От этого ей стало не по себе. Сходство было на лицо, если не считать всего две вполне анатомичные руки и два холодных, словно столовый нож, зеленых глаза.       Попрощавшись кивком, она поторопилась поскорее выйти из приемной, чувствуя, что больше не может выдерживать эту давящую атмосферу.       Впереди её ждал Дувр… И два часа дороги на арендованной в каршериннге машине. Натали осмотрела вполне приличного вида «Форд Фокус С2». На удивление, машинка была свежа и готова к путешествию в любой момент.       Подумав, Натали решила, что будет несправедливо не взять с собой в путешествие собак. Наверняка оба изнывали дома от скуки. Тем более, где-то среди не разобранных с момента её переезда вещей, у нее имелся подходящий по размерам автогамак на заднее сиденье. Решено, ребята едут с ней.       В лобовое стекло ласково светило осеннее солнце, пригревая и без того теплую машину. Собаки попеременно высовывали свои любопытные носы в приоткрытое сзади окно. Натали нравилось ловить в отражении бокового зеркала то рыжую, то антрацитовую морды счастливых путешественников.       Её сердце буквально пело в такт играющей из динамиков песне. Что могло быть лучше, чем солнечный день и поездка к мировой достопримечательности в кампании самых лучших спутников на земле?       Тонкими пальцами с аккуратно остриженными ногтями она барабанила по рулю в такт играющей мелодии.       Мимо неё пробегали сочные еще пока зеленые луга Англии, с её невообразимым количеством ухоженных домиков, деревенек и посёлков. Аккуратные красноватые черепичные крыши утопали в багровых тонах дикого винограда и золотистых свечек обыкновенных берёз. В салон машины врывался через приоткрытое окно прохладный влажный запах травы, яблок и айвы.       Натали казалось, что сейчас счастливее, чем она были только её собаки. Бобби она мысленно назначила «своей» собакой после того, как спустя еще два дня от прежнего владельца не было вестей.       Чтож, Бог ему судья, решила она, целуя рыжую собачью голову, любопытно вылезшую между сиденьями и внимательно глядящую вперёд, на дорогу. — Ну, что, штурман? Командуй! — рассмеялась она, когда Бобби в ответ принялся лизать ей ухо. Было щекотно и тепло. Как и на душе.