Вдали от посторонних глаз

      Мертвенно-бледный свет монитора ее ноутбука отбрасывал странные, фантасмагорические блики на его коже. Натали лениво водила пальцем по спине Тома, играя в какую-то только ей известную игру, соединяя родинки бесконечными дорожками. Он лежал на животе, подложив под грудь подушку и уперев подбородок в кулак.       Рассеянным, почти дремлющим взглядом он поймал ее задумчивое выражение лица. Натали, сидя рядом с ним на кровати, свернув ноги по-турецки, мягко улыбалась, глядя куда-то в пустоту. — О чём задумалась, если не секрет? — А? Нет, конечно, какие секреты… Думаю о работе. О том, что ещё предстоит заставить себя сделать. — Может, отложишь работу на часок? Или два? — мягко улыбаясь, спросил он. Ощущение непостижимого уюта наполняло собой весь гостиничный номер. Что именно его создавало — дождь ли за окном, мирно сопящие собаки, свет монитора или нежные касания женских рук, было не понятно. Возможно, именно всё это сочетание и дарило Тому ощущение первобытного покоя. Не смотря на физическую усталость и напоминающую о себе боль в рёбрах в самый неподходящий момент он хотел растянуть эту ночь на как можно дольше. — И что мы будем делать эти часок или два? — наклоняясь к нему и целуя аккурат между лопаток, в полголоса спросила Натали. Волосы на затылке предательски зашевелились под крошечными копытами стада мурашек, пронесшихся от места поцелуя к макушке. Интересно, когда уже эти стада соберутся все вместе, и прекратят бегать по его телу от каждого её прикосновения. Не то, чтобы это было неприятно, скорее каждый раз ощущалось как впервые. — Я, всё что мог, уже предложил. И даже выполнил… Как мог.       Натали фыркнула себе под нос. Засос на груди и шее будут проходить долго. — Не надо прибедняться… По-моему ты совсем не бережёшь свои рёбра. — Ничего, срастутся. Я даже благодарен Соллеру за то, что он дал мне возможность сбежать ото всех. — Ну, ты же не просто сбежал? — снова усмехнулась Натали, поправляя волнистую каштановую прядь выбившуюся из-за его уха. С какой-то странной любовью она провела кончиками пальцев по его виску, к скуле, по небритой щеке с редкой рыжей щетиной, к губам, словно изучая. — Да. Не просто… Почему ты так делаешь? — Трогаю тебя? Мне нравится. — Не понял? Что именно? — Всё, — отозвалась она низким глубоким голосом, и этот голос словно погладил его душу — внутри что-то заворочалось, словно бы он вышел на «бис» перед огромной зрительской толпой, — Мне нравится касаться того, кто или что мне симпатичен. Не знаю, как это объяснить… Слышал что-нибудь о синестезии? Есть такое расстройство психики или головного мозга… Точно не знаю… Да и врачи сами не знают, но это когда человек видит цвет в музыке. — Как это? — Ну, вот каждая нота для него звучит не просто: «до», «рэ», «ми» и так далее, а как «красный», «оранжевый», «голубой», например. То есть такой человек видит музыку, как цветовой поток. — Если честно, то я впервые об этом слышу, — откровенно признался Томас, заинтересованно взглянув на девушку. Сон как рукой сняло. — Так вот у меня сразу две из редких форм этого расстройства. Я обладаю способностью «слышать» звуки, наблюдая за движущимися предметами или за вспышками, даже если они не сопровождаются реальными звуковыми явлениями. То есть… Как тебе объяснить-то… — То есть ты можешь смотреть немое кино и всё-равно слышишь звук? — удивился Томас, поймав ее пальцы, и притянув раскрытую ладонь к своим губам. — Точнее не скажешь. Но это такой… Геморрой, если честно. Устаешь от этого сильно. И хочется закрыть глаза и не видеть ничего. — Да, но при этом ты развесила у себя дома кучу фотографий, — стараясь не беспокоить рёбра, рассмеялся он. — О да, я та ещё мазохистка. — А вторая си… Синестезия? — А вторая — это чувствовать. Я могу смотреть на картинку или фотографию и ощущать текстуру. Вот это я точно не знаю, как объяснить… Это похоже на то, когда ты что-то долго-долго трогаешь, держишь в руках, убираешь в сторону, а пальцы будто продолжают ощущать то, что ты держал. То есть в прямом смысле, глядя на фото я начинаю ощущать пальцами или ладонью полностью то, что я вижу. Иногда это превращается в кошмар… — Это… Невероятно, — искренне удивился Томас, — А почему в кошмар? — Потому что возникает маниакальное желание ощутить то, что видишь. Иначе этот… Зуд прямо-таки начинает досаждать. И вот по этому я… Не могу отказать себе в удовольствии трогать тебя. — Хмммм, как это не легко, видимо… — почувствовав тонкий укол неясной ревности, произнес он, — Можно с ума сойти от желания кого-то внезапно потрогать. — Ты знаешь, вот чтобы конкретно кого-то потрогать это пожалуй, единичный случай. Обычно такое у меня с неодушевлёнными предметами. — То есть я — счастливчик? — Как сказать… Перспектива быть затроганным в усмерть — такое себе развлечение, если честно, — рассмеялась Натали, продолжая блуждать теплыми ловкими пальцами в его непослушно вьющихся волосах. Он рассмеялся в ответ. — Я тебе уже говорил, что ты — странная? — Не припомню такого, — хитро улыбаясь, отозвалась Натали. Её пальцы продолжили блуждание по его телу, скользя по плечам, мягко касаясь лопаток, поясницы и обратно. Том протянул к ней руку, чтобы приобнять за остро торчащее из-под одеяла голое колено. — Ты… Нат, почему ты со мной… Вернее, не так… Как так получилось, что мы сейчас здесь, в одной постели? — Наверное, потому что мы оба этого хотели? — Нет, я имею ввиду, как это произошло? Ведь мы всего-лишь столкнулись в парке чуть больше месяца назад. Ничто, как пишут в дешёвых романах, не предвещало беды, — он, положив ей голову на колено, быстро скользнул пальцами под край одеяла по голой ноге. Натали, замерев, внимательно посмотрела на то, как он сам косится на неё, загадочно улыбаясь. — Ну, ты задаешь фундаментальные вопросы, конечно… Я же не Всевышний, чтобы понять, почему это так, а не иначе…— чувствуя его настойчивые пальцы, и замирая на полуслове, произнесла всё же она, — Откуда в тебе только силы берутся? — Понятия не имею, — подминая ее под себя, пророкотал низким голосом Том, губы в губы, — Видимо, у меня тоже какая-то разновидность синестезий… Смотрю на тебя, а сам вот прямо чувствую, как именно нужно…       Окончание фразы утонуло в мягком поцелуе, так и не сообщив, что именно «нужно». Натали тихонько охнула, придавленная его телом, когда он медленно, словно растягивая удовольствие, вошёл в неё.       Уперевшись ладонями в спинку кровати, она ощутила, как горячими губами он захватил один её сосок, а второй осторожно сжал между пальцев левой руки. Волна мурашек и возбуждения прокатилась от затылка до самых пяток, и она, повинуясь его крепким рукам, подалась, изгибаясь вверх. От его волос пахло гостиничным шампунем и осенним дождем. Закрыв глаза, она глубоко вдохнула этот запах, запоминая. Нельзя было гарантировать, что когда-нибудь подобное повторится, ведь кто он, и кто она и на сколько они далеки в реальной жизни друг от друга.       Пальцами она скользнула по его спине, невольно пробежавшись по ощутимо торчащим рёбрам. Мысленно она отметила, что никогда не любила таких худых мужчин, и что они чаще отталкивали её своим подтянутым видом, чем привлекали. Но с ним что-то пошло не так. Может, это и правда магия? Или всё дело в его голубых глазах? К черту разговоры о магии, когда в её руках есть реальность. Натали осторожно, стараясь не причинять ему боли, закинула одну ногу на его ритмично двигающиеся ягодицы, подталкивая и направляя его всё сильнее и жестче. Утром всё будет болеть, но ведь в этом и есть самое приятное…       Томас, приподнявшись над девушкой, уперся ладонями в матрас. Так рёбра меньше давали о себе знать — все-таки многочисленные тренировки по пластике и занятия в зале были самым лучшим корсетом для физической активности. Мышцы крепко держали казалось, расползающиеся под кожей рёбра, пока он умело распределил нагрузку. Ноющая боль сладко граничила с удовольствием, заставляя его почувствовать практически экстаз от собственной неполноценности. Схватив Натали за горло, он слегка сдавил пальцы, наслаждалась властью над её телом. Она низко зарычала, оскалив острые зубы. В неверном свете монитора ноутбука она была похожа на вампиршу из какого-нибудь фильма, с этой ее бледностью, темными волосами и затейливым узором татуировок на нежной коже. Наклонившись ближе, он в ответ зарычал ей на ухо: — Не вздумай кричать, иначе я за себя не ручаюсь…       Чувствуя, как возбуждение буквально сметает его личность, освобождая место кому-то незнакомому, жестокому, сильному, Томас, освободив ее горло, пальцами вцепился в упругое бедро, закинутой ему на ягодицы ноги. Движения стали жесткими, сильными, слышно было лишь тяжелое дыхание Натали, почти граничащее с криком. Она, глядя ему в глаза глубоким темным взглядом, неожиданно изогнулась под ним, кусая ладонь, которой он закрыл ей рот, чтобы не дать ей закричать. Томас почувствовал, как сперва медленно, а затем всё быстрее и быстрее её тело сокращается под ним, и вдруг его ночь осветил яркий фейерверк. Ощущение экстаза пробило внезапно, словно кто-то взорвал над его ухом хлопушку. Со стоном Натали подалась ему на встречу, ощущая, как и он дошёл или скорее, добежал до финишной черты. Пот градом катил с его груди на её тело, прожигая насквозь душу. Томас, не в силах сдержать порыв эмоций, укусил Натали за плечо, понимая, что оставил на ней за сегодняшнюю ночь слишком много своих следов. — Извини меня… Извини… — тут же целуя, пробормотал он. Натали впилась губами ему в губы. — Для инвалида очень неплохо, — отозвалась она улыбаясь и медленно выбираясь из-под его разгоряченного тела. — Не такой уж я и инвалид, не надо! Оооох… Уф, Нат, стой…— промямлил он, чувствуя, как её губы собрали капли пота на его животе и язык нежно коснулся всё ещё дрожащей плоти, втягивая член в рот. Волной жара обдало прямо в лицо, словно он открыл кастрюлю с кипящей водой и зачем-то заглянул в неё. Том, протестующе засучил руками по её спине. — Стой-стой-стой, тише… Меня сейчас на куски разорвёт… Или уже разорвало… Дай отдышаться… — Да всё уже, всё! Не знаю как ты, а я пожалуй спать буду, — облизнув губы, и с громким звуком целуя его в живот, засмеялась она, — Утро уже не за горами. — Вот ты зараза, конечно… — засмеялся в ответ он, прижимая руку к левому боку, — Не боишься последствий? — Каких? У тебя СПИД? Или ещё что-то весёлое? — Совсем неадекват… Я о другом. — Дети? — нахмурилась вдруг Натали, — Можешь не беспокоиться, внебрачных детей со мной у тебя не будет.       Взгляд девушки помрачнел и она резко поднялась с постели, ища взглядом халат. Закутавшись в него, быстро исчезла в ванной комнате, оставив его наедине со своими мыслями. В комнате повисла тяжелая гнетущая тишина. — Нааааат… Если я что-то не то сказал, извини меня… — тихонько постучав в дверь ванной комнаты, произнес он. Сам себе он сейчас напоминал провинившегося школяра, выгнанного из класса, и тихонько скребущегося обратно. — Нормально все, — отозвалась она, открывая дверь и сталкиваясь с ним нос к носу, — Откуда тебе было знать, что со мной это невозможно. Не переживай. Ничего страшного в твоей жизни в связи со мной не произойдёт, клянусь.       Том почувствовал себя полнейшим идиотом. Он проследил, как Натали выключив ноутбук, устраивается в постели. Ее движения были преувеличено резкими, размашистыми и раздраженными. Поразмыслив, он медленно подошёл к ней и сел на край. — Я правда ничего о тебе не знаю… И совершенно точно не хотел тебя обидеть или причинить боль… Не подумай превратно. Ты мне… важна… И… нужна… — Томас, ложись-ка спать,а? — нетерпеливо фыркнула она, зарываясь в одеяло поглубже. Его рука тяжело легла на плечо. Внутри Натали клокотала злость на саму себя и на собственную глупость. Надо было ему сказать что-то другое, соврать. Пусть бы думал, что она пьет таблетки или ещё что… Лишь жалеть её не нужно. Никогда и никому. — Я… Сердце моё, я не специально. Не со зла точно. — Говорю же, ложись. Раздражаешь, честное слово… Или так и будешь всю ночь дежурить возле меня, опасаясь, что я себе вены вскрою? — зло глянув на него, спросила Натали, — Ты ничего не знаешь, и это не твоя беда. Всё хорошо, я не умираю и не собираюсь ближайшие лет несколько точно. Будешь извиняться ещё или может, уже устроишься в постели? — Извини… Ещё раз. — Заткнись, и давай уже спать, иначе я найду другой способ заставить тебя замолчать, — пробормотала Натали, укрывая Тома, осторожно укладывавшегося рядом, краем огромного одеяла, — Терпеть не могу спать под одним одеялом, если честно…       Он, задержав дыхание, чтобы унять ноющую боль, прижал к себе Натали, крепко обняв её левой рукой. За эти несколько дней ему здорово надоело спать на спине. Возможно, сон на правом боку будет намного приятнее. Натали погладила его костистую руку, перебирая длинные тонкие пальцы. Мягкая, гладкая с тонкими светлыми волосками на тыльной стороне кисти, кожа вызвали в ней ощущение небывалой нежности к этому странному нескладному англичанину. А ведь в его словах есть доля истины — ничто не предвещало беды. — А я рад оказаться с тобой под одним одеялом, — поцеловав ее между лопаток, прямо в таинственный рунический знак, отозвался Том. Кажется, он придумал себе новое развлечение — каждый рунический знак будет местом для поцелуя.       Слушая, как она засыпает, он мысленно пообещал себе утром ещё раз извиниться перед ней.