Вдали от посторонних глаз

      Тусклый свет в тесном коридорчике квартиры скрывал излишнюю бледность вечернего визитёра. Натали, не говоря ни слова, жестом пригласила его и всегда весёлого Бобби в гостиную. Если спаниелю приглашение совершенно не требовалось, стоило ему пересечь порог хорошо знакомой квартиры, то Томас словно бы застыл на пороге в каком-то ступоре. Вся его сгорбившаяся, ссутулившаяся фигура будто кричала о помощи. Натали глубоко вдохнула принесенный им с улицы запах прелых осенних листьев и дыма. Ладно, разберёмся. — Ты выглядишь так, будто слезаешь с наркоты, — прямо произнесла Натали, внимательно разглядывая Томаса, наконец устроившегося на диване в гостиной. Выключив телевизор, она села напротив в глубокое кресло. Глядя на мужчину, девушка непроизвольно жевала нижнюю губу, пытаясь уловить разбежавшиеся сразу во все стороны со скоростью испуганных тараканов мысли. — Нет, никакой наркотической зависимости нет, — не поднимая глаз, уверенно произнёс Томас, нервно перебирая тонкими пальцами ключи от автомобиля. Он сидел на краю дивана, уперев острые локти в такие же острые колени. Казалось, что сейчас он состоял из одних лишь углов, нервов и суставов. Без того острые его черты заострились, глаза ввалились в глазницы так глубоко, что Натали могла отчетливо проследить строение его лицевых костей. На лице залегли глубокие синеватые тени. Тонкий длинный нос, казалось, вытянулся на длинном худом лице и стал еще острее, словно клюв хищной птицы. Кудрявые волосы сальными патлами свисали из-под бейсболки, которую он словно бы забыл снять. Волчье выражение лица стало еще заметнее. Голубые, холодные глаза выдавали в нем затравленного, загнанного в угол зверя. Вид был, прямо скажем не ахти.       Натали выжидательно молчала, поставив на журнальный столик прямо перед ним большую чашку кофе с корицей, и тарелку с домашней выпечкой. — Я не сплю, кажется, третью ночь. Сбился со счета… — пробормотал он, воровато цапая с тарелки печенье и отправляя его в рот так, словно перед ней был голодный афганский ребенок на базаре, никогда не видевший ничего слаще морковки. Натали с тревогой отметила один за одним симптомы тяжелой зависимости. Ей захотелось расплакаться, разреветься взахлёб глядя на то, как всего за неделю с момента их последней встречи вполне привлекательный мужчина превратился в обыкновенного наркомана в стадии ломки. Видимо, в мире киноиндустрии было принято иметь излюбленные аддикции и Томас не был исключением. — Почему я тебе не верю? — рывком поднимаясь, брезгливо бросила она. В таком состоянии он не вызывал в ней ни капли сочувствия, лишь откровенное разочарование. — Можешь, если хочешь, потребовать у меня тест на наркотики. Я не принимаю ничего тяжелее Промедола, и то под контролем доктора Прэстона. — Надеюсь, этот твой Прэстон не прототип доктора Хауса? Потому что Промедол относится к опиатам. Так что формально ты — наркоман.       Томас бросил на неё из-под козырька бейсболки полный тоски взгляд. — Чудесно. Просто великолепно поговорили, — рассержено фыркнул он, вскакивая с дивана и порываясь уйти.       Натали поймала его за руку, останавливая. Пальцы были ледяными, иссушенными, с задравшимися местами до мяса заусеницами, обкусанными до крови ногтями. Ни следа, ни напоминания тех холёных, совершающих плавные пассы в воздухе рук, что она помнила со дня их первой встречи в парке. Как, впрочем, и ни следа от утонченного английского джентельмена с великолепными манерами и тактичностью, граничащей с навязчивостью. — Всё, хватит. Поднимайся на верх, примешь ванну, потом поговорим, — жестко, не терпя возражений, скомандовала она. Том, возвышаясь над ней на целую голову, схватил Натали за плечи, порывисто прижимая к груди. — Почему я бегу к тебе ото всех и даже от самого себя? Как такое возможно? — утыкаясь носом в ее густые тяжелые волосы, прошептал срывающимся голосом он. Натали, закрыв глаза, обняла его. Не слишком отличавшийся крепостью фигуры и раньше, сейчас он показался ей истончившимся, словно призрак. Казалось, еще немного, еще самую малость и его можно будет сломать пополам лишь щелчком пальцев. — Наверное, так тебе необходимо сейчас, — поцеловав его в сухие, шелушащиеся губы, отозвалась она. Том молча сжал её в объятьях так крепко, будто хотел превратить их двоих в единое целое, поглотив её. Он ощутил тепло её тела сквозь слои одежды. Но что для него показалось гораздо более ценным — от ощущения её ответных объятий внутри словно разлилось теплое молоко, заглушив тревогу и самоедство. Мягкий нежный поцелуй словно был обещанием, что теперь всё обязательно наладится. Почувствовав, как внутри успокаиваются бушующие шторма, как разворачивают вспять свой бег волны-цунами, он мысленно поблагодарил её за невероятное ощущение опоры и молчаливой поддержки. Этого ему давно не хватало.       Магия ее уютной квартиры сработала и в этот раз. Мир словно разделился на реальность и мираж за стенами дома. Возможно волшебство было в том, что эту стену создавало упрямое ощущение безопасности, которое он неожиданно для себя открыл рядом с Натали. Как-будто больше ничего не существовало за стенами этой маленькой и эмоционально теплой квартирки. Том осторожно улыбнулся, всё ещё не разжимая кольцо объятий. — Сама того не зная, ты меня спасаешь сейчас от страшного дракона… Мой рыцарь в сияющих доспехах… — прижавшись щекой к её виску, пошутил он. Драконом, безусловно, был он сам со своими страхами и стрессами. Как, впрочем, и требующей спасения красавицей. — О! Кто ты, или кто подменил тебя, грустный драматик Томас Хиддлстон? — облегченно рассмеялась она, мягко отстраняясь, — Давай, поднимайся на верх. Ванна сама себя не примет. — Присоединиться не хочешь? — Не в ванной. Но полотенце подам с удовольствием, — отозвалась она, наблюдая, как Томас спешно поднимается по лестнице. Ступени печально скрипнули, вторя его шагам.       Определенно, его что-то точило изнутри, превращая из человека в загнанное животное. Однажды, приехав на съёмки в приют для волков «Чертог Волка», она ужаснулась, увидев новоприбывшего подопечного кураторов. Собственно, эта пиар-съёмка и была ради него, тогда еще безымянного. Волчонок, месяцев десяти от роду, забился в карантинной клетке в дальний угол, сжавшись всем телом в клочке соломы, стараясь уменьшиться, исчезнуть, дрожа всем , чем можно дрожать. Длинноногий, худой, с клочковатой, грязной, не вылинявшей зимней шерстью, с поломанным хвостом, торчащими ребрами и позвонками хребта он был ужасающе жалок. Он изгрыз доски, разодрал в кровь лапы, пытаясь сбежать от тех, кто искренне взялся ему помогать. Его взгляд Натали запомнила навсегда. Таких глаз она не видела больше никогда и ни у кого. До сегодняшнего вечера. Огромные, янтарные капли страха, безнадёжности и мольбы. Со смешанным чувством она провела работу, продолжая следить уже за обретшим имя и новую жизнь Велесом. Волчонку повезло, ведь за него взялись профессионалы, и вскоре он был реабилитирован.       А кто возьмется за того запуганного волчонка, что сейчас плещется, фыркая и отплёвываясь от мыльной воды в её ванной? Где найти умелого, сильного реабилитолога человеческих умов и душ, способного красиво зашивать не только телесные раны.       Том, разглядывая себя в запотевшее зеркало, с досадой подумал, что ему совсем не хочется покидать стены этого дома, где он чувствует себя в такой долгожданной и расслабляющей безопасности. Повертев в руках смартфон, он быстро набрал сообщение Виндзору. Дождавшись ответа, хмыкнул.       Возможно, ему и не придётся сегодня куда-то уходить, если, конечно, Натали не прогонит их вместе с Бобби. Хотя, чего врать, уж Бобби она точно не прогонит. Томас улыбнулся сам себе, представив эту картину. Оставался ещё один, и самый не простой шаг. «Зави… Извини, сегодня я не буду ночевать дома. Так будет лучше для нас двоих! Мне нужно подумать… Прости!» «О чем? О своих поступках, надеюсь?» «И об этом тоже. Но в основном о том, как нам быть дальше.» «Хорошо.»       Господи, как всё просто… Как безумно просто. Ведь можно решить всё раз и навсегда, без скандалов… Хотя без скандалов с ней не получится, и так легко она не отпустит его. И дело даже не в другой женщине, а в том, что Заведда Эштон не любит проигрывать, особенно когда ставит по крупному.       Том устало присел на край ванны. В голове шумело. Холодный акриловый бортик неприятно вонзился в разгоряченные после купания ягодицы. Погрузившись в размышления, он не заметил, как дверь ванной комнаты бесшумно закрылась за Натали. Девушка подошла к нему вплотную, рассеивая прикосновением к мокрым волосам все тяжелые мысли. Вот так. Легко, одним движением. Разведя его колени своими, Натали встала между его ног, обхватив голову мужчины руками и мягко прижимая к груди. Том обнял ее так крепко, как только мог. Горячая вода в ванной буквально разморила его, лишая последних сил. — Тебя трясёт, — заключила она, накидывая на его острые, покрытые веснушками плечи толстое махровое полотенце, — Идем спать. — Да… Это сейчас — лучшее решение в моей жизни, — усмехнулся мужчина, поднимаясь во весь рост.       Яркий перуанский плед лежал в кресле, совсем рядом с кроватью. Натали погасила свет, наблюдая, как подмяв под себя подушку, обхватив её ставшими совсем тощими руками, Томас мгновенно заснул, стоило ему оказаться в постели. Почему-то в душе поднялась волна нежности к этому странному, запутавшемуся в самом себе и своих ролях англичанину. Прикрыв его худые костистые плечи пледом, тихо вышла из спальни, мягко закрыв за собой дверь.       Сытые, выгулянные собаки окружили её на диване, подпирая своими теплыми тельцами вместо подушек. Натали, попивая кофе, честно пыталась закончить начатую неделю назад коммерческую обработку, но вместо этого мыслями раз за разом возвращалась к спящему в её постели мужчине. Возможно, выспавшись, он наконец скажет то, ради чего приехал после не слишком убедительной переписки.       Непроницаемую темноту спальни рассеивал тонкий, не шире пары сантиметров, луч уличного света, навязчиво проникающий сквозь плотные шторы. Натали осторожно, стараясь не будить Томаса, скользнула под одеяло. Тот, подобно спящему дельфину, всплыл на поверхность сна, чтобы сквозь полуприкрытые веки убедиться, что девушка ему не приснилась. Обняв, он грубо притянул её к себе, утыкаясь лбом в пахнущие домашним глинтвейном волосы. Натали с замиранием ощутила жар и жесткость его тела под общим одеялом. Не смотря на пугающую худобу, рука его тяжело покоилась на ее талии, крепко прижав к себе. — Ты моя, ведьма… — пробормотал он, отрывисто целуя её в плечо и снова погружаясь в сон. Натали хмыкнула, устраиваясь поудобнее с учетом занятой половины кровати и жестко зафиксировавшей её руки мужчины. Тот еле слышно похрапывал. Утро обещало быть необычным.       Роберт, потянувшись до хруста в плечах, вытащил мобильник из кармана кожаной куртки и набрал номер Саманты. — Спишь? — Роб, ну конечно сплю… — голос Сэм был вечно простуженным, но спросонок имел потрясающе приятные нотки. — Я жду тебя через час на Стамфорд-роуд, 37, Долстон. Красный кирпичный домик. Моя тачка напротив, увидишь. И захвати с собой кофе. — Что случилось? — Объект наблюдения встретился с какой-то женщиной. Удалось получить пару кадров. Пока ничего провокационного. Возможно, если он останется до утра, будет что-нибудь погорячее.       Сэм на том конце провода тяжело вздохнула. Роберт знал этот вздох за несколько лет совместной работы. Не смотря на кажущийся негативный окрас, вздох этот подразумевал, что девушка собирается с мыслями, чтобы явиться на службу во все оружии. Кажется, послезавтра у Зави Эштон будет что-то большее, чем бесполезные шатания Хиддлстона по городу в компании Виндзора. И, кажется, интуиция её не подвела. Возможно, запахнет жареным.       Роберт с одной стороны по-мужски понимал Хиддлстона. Даже на первый взгляд Эштон не была земным ангелом. В каждом её движении, взгляде, вздохе сквозило холодное презрение к миру, пренебрежение к самой себе и всем остальным. А уж стиль общения с головой выдавал истеричную особу, требующую внимания вкупе с жаждой быть в центре событий. Роберт вздохнул. Таких дамочек лучше держать либо как можно дальше, либо в ежовых рукавицах. И при этом самому иметь не только крепкие нервы, но и стальные яйца. — Да уж, чем её, так лучше Виндзора в жопу пялить… Хотя хрен их знает, может это так и есть.       Запахнувшись по-сильнее в полы куртки, он поёжился, и втянув голову в плечи, задремал в машине тем невесомым легким сном, которому научился за годы службы в полиции, и до этого в спецвойсках. Можно было смело сказать, что этот волчий сон, урывками, стал его дурной привычкой. Как только объявится Сэм, он позволит себе ненадолго вернуться домой, принять горячий душ, и растянется на кровати до самого утра. А затем вернется к работе.