У современного человечества бесчисленное количество проблем. Среди них присутствуют как проблемы мировые, такие как: глобальное потепление, вымирание сотни тысяч видов живых существ в одно столетие. Отсутствие полностью биоразлагаемой доступной упаковки, так и беды локального порядка, к примеру: диктатура правителей, невозможность принятия различий между людьми и полное отсутствие некоторых видов творожных сырков в определенных странах. А есть еще и совсем маленькие гадости, которые не выходят за пределы одной семьи — вечно немытая посуда и барахлящий старенький телевизор.
В общем и целом, проблемы бывают самых разнообразных форм и видов: от мировых катаклизмов до нечеткого голоса диктора с экрана, но все их объединяет одна крайне неприятная особенность — портить настроение и как-то незаметно подгаживать в душу. И если страдающие панды где-то далеко-далеко и заставят лишь взгрустнуть, то конечно же, сломавшаяся в этот же день кофеварка сможет так порядком сменить тон, которым вы будете разговаривать все утро с подчиненными. Возможно, правда, вы сами играете роль подчиненного. Попробуйте покричать на цветы, говорят, это помогает снять стресс, вызванный поломанными кофеварками.
Говорят, рациональный человек всегда старается избежать лишних неприятностей и найти кратчайший путь для решения всех проблем. Чтож, это правда, вот только все те диванные эксперты, которые бьют себя пяткой в грудь и орут громче всех о рациональности всех своих поступков, в лучшем случае, являются людьми здравого склада ума. Впрочем, такая характеристика слишком льстива для таких критиков. Скажем, люди, искренне считающие себя гениальнейшими стратегами и мыслителями своего и не только времени. Важнейшая часть — исключительно считающие.
Впрочем, что же есть здравомыслящий человек? Пожалуй, тот, кто воспринимает все жизненные невзгоды с определенным юмором. Говорят, что смех продлевает жизнь и в случае таких людей это поговорка работает как нельзя лучше. Самоирония и подшучивания над своими проблемами позволяют им не подпускать разочарования и обиды близко к хрупкому сердцу, а значит, не дают унынию поглотить всего человека. Здравомыслящий человек не в коем случае не ищет себе проблем — это нужно лишь самоназванным жертвам, которые мечтают получить ласку и сожаление других людей.
Если же беды все же с ним происходят (а они, все же иногда случаются) он просто решает их и периодически шутит, что только он мог попасть в такую заварушку.
Эдакий позитивный рационал, в котором чуть больше человеческого, чем роботизированного.
Энтони Дж. Кроули по праву можно было бы назвать неплохим сочетанием здравомыслия и рациональности в разумных объемах. Точнее, давайте скажем так: Этот человек был определённо рационален там, где ему это было удобно. Если из оставшихся случаев взять примерно девяносто семь процентов тех, где он мыслил вполне здравомысляще, получим общую картину с коэффициентом стремительно приближающемуся к девяноста процентам в общей сложности, где Энтони можно было бы назвать рациональным и/или здравомыслящим. Вполне хорошая статистика для мужчины лет так тридцати.
Но что насчет оставшихся десяти процентов? Не питайте особых надежд на что-то яркое и запоминающиеся. Кроули не выступает в бурлеск-шоу с неоно-желтым боа (Не будем отнимать у господина Хастура Жабол его отдушину) и не кутит в компании байкеров до утра. Все куда проще.
Примерно треть от случаев, которые можно обозвать анти-рацио-здраво нормальными, составляет адреналин от крайне неаккуратной манеры вождения в самом центре Лондона, еще около третей части — крайне неосмотрительная манера выражаться, которая, в лице начальства, периодически наступала ему на несуществующий хвост, а оставшаяся часть употребляла абсолютно неприличное количество алкоголя в небольших, а что главное закрытых от посторонних глаз, барах по пятницам.
Правда, была в той части изюминка. Зависать в барах было откровенно приятно: открытые рубашки, неприлично обтягивающие кожаные брюки и похабные улыбки,
частенько практически всегда приводили к сексу на одну ночь. Кроули это нравилось – его тело выпускало нехилую дозу дофамина, и он становился чуть менее раздражительным на пару дней. Любовникам, вылетающим за порог сразу после завершения процедуры по наполнению дьявольски красивого тела удовольствием, конечно же, о такой почетной функции знать не обязательно — не дай бог зазнаются. Кроули нужна разрядка, выход из образа идеального руководителя и пару часов забвения, который он сможет списать на виски в крови.
В редких случаях, когда пожирающие его приоткрытую грудь и ключицы взгляды молодых девушек и юношей не приносили желаемого удовлетворения, Энтони разочарованно вздыхал и, покачивая бедрам, дабы напоследок подразнить несостоявшихся любовников, уходил, оставляя за собой лишь приятный след парфюма, который без следа исчезал среди хмельного тумана ночного Лондона. Впрочем, отсутствие любовных утех по вечерам никогда не являлось препятствием для культурного распития бутылочки вина, предусмотрительно стоявшей в холодильнике именно на такой случай.
Алкоголь в такие вечера пился куда медленнее, покачиваясь о стенки единственного во всей квартире бокала. Приглушенные мотивы Queen, компания горшков с растениями, домашняя, чертовски приятная и льнущая к телу одежда, и отсутствие макияжа на лице были не менее приятным завершением недели, чем сминание простынь в недорогом мотеле. С полки со старыми книгами доставалась одна и под бокальчик белого с кубиком льда (ему абсолютно плевать, что лед должен быть снаружи стенок) перелистывались пожелтевшие от времени страницы, по которым почти не глядя, бегали уставшие глаза. Ему не нужно читать, чтобы точно знать, что таит в себя каждое слово. Кроули слишком близок с этими строчками, они знают его, а он без труда вспомнит каждую даже после бессонной ночи.
В каком-то смысле, можно было бы сказать, что Энтони Дж. Кроули любил такие вечера куда больше горячих, но абсолютно бездушных прикосновений к телу. Да, это определённо было так, но ведь их прелесть и заключалась в том, что происходили они крайне редко. Так удовольствие чувствовалось особенно ярко в своем спокойствие, тем более отдыхала от суеты душа и пело сердце. Кроули выдыхал, засыпая прямо на мягком диване, поглаживая книгу по тряпичной обложке. Буквы со слетевшей позолотой подставлялись под нежные пальцы, стараясь заполучить как можно больше ласки. Кто знает, когда в следующий раз перепадет.
После таких ночей Кроули не то что был менее раздражителен, скорее более умиротворен. Нет, конечно его могла вывести из себя дурацкая медлительность секретаря или слишком горячий кофе, но вот зато ошибка в еженедельном отчете не покажется столь мерзкой. К слову и эффект сохранялся дольше — приблизительно месяц Энтони мог хорошо спать, есть, исполнять прочие жизненные потребности без каких-либо трудностей, да и в целом был чуть счастливее чем обычно. Эдакий допинг состоящий из книг, вина и сна. Хорошо, что его еще не запретили.
Жизнь Кроули в общем и целом была крайне неплохой. Работа, дом, по пятницам ночные клубы, по субботам законный сон до обеда и посещение приятных ему мест, воскресения превращались в дни уборки, стирки, готовки и прочей домашней лабуды. Конечно, были и условные праздники и соответственно приуроченные к ним выходные, но, честно говоря, они не сильно отличались от обыкновенных рабочих недель. Почти каждое рождество (за исключением одного пару лет назад, когда он свалился с ангиной на пару недель) Кроули можно было застать за переработками в офисе. А смысл отдыхать? Дополнительная работа хорошо оплачивалась, должность начальника отдела предполагала вечную обеспеченность недописанными и неправленными отчетами, а соответственно, всегда можно было найти чем заняться. Отпраздновать можно и в компании пакета чипсов, взятой из дома бутылки вина и мерцающего в темноте офиса экрана.
Звучит так себе, не правда ли? Хочется спросить у так называемого Энтони Дж, а осталось что-то кроме давно отточенного автоматизма? А есть еще чувства, эмоции, да в конце концов хотя бы желание жить, а не просто привычки, маски и боязнь умереть? Ну хоть что-нибудь?
А он бы не ответил, посчитав спрашивающего чересчур переполненным подростковым романтизмом и максимализмом. Взрослая жизнь никогда и не была разнообразной, она не похожа на дешевый ситком или любовный роман. Все замечательно, если есть деньги, относительно не опротивевшая работа и нормальные отношения с коллегами. Ни на что из вышеперечисленного Кроули пожаловаться просто не мог, а значит, он, пожалуй, был
счастлив не несчастлив. Превосходно.
Правда, Вельз Д Вул, женщина насколько прекрасная и гениальная, настолько же любопытная и вездесущая, так совсем уж не считала. Видя в Энтони совсем не высококвалифицированного юриста с небольшими проблемами с алкоголем, что конечно не было чем-то необычным в их сфере, а скорее маленького неразумного и ничего не смыслящего в жизни, младшего брата, который в скором времени сляжет в гроб с этой работой, Вельзи резким и четким пинком раз в год чуть ли не насильно отправляла слишком радивого работника в заслуженный отпуск, строго на строго запрещая появляться на работе.
Кроули каждый раз вздыхал, брал вместо положенного двухнедельного отдыха, всего семь дней перерыва и честно целых два дня пытался продуктивно расслабится. Проводил генеральную уборку в квартире, выбрасывал большую часть и так крайне минималистичного бытового убранства и проводил жесткую проверку домашним растениям, проверяя каждый листик на наличие каких-либо дефектов.
Когда все домашние дела были переделаны, Кроули в спокойствии и чистоте оглядывал книжную полку. Цепляясь взглядом за незаполненное место и четко осознавая, чего здесь не хватает, он неспешно одевался, натягивая извечные солнцезащитные очки, темно-серое пальто и рабочие лаковые ботинки и шел в один до боли знакомый книжный магазинчик, который приметил еще года четыре назад.
На первый взгляд он никак не отличался от самых обыкновенных книжных: классика соседствовала с дамскими бульварными романами и третьесортными детективами. С полок презрительно взирала на всех современная психология, а маленькая и неприметная полочка с предметной литературой пылилась в углу уже не первый год. Пузатые словари и разговорники открывались только забегающими изредка студентами лингвистических вузов, а маленькие томики стихов подносились к кассе морщинистыми руками очаровательно старушки в нежно-розовом берете. Школьницы щебетали рядом со стойкой с японскими комиксами, яростно доказывая, что сегодня они должны купить именно этот том, ведь в нем такая грустная концовка, а уставший родитель неподалёку, наблюдал за всем этим концертом, изредка напоминая, что они возьмут не более трех томов. Пухлый карапуз сжимал в руках цветастую книжку со сказками для самых маленьких, а счастливая мать готова была скупить ребенку весь отдел с детской литературой, неподдельно радуясь наконец-таки проявившейся любви к чтению.
Но было в магазинчике две особенности: Первой и более-менее приметной – являлась очаровательная девушка, которая одновременно исполняла роль кассира, консультанта и прочего персонала магазинчика. С искренней улыбкой обслуживая каждого покупателя, она засыпала его фактами из книги, который он бы желал купить, советовала что-то в таком же духе и просто шутила над собой же или своими книжными любимицами. Повадившиеся из-за неё, молодые студенты составляли немалый процент от прибыли магазина, а коробочки конфет, что они приносили, заполняли вазочки конфет для покупателей при кассе.
Кроули был объективно староват для очаровательной девушки, да и не метил роль ее ухажёра. Она стала для него кем-то вроде племянницы, да и сама Анафема была совсем не против поболтать с очень приятным господином, который всегда по субботам приносил ей плитки любимого горького шоколада, а в дни своих отпускных приходил с прелестнейшими коробочками с сыром, всегда с воткнутой деревянной палочкой для искушенной гурманки.
Второй особенностью – была закрытая комнатка внутри книжного магазина, о которой знали только самые близкие работнице постоянные клиенты. Хозяин магазина, о котором Анафема вспоминала с улыбкой и каким-то детским обожанием, позволял продавать не более пары книг из этой комнатки в месяц, а на экземпляры в шкафу из темного дуба было разрешено лишь смотреть и не в коем случае не дышать. Большую часть отпускных дней Кроули проводил в этой уютной комнатке на мягком диване из светлой кожи потягивая из давно заведенной для него Анафемой темной кружки зеленый чай, перелистывая желтоватые страницы книг. Немногие удостаивались такого доверия и Энтони нравилось ощущение этой атмосферы, по-настоящему домашней, а не той, что царила у него в квартире. Из магазина Кроули выходил с закрытием и прекрасно понимал, что вернется завтра, чтобы дочитать Обломова ( и это в Англии?) в том самом издании 1915 года. А может и купить…
Но это будет завтра, а пока, завернувшись в мягкое одеяло, Кроули, заснул, чуть сжавшись в клубок, и во сне он видел прекрасного ангела, которого его мама вещала на рождественскую ёлку. Тот ангелок был стар, немного потрепан, но все же сверкал ярче всех новых пластиковых игрушек, привлекая детские ручки чуть грубо ватой, хлопковой тканью. Улыбаясь глазами-бусинками, он будто бы подмигивал маленькому мальчику. Кроули гладил его по ватным крылышкам и разговаривал со своим маленьким другом. Жаль, что тот никогда не отвечал.
***
Колокольчик звякнул, оповещая всех вокруг, что кто-то зашел внутрь. В самом магазине, как и всегда, пахло шоколадом, старыми листами и чаем, который пила Анафема в свободную от работы минутку. Энтони улыбнулся своим мыслям, вдыхая такой знакомый и приятный запах. Откуда-то из-за книжной полки раздался женский голос, по которому было легко понять, что его владелица явно сейчас перетаскивает довольно тяжелую стопку книг с места на место:
— Приветствую в магазине Мистера Фелла! Не стесняйтесь обращаться, если нужна будет помощь с выбором книги.
Усмехнувшись своим мыслям, спокойно и никуда не торопясь разматывая шарф, Кроули мягко ответил:
— Привет, Анафема. Нужна помощь? — Из-за стеллажа высунулась кудрявая голова, с неаккуратным пучком на голове. Круглые очки съехали на нос, а владелица широко улыбнулась:
— Господин Кроули, какая встреча! Ни в коем случае, мы уже почти закончили. Представьте себе, поставщики задержались сегодня, и мы немного не уложились к открытию. Подождите буквально пару минуточек, я сейчас к вам подойду.
Анафема всегда лепетала всё скороговоркой. Эта умная леди буквально не могла растягивать слова, ведь все время рядом с ней куда-то неслось. Обычно это чертовски раздражало, но именно в этой девушке становилось абсолютно очаровательным моментом.
Задняя дверь магазинчика приоткрылась и оттуда вышел человек в светлом костюме с огромной стопкой новеньких книг в руках:
— Анафема, дорогая, это последние. Поставишь их на полку рядом с Лингред, хорошо? Это абсолютно чудесные сказки, я думаю нашим маленьким читательницам очень понравится. Представляешь, они достались мне практически за бесценок, потому что я лично знаком с очаровательной Леди, что их написала. О, я просто обязан вас познакомить, вы так похожи и... — Взгляд того господина вдруг упал на Кроули, которому почему-то очень резко захотелось скукожиться. Под наблюдением двух глубоких и очень чистых синих глаз было дико некомфортно. Они как будто знали о тебе всё, видели твое сердце насквозь и заглядывали в душу.
Приветливая улыбка и милейший румянец на пухлых щеках до невозможности контрастировали с холодными голубыми глазами:
— Доброе утро. Вы, должно быть, господин Кроули?
Энтони немного загнано кивнул. Как бы он сейчас не старался сохранить осанку и горделивый, немного насмешливый вид, мимика его сейчас подводила:
— О, как же чудесно, — Взгляд этого человека в мгновение потеплел и стал вдруг таким мягким и домашним, что в нем можно было бы согреть озябшие ладони — Анафема рассказывала о вас так много, что я долгое время мечтал с вами познакомиться, но все не мог пересечься.
Господин в светлом снял с руки немного запыленную перчатку и приветливо протянул ладонь для рукопожатия:
— Азирафаэль Фелл, владелец этого магазина. Крайне рад вас видеть.
Кроули, поколебавшись секунду, стянул с руки кожаную черную перчатку и попытался улыбнуться, понимая, что вероятнее всего, получается это не лучшим образом:
— Энтони Дж. Кроули. Рад знакомству.
***
А. З. Фелл всегда знал, что чашечка чего-нибудь тёплого, способствует сближению людей
между собой. Случай, дабы проверить это утверждение, выпадал ему более чем
достаточное количество раз и никогда стратегия: Вскипятить чайник, после достать из
серванта крайне симпатичные кружечки и блюдца и заварить какой-нибудь чудесный
чай. – Не была проигрышной. Менялись лишь детали: возможно, не вода кипятилась в
стареньком, но от того еще более очаровательном чайничке, а молоко в небольшой
кастрюльке, а соответственно, по кружкам после разливался не чай, а какао. Кофе мистер Фелл не любил, но лишь из-за горечи. По его скромному мнению, напиток должен был либо сладким, либо алкогольным. Смешения приветствуются, но не на работе, а поэтому, сейчас в кастрюльке подогревалось молоко, в которое уже было всыпано щедрое количество какао. Приоткрыв небольшой шкафчик над плитой, Азирафаэль достал плитку горького шоколада и разломал её прямо в упаковке. Высыпав ароматные и немного неаккуратные дольки в горячее, но все еще не закипевшее молоко, Азирафаэль уменьшил огонь и начал аккуратно размешивать не растворившиеся кусочки шоколада.
Анафема, довольно сидя за столом, наблюдала за непосредственным начальством, чтобы
вовремя подать
две три кружки. Кажется, ни её, ни собственно
говоря, мистера Фелла, не смущал тот момент, что магазин был уже полчаса как
открыт. На неозвученный вопрос, которым задавался Кроули, Анафемой был дан
весьма простой ответ:
— Вторник же. У нас почти не бывает посетителей по вторникам с утра, поэтому мы очень
рады видеть вас, мистер Кроули.
Мистер Фелл же заканчивал разливать по кружкам какао, украшая его завитками из взбитых сливок и парой оставшихся кусочков шоколада. Неспешно расставив кружки и
очаровательные серебряные чайные ложечки на небольшом круглом столике, тот
присел на стул с вышитой подушечкой на сидении.
Кроули несмело воззрился на огромную шапку взбитых сливок в кружке. Сладкое… Он,
скажем так, не был фанатом таких вкусовых ощущений, предпочитая что-то
по-свежее, да и откровенно говоря полегче. Вспомнить, когда он в последний раз
пил хоть что-то слаще гречишного чая, не говоря о такой концентрации сахара в
одной кружке.
Ответ на вопрос: «Пить или не пить?» Пришел сам собой, причем, за пару секунд. Заметив, с каким удовольствием пьет свою порцию Анафема, девушка, которая на его памяти
всегда ссыпала все подаренные ей бесчисленными ухажерами конфеты в корзинку
сладостей для покупателей на кассе, потому что на ее вкус они были мерзко-приторными, Кроули решился на пару глотков и определенно не пожалел.
Напиток был потрясающе шоколадно-сливочным, вовсе не переслащенным, скорее умеренно сладковатым. Сливки, уже немного растворившиеся, добавляли лишь немного сладости напитку. Он согревал изнутри, заставляя забыть о серости и слякости за окном, о небольших проблемах и неудобных, слишком узких джинсах. Волшебство в кружке, не иначе:
— Мистер Кроули, вы же пришли сегодня за тем томиком, что не дочитали вчера? Мне достать его для вас?
Усмехнувшись, Энтони тряхнул головой, возвращаясь в образ небрежности, и уже было хотел уверенно ответить, но заметив в глазах мистера Фелла что-то, чего он замечать
явно не хотел, замолчал. Поразмыслив пару секунд, Кроули решил немного изменить свое решение:
— Пожалуй, нет. Конечно, такое сокровище будет крайне неправильно уносить из места, где о нем точно позаботятся. Правда, я бы с удовольствием бы приобрел современную
копию.
Глаза мистера Фелла тут же просияли, да и он сам вернулся к своему, как успел понять Кроули, обыкновенному состоянию мягкой умиротворенной зефирины. Даже вон, ладони
расслабил, перестав пытаться отломать видно не такую уж и хрупкую ручку чашки.
Анафема же напротив встрепенулась и уже готова была полететь на крыльях усердия
за книгой, но успокаивающая и довольно сильная рука начальника моментально
остудила ее пыл. Девушка вопросительно взглянула на него:
— Сиди, моя дорогая, тебе предстоит сложный день сегодня. Я сам найду ее. Она не сильно популярна, ты все равно не сможешь отыскать её даже по каталогу. По-моему,
осталось всего две или три копии 2013 года…
Мистер Фелл ушел, бормоча себе что-то под нос, видимо вспоминая, где именно лежит та
пара книг. Благодарно взглянув на него, Анафема расслабила плечи и немного
откинулась на спинку стула. Кроули, немного сощурив глаза, вдруг заметил синяки
под глазами, не слишком умело скрытые консилером и чуть заострившеюся линию
скул. Девушка явно не досыпала последние пару дней. Зная её, этому могло быть
две причины: новый вышедший сезон ее любимого сериала, либо же наступающая
пара экзаменов, и так как афиши в интернете не пестрели рекламными объявлениями
о новых сериях, все было более, чем очевидно.
Немного грустно улыбнувшись и подумав про себя, что на студентов сегодня слишком давят, Кроули сделал еще глоток. Сливок в кружке уже не оставалось, да и в
целом, напитка было уже крайне немного, что капельку огорчало. Но не стоит
больше растягивать эти несчастные последние два с половиной глотка, а поэтому,
залпом и уже даже не особо смакуя, влив в себя остатки, Кроули уже был готов
встать и поставить кружку в раковину, но его опередила Анафема, чуть ли не
силой отобрав её. Поблагодарив девушку, Энтони направился в главный зал
магазинчика.
В нем было лишь немного прохладнее, чем на кухне, но разморенный теплом Кроули поежился, впрочем, довольно быстро привыкая к смене температур. Мистер Фелл сосредоточенно просматривал полки одного шкафа, шепча себе под нос названия книг.
Он выглядел абсолютно очаровательно, вот так вот, слегка наклонившись. Грудь
несильно вздымалась, когда он тихо, на выдохе, произносил фамилию на форзаце
книги, пальцы легко скользили от корешка к корешку. Из нагрудного кармана
высовывались часы на золотой цепочке, а очки половинки крайне очаровательно
съехали к носу. Он был словно волшебник, который когда-то помогал принцессам и
рыцарям из различных, но обязательно в добрых, детских сказках. Будто бы сейчас взмахнет волшебной палочкой и все тревоги, все горести уйдут из жизни навсегда, растворятся в воздухе темной дымкой, а потом начнется бал и…
— Господин Кроули, я нашел книгу, которую вы хотели. Да, точно, последняя копия, видимо, ту вторую мы продали на прошлой неделе… Господин Кроули?
Тот самый Кроули, застывший на месте, принял вид, что засмотрелся вовсе на на
очаровательного владельца книжного, а на антикварный глобус, стоявший рядом с
полками:
— А? Э-э-э, да-да, определённо, да, то что нужно, да, я егонгкхее... возьму.
Этого, пусть и не очень убедительного согласия, вполне хватило, чтобы мистер Фелл, улыбнувшись еще сильнее, (куда шире еще-то, мысленно простонал Кроули), прошествовал к прилавку и положил её рядом с стареньким (зачеркнуть) винтажным кассовым аппаратом:
— Что-нибудь еще? Я недавно совершил заказ на прекраснейшее собрание сонетов Шекспира с чудесными иллюстрациями. Тираж всего пятьсот экземпляров, такая малость, но мне удалось отхватить целый десяток, не желаете взглянуть? Анафема говорила, что вы читали у нас пару его комедий.
Окончательно оправившийся от произошедшей неловкости, Кроули завел руку волосы и немного нервно убрал челку назад, подходя ближе к кассе:
— Да, да, пожалуй, я возьму и его. Я бы хотел ознакомиться с ним получше, да, определённо.
Мистер Фелл достал из-под прилавку довольно увесистую книгу в темно-изумрудной
обложке:
— Чудесно, этот составит в общей сложности…
Что было дальше, Кроули откровенно говоря не запомнил, так как был занят тем, чтобы
держать более-менее приемлемое выражение лица, а потом забрав сверток с двумя
тщательно упакованными в крафтовую бумагу книгами, пулей ретироваться из
магазинчика. Сердце безумно стучало, а все, что ему хотелось сделать, это
оказаться как можно скорее в своей квартире.
Там он и уже обдумает то, почему он успел за одну встречу абсолютно и точно запасть на
этого белого и пушистого Мистера Фелла, а главное, что ему с этим недоразумением теперь делать. Как же невовремя, слишком быстро и... Чертовски волнительно.
Кроули просто хотел работать, выпивать по пятницам и читать книги. Он определенно не хотел быть замешан в любви, выходящей за пределы недорогих мотелей. Ну не мог он, Энтони Дж. Кроули, юрист, по требованиям профессии без души, а по мнению любимого начальства еще и с отсутствием совести, определенно и по самые не хочу в этого букиниста...
А может, оно как-нибудь само и без него?
***
Анафема сидела и рассматривала Азирафаэля, сейчас мерящего длинными торопливыми шагами уже закрытый зал магазина. Глаза слипались, строчки эссе, которое срочно нужно было написать, плыли по страницам блокнота, а время все так же лениво и медленно, но шло вперед. Определенно, сейчас нельзя засыпать, а поэтому наблюдение за заламывающим руки начальником казалось лучшим решением:
— Мистер Фелл, ну не уж то он вас
так заинтересовал?
Начальник поднял на неё немного затравленный взгляд, но тут же приосанился и весь выпрямился, будто бы только что не пытался согнуться в крючок:
— Ох нет, моя дорогая, я думаю совершенно не о нашем госте, нет. Просто дурные мысли в голову лезут. Да,
определенно только дурные мысли.
Мистер Фелл был человеком широкого профиля, но определенно не преуспевал во лжи. Врать он не умел от слова совсем и абсолютно, а значит, Анафема, пытаясь не выдать улыбки, сейчас многозначительно кивнет, а завтра, когда мистер Кроули все же принесет ей ту плитку шоколада, которая торчала у него из кармана эти утром, она протянет ему номер телефона на небольшой бумажке.
А там, пускай они уж как-нибудь сами.
