— А где я могу найти кого-нибудь нормального? — Нигде, — ответил Кот, — нормальных не бывает. Ведь все такие разные и непохожие. И это, по-моему, нормально. — Льюис Кэрролл
Дорога длилась около трех часов. Два, из которых Итан досыпал свою норму, а потом час сидел молчком, прислушиваясь к рычанию двигателя и скрипу колес о бетонную трассу, в салоне одного достаточно быстрого авто, провонявшем табаком, смешанным с легким ароматом сирени. Все машины, которые мужчине доводилось видеть и водить, развивали скорость только до тридцати четырех миль в час, а собранная Карлом, скорее всего, разгонялась до, порядком, целых шестидесяти двух миль. — Зачем ты вообще их взял в такую жару? — У каждого свои секреты, — сказал Гейзенберг, не отрываясь от дороги, стянул шляпу и плащ одной рукой — закинул их на заднее сидение, к саквояжу Итана. — Знаешь, если под плащом у тебя не скрывается ещё пять патрульных… это уже не особый секрет. Под плащом у Карла была кремового цвета рубашка с закатанными рукавами, на которой виднелись пятна пота, и темно-коричневые штаны со множеством карманов. На руках лорда вновь были черные кожаные перчатки, на шее болтался безмен и компас. «Прям как в первую встречу, » — отметил про себя Уинтерс, поворачиваясь к окну и наблюдая, как за окном проносятся поля, леса, пруды, окруженные цветущими рощами. — Слишком уж ты бойкий на словах, străin prost, — хитро улыбнулся лорд, открывая окно со своей стороны и впуская в машину летний ветер, насыщенный ароматом луговых цветов; ветер уносил с собой всю табачную вонь. — А кто такая Мия? — внезапно спросил лорд, продолжая внимательно смотреть на дорогу. Легкий укол в сердце. Воздух в легких Итана резко закончился. «Только не сейчас, пожалуйста, » — взмолился про себя англичанин, не в силах провернуть голову к Гейзенбергу. Уинтерс решил, что в другой ситуации он мог бы наорать на Карла из-за собственной душевной боли; лорд, словно сковырнул корку с заживающей глубокой раны, что снова начала обильно кровоточить и заставлять мозг биться в невыносимой агонии. Итан почти не дышал, слыша, как громко отдается пульс в ушах. Перед глазами прыгали белые круги. Первый раз он ощущал такую реакцию организма на вопросы о погибшей жене. Мужчина чувствовал, что он злится и готов сорвать связки от крика боли, но образа Мии в голове не было; лишь резь в горле и опустошенное место в сознание, где были все воспоминания о жене и дочери. «Что за хрень? » — первая мысль. — Это моя жена, — выдавил из себя Уинтерс, потирая кольцо на цепочке. — Интересно… Я всегда считал, что оседлые мужики в такие дали, если так можно назвать эти ебеня, — усмехнулся Карл. — ходить не будут. Что-то случилось? Она не так чай заварила или нашла кого получше? — Заткнись, пожалуйста, или, клянусь, я вмажу тебе, несмотря на то, что ты за рулем! Гейзенберг, посерьезнев, решил тактично промолчать в этой ситуации, переведя взгляд на дорогу. Легкая усмешка сползла с его лица, а тонкие морщины и четыре шрама, выступили резче. — Она погибла с моей дочерью в пожаре, — продолжил в более спокойном тоне Уинтерс, глядя в окно. Пейзажи, стремительно сменяющие друг друга, помогали ему успокоиться. Дыхание выровнялось. — А ты откуда вообще знаешь о ней? — англичанин резко повернулся к Карлу; он просто никогда не упоминал о ней ни за столом, ни в редких беседах. Лорд долго не отвечал. Итану хотелось спросить уже громче: «Ну? Откуда ты про нее узнал? ». — Когда я тебя штопал, ты в бреду бормотал какую-то хуйню, типа: «Роза, Розочка моя, Мия, дорогая…», — Гейзенберг попробовал спародировать Уинтерса, а затем, тяжело вздохнув, продолжил. — и другие сопливые фразочки, которые так любят дочки гигантской суки. — Чьи дочки? — переспросил Итан, но уже без особого энтузиазма, а потом добавил. — И да, у тебя хреново получается меня пародировать. — Pentru că ești incomparabil! — засмеялся лорд и по-дружески пихнул англичанина плечом. «Что- то про «потому что». Надо будет запомнить и посмотреть в разговорнике! » — отметил про себя Уинтерс, когда Гейзенберг продолжил. — Я говорю про трех дочерей одной очень высокой и такой же высокомерной сучки Альсины, которую я вынужден называть «сестренкой», — с отвращением пробормотал Карл, фыркая. Итан бы улыбнулся или хотя бы сделал вид, что сочувствует лорду, но сейчас он пытался понять, что он вообще помнит о своей жене. Это было странно. Уинтерсу всегда казалось, что за дверью воспоминаний должно быть море из счастливых и не очень моментов.***
В горло давно не попадала и капля воды, потому говорить больше не хотелось, а желание заснуть становилось все больше и больше, но поганое восходящее с востока солнце светило прямо в лицо. В сон клонило так, словно Итан не спал около суток и сейчас организм решил отыграться, и плевать, что в начале поездки он заснул, а всего час назад — проснулся. Уинтерс очень пожалел о том, что оставил фляжку в городе. Механические часы, вытащенные из кармана, показывали, что сейчас десять двадцать два. — Сколько еще ехать? — Ты уже устал от моего общества? — скучающе спросил Гейзенберг, левитируя откуда-то сзади зажигалку, — вероятно, из плаща — вытащил портсигар. «Сейчас опять весь салон провоняет! » — закатил глаза Итан. Лорд, не обращая внимания на соседа, зажал в зубах сигарету, щелкнул зажигалкой и спустя несколько секунд выдохнул первое насыщенное табачным ароматом облако. — Спать хочется, — прислонился лбом к теплому стеклу мужчина, зажмуривая глаза сильнее, чтобы лучи не попали в глаза. — Еще часа два. Можешь спокойно покемарить… — спокойно ответил лорд, держа между пальцами тлеющую сигарету, с кончика которой поднималась сладковатая вонь. — Хотя стой, ты уже спал? — Какая разница? — отмахнулся Уинтерс. Объяснять собственные потребности курящему Гейзенбергу он не собирался — еще не отошел от разговора про Мию. Глаза медленно закрывались, а из-за пустоты в сознании погрузиться с сон в едущей машине, слушая глухой рык двигателя, оказалось намного легче, чем представлял Итан.***
— Пора вставать, соня! — Гейзенберг несильно потряс Итана за плечо. Англичанин, сонно пробормотав что-то неразборчивое, протер глаза. «Так намного лучше!» — улыбнулся сам себе мужчина. В салоне уже не так сильно пахло табаком, видимо, весь запах выветрился за время, пока Уинтерс спал. Сильнее ощущался аромат сирени, к которому Итан никак не мог привыкнуть; мягкий, ласкающий нос запах был приятен, но совершенно неподходящий. — Давай, Итан, trezește-te! — Да проснулся я, успокойся! — мужчина, раздраженно бурча, что-то про «Даже поспать нормально не дал! Зачем я вообще сюда еду? », и аккуратно убрал руку лорда со своего плеча. Начинали появляться стада рогатого скота, мирно поедающие сочную луговую траву, вскоре показались редкие частные каменные или кирпичные домики, окруженные частоколом. В этом месте дорогу пересекали железнодорожные пути, сбоку стояла маленькая будка. Вдалеке показались башни с уходящими в лазурное небо шпилями. «Приехали? » — подумал англичанин. Подъезжая к замку, Карл резко свернул машину вправо, словно только заметил какое-то препятствия и решил своевременно объехать. Шины громко скрипнули по дороге. — Карл! — попытался возмутиться Итан, крепче цепляясь за дверную ручку. — Ты искупаться хочешь? — не обращая на тон англичанина, спросил Гейзенберг и спокойно повел машину дальше. Уинтерс посмотрел в окно со стороны лорда и увидел, что они объезжали пруд, который так круто огибала дорожная полоса; вокруг водоема были высажены ивы, склонившие длинные ветви к воде, почти полностью скрывая пруд из виду. Наконец-то они остановились; с задней стороны замка, или то была крепость. — Все, приехали. Выползай, străinul este un parazit! — Гейзенберг первым выбрался из машины, натянул плащ и надев шляпу. Вытащил портсигар и зажигалку; опять курит. — Слава Богу! — с облегчением произнес Итан, быстро открывая дверь и выходя из машины, жадно втягивая носом свежий воздух. Прямо над головой находилось солнце и облака не смели его затмевать; двенадцать сорок по механическим часам. Все тело словно одеревенело от нескольких часов беспрерывного нахождения в сидячем положение, когда Уинтерс попробовал размяться — услышал хруст суставов. Когда мышцы пришли в относительную норму, мужчина вытащил с заднего сидения саквояж, а затем начал разглядывать замок, за которым они припарковались. Он словно был отрезан сзади, просто высокая ровная темная стена с палладианскими окнами, перетекающая в три башни, напоминающие зубцы диадемы, с высоченными шпилями, что словно цеплялись своими концами за проплывающие мимо облака. Итан мог только гадать, как выглядит строение со стороны парадного входа. — Пойдем, — лорд кинул тлеющий окурок сигареты на землю, притоптав его носком ботинка. Набойки на ботинках мужчин застучали по бетонной дороге. В густых кронах ив переливисто свистели и радостно щебетали птицы. «А как они сюда, через барьер, попадают? » — задался вопросом Итан, прислушиваясь к мелодичной трели пернатых. Перед великолепно выглядевшей парадной частью замка в псевдоготическом стиле была обширная многолюдная площадь. Высокая двухстворчатая дверь с анконами находилась на выложенном мраморной плиткой стереобате, на коем возвышались колоннады цвета слоновой кости, капители их были украшены коринфскими ордерами. Таким праздничным и гармоничным выглядел только вход, поскольку остальной замок больше напоминал Реймсский собор; величественный, мрачный, словно давящий на тебя только одним своим видом. — Deus non scit de nobis, — прочитал Уинтерс выбитую на каменном антаблементе, покоящемся на колоннах, надпись. — Что это значит? — «Бог не знает о нас», странно, но есть повод задуматься. Ты только мозги себе этим не еби — вскипят, да вытекут, — хохотнул Карл, взбегая по ступенчатому основанию дворца. Англичанину уже стоило бы привыкнуть к подобному поведению лорда — то глубокие философские рассуждения, то манера поведения как ребенка. В этом, может, и был неповторимый шарм личности Гейзенберга, к которому тянулись все фибры души Уинтерса, но мужчина всеми силами пытался их заглушить и не обращать на них внимания; они казались ему просто иррациональными. Двери с громким скрипом отворились внутрь. Огромная зала с высоченными потолками, отделанными кессонами, к которым поднимались полуколонны; между ними красовались аркатуры. Вся отделка зала состояла из оттенков золота, серого и где-то резко выделялся черный цвет, словно поглощающий все пространство залы. На одной из стен висел огромный портрет королевы в вороньей маске в полный рост, выполненный в тех же цветах, что и приемный зал. Взгляд Миранды было выдержать тяжело, будь он даже с картины. Здесь пахло пионом и, казалось, что тут жгли сандаловые благовония. С потолка свисала хрустальная многоярусная люстра с десятками горящих свечей. Пол был также выложен из мрамора. Дальше была т-образная лестница, покрытая коротковорсовым ковром с орнаментами. Под лестницей были позолоченные двери, ведущие в тронный зал, у них стоял человек во фраке со сложенными за спиной руками. Его лицо было полностью закрыто бледно-желтой маской волка, а на месте, где должны быть глаза были просто черные прорези, будто глаза отсутствовали; не личность — лишь марионетка. Здесь все казалось таким одновременно знакомым и таким же чужим, пугающим. — Явился, братец! — внезапно послышался голос, от которого по коже Итана пробежали мурашки. Обладателем голоса была невероятного роста женщина с завитыми черными волосами в белоснежном платье с глубоким вырезом, рукавами- буфами и длинным подолом; на голове красовалась широкополая шляпа, украшенная тремя пышными перьями и отбрасывающая тень на ее белую, как штукатурка, кожу лица, где единственным контрастом были янтарные глаза. Сидела она, держа мундштук с дымящейся сигарой между пальцев, облаченных в черные перчатки, в кресле, стоявшем ближе к стене, который сначала Уинтерс даже и не приметил. Рядом с великаншей на кресле ютилась женщина в черном траурном платье, скрывающем фигуру полностью. Лица Итан бы в любом случае увидеть не смог, так как оно было закрыто темной с цветочными узорами паранджой. У ее ног скакало странное существо высотой с голень, в светлых одеяниях, в котором англичанин узнал куклу. Всех присутствующих мужчина уже видел — видел на картине, ее он часто рассматривал в столовой. — И тебе привет, сестричка, — с ядом выплюнул лорд, отходя к противоположной стене и левитируя зажигалку, вытащил портсигар. Итан последовал за ним, когда вздрогнул от очередной реплики гигантской женщины, которую Гейзенберг однажды упомянул как леди Димитреску. — Ты все-таки на мужчин переключился?! Так и знала! Расскажи-ка нам о своем новом дружке, Карл! — Заткни ебло! — прокричал ей Гейзенберг, а затем сделал долгую глубокую затяжку. Уинтерсу хотелось спросить у того: «Тебя это успокаивает? Помогает? Хоть на йоту?» . Такие моменты англичанин классифицировал, как «странные мысли, которым лучше не поддаваться». Ход его мыслей прервал писклявый мерзкий голосок куклы, прыгающей уже у ног леди Димитреску: — Ссора! Ссора! — Ты вообще завались! — наорал на куклу лорд, а затем раздраженно обратился к Уинтерсу, выпуская изо рта облака табачного дыма. — Ну ты вообще это видишь?! Семейный съезд называется, блять! — дальше немного спокойнее. — я так, сука рад, Итан, что ты единственный адекватный здесь. Иначе бы я разнес здесь все к хуям собачим! Ненавижу эту сучку- переростка в шляпе! Англичанин молча кивнул, а затем продолжил рассматривать интерьер. Скука. Теперь жужжание, словно со всех сторон, надоедливым сверлом въедаются в мозг. Мужчина увидел, как с лестницы летит огромный рой насекомых, которые, оказавшись внизу, начали соединяться в силуэты трех смеющихся девушек в черных одеждах, словно сотканных из тьмы и страха, в которых они становились похожи на ритуальных жриц в языческих церквях. — Матушка! — проворковали они, приближаясь к леди Димитреску. Затем последовал гомон девичьих голосов, напоминающий Итану больше то же жужжание, но которое он мог понять, если бы прислушался. Все было спокойно до момента, пока одна из «дочерей» не принюхалась и не обратила бы внимание на англичанина. Она рассыпалась в рой насекомых и подлетела к мужчине, который сделал быстрый шаг назад, дальше от нее, и уперся спиной в стену. Итан уже планировал отбиваться от нее саквояжем. Девушка со светлыми волосами звонко рассмеялась, а затем резко приблизилась к его лицу, нюхая, словно Уинтерс был экзотической добычей. — У тебя вкусная кровь… Такая… Наполненная испугом … — с удовольствием проговорила она, широко улыбаясь. Мужчина заметил два длинных клыка. — Отвали от него! — прикрикнул на девушку Гейзенберг. Та недовольно на него посмотрела, а затем гордо вскинула нос, возвращаясь к матери и сестрам. — Скажи своим насекомым, чтобы к нему не лезли! Он мой! Если обсудить то, что ощутил Итан в этот момент — он ощутил странное тепло в груди. Его «защитили». Уинтерс помнил подобное ощущение тепла, оно разогревало сердце в холодные вечера, когда… «Когда? » — озадаченно произнес в мыслях мужчина, пытаясь вспомнить, когда ему довелось почувствовать похожие на нынешние ощущения. Но англичанину не удавалось. Итан словно гнался за чем-то, чего не существует, отчаянно пытаясь ухватиться пальцами за нечто, что должно быть. Память будто медленно исчезала, подменяясь. На середину залы вышел слуга в волчьей маске и монотонным, безжизненным голосом произнес: — Королева Миранда готова дать вам аудиенцию. Прошу пройти в тронный зал! Слуга развернулся к лордам спиной и направился к двери. Высокая леди, в которой было не менее девяти футов роста, и женщина в парандже поднялись с места. — Ну наконец-то! Дождались! — с плохо скрываемым раздражением фыркнул Карл, засовывая руки в карманы и следуя за человеком во фраке и маске. Уинтерс уже пошел за ним, как лорд остановил его. — Нет, Итан, сиди тут! — Я тебе не собачка, чтобы мне сидеть приказывали, — нахмурился мужчина, крепче сжимая ручку саквояжа. — Ладно, doar nu muri de plictiseală aici! — Гейзенберг, чтобы быстро подмигнуть, приспустил очки, а затем вернул их обратно. Как только за женщиной в черном, последней входившей в тронный зал, с грохотом захлопнулись створки дверей, прямо у уха Уинтерса донеслось пробирающее до костей: — Поиграем?